Он прежде всего творец, причем самый плодовитый в истории джаза. Луи создает мелодию и, развивая ее, строит свои соло с такой безупречной логикой, что складывается впечатление, будто это не импровизация, а глубоко продуманная, заранее сочиненная музыка. Его воображение неиссякаемо. По достоинству оценить все созданное Армстронгом может лишь тот, кто досконально знает его старые записи. Далеко не всякому известно, что большинство ставших привычными для любителей джаза фраз заимствовано у Луи. Музыкальный язык Армстронга так широко вошел в обиход джаза, что многие музыканты теперь пользуются им, порой даже не подозревая о первоисточнике. Ударник Джин Крупа с полным основанием сказал: «Каков бы ни был стиль джазового музыканта, он не сыграет и 32 тактов, не отдав музыкальной дани Луи Армстронгу. Все сделал Луи и сделал первым». («Тайм», 21 февраля 1949 г.).
Творческий характер присущ и ярко индивидуальной манере Армстронга-исполнителя. Простейшая фраза звучит у него блестяще. Благодаря мощной атаке, глиссандо, изумительному проникновенному вибрато, Армстронг несколькими звуками говорит больше, чем иные целым корусом. Его труба способна выразить все, способна петь, как человеческий голос. В таком высоком регистре и с такой беглостью могли играть и другие, но так слиться с инструментом не сумел никто.
Луи Армстронг — и самый выдающийся джазовый певец. Его глуховатый, чуть хриплый, но красивый, типично негритянский голос имеет небольшой диапазон и нуждается в микрофоне. Пению Луи свойственна та же выразительная сила и грандиозная интонация, то драматическая, то ликующая, что и его игре. Здесь он тоже импровизирует, любит жонглировать словами и слогами, удлиняет одни слоги, чтобы подчеркнуть другие, иногда вставляет собственные словечки. Армстронг оказал решающее влияние почти на всех джазовых певцов и певиц, причем некоторые даже пытались подражать тембру его голоса и необыкновенному вибрато.
Луи Армстронг в совершенстве владеет искусством преображать самую банальную и, казалось бы, наименее подходящую для джаза тему. Нужно слышать, как он свингует «La vie en rose», чтобы почувствовать, с какой легкостью он превратил эту заурядную популярную песенку в настоящий джаз. Малосведущие любители джаза, упрекающие сегодня Армстронга и других выдающихся джазменов в том, что они включают в репертуар подобные пьесы, неправы. Эти любители не понимают, что в основу подавляющего большинства прежних исполнявшихся Армстронгом пьес с английским названием («Big Butter and Egg Man», «Body and Soul», «Confessin'», например) тоже легли модные песенки своего времени, не содержавшие ничего джазового.
В 1928 году Луи Армстронг записал сенсационную серию пластинок с новым составом Hot Five: Фред Робинсон (тромбон), Джимми Стронг (кларнет и альт-саксофон), Эрл Хайнс (фортепиано), Менси Кара (банджо) и Затти Синглтон (ударные); в последних записях к оркестру присоединился альт-саксофонист и аранжировщик Дон Редмен. В эту серию входит ряд лучших записей Луи Армстронга: «West End blues» (его часто называют лучшим из записанных блюзов), «Basin Street blues», «St James Infirmary», «No one else but you» и драматичный блюз «Tight like this», в котором Армстронг импровизирует три коруса подряд, — это одно из самых поразительных его соло, оно начинается в низком регистре и заканчивается в верхнем повторением короткой душераздирающей фразы невероятной силы.
Исключительному успеху этих записей способствовали Эрл Хайнс и Затти Синглтон. Пианист Эрл Хайнс (род. 28 декабря 1905 г. в окрестностях Питсбурга, шт. Пенсильвания) принадлежит к величайшим джазовым музыкантам и имеет много последователей. Хайнс приехал в Чикаго в 1922 году. Здесь он услышал Луи Армстронга и пришел от него в восторг. Правой рукой Хайнс играл фразы, аналогичные фразам Армстронга, и таким образом применил стиль великого трубача к фортепиано. Хайнс настолько глубоко усвоил манеру своего кумира, что стал мыслить на его музыкальном языке. Отсюда это впечатление органичной слитности игры обоих музыкантов в записях Hot Five: Луи и Эрл превосходно понимают и чувствуют друг друга в коллективной импровизации, предугадывая логику ее развития. Помимо записей с Hot Five, интересна запись дуэта трубы и фортепиано «Weather Bird» (1928), дающая наилучшее представление об идеальном взаимопонимании этих двух гигантов джаза.
Разумеется, было бы ошибочным считать Эрла Хайнса подражателем. Используя специфически фортепианные средства выразительности, Эрл Хайнс создал новый фортепианный стиль: полнейшая независимость рук позволяла ему изобретать смелые, сложные ритмические комбинации, в которых рождался интенсивный свинг. Находясь под влиянием Армстронга, Хайнс, однако, постоянно совершенствовал свой, весьма самобытный, стиль.
Затти Синглтон (род. под Нью-Орлеаном 14 мая 1898 г.) -один из самых выдающихся ударников, вышедших из этого города. Игра Затти, с ее типично нью-орлеанской ритмической пульсацией, тоже идеально согласовывалась с манерой Армстронга. Партия ударника в пьесах «No one else but you», «Tight like this», «Basin Street blues» исполняется с таким чувством и свингом, равных которым не существует. Здесь очень четко слышно, как нога Затти, действуя педалью большого барабана, отмечает четыре доли такта. В его игре нет ничего механичного, кажется, будто это бьется сердце. Человеку, не знакомому с джазом, трудно поверить, что по тому, как ударник отмечает на большом барабане четырехдольный метр, можно судить о классе исполнителя. Однако в данном случае это так. Мастерство владения Затти педалью, звучность, которую он извлекает из своего барабана, доставляют истинное наслаждение знатоку.
В начале 1929 года Луи Армстронг покинул Чикаго со своим оркестром и вторично приехал в Нью-Йорк, где на сей раз пользовался еще большим успехом. Армстронг играл в оркестре, который принимал участие в ревю «Hot Chocolates». На каждом представлении Луи ненадолго становился «звездой» — выходил на сцену, чтобы спеть и сыграть «Ain't misbehavin'», самую популярную вещь ревю. В первый вечер все музыканты оркестровой ямы дружно поднялись после его соло на трубе и в порыве восторга присоединились к публике, приветствуя Луи Армстронга громкими криками.
Гарлем боготворил Армстронга еще больше, чем четыре года назад. В своей книге «Жажда жить» Мезз Меззров рассказывает о том, как почитатели подражали всему, что делал Армстронг: «Луи всегда держал в руке платок, потому что на сцене и на улице сильно потел. Это породило настоящую моду — в знак симпатии к нему все юнцы ходили с платком в руке. Луи имел обыкновение с добродушной непринужденностью складывать руки на животе. Вскоре молодежь тоже стала скрещивать руки на животе, нога чуть впереди, белый платок между пальцами. Луи всегда был аккуратно одет, и самые неряшливые начали заботиться об одежде…»
В Нью-Йорке Луи Армстронг продолжал делать сенсационные записи: «I can't give you anything but love» (которую музыканты тут же выучили наизусть и корусы из которой часто пробовали воспроизводить), «Mahogany Hall stomp», «Some of these days», «When you're smiling», «Ain't misbehavin'», «Black and Blue». Белая публика начала знакомиться с его пластинками; некоторые из них были выпущены и в европейских странах. Слава Луи Армстронга становилась всемирной.
В 1930 году Армстронг совершил турне. Он доехал до Калифорнии и несколько месяцев играл в одном из клубов Лос-Анджелеса. В оркестре этого клуба ударником был 17-летний, еще неизвестный публике, Лионель Хемптон. На одном из сеансов записи этого ансамбля Хемптон записал свое первое соло на вибрафоне. Лионель наигрывал на инструменте, стоявшем в углу студии, вступление к «Memories of you». Звукооператоры потребовали немедленно прекратить игру, но Армстронг нашел эффект удачным, а юного музыканта — очень талантливым. Будущее подтвердило правоту Армстронга; кстати, в течение всей своей долгой карьеры он неизменно поощрял талантливую молодежь.
В 1930-1931 годах Армстронг продолжает записывать пластинки, которые музыканты по-прежнему расхватывают во всех концах США: «Blue turning grey over you», «My sweet», «St Louis blues», «Dinah», «Confessin'», «I'm a ding dong daddy», «Sweethearts on parade», «Shine» и другие.
Возвратившись в 1931 году в Чикаго, Армстронг организует здесь новый оркестр и сразу же опять отправляется в турне. В 1932 году он впервые посещает Европу, но играет только в Англии. Франция услышала его лишь в 1934 году.
В США Армстронг выступал преимущественно перед цветными слушателями, белая публика знала его в основном по пластинкам. Он не подозревал, какой славой он пользовался в Европе благодаря этим пластинкам, и был очень удивлен оказанным ему триумфальным приемом. Когда в 1935 году Луи вернулся в США, белая американская публика тоже стала стремиться увидеть и услышать эту необыкновенную личность, пусть негра, но все-таки американца, сумевшего привлечь в Европе бесчисленные толпы. Окруженный ореолом европейской славы, Луи Армстронг начал интересовать своих соотечественников.
Теперь его приглашают сниматься крупные кинематографические фирмы Голливуда. Разумеется, негр Армстронг получает лишь второстепенные роли, но и этого достаточно, чтобы проявилось его блестящее актерское дарование: он настолько «реален», у него такое тонкое чувство сцены, такая мимика, что даже крохотную роль он исполняет с потрясающей правдивостью.
ГЛАВА VI
ГАРЛЕМ
Down town и up town. — «В парикмахерской не танцевать». — Квартплата — музыкой. — «Лев». — Джеймс П. Джонсон. — Ночь у Фэтса Уоллера. — «Савойя». — Флетчер Хендерсон и его музыканты. — Бесси Смит. — Этель Уотерс
На севере острова Манхэттен, в самом центре Нью-Йорка, расположен квартал, который получил известность благодаря джазу, — это Гарлем. Негры постепенно образовали здесь сообщество со своим характерным образом жизни, привычками, музыкой, развлечениями. Гарлем представляет собой обособленный городок. Когда едешь в метро из down town'a, города белых, в up town — Гарлем, с изумлением отмечаешь разительный контраст. В городе белых народ торопится, у всех озабоченный, сосредоточенный вид. В Гарлеме не спешат, люди разговаривают на порогах домов; много детей — они снуют, смеются, бегают, толкаются; одним словом, толпа многолюдна и оживленна. Одни проповедуют среди улицы, увещевая прохожих подумать о спасении души, другие, расположившись верхом на ящике с инвентарем, чистят обувь, энергично и четко действуя щетками. Жизнь в Гарлеме не прекращается ни днем, ни ночью: в любое время можно заключить торговую сделку или постричься, в «Аполлоне», крупнейшем кинотеатре Гарлема, несколько раз в неделю даются midnight shows . В Гарлеме известно все, новости распространяются с молниеносной быстротой. Все друг друга знают; самые большие знаменитости джаза становятся тут похожими на прочих смертных. Иногда встречаются неожиданные объявления вроде «В парикмахерской просим не танцевать».
Сеансы, начинающиеся в полночь.
С самого начала в Гарлеме открылись крошечные кабачки, где пианисты исполняли в основном регтайм. Но чаще регтаймы играли на так называемых «квартплатных вечеринках» (house rent parties). Это танцевальные вечеринки, организованные для оплаты жилья, — хозяева звали платежеспособных гостей и из собранных средств оплачивали пианиста и квартиру. У пианистов таких вечеринок большой популярностью пользовалась манера «piano-stride». «Страйд» означает «большой шаг». Это слово дает образное представление об игре левой руки пианиста, которая, беря аккорд (на слабой доле) в более высоком регистре, чем бас (на сильной доле), делает «шаги» по клавиатуре; при быстрых темпах глаз с трудом поспевает за этими «шагами». Правая рука излагает тему или импровизирует узоры вариаций.
Вилли Смит «Лев» и Джеймс П. Джонсон — два первоклассных пианиста манеры «страйд». Вилли Смит (род. 24 ноября 1893 г. в Гошене, шт. Нью-Йорк) является одной из колоритнейших фигур джаза. Когда в 1917 году США вступили в войну с Германией, Вилли Смит пошел в армию и вскоре оказался во Франции. Сержант Смит служил в артиллерии; если у него появлялось немного свободного времени, он заходил в поисках фортепиано в опустевшие дома и играл. Он сражался, как лев, отсюда, возможно, и его прозвище. Впрочем, некоторые музыканты утверждают, что прозвище «Лев» он получил за восклицания, напоминающие отрывистое рыканье льва, которые он издает, напевая во время игры. Другие говорят, что «Лев» — это сокращение от «Иудейского льва», потому что одно время Вилли Смит подумывал стать раввином. Однажды я спросил Вилли Смита, какое из этих толкований он считает правильным. «Они все верны… Все, что говорят о Льве, — правда», — ответил он.
Лев играет полнокровно, с впечатляющим свингом, но умеет быть и удивительно тонким. Он сочинил много фортепианных пьес, среди которых есть прелестные мелодии с поэтическими названиями — «Весеннее эхо», «Утренний воздух», «Зыбь»; слушать их в исполнении автора — огромное наслаждение. Музыка Льва так свежа, нежна и изящна, что ее всегда легко узнать. Лев долго царил в Гарлеме (с 1920 по 1930 г.). У молодого пианиста не было ни малейшего шанса преуспеть без одобрения Вилли Смита. Новичок должен был сыграть перед Львом несколько вещей, и, если тот издавал удовлетворенное рыканье, счастливец становился посвященным в глазах всего Гарлема. Но если исполнение Льву не нравилось, он сам садился за фортепиано и с блеском исполнял злополучную пьесу, а опечаленный юнец шел домой и снова принимался за работу.
Смит оказал влияние на многих пианистов второго поколения, в частности на Дюка Эллингтона и Фэтса Уоллера. Восхищение Эллингтона Вилли Смитом было столь велико, что он сочинил в честь него пьесу «Портрет Льва», которую в 1939 году записал на пластинку в исполнении своего оркестра. Это очаровательный музыкальный портрет, очень изысканный и прекрасно передающий своеобразие индивидуальности Льва. Впрочем, в 1949 году Лев вернул своему последователю комплимент, записав фортепианное соло «Портрет Дюка», также весьма удачное.
Игра Джеймса П. Джонсона (род. 1 февраля 1894 г. в Нью-Брунсвике, шт. Нью-Джерси, ум. в 1955 г.), насыщенная бурлящим свингом, поначалу кажется менее привлекательной, но стоит вслушаться в нее внимательнее, как начинаешь замечать богатство мелодической фантазии этого пианиста.
Джеймс П. Джонсон — замечательный композитор. Джазовые оркестры часто играют его пьесы «If I could be with you one hour to-night», «Old fashioned love», «Charleston», «Runnin' wild» и другие. Джонсон создал много превосходных пьес в жанре регтайма — «Carolina Shout», «Steeple Chase», (или «Over the bars»), «Daintyness Rag», «Gut Stomp», «Caprice Rag». Как и Вилли Смит, он любит использовать в качестве основы своих произведений мотивы классических композиторов; так, прообразом одной из тем в «Caprice Rag» служит мелодия Шопена.
Джеймсу П. Джонсону принадлежит первая выдающаяся джазовая пластинка — «Carolina Shout» (1921), причем он записал эту пьесу и на перфоролик. «Carolina Shout» пользовалась огромным успехом у джазовых пианистов. За пианолой (механическое фортепиано) они запоминали музыкальный текст, потом прокручивали пластинку и слушали нюансы игры, свинг Джеймса П. Джонсона.
Самым знаменитым последователем Джонсона является Фэтс Уоллер, хотя кое-что он почерпнул и у Льва. Влияние Джеймса П. Джонсона на формирование Уоллера было столь велико, что слушая старые записи Фэтса, его легко спутать с Джонсоном. Томас Фэтс Уоллер родился 21 мая 1904 года в Нью-Йорке в семье пастора. Готовя сына к церковной карьере, отец обучил его игре на органе. Но джаз с непреодолимой силой влечет юного Томаса. В пятнадцать лет он становится джазовым пианистом, в семнадцать — руководителем небольшого ансамбля, а в 1922 году уже записывает свою первую пластинку с фортепианным соло «Birmingham blues» и «Muscle shoal blues». Фэтс Уоллер не жалел о том, что научился играть на органе, его часто приглашали в гарлемские кинотеатры сопровождать музыкой демонстрацию немых фильмов. Эта музыка была такова, что джазмены толпами валили в кино — фильм их абсолютно не интересовал, привлекал только органист. В 1926— 1929 годах Уоллер записал много великолепных органных («Lenox Avenue blues», «Beale street blues») и фортепианных соло («Handful of keys», «Numb fumblin'», «Smashing thirds», «Valentine Stomp»)
Прозвище «Фэтс» (Толстяк) дали Уоллеру за тучность.
Фэтс Уоллер был еще более плодовитым композитором, чем Джеймс П. Джонсон и Вилли Смит Лев. Его пьесы входят в репертуар джазовых оркестров. Среди них «Honeysuckle rose», «Black and Blue», «Ain't misbehavin'», «Keepin' out of mischief now», «I've got a feeling I'm falling».
Уоллер приобретает в Гарлеме все большую известность и уже к 1930 году становится столь же популярным, как Джонсон и Лев. Но широкую публику Фэтс покорил только тогда, когда начал петь. У него был превосходный голос, и пел он с большим свингом. В глупые модные песенки, которые ему приходилось исполнять, он иногда вносил много юмора, переделывая слова и придавая им неожиданную остроту.
Уоллер был единственным музыкантом, умевшим свинговать на органе — инструменте, по мнению многих, не подходящем для джаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Творческий характер присущ и ярко индивидуальной манере Армстронга-исполнителя. Простейшая фраза звучит у него блестяще. Благодаря мощной атаке, глиссандо, изумительному проникновенному вибрато, Армстронг несколькими звуками говорит больше, чем иные целым корусом. Его труба способна выразить все, способна петь, как человеческий голос. В таком высоком регистре и с такой беглостью могли играть и другие, но так слиться с инструментом не сумел никто.
Луи Армстронг — и самый выдающийся джазовый певец. Его глуховатый, чуть хриплый, но красивый, типично негритянский голос имеет небольшой диапазон и нуждается в микрофоне. Пению Луи свойственна та же выразительная сила и грандиозная интонация, то драматическая, то ликующая, что и его игре. Здесь он тоже импровизирует, любит жонглировать словами и слогами, удлиняет одни слоги, чтобы подчеркнуть другие, иногда вставляет собственные словечки. Армстронг оказал решающее влияние почти на всех джазовых певцов и певиц, причем некоторые даже пытались подражать тембру его голоса и необыкновенному вибрато.
Луи Армстронг в совершенстве владеет искусством преображать самую банальную и, казалось бы, наименее подходящую для джаза тему. Нужно слышать, как он свингует «La vie en rose», чтобы почувствовать, с какой легкостью он превратил эту заурядную популярную песенку в настоящий джаз. Малосведущие любители джаза, упрекающие сегодня Армстронга и других выдающихся джазменов в том, что они включают в репертуар подобные пьесы, неправы. Эти любители не понимают, что в основу подавляющего большинства прежних исполнявшихся Армстронгом пьес с английским названием («Big Butter and Egg Man», «Body and Soul», «Confessin'», например) тоже легли модные песенки своего времени, не содержавшие ничего джазового.
В 1928 году Луи Армстронг записал сенсационную серию пластинок с новым составом Hot Five: Фред Робинсон (тромбон), Джимми Стронг (кларнет и альт-саксофон), Эрл Хайнс (фортепиано), Менси Кара (банджо) и Затти Синглтон (ударные); в последних записях к оркестру присоединился альт-саксофонист и аранжировщик Дон Редмен. В эту серию входит ряд лучших записей Луи Армстронга: «West End blues» (его часто называют лучшим из записанных блюзов), «Basin Street blues», «St James Infirmary», «No one else but you» и драматичный блюз «Tight like this», в котором Армстронг импровизирует три коруса подряд, — это одно из самых поразительных его соло, оно начинается в низком регистре и заканчивается в верхнем повторением короткой душераздирающей фразы невероятной силы.
Исключительному успеху этих записей способствовали Эрл Хайнс и Затти Синглтон. Пианист Эрл Хайнс (род. 28 декабря 1905 г. в окрестностях Питсбурга, шт. Пенсильвания) принадлежит к величайшим джазовым музыкантам и имеет много последователей. Хайнс приехал в Чикаго в 1922 году. Здесь он услышал Луи Армстронга и пришел от него в восторг. Правой рукой Хайнс играл фразы, аналогичные фразам Армстронга, и таким образом применил стиль великого трубача к фортепиано. Хайнс настолько глубоко усвоил манеру своего кумира, что стал мыслить на его музыкальном языке. Отсюда это впечатление органичной слитности игры обоих музыкантов в записях Hot Five: Луи и Эрл превосходно понимают и чувствуют друг друга в коллективной импровизации, предугадывая логику ее развития. Помимо записей с Hot Five, интересна запись дуэта трубы и фортепиано «Weather Bird» (1928), дающая наилучшее представление об идеальном взаимопонимании этих двух гигантов джаза.
Разумеется, было бы ошибочным считать Эрла Хайнса подражателем. Используя специфически фортепианные средства выразительности, Эрл Хайнс создал новый фортепианный стиль: полнейшая независимость рук позволяла ему изобретать смелые, сложные ритмические комбинации, в которых рождался интенсивный свинг. Находясь под влиянием Армстронга, Хайнс, однако, постоянно совершенствовал свой, весьма самобытный, стиль.
Затти Синглтон (род. под Нью-Орлеаном 14 мая 1898 г.) -один из самых выдающихся ударников, вышедших из этого города. Игра Затти, с ее типично нью-орлеанской ритмической пульсацией, тоже идеально согласовывалась с манерой Армстронга. Партия ударника в пьесах «No one else but you», «Tight like this», «Basin Street blues» исполняется с таким чувством и свингом, равных которым не существует. Здесь очень четко слышно, как нога Затти, действуя педалью большого барабана, отмечает четыре доли такта. В его игре нет ничего механичного, кажется, будто это бьется сердце. Человеку, не знакомому с джазом, трудно поверить, что по тому, как ударник отмечает на большом барабане четырехдольный метр, можно судить о классе исполнителя. Однако в данном случае это так. Мастерство владения Затти педалью, звучность, которую он извлекает из своего барабана, доставляют истинное наслаждение знатоку.
В начале 1929 года Луи Армстронг покинул Чикаго со своим оркестром и вторично приехал в Нью-Йорк, где на сей раз пользовался еще большим успехом. Армстронг играл в оркестре, который принимал участие в ревю «Hot Chocolates». На каждом представлении Луи ненадолго становился «звездой» — выходил на сцену, чтобы спеть и сыграть «Ain't misbehavin'», самую популярную вещь ревю. В первый вечер все музыканты оркестровой ямы дружно поднялись после его соло на трубе и в порыве восторга присоединились к публике, приветствуя Луи Армстронга громкими криками.
Гарлем боготворил Армстронга еще больше, чем четыре года назад. В своей книге «Жажда жить» Мезз Меззров рассказывает о том, как почитатели подражали всему, что делал Армстронг: «Луи всегда держал в руке платок, потому что на сцене и на улице сильно потел. Это породило настоящую моду — в знак симпатии к нему все юнцы ходили с платком в руке. Луи имел обыкновение с добродушной непринужденностью складывать руки на животе. Вскоре молодежь тоже стала скрещивать руки на животе, нога чуть впереди, белый платок между пальцами. Луи всегда был аккуратно одет, и самые неряшливые начали заботиться об одежде…»
В Нью-Йорке Луи Армстронг продолжал делать сенсационные записи: «I can't give you anything but love» (которую музыканты тут же выучили наизусть и корусы из которой часто пробовали воспроизводить), «Mahogany Hall stomp», «Some of these days», «When you're smiling», «Ain't misbehavin'», «Black and Blue». Белая публика начала знакомиться с его пластинками; некоторые из них были выпущены и в европейских странах. Слава Луи Армстронга становилась всемирной.
В 1930 году Армстронг совершил турне. Он доехал до Калифорнии и несколько месяцев играл в одном из клубов Лос-Анджелеса. В оркестре этого клуба ударником был 17-летний, еще неизвестный публике, Лионель Хемптон. На одном из сеансов записи этого ансамбля Хемптон записал свое первое соло на вибрафоне. Лионель наигрывал на инструменте, стоявшем в углу студии, вступление к «Memories of you». Звукооператоры потребовали немедленно прекратить игру, но Армстронг нашел эффект удачным, а юного музыканта — очень талантливым. Будущее подтвердило правоту Армстронга; кстати, в течение всей своей долгой карьеры он неизменно поощрял талантливую молодежь.
В 1930-1931 годах Армстронг продолжает записывать пластинки, которые музыканты по-прежнему расхватывают во всех концах США: «Blue turning grey over you», «My sweet», «St Louis blues», «Dinah», «Confessin'», «I'm a ding dong daddy», «Sweethearts on parade», «Shine» и другие.
Возвратившись в 1931 году в Чикаго, Армстронг организует здесь новый оркестр и сразу же опять отправляется в турне. В 1932 году он впервые посещает Европу, но играет только в Англии. Франция услышала его лишь в 1934 году.
В США Армстронг выступал преимущественно перед цветными слушателями, белая публика знала его в основном по пластинкам. Он не подозревал, какой славой он пользовался в Европе благодаря этим пластинкам, и был очень удивлен оказанным ему триумфальным приемом. Когда в 1935 году Луи вернулся в США, белая американская публика тоже стала стремиться увидеть и услышать эту необыкновенную личность, пусть негра, но все-таки американца, сумевшего привлечь в Европе бесчисленные толпы. Окруженный ореолом европейской славы, Луи Армстронг начал интересовать своих соотечественников.
Теперь его приглашают сниматься крупные кинематографические фирмы Голливуда. Разумеется, негр Армстронг получает лишь второстепенные роли, но и этого достаточно, чтобы проявилось его блестящее актерское дарование: он настолько «реален», у него такое тонкое чувство сцены, такая мимика, что даже крохотную роль он исполняет с потрясающей правдивостью.
ГЛАВА VI
ГАРЛЕМ
Down town и up town. — «В парикмахерской не танцевать». — Квартплата — музыкой. — «Лев». — Джеймс П. Джонсон. — Ночь у Фэтса Уоллера. — «Савойя». — Флетчер Хендерсон и его музыканты. — Бесси Смит. — Этель Уотерс
На севере острова Манхэттен, в самом центре Нью-Йорка, расположен квартал, который получил известность благодаря джазу, — это Гарлем. Негры постепенно образовали здесь сообщество со своим характерным образом жизни, привычками, музыкой, развлечениями. Гарлем представляет собой обособленный городок. Когда едешь в метро из down town'a, города белых, в up town — Гарлем, с изумлением отмечаешь разительный контраст. В городе белых народ торопится, у всех озабоченный, сосредоточенный вид. В Гарлеме не спешат, люди разговаривают на порогах домов; много детей — они снуют, смеются, бегают, толкаются; одним словом, толпа многолюдна и оживленна. Одни проповедуют среди улицы, увещевая прохожих подумать о спасении души, другие, расположившись верхом на ящике с инвентарем, чистят обувь, энергично и четко действуя щетками. Жизнь в Гарлеме не прекращается ни днем, ни ночью: в любое время можно заключить торговую сделку или постричься, в «Аполлоне», крупнейшем кинотеатре Гарлема, несколько раз в неделю даются midnight shows . В Гарлеме известно все, новости распространяются с молниеносной быстротой. Все друг друга знают; самые большие знаменитости джаза становятся тут похожими на прочих смертных. Иногда встречаются неожиданные объявления вроде «В парикмахерской просим не танцевать».
Сеансы, начинающиеся в полночь.
С самого начала в Гарлеме открылись крошечные кабачки, где пианисты исполняли в основном регтайм. Но чаще регтаймы играли на так называемых «квартплатных вечеринках» (house rent parties). Это танцевальные вечеринки, организованные для оплаты жилья, — хозяева звали платежеспособных гостей и из собранных средств оплачивали пианиста и квартиру. У пианистов таких вечеринок большой популярностью пользовалась манера «piano-stride». «Страйд» означает «большой шаг». Это слово дает образное представление об игре левой руки пианиста, которая, беря аккорд (на слабой доле) в более высоком регистре, чем бас (на сильной доле), делает «шаги» по клавиатуре; при быстрых темпах глаз с трудом поспевает за этими «шагами». Правая рука излагает тему или импровизирует узоры вариаций.
Вилли Смит «Лев» и Джеймс П. Джонсон — два первоклассных пианиста манеры «страйд». Вилли Смит (род. 24 ноября 1893 г. в Гошене, шт. Нью-Йорк) является одной из колоритнейших фигур джаза. Когда в 1917 году США вступили в войну с Германией, Вилли Смит пошел в армию и вскоре оказался во Франции. Сержант Смит служил в артиллерии; если у него появлялось немного свободного времени, он заходил в поисках фортепиано в опустевшие дома и играл. Он сражался, как лев, отсюда, возможно, и его прозвище. Впрочем, некоторые музыканты утверждают, что прозвище «Лев» он получил за восклицания, напоминающие отрывистое рыканье льва, которые он издает, напевая во время игры. Другие говорят, что «Лев» — это сокращение от «Иудейского льва», потому что одно время Вилли Смит подумывал стать раввином. Однажды я спросил Вилли Смита, какое из этих толкований он считает правильным. «Они все верны… Все, что говорят о Льве, — правда», — ответил он.
Лев играет полнокровно, с впечатляющим свингом, но умеет быть и удивительно тонким. Он сочинил много фортепианных пьес, среди которых есть прелестные мелодии с поэтическими названиями — «Весеннее эхо», «Утренний воздух», «Зыбь»; слушать их в исполнении автора — огромное наслаждение. Музыка Льва так свежа, нежна и изящна, что ее всегда легко узнать. Лев долго царил в Гарлеме (с 1920 по 1930 г.). У молодого пианиста не было ни малейшего шанса преуспеть без одобрения Вилли Смита. Новичок должен был сыграть перед Львом несколько вещей, и, если тот издавал удовлетворенное рыканье, счастливец становился посвященным в глазах всего Гарлема. Но если исполнение Льву не нравилось, он сам садился за фортепиано и с блеском исполнял злополучную пьесу, а опечаленный юнец шел домой и снова принимался за работу.
Смит оказал влияние на многих пианистов второго поколения, в частности на Дюка Эллингтона и Фэтса Уоллера. Восхищение Эллингтона Вилли Смитом было столь велико, что он сочинил в честь него пьесу «Портрет Льва», которую в 1939 году записал на пластинку в исполнении своего оркестра. Это очаровательный музыкальный портрет, очень изысканный и прекрасно передающий своеобразие индивидуальности Льва. Впрочем, в 1949 году Лев вернул своему последователю комплимент, записав фортепианное соло «Портрет Дюка», также весьма удачное.
Игра Джеймса П. Джонсона (род. 1 февраля 1894 г. в Нью-Брунсвике, шт. Нью-Джерси, ум. в 1955 г.), насыщенная бурлящим свингом, поначалу кажется менее привлекательной, но стоит вслушаться в нее внимательнее, как начинаешь замечать богатство мелодической фантазии этого пианиста.
Джеймс П. Джонсон — замечательный композитор. Джазовые оркестры часто играют его пьесы «If I could be with you one hour to-night», «Old fashioned love», «Charleston», «Runnin' wild» и другие. Джонсон создал много превосходных пьес в жанре регтайма — «Carolina Shout», «Steeple Chase», (или «Over the bars»), «Daintyness Rag», «Gut Stomp», «Caprice Rag». Как и Вилли Смит, он любит использовать в качестве основы своих произведений мотивы классических композиторов; так, прообразом одной из тем в «Caprice Rag» служит мелодия Шопена.
Джеймсу П. Джонсону принадлежит первая выдающаяся джазовая пластинка — «Carolina Shout» (1921), причем он записал эту пьесу и на перфоролик. «Carolina Shout» пользовалась огромным успехом у джазовых пианистов. За пианолой (механическое фортепиано) они запоминали музыкальный текст, потом прокручивали пластинку и слушали нюансы игры, свинг Джеймса П. Джонсона.
Самым знаменитым последователем Джонсона является Фэтс Уоллер, хотя кое-что он почерпнул и у Льва. Влияние Джеймса П. Джонсона на формирование Уоллера было столь велико, что слушая старые записи Фэтса, его легко спутать с Джонсоном. Томас Фэтс Уоллер родился 21 мая 1904 года в Нью-Йорке в семье пастора. Готовя сына к церковной карьере, отец обучил его игре на органе. Но джаз с непреодолимой силой влечет юного Томаса. В пятнадцать лет он становится джазовым пианистом, в семнадцать — руководителем небольшого ансамбля, а в 1922 году уже записывает свою первую пластинку с фортепианным соло «Birmingham blues» и «Muscle shoal blues». Фэтс Уоллер не жалел о том, что научился играть на органе, его часто приглашали в гарлемские кинотеатры сопровождать музыкой демонстрацию немых фильмов. Эта музыка была такова, что джазмены толпами валили в кино — фильм их абсолютно не интересовал, привлекал только органист. В 1926— 1929 годах Уоллер записал много великолепных органных («Lenox Avenue blues», «Beale street blues») и фортепианных соло («Handful of keys», «Numb fumblin'», «Smashing thirds», «Valentine Stomp»)
Прозвище «Фэтс» (Толстяк) дали Уоллеру за тучность.
Фэтс Уоллер был еще более плодовитым композитором, чем Джеймс П. Джонсон и Вилли Смит Лев. Его пьесы входят в репертуар джазовых оркестров. Среди них «Honeysuckle rose», «Black and Blue», «Ain't misbehavin'», «Keepin' out of mischief now», «I've got a feeling I'm falling».
Уоллер приобретает в Гарлеме все большую известность и уже к 1930 году становится столь же популярным, как Джонсон и Лев. Но широкую публику Фэтс покорил только тогда, когда начал петь. У него был превосходный голос, и пел он с большим свингом. В глупые модные песенки, которые ему приходилось исполнять, он иногда вносил много юмора, переделывая слова и придавая им неожиданную остроту.
Уоллер был единственным музыкантом, умевшим свинговать на органе — инструменте, по мнению многих, не подходящем для джаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15