Город Мито уже полностью исчез под водой, море вплотную подступило к Ахокке, некогда возвышавшемуся над его уровнем на сто метров. Гребни холмов превратились теперь в мысы, под ними свинцовые волны лизали вершины деревьев. Жители центра города Мито, не погибшие во время землетрясения и хлынувшего вслед за ним цунами, бежали в окрестные горы. Кое-кто из них заблудился, отстал и не был во время вывезен; с группой таких людей сейчас и встретился Катаока. В районе Итикай море соединило верховья рек Нака и Кину, превратив гористую местность Цукуба в настоящий остров.
Группа Катаоки, состоявшая из трех человек, прибыла сюда не для спасательных работ. Дело в том, что над атомной электростанцией и исследовательским институтом ядерного топлива в местечке Токай, которые давно уже погрузились в море на несколько десятков метров, а предварительно были экранированы десятками тысяч тонн бетона, обнаружилась повышенная радиоактивность. Возникла опасность загрязнения океана отходами ядерного топлива, и группа Катаоки на гидроплане сил самообороны прибыли в этот район, чтобы уточнить положение. Катаока, умевший нырять с аквалангом, принял участие в обследовании. Тревога оказалась напрасной: очевидно, просто произошла некоторая уточка радиоактивных веществ при погружении. Когда проверка была окончена и все вернулись в надувную лодку, налетело цунами.
Гидроплан при приближении цунами попытался взлететь, но сразу не завелся левый двигатель, и хлынувшая волна опрокинула машину. Надувную лодку, в которой находились Катаока с товарищами, цунами понесло на своем хребте далеко во внутренние районы бывшей суши. В конце концов она зацепилась за торчавшие из воды верхушки затонувшего леса. При этом одного члена экспедиции унесло отступающей волной. Оставшиеся в живых, совершенно измученные люди наконец добрались до твердой земли и увидели, что находятся у подножия горы Асафуса.
Беженцы, нашедшие временный приют в Ахокке, завидев группу, бросились ей навстречу с криками радости, приняв потерпевших за спасательный отряд. Но когда выяснилось истинное положение вещей, люди еще больше пали духом.
— У вас этой самой… рации нету? — спросил Катаоку человек лет за шестьдесят с простым открытым лицом и полными мольбы глазами. — Мы все время тут жжем костер, вроде сигнал подаем… Но небо-то все в пепле, ничего не видать, самолеты нас не замечают.
— Рация-то у нас есть, но очень слабенькая, да и в воду не раз падала, так что… — Катаока бессильно опустился на скалу. — В общем, конечно, попытаемся связаться…
— Мы просим вас!.. Очень просим, умоляем!.. — быстро заговорила морщинистая старуха, молитвенно сложив руки. — Мы уже больше десяти дней блуждаем по горе. А одному из младенцев худо… Вы хоть их спасите! Пожалуйста! Нам-то, старым, все едино, а вот молодых, детей, женщин… постарайтесь уж, спасите…
— Ты не очень-то приставай, нехорошо, — сказал старик, видно, он был здесь за старшего. — Ведь они сами попали в цунами, измучились…
— Попробуем связаться, — Катаока повернулся к коллеге. — Ну что, работает?
— Не пойму еще… Ведь она с утра у нас включена, батареи, небось, совсем сели, — ответил тот, кладя рацию на колени. — А поблизости в море тут есть суда?
— Кто знает… Утром, когда мы еще летели, я видел два-три, а сейчас… — сказал третий из их группы. Если даже и примут наш SOS, не они же сами к нам поспешат. Пока дойдет очередь, то да се… К тому же этот участок уже дней пять или шесть как закрыт, считается, что отсюда все уже вывезены.
— Тогда, может, лучше перебраться через вершину на другую сторону горы? — спросил тот, что крутил рацию. — На той стороне больше шансов на появление судов или вертолетов.
— Ну, если даже и переберемся, все равно много времени пройдет… — Катаока оглядел сидевших на земле женщин и детей, совершенно обессилевших, онемевших от усталости. Слышался только слабый плач младенца. — Мы и одни нескоро туда дойдем. Попробуйте все же дать позывные на волне SOS.
С северо-запада доносился беспрерывный грохот, склон горы содрогался. Наверное, это извержение Нантай и пика Сяка-гатакэ вулканического пояса Насу, подумал Катаока.
— Дорогу-то завалило, обвал был. Пошли мы, значит, в обход, а детишки и женщины из нашей деревни заплутались, забрели в горы… — сморщив загорелое лицо, тихо, словно про себя, заговорил старик. — Переполошились все. Не знаю, куда только глядели, забрели на гору Кэйсоку. Ну, пока искали да бродили туда-сюда, сборный пункт, где мы должны были сесть на корабль, взял да и потоп… Мы, конечно, походили поблизости, подождали, но никого уже не нашли. Хорошо еще, что еда везде осталась, в домах-то, и ночевали под крышей — люди ведь все бросили, бежали кто в чем был… Вот вода нас беспокоит, прибывает вода-то… Видать, всю гору уже окружила.
Старик указал пальцем на бурлящую морскую воду с плывущими по ней пемзой и пеплом.
— Видите, и на эту сторону цунами воду нагнало… Ох, и цунами утром было, страсть! Оно во-он оттудова пошло. Да и без цунами вода прибывает. Мы здесь всего два дня, а вода уже на два метра поднялась…
— Не вода поднимается, а весь этот район постепенно тонет, — сказал ему Катаока. — А кроме того, весь горный массив Ямидзо уже передвинулся к востоку километров на восемнадцать — двадцать…
— Что же это выходит?.. Гора Цукуба прямиком суется в море Касима?
Да… — про себя ответил Катаока. А потом и в Японскую впадину…
— Ничего не получается! — досадливо щелкнул языком тот, что крутил тихо попискивавшую рацию. — Батареи совсем сели, а запасные унесло…
— Если вам сухие батареи нужны, есть несколько штук в карманном фонаре… — сказал за их спиной изможденный мужчина средних лет. — Не пригодятся?
— Попробуем, — кивнул Катаока. — А если не поможет, поищем в какой-нибудь лавке.
— Зачем искать-то, в двух километрах отсюда стоит брошенный грузовик сил самообороны, может, его приспособить можно? — спросил старик.
— Да, как сказать, может, у него аккумулятор уже сел?
— Во всяком случае, попытаться стоит… — Катаока с трудом поднял свое налитое свинцовой тяжестью тело. — Где, примерно?
— Погодите, я вам проводника дам, — старик обернулся к людям, сидевшим на корточках в некотором отдалении. — А то как бы вы не заблудились, ведь темнеет уже. Грузовик-то прямо в долине бросили, в стороне от дороги. Сами вы не найдете.
Не было еще и семи вечера, а сумерки сгущались раньше обычного: небо на западе было затянуто плотной пеленой дыма и пепла. Над головой черной тушью проносился дым, лишь над восточным горизонтом виднелась узкая рыжеватая полоса, похожая на настоящее небо. С наступлением полной темноты на западе появилось багровое зарево извержения. В скалах свистел холодный ветер. В этом году люди так и не видели настоящего летнего солнца, в рыжевато-сером небе плавал мутный, кровавого цвета диск. Иногда показывалась какая-то необычная коричневая луна, а звезд вообще не было. Выброшенные высоко в стратосферу десятки тысяч тонн пепла, начинали кружить над северным полушарием, обещая через два-три года всему миру холодное лето и страшный неурожай.
Старик решительно поднялся на ноги — видно, решил, что в таком деле ни на кого нельзя положиться.
— Корабль! — вдруг крикнул кто-то, находившийся чуть выше на горе.
Усталости как не бывало. Люди вскочили, встали на цыпочки, вытянули шеи. И наконец увидели: на фоне быстро угасающего заката, совсем близко проплыли черный корпус и мачта судна. Почему-то оно шло без единого огонька, даже без бортовых огней.
— Эге-гей!.. — люди закричали, замахали руками. — Сюда, сюда, помогите!..
— Костер, быстро! — крикнул Катаока. — И давайте сюда все карманные фонари кроме двух, самых мощных.
Старик громко распорядился, и средних лет мужчина побежал в сторону. Раздался треск ломаемых веток, куча быстро росла.
— Используем все батареи, — сказал Катаока, проверяя карманные фонарики и бросая лучшие батареи радисту — Передашь SOS. Все будет в порядке, расстояние всего четыре-пять километров.
При свете карманного фонарика радист соединил проводником батареи, не вынимая их из фонарей. Включив рацию, он закричал:
— Везет, они как раз переговариваются!
— А ты вклинься в их разговор, — посоветовал Катаока. — Судно сил самообороны?
— Нет, кажется, американское.
В рации раздались звуки более мощные, чем сигналы с судна.
— Послушай, — сказал радист, глядя на Катаоку. — Очень сильные сигналы поступают с очень близкого расстояния… Где-то совсем рядом…
— Ты хочешь сказать, что поблизости, рядом, есть еще кто-то, кроме нас? — Катаока огляделся кругом. Уже совсем стемнело. — А что говорят?
— Не понимаю. Иногда попадаются английские слова, но весь разговор ведется шифром на основе английского…
— Все равно, давай, вклинивайся…
— Ты думаешь, я этого не делаю? Да они никак пока не отвечают!
Высоко в небо взвилось яркое пламя костра. Все, и млад и стар, стоя спиной к огню, замахали руками и закричали.
— Не отвечают, — сказал тот, который посылал световые сигналы. — А почему на этом корабле соблюдается затемнение?..
— Катаока… — сказал радист. — Между сушей и кораблем есть еще одно место, откуда исходят радиосигналы, ведутся трехсторонние переговоры.
Катаока пристально вгляделся в темную поверхность моря. Между расплывчатым силуэтом судна и берегом виднелся едва приметный белый след от вспенившихся волн. Этот след постепенно приближался к берегу, оставляя хвост в открытом море. Откуда-то издалека вдруг донесся шум двигателя, и пожалуй, не одного, а нескольких. Это было, конечно, эхо, прокатившееся по склонам гор. За поворотом дороги кое-где замелькали отсветы, видно, блики от автомобильных фар.
— Друзья! — крикнул Катаока. — Поторопитесь! Сейчас к берегу причалит десантное судно!
— Они прекратили переговоры, а наши сигналы игнорировали! — сказал радист, оставляя рацию.
Люди долго прислушивались и вглядывались в темноту, пока не поняли, где причалило десантное судно. Ориентиром служили автомобильные фары, светившие у кромки воды на расстоянии около километра. Падая и поднимаясь, карабкаясь по скалам, люди наконец добрались до места, куда причалило судно. Это был крохотный огород, разбитый на склоне горы и огороженный камнями. Морская вода достигала почти самого верхнего края этой каменной ограды. С борта причалившего судна на берег перекинули трап. Тяжелые американские военные грузовики подъехали задом к судну. По спущенным помостам с них стали сгружать большие, обшитые брезентом, ящики. С помощью катков их стали грузить на судно.
— Стой! — раздался крик из темноты. На измученных, едва добредших сюда людей были направлены два автомата.
— Возьмите нас на борт! Здесь женщины и дети! — крикнул по-английски Катаока.
К нему приблизился высокий молодой офицер с детским лицом. Казалось, он был в замешательстве.
— Вы гражданские?
— Кроме нас троих. Мы-то из наблюдательной бригады спасательного отряда. Но все остальные гражданские лица…
— Но в данном районе спасательные операции закончились, и район закрыт… Во всяком случае, я получил такую информацию.
— Они заблудились и не успели бежать.
— Сколько всех?
— Человек двадцать, тридцать, должно быть…
— Живее! — крикнул офицер, обернувшись к солдатам, которые, замедлив погрузку, прислушивались к разговору. Потом он сдвинул каску немного назад и сказал с сожалением, но твердо:
— Весьма сожалею, но мы прибыли сюда для выполнения особого задания по указанию высшего командования. Прибыли сюда, несмотря на большую опасность. Спасение не входит в наши функции.
— Вы хотите оставить умирать этих матерей, младенцев и стариков? Они уже больше десяти дней блуждают по горам.
— Сожалею, по ничем не могу помочь. Если бы даже я и захотел взять вас на борт, судно слишком мало, после принятия груза мы и сами-то едва сможем разместиться.
— Не знаю, какой такой у вас груз, но жизнь людей дороже!
— Весьма сожалею. Но я военный, получая это задание, я одновременно получил особое указание выполнить его с максимальной точностью. Откровенно говоря, разговаривая с вами, я уже нарушаю приказ…
— В таком случае, хотя бы свяжитесь с головным кораблем и попросите немедленно вызвать спасательное судно! — умоляюще произнес Катаока. — Здесь почва опускается под воду со скоростью трех метров в день. Да еще с ежедневным ускорением. До самого высокого пункта осталось всего сто метров. А если нагрянет цунами…
— Я и этого не могу вам обещать, пока не переговорю с командиром. До выхода в безопасную морскую зону связь у нас заблокирована…
— Мерзавцы! — заорал по-японски один из коллег Катаоки, слушавший их разговор. — Вы, вы, разве вы после этого люди…
— Постойте, лейтенант Скотт… — произнес по-английски с сильным акцентом небольшого роста человек, появившийся из-за грузовика. — Сколько человек можно взять на борт взамен одного ящика?
— Этого… этого я сделать не могу, — упрямо ответил лейтенант, заливаясь краской. — Это нарушение приказа!
— А как вы думаете, откуда исходит приказ? В конечном итоге за эту операцию ответственность несу я. Отвечайте, сколько человек сможете взять на борт.
— Человек пять-шесть…
— А если только женщин и детей?
— Человек восемь-девять, не больше.
— Значит, десять человек возьмете. Я остаюсь здесь…
— Я… я не могу этого допустить!
— А я сделаю так, чтобы вы могли это допустить. Дайте мне бумагу и перо…
Получив требуемое, человек что-то быстро написал и расписался.
— Сколько у вас женщин и детей? — обратился он к Катаоке все еще по-английски.
— Шесть женщин и трое детей…
— Пусть их сопровождает кто-нибудь из мужчин, говорящий хотя бы на ломаном английском.
— А как вы собираетесь поступить с остающимся грузом?
— Всю ответственность за него я беру на себя, так что об этом не беспокойтесь! Вот этот ящик, предпоследний, останется на берегу… Да, этот. Ведь я лучше всех знаю их содержимое…
— Быстро! — крикнул лейтенант солдатам. — Вас тоже прошу поторопиться. Мы и так уже выходим из графика.
Женщины замешкались, прощаясь с мужьями, начался плач, но их, подгоняя чуть ли не толчками, быстро посадили на судно.
— Все будет хорошо! Вы все непременно встретитесь! — вдруг по-японски закричал невысокий человек. — Садитесь, садитесь, а за всех остающихся отвечаю я!
Катаока удивленно обернулся, но не смог разглядеть лица этого человека.
— Не хочу, я лучше останусь! — закричала, ступив на трап, молодая женщина с младенцем на руках. — Чтобы я моего мужа одного оставила, нет, нет! Если уж он умрет, то и я с ним вместе, со всеми!
— Томоко! — прозвучал с берега почти рыдающий мужской голос. — Томоко, Томоко!..
Невысокий человек остановил выскочившего вперед, надрывавшегося от крика мужчину.
— Все будет хорошо. Встретитесь в Америке. Я сделаю так, что вы встретитесь…
Подняли трап. Сквозь рев двигателя с борта донеслись плач и крики. Оставшиеся на берегу мужчины тоже выкрикивали имена жен и детей. Судно быстро исчезло за полосой света, отбрасываемого фарами грузовиков.
Когда все смолкло, уши вдруг наполнил свист ветра, проносившегося по дну ночи. Действительно, все свершилось в одно мгновение. Оставшиеся мужчины ошеломленно застыли на огороде.
Невысокий человек, стоявший рядом с брошенным ящиком, медленно снял каску и обернулся.
— Как, это вы?! — изумленно воскликнул Катаока, увидев его лицо.
— Н-да, при странных обстоятельствах мы встретились… — сказал, смущенно улыбаясь, Куниэда. — Государственному служащему порой приходится бывать бессердечным… Но в данном случае я оказался несостоятельным. Дело в том, что человек, занимавшийся этим делом, погиб при землетрясении, вот я и заменяю его уже целый месяц… И как видишь…
— Вы все время сопровождали этот груз?
— Да, из Цукуба перевез в Мито, а перед тем, как Мито погрузился в воду, перевез в эти горы… — Куниэда устало зевнул. — Странная была работа… А я-то думал, приеду в Америку, увижусь с женой…
— А что в этих ящиках?
— Пока не могу сказать… — вертя в руках каску, сказал Куниэда. — Да, пожалуй, и никогда в жизни не смогу сказать… Такие уж они, эти чиновники…
Потом он, щурясь, словно от солнца, оглядел мужчин, столпившихся вокруг ящика.
Знаете, мне очень хотелось выкинуть ящики и посадить всех вас. Но на это меня не хватило. Поймите меня, пожалуйста, правильно. Это не значит, что я о вас не подумал. Дело в том, что я оказался в таком положении, когда на мои плечи легла ответственность за будущее десятков миллионов наших соотечественников, которые уже эвакуировались за границу. Эти ящики имеют прямое отношение к их будущему. Да к тому же… — Куниэда медленно взобрался на водительское сидение грузовика. — К тому же у нас еще есть надежда. Я тут украдкой попросил водителя оставить мощную рацию…
Огород опять загудел и затрясся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Группа Катаоки, состоявшая из трех человек, прибыла сюда не для спасательных работ. Дело в том, что над атомной электростанцией и исследовательским институтом ядерного топлива в местечке Токай, которые давно уже погрузились в море на несколько десятков метров, а предварительно были экранированы десятками тысяч тонн бетона, обнаружилась повышенная радиоактивность. Возникла опасность загрязнения океана отходами ядерного топлива, и группа Катаоки на гидроплане сил самообороны прибыли в этот район, чтобы уточнить положение. Катаока, умевший нырять с аквалангом, принял участие в обследовании. Тревога оказалась напрасной: очевидно, просто произошла некоторая уточка радиоактивных веществ при погружении. Когда проверка была окончена и все вернулись в надувную лодку, налетело цунами.
Гидроплан при приближении цунами попытался взлететь, но сразу не завелся левый двигатель, и хлынувшая волна опрокинула машину. Надувную лодку, в которой находились Катаока с товарищами, цунами понесло на своем хребте далеко во внутренние районы бывшей суши. В конце концов она зацепилась за торчавшие из воды верхушки затонувшего леса. При этом одного члена экспедиции унесло отступающей волной. Оставшиеся в живых, совершенно измученные люди наконец добрались до твердой земли и увидели, что находятся у подножия горы Асафуса.
Беженцы, нашедшие временный приют в Ахокке, завидев группу, бросились ей навстречу с криками радости, приняв потерпевших за спасательный отряд. Но когда выяснилось истинное положение вещей, люди еще больше пали духом.
— У вас этой самой… рации нету? — спросил Катаоку человек лет за шестьдесят с простым открытым лицом и полными мольбы глазами. — Мы все время тут жжем костер, вроде сигнал подаем… Но небо-то все в пепле, ничего не видать, самолеты нас не замечают.
— Рация-то у нас есть, но очень слабенькая, да и в воду не раз падала, так что… — Катаока бессильно опустился на скалу. — В общем, конечно, попытаемся связаться…
— Мы просим вас!.. Очень просим, умоляем!.. — быстро заговорила морщинистая старуха, молитвенно сложив руки. — Мы уже больше десяти дней блуждаем по горе. А одному из младенцев худо… Вы хоть их спасите! Пожалуйста! Нам-то, старым, все едино, а вот молодых, детей, женщин… постарайтесь уж, спасите…
— Ты не очень-то приставай, нехорошо, — сказал старик, видно, он был здесь за старшего. — Ведь они сами попали в цунами, измучились…
— Попробуем связаться, — Катаока повернулся к коллеге. — Ну что, работает?
— Не пойму еще… Ведь она с утра у нас включена, батареи, небось, совсем сели, — ответил тот, кладя рацию на колени. — А поблизости в море тут есть суда?
— Кто знает… Утром, когда мы еще летели, я видел два-три, а сейчас… — сказал третий из их группы. Если даже и примут наш SOS, не они же сами к нам поспешат. Пока дойдет очередь, то да се… К тому же этот участок уже дней пять или шесть как закрыт, считается, что отсюда все уже вывезены.
— Тогда, может, лучше перебраться через вершину на другую сторону горы? — спросил тот, что крутил рацию. — На той стороне больше шансов на появление судов или вертолетов.
— Ну, если даже и переберемся, все равно много времени пройдет… — Катаока оглядел сидевших на земле женщин и детей, совершенно обессилевших, онемевших от усталости. Слышался только слабый плач младенца. — Мы и одни нескоро туда дойдем. Попробуйте все же дать позывные на волне SOS.
С северо-запада доносился беспрерывный грохот, склон горы содрогался. Наверное, это извержение Нантай и пика Сяка-гатакэ вулканического пояса Насу, подумал Катаока.
— Дорогу-то завалило, обвал был. Пошли мы, значит, в обход, а детишки и женщины из нашей деревни заплутались, забрели в горы… — сморщив загорелое лицо, тихо, словно про себя, заговорил старик. — Переполошились все. Не знаю, куда только глядели, забрели на гору Кэйсоку. Ну, пока искали да бродили туда-сюда, сборный пункт, где мы должны были сесть на корабль, взял да и потоп… Мы, конечно, походили поблизости, подождали, но никого уже не нашли. Хорошо еще, что еда везде осталась, в домах-то, и ночевали под крышей — люди ведь все бросили, бежали кто в чем был… Вот вода нас беспокоит, прибывает вода-то… Видать, всю гору уже окружила.
Старик указал пальцем на бурлящую морскую воду с плывущими по ней пемзой и пеплом.
— Видите, и на эту сторону цунами воду нагнало… Ох, и цунами утром было, страсть! Оно во-он оттудова пошло. Да и без цунами вода прибывает. Мы здесь всего два дня, а вода уже на два метра поднялась…
— Не вода поднимается, а весь этот район постепенно тонет, — сказал ему Катаока. — А кроме того, весь горный массив Ямидзо уже передвинулся к востоку километров на восемнадцать — двадцать…
— Что же это выходит?.. Гора Цукуба прямиком суется в море Касима?
Да… — про себя ответил Катаока. А потом и в Японскую впадину…
— Ничего не получается! — досадливо щелкнул языком тот, что крутил тихо попискивавшую рацию. — Батареи совсем сели, а запасные унесло…
— Если вам сухие батареи нужны, есть несколько штук в карманном фонаре… — сказал за их спиной изможденный мужчина средних лет. — Не пригодятся?
— Попробуем, — кивнул Катаока. — А если не поможет, поищем в какой-нибудь лавке.
— Зачем искать-то, в двух километрах отсюда стоит брошенный грузовик сил самообороны, может, его приспособить можно? — спросил старик.
— Да, как сказать, может, у него аккумулятор уже сел?
— Во всяком случае, попытаться стоит… — Катаока с трудом поднял свое налитое свинцовой тяжестью тело. — Где, примерно?
— Погодите, я вам проводника дам, — старик обернулся к людям, сидевшим на корточках в некотором отдалении. — А то как бы вы не заблудились, ведь темнеет уже. Грузовик-то прямо в долине бросили, в стороне от дороги. Сами вы не найдете.
Не было еще и семи вечера, а сумерки сгущались раньше обычного: небо на западе было затянуто плотной пеленой дыма и пепла. Над головой черной тушью проносился дым, лишь над восточным горизонтом виднелась узкая рыжеватая полоса, похожая на настоящее небо. С наступлением полной темноты на западе появилось багровое зарево извержения. В скалах свистел холодный ветер. В этом году люди так и не видели настоящего летнего солнца, в рыжевато-сером небе плавал мутный, кровавого цвета диск. Иногда показывалась какая-то необычная коричневая луна, а звезд вообще не было. Выброшенные высоко в стратосферу десятки тысяч тонн пепла, начинали кружить над северным полушарием, обещая через два-три года всему миру холодное лето и страшный неурожай.
Старик решительно поднялся на ноги — видно, решил, что в таком деле ни на кого нельзя положиться.
— Корабль! — вдруг крикнул кто-то, находившийся чуть выше на горе.
Усталости как не бывало. Люди вскочили, встали на цыпочки, вытянули шеи. И наконец увидели: на фоне быстро угасающего заката, совсем близко проплыли черный корпус и мачта судна. Почему-то оно шло без единого огонька, даже без бортовых огней.
— Эге-гей!.. — люди закричали, замахали руками. — Сюда, сюда, помогите!..
— Костер, быстро! — крикнул Катаока. — И давайте сюда все карманные фонари кроме двух, самых мощных.
Старик громко распорядился, и средних лет мужчина побежал в сторону. Раздался треск ломаемых веток, куча быстро росла.
— Используем все батареи, — сказал Катаока, проверяя карманные фонарики и бросая лучшие батареи радисту — Передашь SOS. Все будет в порядке, расстояние всего четыре-пять километров.
При свете карманного фонарика радист соединил проводником батареи, не вынимая их из фонарей. Включив рацию, он закричал:
— Везет, они как раз переговариваются!
— А ты вклинься в их разговор, — посоветовал Катаока. — Судно сил самообороны?
— Нет, кажется, американское.
В рации раздались звуки более мощные, чем сигналы с судна.
— Послушай, — сказал радист, глядя на Катаоку. — Очень сильные сигналы поступают с очень близкого расстояния… Где-то совсем рядом…
— Ты хочешь сказать, что поблизости, рядом, есть еще кто-то, кроме нас? — Катаока огляделся кругом. Уже совсем стемнело. — А что говорят?
— Не понимаю. Иногда попадаются английские слова, но весь разговор ведется шифром на основе английского…
— Все равно, давай, вклинивайся…
— Ты думаешь, я этого не делаю? Да они никак пока не отвечают!
Высоко в небо взвилось яркое пламя костра. Все, и млад и стар, стоя спиной к огню, замахали руками и закричали.
— Не отвечают, — сказал тот, который посылал световые сигналы. — А почему на этом корабле соблюдается затемнение?..
— Катаока… — сказал радист. — Между сушей и кораблем есть еще одно место, откуда исходят радиосигналы, ведутся трехсторонние переговоры.
Катаока пристально вгляделся в темную поверхность моря. Между расплывчатым силуэтом судна и берегом виднелся едва приметный белый след от вспенившихся волн. Этот след постепенно приближался к берегу, оставляя хвост в открытом море. Откуда-то издалека вдруг донесся шум двигателя, и пожалуй, не одного, а нескольких. Это было, конечно, эхо, прокатившееся по склонам гор. За поворотом дороги кое-где замелькали отсветы, видно, блики от автомобильных фар.
— Друзья! — крикнул Катаока. — Поторопитесь! Сейчас к берегу причалит десантное судно!
— Они прекратили переговоры, а наши сигналы игнорировали! — сказал радист, оставляя рацию.
Люди долго прислушивались и вглядывались в темноту, пока не поняли, где причалило десантное судно. Ориентиром служили автомобильные фары, светившие у кромки воды на расстоянии около километра. Падая и поднимаясь, карабкаясь по скалам, люди наконец добрались до места, куда причалило судно. Это был крохотный огород, разбитый на склоне горы и огороженный камнями. Морская вода достигала почти самого верхнего края этой каменной ограды. С борта причалившего судна на берег перекинули трап. Тяжелые американские военные грузовики подъехали задом к судну. По спущенным помостам с них стали сгружать большие, обшитые брезентом, ящики. С помощью катков их стали грузить на судно.
— Стой! — раздался крик из темноты. На измученных, едва добредших сюда людей были направлены два автомата.
— Возьмите нас на борт! Здесь женщины и дети! — крикнул по-английски Катаока.
К нему приблизился высокий молодой офицер с детским лицом. Казалось, он был в замешательстве.
— Вы гражданские?
— Кроме нас троих. Мы-то из наблюдательной бригады спасательного отряда. Но все остальные гражданские лица…
— Но в данном районе спасательные операции закончились, и район закрыт… Во всяком случае, я получил такую информацию.
— Они заблудились и не успели бежать.
— Сколько всех?
— Человек двадцать, тридцать, должно быть…
— Живее! — крикнул офицер, обернувшись к солдатам, которые, замедлив погрузку, прислушивались к разговору. Потом он сдвинул каску немного назад и сказал с сожалением, но твердо:
— Весьма сожалею, но мы прибыли сюда для выполнения особого задания по указанию высшего командования. Прибыли сюда, несмотря на большую опасность. Спасение не входит в наши функции.
— Вы хотите оставить умирать этих матерей, младенцев и стариков? Они уже больше десяти дней блуждают по горам.
— Сожалею, по ничем не могу помочь. Если бы даже я и захотел взять вас на борт, судно слишком мало, после принятия груза мы и сами-то едва сможем разместиться.
— Не знаю, какой такой у вас груз, но жизнь людей дороже!
— Весьма сожалею. Но я военный, получая это задание, я одновременно получил особое указание выполнить его с максимальной точностью. Откровенно говоря, разговаривая с вами, я уже нарушаю приказ…
— В таком случае, хотя бы свяжитесь с головным кораблем и попросите немедленно вызвать спасательное судно! — умоляюще произнес Катаока. — Здесь почва опускается под воду со скоростью трех метров в день. Да еще с ежедневным ускорением. До самого высокого пункта осталось всего сто метров. А если нагрянет цунами…
— Я и этого не могу вам обещать, пока не переговорю с командиром. До выхода в безопасную морскую зону связь у нас заблокирована…
— Мерзавцы! — заорал по-японски один из коллег Катаоки, слушавший их разговор. — Вы, вы, разве вы после этого люди…
— Постойте, лейтенант Скотт… — произнес по-английски с сильным акцентом небольшого роста человек, появившийся из-за грузовика. — Сколько человек можно взять на борт взамен одного ящика?
— Этого… этого я сделать не могу, — упрямо ответил лейтенант, заливаясь краской. — Это нарушение приказа!
— А как вы думаете, откуда исходит приказ? В конечном итоге за эту операцию ответственность несу я. Отвечайте, сколько человек сможете взять на борт.
— Человек пять-шесть…
— А если только женщин и детей?
— Человек восемь-девять, не больше.
— Значит, десять человек возьмете. Я остаюсь здесь…
— Я… я не могу этого допустить!
— А я сделаю так, чтобы вы могли это допустить. Дайте мне бумагу и перо…
Получив требуемое, человек что-то быстро написал и расписался.
— Сколько у вас женщин и детей? — обратился он к Катаоке все еще по-английски.
— Шесть женщин и трое детей…
— Пусть их сопровождает кто-нибудь из мужчин, говорящий хотя бы на ломаном английском.
— А как вы собираетесь поступить с остающимся грузом?
— Всю ответственность за него я беру на себя, так что об этом не беспокойтесь! Вот этот ящик, предпоследний, останется на берегу… Да, этот. Ведь я лучше всех знаю их содержимое…
— Быстро! — крикнул лейтенант солдатам. — Вас тоже прошу поторопиться. Мы и так уже выходим из графика.
Женщины замешкались, прощаясь с мужьями, начался плач, но их, подгоняя чуть ли не толчками, быстро посадили на судно.
— Все будет хорошо! Вы все непременно встретитесь! — вдруг по-японски закричал невысокий человек. — Садитесь, садитесь, а за всех остающихся отвечаю я!
Катаока удивленно обернулся, но не смог разглядеть лица этого человека.
— Не хочу, я лучше останусь! — закричала, ступив на трап, молодая женщина с младенцем на руках. — Чтобы я моего мужа одного оставила, нет, нет! Если уж он умрет, то и я с ним вместе, со всеми!
— Томоко! — прозвучал с берега почти рыдающий мужской голос. — Томоко, Томоко!..
Невысокий человек остановил выскочившего вперед, надрывавшегося от крика мужчину.
— Все будет хорошо. Встретитесь в Америке. Я сделаю так, что вы встретитесь…
Подняли трап. Сквозь рев двигателя с борта донеслись плач и крики. Оставшиеся на берегу мужчины тоже выкрикивали имена жен и детей. Судно быстро исчезло за полосой света, отбрасываемого фарами грузовиков.
Когда все смолкло, уши вдруг наполнил свист ветра, проносившегося по дну ночи. Действительно, все свершилось в одно мгновение. Оставшиеся мужчины ошеломленно застыли на огороде.
Невысокий человек, стоявший рядом с брошенным ящиком, медленно снял каску и обернулся.
— Как, это вы?! — изумленно воскликнул Катаока, увидев его лицо.
— Н-да, при странных обстоятельствах мы встретились… — сказал, смущенно улыбаясь, Куниэда. — Государственному служащему порой приходится бывать бессердечным… Но в данном случае я оказался несостоятельным. Дело в том, что человек, занимавшийся этим делом, погиб при землетрясении, вот я и заменяю его уже целый месяц… И как видишь…
— Вы все время сопровождали этот груз?
— Да, из Цукуба перевез в Мито, а перед тем, как Мито погрузился в воду, перевез в эти горы… — Куниэда устало зевнул. — Странная была работа… А я-то думал, приеду в Америку, увижусь с женой…
— А что в этих ящиках?
— Пока не могу сказать… — вертя в руках каску, сказал Куниэда. — Да, пожалуй, и никогда в жизни не смогу сказать… Такие уж они, эти чиновники…
Потом он, щурясь, словно от солнца, оглядел мужчин, столпившихся вокруг ящика.
Знаете, мне очень хотелось выкинуть ящики и посадить всех вас. Но на это меня не хватило. Поймите меня, пожалуйста, правильно. Это не значит, что я о вас не подумал. Дело в том, что я оказался в таком положении, когда на мои плечи легла ответственность за будущее десятков миллионов наших соотечественников, которые уже эвакуировались за границу. Эти ящики имеют прямое отношение к их будущему. Да к тому же… — Куниэда медленно взобрался на водительское сидение грузовика. — К тому же у нас еще есть надежда. Я тут украдкой попросил водителя оставить мощную рацию…
Огород опять загудел и затрясся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60