Помогал ему толстый мужчина лет шестидесяти, похожий на какого известного актера. Пока Малички объяснял внизу, чем шестисотый «Мерседес» лучше «Ауди», Збышек поднялся наверх взглянуть на жилище отца, остававшееся до сих пор свободным. Небольшая, скромно обставленная комната выходила окнами на палисадник, с тремя высокими тополями. Оршевский повел носом, словно желая обнаружить знакомые запахи, потом заглянул под кровать, на верхние полки стеллажа и в ящики стола. В одном из них он нашел пустую бумажную папку. Такую же, как те, в которых отец хранил свой архив.
Наморщив лоб, Збышек медленно опустился в кресло. Теперь он знал, чего не хватало в квартире отца. Записок, вырезок, таблиц и прочего бумажного хлама. Пытаясь понять значения этого открытия, он еще раз сунул руку в ящик и кончиками пальцев нащупал нечто гладкое. Кусочек пластиковой пленки. Открыв бумажник, Збышек вынул из него найденный в ванной пакетик и убедился в их идентичности. Посмотрев пакетик на свет, он полюбовался, как в нем пересыпаются крохотные кристаллики. Снизу донесся приглушенный смех. Похоже, автолюбители нашли общий язык.
Збышек зубами надорвал угол пакетика. Потом, расширив отверстие, он осторожно потянул носом воздух. Ничего не случилось. Тогда Оршевский сделал более глубокий вдох. Некоторое время ничего не происходило, а потом комната перевернулась вверх ногами. Когда неведомая сила потянула его вверх, к люстре, он отчаянно вцепился в подлокотники кресла, а оно превратилось в автомобильное сиденье.
«Мерседес» Малички, дорога в ярком свете дня, мелькание кустов. Збышек знал, что это ему только грезится, однако галлюцинации были очень правдоподобными. Торможение. На дороге стоит светловолосая девочка. От ужаса малышка зажмурилась. Ей пять, может быть шесть лет. Сбоку – крутой откос, с другой стороны – кусты, машина «затанцевала». Девчушка отчаянно кричит. На такой скорости съехать с дороги будет верной смертью. Малички пробует объехать кроху, но тут несущийся навстречу грузовик… Хлюпающий удар, частый дождь капель по стеклу, и только тогда краем глаза Збышек видит с левой стороны пологий спуск в поле, перед этим полностью закрытый зарослями.
Застонав, он очнулся, а потом почувствовал на лице что-то мокрое и сразу же вслед за этим боль в затылке.
– Ну, однако, вы и чувствительный человек, – Малички подсунул ему стакан с водой. – Лучше?
Напившись, Збышек кивнул. В голове у него так шумело, словно под черепной крышкой завелось гнездо ос. Как боксер после нокаута, Оршевский тяжело поднялся на подгибающиеся ноги.
Проклятый наркотик, подумал он. И тут до него дошло. Его отец и наркотики? О Боже!
– Ну как? Возвращаемся во Вроцлав или едем пообедать?
Различая окружающий мир словно в тумане, Збышек решил отложить возвращение и принял предложение заморить червячка. Он настолько плохо видел, что никогда не согласился бы на езду по шоссе при свете дня. Кроме того, ему жутко хотелось промочить горло.
Знакомство с варшавской гастрономией и визиты в пару автомобильных магазинов, где Малички искал какие-то запчасти, заняли у них чуть ли не весь остаток дня. Так что ничего удивительного в том, что из столицы они выехали, когда солнце уже опустилось к самым крышам стоявших в предместьях домов, не было. Таксист болтал без перерыва и, к счастью, довольствовался ответами в виде периодического, невразумительного мычания. Наркотики – слово эту будило самые черные мысли. Он никак не мог поверить, что его отец имел к ним отношение. С его-то взглядами, его щепетильностью?
К тому же в голове Збышека не укладывалось, что его отец вел двойную жизнь. Воображение подсовывало возможный газетный заголовок – «Профессор университета торгует наркотиками!».
– Идиот, – промолвил Збышек, да так громко, что Малички глянул на него в зеркальце.
Зевнув, Оршевский сделал вид, будто засыпает.
А Рогочки? Пакетика перед его приходом в ванной не было. Збышек был в этом почти уверен. Прежде чем заняться фотографиями, он вымыл руки – старая привычка, с детства. А может, кто-то устроил провокацию?
Эта мысль его встревожила, и, встрепенувшись, он оглянулся. Но нет, шоссе сзади было пусто, никаких огней. Тогда Збышек вынул из кармана пакетик с остатками порошка и высыпал за окно. Ветер моментально подхватил крупинки и унес к обочине. Оршевский старательно вытер о штаны пальцы, а когда наконец взглянул вперед, увидел в свете фар нечто блестящее.
– Иезуз Мария! – крикнул Малички, и машина пошла зигзагом.
Это не солнце, мелькнуло у Збышека в голове. Его глаза четко фиксировали детали. Справа, под откосом, возле трактора тесно стояла группка людей. Одна из фигур, отделившись от остальных, бежала в их сторону. Этот человек кричал. Благим матом. Его голос напугал ребенка, и тот, впав в ступор, застыл посреди дороги. Все это Оршевский заметил буквально в одно мгновение и только после этого увидел фары грузовика.
– Держите ее, люди! – Малички, крутя руль, испуганно оглядывался по сторонам.
Шофер грузовика жал на клаксон раз за разом, а девочка все стояла, закрыв лицо руками. Ей оставалось жить не более трех секунд, и Збышек понимал: следующий ход – за ним. Перегнувшись через сиденье, он схватил руль и со всей силы отвернул его прочь от растущей прямо на глазах машины.
– Что ты делаешь?! – взвыл Малички, пытаясь его оттолкнуть, но Збышек держал руль крепко.
Они пересекли разделительную полосу и в свете фар грузовика вылетели на противоположный откос. Таксист застонал. Очевидно, он ждал полета, а потом падения, неминуемо сопровождающегося треском сминаемой жести. Вместо этого машина выскочила на обычную дорогу. Они проехали несколько десятков метров и остановились. Збышек вдруг почувствовал нестерпимую духоту. Он нашел защелку и скорее выполз, чем вышел в поле. При блеклом лунном свете на шоссе, словно на сцене, стоял грузовик и несколько других машин. Между ними суетились люди, кто-то показывал в сторону «мерседеса». Збышек приложил лоб к холодному металлу крыши.
Сейчас у него имелись доказательства, что порошок не был обыкновенным наркотиком.
– Откуда ты знал?
Збышек повернул голову.
Малички открыл дверцу и теперь сидел, опустив ноги на землю.
– Предчувствие, – Збышек откашлялся. – Что-то мелькнуло за кустами. Вроде бы съезд с дороги.
Он замолчал, поскольку понял, что таксист его уже не слушает. Некоторое время тот смотрел ничего не видящим взглядом перед собой, потом покачал головой и прошептал:
– Вы похожи. Вы и в самом деле очень похожи.
Со стороны дороги к ним подходила группка людей.
***
На работе он взял неделю отпуска, и никто не задал ему никаких вопросов. Человек, согласившийся его заменить, нашелся без проблем, а перед уходом он еще и получил фотографии с похорон. Дома он их просмотрел, но без всяких эмоций. Влив в стакан с соком немного водки, он уселся в кресло. Мать, увидев подобное, обычно здорово злилась. Она стала протестовать против его увлечения алкоголем, еще когда Збышек был студентом. А после того как на это стали обращать внимание их знакомые, она предложила сыну пойти на собрание АА или Анонимных Алкоголиков. Благодаря этому он узнал, что его мать сама несколько лет ходила на подобные собрания. Збышек туда не пошел, однако пообещал, что будет держаться определенной нормы. Слово это он держал до самой ее смерти, потом соблюдать обещанное стало труднее. А сейчас, после гибели отца, он и вовсе забыл о своей клятве.
Збышек закрыл глаза.
Да, к этой мысли он еще вернется, но не сейчас. Пока еще слишком свежа рана.
Он мысленно вернулся к событиям вчерашнего дня. Зря он упаковку от порошка выкинул в окно. Один знакомый химик мог бы установить откуда…
Наклонив стакан, он почувствовал, как на язык полилась жгучая жидкость, и быстро ее проглотил.
Наверняка, это был сушеный кактус или еще какая-нибудь экзотическая редкость. Впрочем, кто поверит, что с помощью такого порошка можно действительно предвидеть будущее, что он дарит ясновидение?
Следующий глоток пошел лучше.
Для чего Рогочки подложил ему этот порошок? Збышек утром звонил по номеру, указанному на визитке, но трубку никто не поднял.
Дверной звонок ожил так неожиданно, что несколько капель напитка упало на брюки. Оршевский одним глотком опустошил стакан и пошел открывать. Гость был настолько толст, что это не могли скрыть даже хорошо сшитый костюм и пальто. Из-под густых бровей на Збышека смотрели удивительно светлые глаза, и все это довершала бледная улыбка.
– Моя фамилия Трачук. Провожу расследование несчастного случая с Яном Оршевским, – визитер продемонстрировал удостоверение. – Можно войти?
Еще позавчера подобный визит мог бы удивить Збышека, но сейчас он, не моргнув глазом, пригласил гостя в квартиру. Налив себе водки с соком, а Трачуку одного сока, Оршевский приготовился слушать.
– До вас доходили какие-нибудь слухи? – начало было нестандартным.
– Не понимаю, – Збышек оторвал губы от стакана.
Трачук понимающе покивал.
– А слышали вы об «Отделе отсева»?
Вот это Збышека уже вывело из себя.
– Вы проводите следствие, или собираете данные для анкеты «Колеса Фортуны»?
Улыбка на лице собеседника дала понять, что ему не чуждо чувство юмора. Неожиданно встав, он подошел к открытому бару и, не спрашивая разрешения, долил в свой сок солидную порцию водки.
– Хорошо, попробуем еще раз, – промолвил он и расстегнул пиджак. – «Отдел отсева» был создан в середине пятидесятых годов при Министерстве внутренних дел. Его компетенция, как и задачи, оставались тайной даже для многих высокопоставленных чиновников. На его круглой физиономии появилась многозначительное выражение, почти такое же, какое, временами Збышек видел на лице отца.
– Говоря проще, речь шла о сборе и анализе данных о жизни выдающихся людей, ключевых фигур из мира науки, культуры и искусства. Фактов, не требующих стандартного расследования, а всего лишь анализа с целью определить, не интересуются ли кем-нибудь из них чужие структуры.
– Ага, – Збышек принял очередную порцию «успокоительного». – Если известный профессор пообедал в заведении, где обычно ест персонал американского посольства, это вполне могло свидетельствовать о работе ЦРУ.
– По сути вы правы, – Трачук сложил руки на животе. – Несмотря на все перемены, случившиеся в стране, отдел существует до сих пор и его работа считается важной.
– Это замечательно, – Збышек почувствовал, как алкоголь ударил ему в голову. – Однако какое отношение к этому имеет мой отец?
Трачук молчал, словно решая, стоит ли продолжать разговор.
– Ваш отец погиб не от несчастного случая, – наконец тихо сказал он. – Причиной аварии была страшная перегрузка лифта. В кабине оказалась, взявшаяся неизвестно откуда огромная масса воды. Рогочки наверняка вам это рассказал.
Збышек хотел было спросить, как Трачук узнал о визите Рогочки, но передумал.
– Мы проверили кабину. В ней нет никаких кранов или скрытых резервуаров, – продолжил гость. – Короче говоря, чудо. Более того, физико-химические исследования показали: вода эта взята из Вислы.
– Вы хотите сказать, что кто-то силой воли перенес пару ведер воды из реки в лифт и таким способом убил моего отца.
– Гораздо больше, чем пару ведер, однако, в принципе, все было именно так.
Страха или восхищения Збышек не ощущал. Его просто слегка злило, что смерть отца пытаются объяснить именно таким образом. – Следующим феноменом является сам Рогочки, – Трачук гнул свое. – Он не мог уцелеть. И почему ваш отец не хотел быть узнанным? Он для этого даже загримировался под калеку. Ну и последний факт, может быть ключевой: Рольняк и ваш отец неплохо друг друга знали.
Он замолчал, похоже, ожидая, как Збышек отреагирует на его слова. А тому ничего не приходило в голову. Облизнув пересохшие губы, он сказал:
– Отец при мне никогда о нем не упоминал.
Трачук опустил ладонь на принесенную с собой папку для бумаг.
– В 1955 году они оба были задержаны возле деревни Сьешев в Нижней Силезии за беспокойства, причиненные местным жителям. В конечном итоге Рогочки и вашего отца это просто спасло, поскольку крестьяне, кажется, собирались поднять их на вилы, – он щелкнул по замку папки. – Они вопили, что эти двое искали что-то в старом форте, а потом вызвали страшную бурю, уничтожившую их посевы. Милиция успела их спасти только потому, что крестьяне заспорили, пытаясь решить, имеют ли они дело со шпионами или же с колдунами, отправлявшими свои дьявольские ритуалы.
– Что вы несете? – Збышек невольно повысил голос, однако Трачук ответил на это лишь ироничным взглядом.
– Годом позднее форт стал частью российского полигона и аж до начала девяностых годов не считался территорией польского государства. Позднее, однако, Советы нас оставили, и благодаря весьма странному совпадению, в местную общину были поданы два заявления об аренде форта. Первое от Яна Оршевского, а месяц спустя и от Рафала Рольняка. Любопытно, не так ли?
Молча забрав у Трачука стакан, Збышек плеснул ему и себе чистой водки.
– Ваш отец, в принципе, умел обделывать дела, но Рольняк был редким пронырой и обладал туго набитым кошельком. В тот момент, когда случилось несчастье, он, собственно, ехал для последнего разговора в министерстве.
– Вы работаете в отделе? – Збышек поставил стакан на ковер. – Правда?
– Да, – Трачук выпил содержимое стакана, словно лимонад. – Благодаря этому мне удалось не допустить разглашения подробностей происшествия, но я не знаю, что обо всем этом думать. – Он открыл папку, показывая лежавший в ней сверху конверт, – Это письмо, написанное много лет назад вашим отцом своему приятелю.
Збышеку захотелось вырвать конверт из его рук.
– Откуда оно у вас?
– Его изъяли у вашего отца во время следствия в 1955 году и поместили в архив. Взявшись за это дело, я на него наткнулся. Возникает ощущение, что Ян Оршевский обладал слишком буйной фантазией. С возрастом она могла превратиться во что-то худшее, – Трачук закрыл папку. – В любом случае письмо останется у вас.
Не до конца понимая причину такого поступка своего гостя, Збышек тем не менее послушно забрал конверт.
– Если возникнут какие-то мысли, прошу мне позвонить.
К конверту добавилась визитка. Збышек прочитал адрес.
– Так вы из Варшавы, – сказал он. – И охота была вам тащиться в такую даль.
Трачук тяжело вздохнул.
– Иногда приходится.
Хлопнула дверь. Збышек некоторое время стоял, массируя виски, а когда это не помогло, не совсем понимая для чего, скорее, машинально двинулся в сторону ванной. На половине дороги он, однако, остановился и, стараясь сохранить равновесие, оперся руками о телевизор. На нем лежали фотографии с похорон. Пододвинув одну пальцем, Збышек наклонился, почти касаясь ее носом. Нет, он не ошибся. За спинами знакомых отца около старого надгробья стоял толстый мужчина в хорошо сшитом пальто.
***
По радио объявили, что сейчас десять утра. А у Збышека, державшего в руках конверт, было ощущение, что он все еще пребывает во сне. Взглянув в приоткрытое окно, он увидел плывущие по небу облака, а потом снова опустил взгляд на листы бумаги. О том, как давно это написано, свидетельствовали пожелтевшие края бумаги.
«Дорогой Марк!
Когда мы виделись в последний раз, я обещал написать тебе о Тайне. Теперь, мне кажется, я нахожусь в шаге от разгадки и думаю, для этого наступило время.
Первое упоминание о пещере я обнаружил случайно, изучая историю братства Хульнерского, давно забытой ложи XVIII века. Во время работы над одним изданием, отпечатанным в 1922 году типографией Халса в Дрездене, я наткнулся на упоминание о старой немецкой семье, обладающей неким феноменом. В их владениях находилось место, из которого можно было «читать будущее». Подробностей не приводилось, и я наверняка должен был забыть об этом сообщении, если бы мне в руки не попал дневник Алоиза Бенарда, изъездившего в начале XIX века всю Европу, в том числе Саксонию и Нижнюю Силезию. Он описывал, как гостил в семье Платцов целых два месяца, и жалел только о том, что не показали ему главную их достопримечательность – таинственную пещеру, в которой можно узнать будущее. Платцы сначала утверждали, что это не более чем семейная легенда, но позднее сказали, что пещеру можно открывать лишь раз в несколько десятилетий. Все это время она заряжается, черпая энергию из космического эфира. Бенард приводит немецкое название местности, которое, я был в этом уверен, уже однажды мне встречалась. Потратив несколько бессонных ночей, я перетряс свой архив и нашел книгу, в которой оно упоминалось.
Еще годах в сороковых, будучи студентом, от большого энтузиазма, вооружившись лишь письмом правительственного уполномоченного, никого ни к чему не обязывающим, я вместе с парой так же горячих голов ездил по окраинам Вроцлава, пытаясь спасти ценнейшие экземпляры из богатых, оставленных немцами библиотек.
1 2 3 4 5 6 7
Наморщив лоб, Збышек медленно опустился в кресло. Теперь он знал, чего не хватало в квартире отца. Записок, вырезок, таблиц и прочего бумажного хлама. Пытаясь понять значения этого открытия, он еще раз сунул руку в ящик и кончиками пальцев нащупал нечто гладкое. Кусочек пластиковой пленки. Открыв бумажник, Збышек вынул из него найденный в ванной пакетик и убедился в их идентичности. Посмотрев пакетик на свет, он полюбовался, как в нем пересыпаются крохотные кристаллики. Снизу донесся приглушенный смех. Похоже, автолюбители нашли общий язык.
Збышек зубами надорвал угол пакетика. Потом, расширив отверстие, он осторожно потянул носом воздух. Ничего не случилось. Тогда Оршевский сделал более глубокий вдох. Некоторое время ничего не происходило, а потом комната перевернулась вверх ногами. Когда неведомая сила потянула его вверх, к люстре, он отчаянно вцепился в подлокотники кресла, а оно превратилось в автомобильное сиденье.
«Мерседес» Малички, дорога в ярком свете дня, мелькание кустов. Збышек знал, что это ему только грезится, однако галлюцинации были очень правдоподобными. Торможение. На дороге стоит светловолосая девочка. От ужаса малышка зажмурилась. Ей пять, может быть шесть лет. Сбоку – крутой откос, с другой стороны – кусты, машина «затанцевала». Девчушка отчаянно кричит. На такой скорости съехать с дороги будет верной смертью. Малички пробует объехать кроху, но тут несущийся навстречу грузовик… Хлюпающий удар, частый дождь капель по стеклу, и только тогда краем глаза Збышек видит с левой стороны пологий спуск в поле, перед этим полностью закрытый зарослями.
Застонав, он очнулся, а потом почувствовал на лице что-то мокрое и сразу же вслед за этим боль в затылке.
– Ну, однако, вы и чувствительный человек, – Малички подсунул ему стакан с водой. – Лучше?
Напившись, Збышек кивнул. В голове у него так шумело, словно под черепной крышкой завелось гнездо ос. Как боксер после нокаута, Оршевский тяжело поднялся на подгибающиеся ноги.
Проклятый наркотик, подумал он. И тут до него дошло. Его отец и наркотики? О Боже!
– Ну как? Возвращаемся во Вроцлав или едем пообедать?
Различая окружающий мир словно в тумане, Збышек решил отложить возвращение и принял предложение заморить червячка. Он настолько плохо видел, что никогда не согласился бы на езду по шоссе при свете дня. Кроме того, ему жутко хотелось промочить горло.
Знакомство с варшавской гастрономией и визиты в пару автомобильных магазинов, где Малички искал какие-то запчасти, заняли у них чуть ли не весь остаток дня. Так что ничего удивительного в том, что из столицы они выехали, когда солнце уже опустилось к самым крышам стоявших в предместьях домов, не было. Таксист болтал без перерыва и, к счастью, довольствовался ответами в виде периодического, невразумительного мычания. Наркотики – слово эту будило самые черные мысли. Он никак не мог поверить, что его отец имел к ним отношение. С его-то взглядами, его щепетильностью?
К тому же в голове Збышека не укладывалось, что его отец вел двойную жизнь. Воображение подсовывало возможный газетный заголовок – «Профессор университета торгует наркотиками!».
– Идиот, – промолвил Збышек, да так громко, что Малички глянул на него в зеркальце.
Зевнув, Оршевский сделал вид, будто засыпает.
А Рогочки? Пакетика перед его приходом в ванной не было. Збышек был в этом почти уверен. Прежде чем заняться фотографиями, он вымыл руки – старая привычка, с детства. А может, кто-то устроил провокацию?
Эта мысль его встревожила, и, встрепенувшись, он оглянулся. Но нет, шоссе сзади было пусто, никаких огней. Тогда Збышек вынул из кармана пакетик с остатками порошка и высыпал за окно. Ветер моментально подхватил крупинки и унес к обочине. Оршевский старательно вытер о штаны пальцы, а когда наконец взглянул вперед, увидел в свете фар нечто блестящее.
– Иезуз Мария! – крикнул Малички, и машина пошла зигзагом.
Это не солнце, мелькнуло у Збышека в голове. Его глаза четко фиксировали детали. Справа, под откосом, возле трактора тесно стояла группка людей. Одна из фигур, отделившись от остальных, бежала в их сторону. Этот человек кричал. Благим матом. Его голос напугал ребенка, и тот, впав в ступор, застыл посреди дороги. Все это Оршевский заметил буквально в одно мгновение и только после этого увидел фары грузовика.
– Держите ее, люди! – Малички, крутя руль, испуганно оглядывался по сторонам.
Шофер грузовика жал на клаксон раз за разом, а девочка все стояла, закрыв лицо руками. Ей оставалось жить не более трех секунд, и Збышек понимал: следующий ход – за ним. Перегнувшись через сиденье, он схватил руль и со всей силы отвернул его прочь от растущей прямо на глазах машины.
– Что ты делаешь?! – взвыл Малички, пытаясь его оттолкнуть, но Збышек держал руль крепко.
Они пересекли разделительную полосу и в свете фар грузовика вылетели на противоположный откос. Таксист застонал. Очевидно, он ждал полета, а потом падения, неминуемо сопровождающегося треском сминаемой жести. Вместо этого машина выскочила на обычную дорогу. Они проехали несколько десятков метров и остановились. Збышек вдруг почувствовал нестерпимую духоту. Он нашел защелку и скорее выполз, чем вышел в поле. При блеклом лунном свете на шоссе, словно на сцене, стоял грузовик и несколько других машин. Между ними суетились люди, кто-то показывал в сторону «мерседеса». Збышек приложил лоб к холодному металлу крыши.
Сейчас у него имелись доказательства, что порошок не был обыкновенным наркотиком.
– Откуда ты знал?
Збышек повернул голову.
Малички открыл дверцу и теперь сидел, опустив ноги на землю.
– Предчувствие, – Збышек откашлялся. – Что-то мелькнуло за кустами. Вроде бы съезд с дороги.
Он замолчал, поскольку понял, что таксист его уже не слушает. Некоторое время тот смотрел ничего не видящим взглядом перед собой, потом покачал головой и прошептал:
– Вы похожи. Вы и в самом деле очень похожи.
Со стороны дороги к ним подходила группка людей.
***
На работе он взял неделю отпуска, и никто не задал ему никаких вопросов. Человек, согласившийся его заменить, нашелся без проблем, а перед уходом он еще и получил фотографии с похорон. Дома он их просмотрел, но без всяких эмоций. Влив в стакан с соком немного водки, он уселся в кресло. Мать, увидев подобное, обычно здорово злилась. Она стала протестовать против его увлечения алкоголем, еще когда Збышек был студентом. А после того как на это стали обращать внимание их знакомые, она предложила сыну пойти на собрание АА или Анонимных Алкоголиков. Благодаря этому он узнал, что его мать сама несколько лет ходила на подобные собрания. Збышек туда не пошел, однако пообещал, что будет держаться определенной нормы. Слово это он держал до самой ее смерти, потом соблюдать обещанное стало труднее. А сейчас, после гибели отца, он и вовсе забыл о своей клятве.
Збышек закрыл глаза.
Да, к этой мысли он еще вернется, но не сейчас. Пока еще слишком свежа рана.
Он мысленно вернулся к событиям вчерашнего дня. Зря он упаковку от порошка выкинул в окно. Один знакомый химик мог бы установить откуда…
Наклонив стакан, он почувствовал, как на язык полилась жгучая жидкость, и быстро ее проглотил.
Наверняка, это был сушеный кактус или еще какая-нибудь экзотическая редкость. Впрочем, кто поверит, что с помощью такого порошка можно действительно предвидеть будущее, что он дарит ясновидение?
Следующий глоток пошел лучше.
Для чего Рогочки подложил ему этот порошок? Збышек утром звонил по номеру, указанному на визитке, но трубку никто не поднял.
Дверной звонок ожил так неожиданно, что несколько капель напитка упало на брюки. Оршевский одним глотком опустошил стакан и пошел открывать. Гость был настолько толст, что это не могли скрыть даже хорошо сшитый костюм и пальто. Из-под густых бровей на Збышека смотрели удивительно светлые глаза, и все это довершала бледная улыбка.
– Моя фамилия Трачук. Провожу расследование несчастного случая с Яном Оршевским, – визитер продемонстрировал удостоверение. – Можно войти?
Еще позавчера подобный визит мог бы удивить Збышека, но сейчас он, не моргнув глазом, пригласил гостя в квартиру. Налив себе водки с соком, а Трачуку одного сока, Оршевский приготовился слушать.
– До вас доходили какие-нибудь слухи? – начало было нестандартным.
– Не понимаю, – Збышек оторвал губы от стакана.
Трачук понимающе покивал.
– А слышали вы об «Отделе отсева»?
Вот это Збышека уже вывело из себя.
– Вы проводите следствие, или собираете данные для анкеты «Колеса Фортуны»?
Улыбка на лице собеседника дала понять, что ему не чуждо чувство юмора. Неожиданно встав, он подошел к открытому бару и, не спрашивая разрешения, долил в свой сок солидную порцию водки.
– Хорошо, попробуем еще раз, – промолвил он и расстегнул пиджак. – «Отдел отсева» был создан в середине пятидесятых годов при Министерстве внутренних дел. Его компетенция, как и задачи, оставались тайной даже для многих высокопоставленных чиновников. На его круглой физиономии появилась многозначительное выражение, почти такое же, какое, временами Збышек видел на лице отца.
– Говоря проще, речь шла о сборе и анализе данных о жизни выдающихся людей, ключевых фигур из мира науки, культуры и искусства. Фактов, не требующих стандартного расследования, а всего лишь анализа с целью определить, не интересуются ли кем-нибудь из них чужие структуры.
– Ага, – Збышек принял очередную порцию «успокоительного». – Если известный профессор пообедал в заведении, где обычно ест персонал американского посольства, это вполне могло свидетельствовать о работе ЦРУ.
– По сути вы правы, – Трачук сложил руки на животе. – Несмотря на все перемены, случившиеся в стране, отдел существует до сих пор и его работа считается важной.
– Это замечательно, – Збышек почувствовал, как алкоголь ударил ему в голову. – Однако какое отношение к этому имеет мой отец?
Трачук молчал, словно решая, стоит ли продолжать разговор.
– Ваш отец погиб не от несчастного случая, – наконец тихо сказал он. – Причиной аварии была страшная перегрузка лифта. В кабине оказалась, взявшаяся неизвестно откуда огромная масса воды. Рогочки наверняка вам это рассказал.
Збышек хотел было спросить, как Трачук узнал о визите Рогочки, но передумал.
– Мы проверили кабину. В ней нет никаких кранов или скрытых резервуаров, – продолжил гость. – Короче говоря, чудо. Более того, физико-химические исследования показали: вода эта взята из Вислы.
– Вы хотите сказать, что кто-то силой воли перенес пару ведер воды из реки в лифт и таким способом убил моего отца.
– Гораздо больше, чем пару ведер, однако, в принципе, все было именно так.
Страха или восхищения Збышек не ощущал. Его просто слегка злило, что смерть отца пытаются объяснить именно таким образом. – Следующим феноменом является сам Рогочки, – Трачук гнул свое. – Он не мог уцелеть. И почему ваш отец не хотел быть узнанным? Он для этого даже загримировался под калеку. Ну и последний факт, может быть ключевой: Рольняк и ваш отец неплохо друг друга знали.
Он замолчал, похоже, ожидая, как Збышек отреагирует на его слова. А тому ничего не приходило в голову. Облизнув пересохшие губы, он сказал:
– Отец при мне никогда о нем не упоминал.
Трачук опустил ладонь на принесенную с собой папку для бумаг.
– В 1955 году они оба были задержаны возле деревни Сьешев в Нижней Силезии за беспокойства, причиненные местным жителям. В конечном итоге Рогочки и вашего отца это просто спасло, поскольку крестьяне, кажется, собирались поднять их на вилы, – он щелкнул по замку папки. – Они вопили, что эти двое искали что-то в старом форте, а потом вызвали страшную бурю, уничтожившую их посевы. Милиция успела их спасти только потому, что крестьяне заспорили, пытаясь решить, имеют ли они дело со шпионами или же с колдунами, отправлявшими свои дьявольские ритуалы.
– Что вы несете? – Збышек невольно повысил голос, однако Трачук ответил на это лишь ироничным взглядом.
– Годом позднее форт стал частью российского полигона и аж до начала девяностых годов не считался территорией польского государства. Позднее, однако, Советы нас оставили, и благодаря весьма странному совпадению, в местную общину были поданы два заявления об аренде форта. Первое от Яна Оршевского, а месяц спустя и от Рафала Рольняка. Любопытно, не так ли?
Молча забрав у Трачука стакан, Збышек плеснул ему и себе чистой водки.
– Ваш отец, в принципе, умел обделывать дела, но Рольняк был редким пронырой и обладал туго набитым кошельком. В тот момент, когда случилось несчастье, он, собственно, ехал для последнего разговора в министерстве.
– Вы работаете в отделе? – Збышек поставил стакан на ковер. – Правда?
– Да, – Трачук выпил содержимое стакана, словно лимонад. – Благодаря этому мне удалось не допустить разглашения подробностей происшествия, но я не знаю, что обо всем этом думать. – Он открыл папку, показывая лежавший в ней сверху конверт, – Это письмо, написанное много лет назад вашим отцом своему приятелю.
Збышеку захотелось вырвать конверт из его рук.
– Откуда оно у вас?
– Его изъяли у вашего отца во время следствия в 1955 году и поместили в архив. Взявшись за это дело, я на него наткнулся. Возникает ощущение, что Ян Оршевский обладал слишком буйной фантазией. С возрастом она могла превратиться во что-то худшее, – Трачук закрыл папку. – В любом случае письмо останется у вас.
Не до конца понимая причину такого поступка своего гостя, Збышек тем не менее послушно забрал конверт.
– Если возникнут какие-то мысли, прошу мне позвонить.
К конверту добавилась визитка. Збышек прочитал адрес.
– Так вы из Варшавы, – сказал он. – И охота была вам тащиться в такую даль.
Трачук тяжело вздохнул.
– Иногда приходится.
Хлопнула дверь. Збышек некоторое время стоял, массируя виски, а когда это не помогло, не совсем понимая для чего, скорее, машинально двинулся в сторону ванной. На половине дороги он, однако, остановился и, стараясь сохранить равновесие, оперся руками о телевизор. На нем лежали фотографии с похорон. Пододвинув одну пальцем, Збышек наклонился, почти касаясь ее носом. Нет, он не ошибся. За спинами знакомых отца около старого надгробья стоял толстый мужчина в хорошо сшитом пальто.
***
По радио объявили, что сейчас десять утра. А у Збышека, державшего в руках конверт, было ощущение, что он все еще пребывает во сне. Взглянув в приоткрытое окно, он увидел плывущие по небу облака, а потом снова опустил взгляд на листы бумаги. О том, как давно это написано, свидетельствовали пожелтевшие края бумаги.
«Дорогой Марк!
Когда мы виделись в последний раз, я обещал написать тебе о Тайне. Теперь, мне кажется, я нахожусь в шаге от разгадки и думаю, для этого наступило время.
Первое упоминание о пещере я обнаружил случайно, изучая историю братства Хульнерского, давно забытой ложи XVIII века. Во время работы над одним изданием, отпечатанным в 1922 году типографией Халса в Дрездене, я наткнулся на упоминание о старой немецкой семье, обладающей неким феноменом. В их владениях находилось место, из которого можно было «читать будущее». Подробностей не приводилось, и я наверняка должен был забыть об этом сообщении, если бы мне в руки не попал дневник Алоиза Бенарда, изъездившего в начале XIX века всю Европу, в том числе Саксонию и Нижнюю Силезию. Он описывал, как гостил в семье Платцов целых два месяца, и жалел только о том, что не показали ему главную их достопримечательность – таинственную пещеру, в которой можно узнать будущее. Платцы сначала утверждали, что это не более чем семейная легенда, но позднее сказали, что пещеру можно открывать лишь раз в несколько десятилетий. Все это время она заряжается, черпая энергию из космического эфира. Бенард приводит немецкое название местности, которое, я был в этом уверен, уже однажды мне встречалась. Потратив несколько бессонных ночей, я перетряс свой архив и нашел книгу, в которой оно упоминалось.
Еще годах в сороковых, будучи студентом, от большого энтузиазма, вооружившись лишь письмом правительственного уполномоченного, никого ни к чему не обязывающим, я вместе с парой так же горячих голов ездил по окраинам Вроцлава, пытаясь спасти ценнейшие экземпляры из богатых, оставленных немцами библиотек.
1 2 3 4 5 6 7