А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Придворную жизнь Мутавари он находил довольно-таки скучной и утомительной и большую часть времени проводил в Лете, в собственном герцогстве.— Все-таки очень странно, — сказал он как-то, смеясь, — когда тебе поручают одну небольшую область страны и говорят, что теперь ты несешь за нее ответственность. Король и не подозревает, что на мне лежит почти полная ответственность за все его королевство.— Это даже хорошо, — заметила Майкайла. — В государстве, никогда не обладавшем покровителем и совершенно лишенном на этот счет каких-либо традиций, монарх, пожалуй, стал бы к тебе относиться как к угрозе для собственного трона.— Да ладно тебе, Майка, — рассмеялся Файолон. — Мне всего-то семнадцать лет. Какой из меня соперник?— Я вполне серьезно говорю, — сказала Майкайла, — мне довелось прочитать историю Лаборнока: ради интересов большой политики они там предавали смертной казни детей, а мы с тобой давно уже не дети, пусть даже и развиваемся медленнее, чем полагается нормальному человеку.— Ну, по крайней мере, мы все-таки растем, — возразил Файолон. — Кстати, я уже выяснил, почему волшебники растут и развиваются так медленно. Все оттого, что мы живем значительно дольше, чем обычные люди. В этом и состоит единственная причина, то есть эта задержка не означает, что мы навеки останемся детьми. Даже начав практиковаться в магии в таком юном возрасте, мы достигнем физической зрелости никак не позже, чем годам к тридцати, — это самый поздний срок.— Что ж, такая перспектива весьма радует. Просто камень с души свалился, — призналась Майкайла. — Мысль о том, чтобы оставаться на протяжении ближайших двух столетий с внешностью двенадцатилетней девочки, не очень-то меня вдохновляла.По ночам Майкайла частенько незаметно ускользала из башни и отправлялась в длительные полеты с Красным Глазом — до тех пор, пока ей не начало казаться, что днем она, пожалуй, скоро перестанет узнавать страну и будет вынуждена дожидаться ночи, чтобы понять, в каком месте находится или какой район рассматривает. Однако, что ни говори, уже сама компания Красного Глаза была Майкайле в высшей степени приятна, да и ему, по всей видимости, отнюдь не приходилось с нею скучать.Жизнь в тот год проходила тихо, спокойно и радостно — до той поры, пока однажды весенним утром Майкайла, неожиданно проснувшись еще до зари, почувствовала, что вот-вот снова начнется землетрясение.— Нет, только не это! — воскликнула девушка и понеслась в комнату Харамис.Она едва успела войти в спальню волшебницы, как тут же показался Узун, а еще через пару минут вбежала Энья. Майкайла оставила их укладывать Харамис в постель и связываться с Кимбри — впрочем, она не думала, что знахарка сможет чем-нибудь серьезно помочь, — а сама отправилась в ледяные пещеры и, усевшись напротив зеркала, принялась рассматривать Рувенду, выясняя, какие же беды случились на этот раз.Харамис в таких случаях воспользовалась бы песочным столом, но Майкайла не разделяла пристрастия волшебницы к подобным магическим приспособлениям и ущерб технике, которую Харамис явно недолюбливала. Зеркало отлично покажет все происходящие со страной перемены и при этом не потребует тратить собственную энергию, что совершенно неизбежно, если пытаешься почувствовать землю с помощью ящика с песком. Для того чтобы уладить все возникшие проблемы, Майкайле и так потребуется огромное количество собственной энергии, а вот тратить ее на то, чтобы поддержать полный зрительный контакт с теми участками местности, над которыми работаешь, совершенно ни к чему: с этой задачей куда проще и эффективнее можно управиться с помощью зеркала. Таким образом, она направит все свои силы без остатка на лечение болезней земли.В тот день до самого вечера Майкайле пришлось заниматься исключительно экстренной помощью: подавлять и смягчать подземные толчки, сглаживать появившиеся разломы и смещения земной поверхности, отводить начинающие широко разливаться реки в сторону от густонаселенных районов. Что касается рыбьей смерти, то оставалось лишь надеяться, что на этот раз природные условия не сделаются для нее благоприятными.Уже через несколько часов после наступления сумерек, чувствуя себя вконец уставшей и продрогшей — оттого, что не было уже сил даже поддерживать собственное тело и противостоять окружающему холоду, — Майкайла увидела вдруг входящего в комнату Файолона. Тот был закутан в теплую одежду, а в руках держал кувшин горячею сока ладу.— Меня перевез Красный Глаз, — объяснил он. — Выпей-ка вот это и отправляйся что-нибудь поесть, а питом ложись спать. Я пока тебя сменю.— Спасибо, — проговорила Майкайла и принялась потирать друг о друга застывшие ладони — до тех пор, пока пальцы вновь не обрели чувствительность и она смогла удерживать в руках кувшин. — Присматривай хорошенько за тем местом, где река Нотар впадает в Верхний Мутар. Там такой сильный паводок, что существует угроза затопления обширной территории возле устья, и к тому же последствия землетрясений и отголоски подземных толчков повсюду еще дают себя знать.— Я обо всем позабочусь, — сказал Файолон, — а ты поешь и хорошенько выспись.Майкайла лишь слабо кивнула в ответ.Вскоре после восхода солнца она снова сменила Файолона. На протяжении нескольких последующих дней они продолжали по очереди дежурить у зеркала, готовые предотвратить беды или устранить их последствия. Когда самое худшее оказалось уже позади, а повторные толчки, отголоском основного землетрясения, если еще где-то и происходили, то сделались совсем слабыми, так что их никто не смог бы и заметить, если только не обладал чувством земли, — подежурить у зеркала вызвался Узун. Молодые люди, почти лишенные все это время возможности как следует выспаться, обрели наконец долгожданный отдых.— Я так рада, что они сделали для него тело достаточно выносливое, чтобы справиться с этими холодами, — заметила Майкайла Файолону. Они возвращались по туннелю в основное здание башни. — То тело, которым он обладал когда-то от природы, в таких условиях его бы не спасло.— Да, эта его способность нам здорово помогает, — согласился юноша. — Кстати, сколько еще лет тебе придется наведываться в этот храм, пока ты окончательно не рассчитаешься за их услугу?— Я летала к ним уже два года. — Майкайла начала загибать пальцы. — Значит, остается еще пять. Когда я проведу там последнюю весну, мне будет уже двадцать один.— А в этом году? — спросил Файолон. — Когда настанет срок отправляться?— Через две недели. — Она тяжело вздохнула. — Пожалуй, мне действительно надо как следует отдохнуть до тех пор.— В твое отсутствие я побуду здесь, — вызвался Файолон. — Узуну может понадобится поддержка. Он, конечно, весьма искусный волшебник, но магия, связанная с землей, — дело особое и довольно сильно отличается от всего остального.
И вот Майкайла уже в третий раз отправилась в храм Мерет. Тамошняя жизнь по-прежнему текла мирно и спокойно, так что девушка ощутила благодатную перемену после того, как надрывалась изо всех сил, чтобы спасти Рувенду от бедствий и разрушений, а в перерывах наблюдала, как медленно выздоравливает Харамис — гораздо медленнее, чем прежде. Однако, когда пришло время обряда избрания Младшей Дочери Богини и выбор вновь пал на Майкайлу, та пришла в уныние.— Уже второй раз за три года, — принялась она жаловаться Красному Глазу. — Непонятно, почему это Богине не нравится разнообразие. В конце концов, нас ведь здесь пятеро.— Не говорили ли они чего-нибудь о Юбилее? — взволнованно спросила птица.— Да, — призналась Майкайла, — о нем что-то упоминалось кратко в тот момент, когда Младшую Дочь Богини представляли общему собранию. Ты даже не поверишь, Красный Глаз, как тяжела эта проклятая золотая шапка! У меня просто голова от нее раскалывается. Так что означает этот самый Юбилей?— Я все подробно расскажу, когда прилечу забрать тебя отсюда через месяц, — ответил Красный Глаз.— Вот и славно, — сказала Майкайла. — Завтра, после обряда представления Младшей Дочери самой Богине, мне уже не придется таскать на голове эту золотую штуковину, а сам обряд весеннего праздника, когда мне снова предстоит тосковать на этом троне, ожидается только через год.
Очередной месяц службы в храме закончился, и Красный Глаз снова встретил Майкайлу. Однако, вместо того чтобы отнести ее прямо в башню, он направился собственной пещере на горе Ротоло. Там он попытался объяснить заключенный в ритуале Юбилея Богини смысл, но девушка отказалась верить.— Ты с ума сошел, Красный Глаз! — воскликнула она. — Пойми же, они вовсе не собираются меня убивать. Ну какой в этом был бы смысл теперь, когда мне предстоит еще целых три года служить у них в храме после этого самого Юбилея?— Но в том-то и состоит Юбилей, — настаивал Красный Глаз. — Один раз в каждые два столетия Богине требуется новое сердце, чтобы вдохнуть в нее новую жизнь и еще на два века обеспечить властвование Мерет над Лаборноком. А в жертву они приносят именно Младшую Дочь Богини.— Если они целых два столетия не делали ничего подобного, — заметила Майкайла, — значит, ты не можешь об этом знать.— Однако я знаю, — настаивала птица. — Жрецы Времени Мерет — те самые, что меня создали, — как раз и совершают это жертвоприношение. Эти люди — неотъемлемая часть жречества Богини Мерет.— Как же в таком случае я могла провести в ее храме три года и ни разу не встретить никого из них? — скептически спросила Майкайла.— Ты провела там всего лишь три месяца, — уточнил ламмергейер, — а не три года, и все это время ты оставалась взаперти вместе с храмовыми девственницами, а в такой ситуации не очень-то легко что-нибудь увидеть из событий, происходящих в самом храме, за пределами этих нескольких маленьких комнаток. Жрецы Времени Тьмы ведут ночной образ жизни. Те обряды, что исполняете вы, длятся от утренней зари и вплоть до Второго часа тьмы, а весь остаток ночи принадлежит им. В дневное время они появляются перед другими обитателями храма лишь с одной целью — чтобы принести жертву.— Ну, раз уж ты так считаешь, — вежливо проговорила Майкайла, про себя решив, что птица одержима чем-то вроде навязчивой идеи по отношению к собственным создателям, кем бы они ни были, — мне кажется, лучше бы тебе отнести меня в башню, Красный Глаз. По моим последним сведениям, Харамис не очень-то бодро себя чувствует, так что я там наверняка пригожусь.Харамис действительно была очень слаба и не могла даже подняться с постели. Узун все время проводил возле нее, а Файолон после возвращения Майкайлы вернулся в Вар, сказав, что ему надо присмотреть за тем, как идут дела в Лете.Майкайла почти весь остаток года провела в тоске и не могла избавиться от чувства собственной никчемности. Поэтому когда вновь настало время возвращаться и храм, она этому даже обрадовалась. Однако, к немалому удивлению девушки, Красный Глаз наотрез отказался на этот раз доставить ее.— Я же объяснял, что они тебя там убьют! — закричал он. — Ты просто не можешь туда отправляться!— Я пообещала, что сделаю это, — сказала Майкайла. — Если ты меня не повезешь, мне придется просто-напросто дождаться утра и попросить какого-нибудь другого ламмергейера.— Я сообщу твоему кузену, — проговорил Красным Глаз. — Он сумеет тебя остановить.— Он в Варе, — заметила Майкайла. — И к тому же отлично знает, как важно для меня держать слово. Нет, Файолон не станет меня останавливать.
Глава 27 Харамис вдруг села в постели совершенно прямо и в ужасе уставилась на Узуна:— Майкайла собирается… Что ты сказал?— Она собирается принести себя в жертву Мерет, — полным безысходной тоски голосом произнес оддлинг. — Этого требует сделка, заключенная ею ради того, чтобы заполучить для меня новое тело. Но дело в том, что Майкайла не понимала, на что соглашается! — добавил он торопливо. — Мы просто обязаны ее остановить!— Когда и где это должно произойти? — спросила Харамис, почувствовав, что ей становится дурно. «Я, конечно, понимала, что девочка здесь несчастна, знала, что она не питает ко мне ни капли любви, но чтобы до такой степени…»— Послезавтра на рассвете, — мрачно сообщил Узун. — В храме Мерет на горе Джидрис.— Но почему Майкайла?Узун вздохнул.— Ты сказал, что она делает это в качестве платы за твое новое тело, — торопливо продолжала Харамис, — но почему они-то решили принести в жертву именно Майкайлу, а не кого-то еще? Что они в ней находят такого особенного?— Она царственнородная девственница, — с горечью произнес оддлинг. — Готов поклясться, что они просто тряслись от восторга, когда Майкайла оказалась у них в руках. Мне нельзя было ни единым словом жаловаться на то, что я вынужден жить в виде арфы, — с горестным самоуничижением добавил он.— Вот уж не думаю, что она единственная царственнородная девственница на свете, — заметила Харамис. — Ее младший брат — тоже принц и наверняка тоже девственник. Сколько ему теперь лет, шестнадцать? Да и Файолон опять-таки королевского рода и, насколько я понимаю, до сих пор тоже не нарушал целомудрия.— Все они мужского пола, — сказал Узун, — а Майкайла — девственная дочь короля.— Ну и что? — не задумываясь произнесла Харамис. — Я вот тоже… — Тут она замолчала, осознав смысл собственных слов. — Я тоже, — повторила она, но уже с другой интонацией. — Если они уж так хотят принести в жертву девственную дочь короля… — Голос Харамис умолк, и старая волшебница снова погрузилась в задумчивость.— Нет, вы не сможете занять ее место! — воскликнул Узун. — Вы ведь даже совершенно не похожи на Майкайлу внешне.— Самое примитивное заклинание, — заметила Харамис, — способно эту проблему уладить. Ростом мы с нею почти одинаковы, следовательно, останется просто-напросто обменяться одеждой, вот и все.— Харамис, — проговорил Узун, — ты ведь не можешь теперь воспользоваться даже самым простым заклинанием. Ты не способна теперь и говорить с ламмергейерамн, да что там, даже просто в воду глядеть! Ты ведь уже давно и очень тяжело больна. С тех пор как эта болезнь началась, магические силы тебя покинули и больше не возвращаются.Харамис молча смотрела на Узуна, и перед нею возникала, будто складываясь из различных кусочков мозаики, вся прожитая жизнь.— Прости, старый дружище, — произнесла она наконец, мягко и добродушно, — но я все-таки могу занять ее место, более того, я обязана это сделать и ради нее, и ради самой страны. Со мной уже случилось, — продолжала она, — по меньшей мере два серьезных приступа за последние пять лет, и лишь одному Цветку известно… — тут пальцы Харамис легко коснулись висевшего на шее амулета — застывшей в куске янтаря частички Триллиума, — как много со мною случалось приступов, слабых и незначительных. После самого первого из них я напрочь лишилась способности разговаривать с ламмергейерами, и с тех пор болезнь все время наступает. Я делалась чем дальше, тем слабее и немощнее. Заниматься магией я уже практически не способна, да и физически тоже мало на что гожусь. К тому же каждый раз, когда мне становится плохо, плохо становится и стране. Ты только посмотри, что случилось во время моего последнего приступа: бедствия оказались столь значительны, что Файолон тут же примчался сюда из самого Вара! Если уж даже жители Вара замечают, что у нас тут неладно, значит, я, мягко говоря, не справляюсь с обязанностями.— Нет, — возразил Узун. — Файолон был единственным, кто эти неприятности заметил, и они с Майкайлой сумели привести страну в порядок, да и, кроме того, все это произошло не в последний раз, а в предыдущий, время последнего приступа не случилось ничего серьезного.— Что ты имеешь в виду, говоря, что, кроме Файолона, никто ничего не заметил? Почему это он должен был оказаться единственным?— Файолон является Великим Волшебником Вара.— Что?! — У Харамис даже перехватило дыхание. Она готова была услышать что угодно, но только не это. — Ты что же, хочешь сказать, что он до сих пор сохраняет связь с Майкайлой и в то же время…— Да, и слава Цветку, что это так, потому что именно таким образом мы получаем возможность что-то узнавать и быть в курсе событий: Майкайла и Файолон по-прежнему переговариваются друг с другом каждый вечер.— Каким образом?— В древних развалинах на реке Голобар они когда-то нашли пару совершенно одинаковых маленьких шариков — в тот самый день, когда вы забрали их оттуда и перенесли в эту башню. В тот раз вы вскоре отправили Файолона обратно, и они практически сразу же обнаружили, что с помощью этих шариков могут связываться — видеть друг друга и разговаривать. Кстати говоря, Майкаила именно этим шариком пользуется, если хочет увидеть какую-нибудь удаленную местность или находящихся далеко людей. А когда отправляется в храм Мерет, то оставляет шарик своему любимому ламмергейеру: там, в храме, она не могла бы спрятать его от жрецов, и с птицей можно разговаривать без всякого шарика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36