— А им можно верить? — спросил Борис Кондратьев по кличке Кондрат — руководитель самой крупной в городе левобережной группировки, ознакомившись со списком.
— Как самому себе, — ответил Туча. — Разберитесь со своми суками. Начиная новое дело, мы должны быть чистыми. А теперь, мужики, пойдемте на воздух, перекурим. Парни обещают отменный обед.
— А что будет с трупом Хвата? — спросил Князь.
— Утопят в море. Собаке — собачья смерть, — ответил Ступа, вставая.
Возвратившись в город Афанасий позвонил из автомата по знакомому телефону и кратко сообщил о состоявшейся сходке и о принятых решениях.
— Слежки не заметили? — спросил босс.
— Нет. Все было чисто.
— Хорошо. Отдыхайте.
— А что дальше?
— Действуйте по утвержденному плану.
— Понял. — Ступа повесил трубку.
Доехав до дома Колоды, он с трудом поднялся на четвертый этаж. Ноги были ватными и плохо повиновались. Голова гудела. Бессонница, подлюка, окончательно доконала. Едва дотащившись до кровати, он лег и моментально вырубился. Через пару часов он проснулся от ощущения какой-то тревоги. В комнате сгущались сумерки. За стеной работал телевизор. Ступа вспомнил события сегодняшнего дня. Все вроде нормально. Но ощущение тревоги не проходило. Что за черт! В чем дело? Жалко было Хвата? Как-никак они с ним ни одно крутое дело провернули. Нет, не то. Жалеть кого бы то ни было, он уже давно разучился. Тогда, что же?
Туча встал, включил свет. Закурил. Долго в глубоком раздумье сидел, уставившись в одну точку. Затем постучал в стену. Через минуту в комнату вошел Миша. Спросил:
— Звал?
— Миша, у тебя в ментовке есть надежный парень?
— В Октябрьском управлении есть один старлей, А что?
— Он может проверить наш список?
— Вот те раз! — удивился Колода. — Так ведь ты утверждал, что он надежный?
— Так может или нет? — раздраженно спросил Афанасий.
— Откуда я знаю, — пожал плечами Утехов. — Можно попробовать.
— Это надо срочно.
— Хорошо. Сделаю.
Глава четвертая. Иванов. Дела сердечные.
На субботу и воскресенье забрал Верочку из интерната. Решил устроить дочке праздник. Да и самому надо было хоть немного отвелечься от дела, а то уже голова стала пухнуть. Хотя совсем отвлечься вряд ли удастся. Такова профессия следователя — где бы не был, чтобы не делал, но мысли постоянно крутяться вокруг да около дела. Черт знает что такое!
В субботу с утра поехали в зоопарк, расположенный на территории бывшего Ботанического сада. Здесь я оказался впервые и был приятно удивлен обилием цветов, порядком, просторными вольерами. Зверюшки здесь чувствовали себя очень даже комфортно. К своему стыду, о существовании многих из них я даже не догадывался. Недаром наш зоопарк считается одним из лучших. В старый, что напротив Центрального рынка, тесный и убогий , я даже пацаном не любил ходить — это было натуральное издевательство над братьями нашими меньшими. Здесь же совсем другое дело. Верочка была в восторге. Особенно её очаровали три маленьких львенка. И она ни в какую не хотела отходить от клетки. Один из львят, самый хулиганистый, ухватившись лапами за хвост степенно вышагивающего красавца льва, долго катался на своем бате.
— Папа, папа, смотли! — указывала Верочка на львенка рукой и заливисто смеялась.
Как же она поразительно похожа на мать. Даже смеется также. При этом воспоминании внутри поднялась душная волна, подступила к горлу. Стало трудно дышать. Нет, мне уже никогда не оправиться от этой утраты.
Наконец, льву надоело таскать сына за собой, он повернулся и так рыкнул на него, что тот, поджав хвост, поспешил с своим братьям.
И тут я увидел чету Красновых с младшим киндером и... Ладони у меня разом вспотели от волнения, а ноги задрожали от страха. Вместе с ними была Светлана Козицина.
«Надо срочно отсюда линять, пока не заметили», — первое, что пришло мне на ум. Но было уже поздно. Щерясь в тридцать два зуба Михаил приветливо махал мне рукой. Старый интриган! Лишь он один знал, что я сегодня утром иду в зоопарк с Верочкой. Он и подстроил мне подлянку. Точно. Доброхот! То Ленку мне все навяливал. А сейчас вот на Светлану переключился. Все устраивает мое счастье. Но ничего, это ему ещё выйдет боком. Ага. И что им всем от меня нужно? Завидуют моей свободе? Нет, завидовать здесь особенно нечему. От этой самой свободы порой хочется волком выть. Просто от щедрости души и широты натуры друзья хотят мне помочь. Что же в этом плохого? Видно, я действительно представляю собой довольно унылое зрелище. Да, но Светлана... Еще подумает, что я специально подстроил эту встречу. Ситуация! А Мишка-то, Мишка! Хорош гусь, нечего сказать! Хоть бы предупредил. Впрочем, нет, тогда бы я вообще сюда не пошел. Факт.
«Ну, ты, блин, даешь! — услышал я возмущенный голос Иванова, — Не ты ли сам мечтал вот о такой вот встрече?»
«Да, но не в присутствии же стольких свидетелей. И потом, что я ей скажу?»
«Скажешь, что любишь».
«Ха! Не смеши Москву лаптями. Представь, как мы будем выглядеть рядом».
«Очень будет красивая пара».
«Ага, Как юная Терпсихора и Кащей Бессмертный».
«Дурак и не лечишься! Презренный трус!»
«Я не трус, но я боюсь», — решил отделаться дебильной шуткой.
«Да пошел ты куда подальше, юморист занюханный! — в сердцах проговорил Иванов. — Ему хочешь помочь, а натыкаешься на сплошной дебилизм. Разбирайся, как знаешь, кретин!»
— Сережа! Вот неожиданная встреча! — воскликнул Краснов, разыгрывая удивление. Подошел, протянул для приветствия руку. — А я Валетине говорю: «Вон Сережа», а она не поверила. Представляешь?! — все ещё не переставал «удивляться» Михаил. А таких хитрущих глаз я у него отродясь не видывал. Артист из погорелого театра.
— Убью! — едва слышно прошептал я, пожимая ему руку. — Здравствуйте! — громко поздоровался с остальными. — Вы никак даете здесь бесплатные концерты. Ну, с моим другом все ясно. Он с одинаковым успехом может быть как клоуном, так и иллюзионистом — вытаскивать за уши на потеху публики очередной сюрприз. Валюша, ясное дело, ему ассистирует. А вы, Светлана Анатольевна, надеюсь, выступаете с сольным номером?
— Да, с сольным, Сергей Иванович. Здравствуйте! — сказала Козицина, покраснев словно девочка, застигнутая врасплох за подсматриванием в замочную кважину комнаты родителей. Вероятно, чтобы скрыть смущение, она подошла к Верочке, присела на корточки и протянула ей руку: — Здравствуй!
— Здласьте! — Верочка, улыбаясь, протянула ей обе руки.
— А я тебя знаю. Ты — Верочка. Правильно?
— Дя, — очень удивилась дочка.
— А меня зовут тетей Светой.
— А тама, — Верочка указала рукой на львят. — Один... — Она повернулась ко мне. — Папа, как его?
— Львенок.
— Тама один львенок как уцепится за хвост вот тому больсому.
— Льву, — подсказала Светлана.
— Ага, — кивнула Вера. — Как уцепится. А тот как потасит. А потом как залычит. А этот как убежит.
— Замечательно. Это он наверное испугался своего строгого папу.
— Ага. Испугался, — согласилась Верочка.
А мы стояли и, слушая их диалог, улыбались. А Миша демонстрировал окружающим и в первую очередь мне свой великолепный толстый большой палец. А я ему уже был благодарен и за эту неожиданную встречу, и за эту нежданную радость. Замечательный он все же мужик, — мой друг Миша Краснов. Меня вновь посетила надежда. И стало мне с ней тепло и комфортно жить на белом свете. А жизнь постепенно наполнялась смыслом. Нет, прав этот зануда Иванов. Тысячу раз прав. Презренный я трус. Трус и слюнтяй, каких свет не видывал. Откуда это неверие в собственные силы? Сегодня или никогда! Сегодня же сделаю ей предложение. Обязательно и всенепременно. А вдруг? Вот опять. Это уже патология. Никаких — вдруг. Во всяком случае будет хоть какая-то определенность. И исполненный решимости и даже где-то по большому счету отваги, я подошел к Светлане и, глядя в её прекрасные глаза, сказал:
— Я очень рад нашей встрече, Светлана Анатольевна.
— Я — тоже, — зарделась она, будто маков цвет. — Я тоже рада, Сергей Иванович.
А надежда моя прямо-таки задохнулась от радостного возбуждения. Сегодня у неё был исторический день — она могла воплотиться в нечто реальное. Поживем — увидим.
Верочка протянула Светлане руку и скомандовала:
— Пойдем.
И, взявшись за руки, они неспеша пошли по аллее. Мы двинулись следом, любуясь их красотой и грацией. И, глядя на них, ликовала моя душа. И ей уже тесны были рамки моей усталой, измочаленной жизнью оболочки. И, покинув её, она теперь стремительно летела в бескрайнем пространстве, захлебываясь от восторга. А навстречу ей неслись крупные, яркие и мохнатые, будто серебряные ежи, звезды. И пролетая мимо каждой, душа поверяла им о великой радости бытия. И я понял, что она у меня ещё в подростковом возрасте. И это её несоответствие бренному телу меня удивило и даже несколько опечалило — такая солидная оболочка, и такая несолидная душа.
— Похоже, что они уже нашли взаимопонимание, — сказал Миша, кивнув на идущих впереди Светлану и Верочку.
— Похоже, — ответил я с глупой улыбкой.
— Нет, все же здорово я придумал! — не утерпел Краснов, чтобы не похвастать.
— Здорово, — согласился я. — Но только как тебе удалось уговорить Светлану?
Он посмотрел на меня, как на больного.
— Ее и уговаривать не нужно было. Стоило лишь намекнуть, что будешь ты с дочкой, как тут же согласилась.
— Врешь ты все, Мишка! Но только учти — за это твое вранье там, — я указал на небо, — с тебя спросится.
— Дурак ты и не лечишься, — ответил мой друг словами Иванова.
— Ни фига, блин, заявочки. Вы с ним стали говорить одними словами, — усмехнулся я.
— С кем — с ним? — не понял Краснов.
— С таким же придурком, как ты, — с Ивановым.
— А-а! — понимающе протянул Михаил. — Очередная шиза?
— Очередная, — вынужден был согласится.
А потом все сидели в летнем кафе. Мы с Мишей ели шашлыки и пили пиво «Сибирская корона». Женщины и дети ели мороженное. Все были довольны и счастливы. После чего Красновы вдруг «вспомнили», что чего-то там не сделали дома и стали прощаться. А мы остались втроем и ещё долго гуляли мимо клеток и вольеров. Верочка не выпускала Светланиной руки. Видно, она очень скучала по женской теплоте и ласке. А зверушки смотрели на нас и загадочно улыбались. А глаза у них были добрыми и печальными. Такое впечатление, что о жизни они понимают гораздо больше нашего. Точно.
У Светланиного подъезда я все-таки решился и сказал:
— Светлана Анатольевна, выходите за меня замуж.
А она неожиданно заплакала. К подобному развитию собитий я был совершенно не готов. Дело в том, что женских слез я боялся, как черт — ладана, а может быть и больше. Я настолько разнервничался, что уже готов был позорно бежать куда подаьше, когда вдруг услышал:
— Я согласна, Сергей Иванович!
И что вы думаете сделал я после столь замечательных слов? Обнял свою любимую? Нет. Сказал ей, как я безмерно счастлив? Ничуть не бывало. Я подхватил на руки Верочку и принялся её неистово тискать и бурно целовать, пока дочка не остановила меня и не напомнила, что она не целлулоидная кукла, а существо живое и нежное.
— Папа, мне больно! — жалобно пропищала она.
И я понял, что в избытке восторга мог очень даже запросто приченить любимой дочке членовредительство. Бережно поставил её на место. Светлана подошла ко мне так близко, что я даже сумел разглядеть у неё на носу несколько мелких чуть заметных конопушек. И это меня так обрадовало, будто сделал открытие мирового значения. Едва не заорал благим матом — «Эврика!», но вовремя сдержался. Хорошо бы я выглядел, да? Она бы ко мне после этого всякое уважение потеряла.
— Сергей Иванович, поцелуйте меня, — тихо попросила Светлана.
Дурачина я, простофиля! Ведь все нормальные мужики именно с этого и начинают. Так то нормальные. А меня-дурака надо было ещё и уговаривать. И чтобы окончательно не потерять лица, я, не мешкая, прижался к её теплым, трепетным губам.
Сидящие на скамейке старушки разом возбудились, зашипели, будто гремучие змеи, и принялись тут же нас обсуждать. Им сегодня явно подфартило — источники их вдохновения сами притопали. И не какие-то желторотые юнцы, а люди вполне солидные да ещё с ребонком. Бессовестные!
Но я уже ничего не видел, не слышал и не замечал вокруг. Это был наш первый поцелуй. В голове что-то шумело, звенело и с тихими мелодичным звоном лопалось. Хотелось куда-то бежать и на её глазах совершить нечто очень замечательное, чтобы она могла мной гордиться. Жизнь, сделав третий виток, зачиналась заново. И я почувствовал такой мощный прилив сил и положительной энергии, что вновь обнял Светлану и поцеловал. Нет, кто бы и чтобы не говорил, а счастливый я человек, если разобраться. Здорово мне везет в жизни. Ага. Чем-то угодил я Боженьке. Праведной жизнью своей, наверное. Чем же еще?
Ночью я долго не мог уснуть. Вспоминал прекрасное Светланино лицо и все никак не мог поверить, что она согласилась выйти за меня замуж. Я всегда считал, что она заслуживает большего. Перелистывал в памяти страницы прожитой жизни. Несмотря ни на что, она у меня удалась. Лишь боль утраты дорогих мне людей: мамы, Кати, Олега Цветаева, Лени Шабаева и других славных парней не дает покоя. Так порой прижмет, что Божий свет кажется с овчинку. Но если верить достоверным источникам, то я их не потерял, а лишь на время расстался с ними. Настанет время и я обязательно с ними встречусь. Очень хочется в это верить. Так будет. Непременно. А пока... А пока надо очень постараться, чтобы им там не было за меня стыдно.
Я не заметил, как уснул.
А утром я вспомнил, что за весь вчерашний день ни разу не подумал о деле. Вот те раз! Все моя система жизненных координат летела к чертовой матери. Хотел было восполнить упущение. Не получилось. Не до этого было. Сегодня мы со Светланой договорились повести Верочку в Центральный парк, а потом в недавно открывшийся Театр кукол.
День прошел замечательно. А вечером Светлана осталась у меня, надеюсь, на всю оставшуюся жизнь. Маэстро, туш! Нет, лучше сыграй нам, дружище, лунную сонату Беховена. Душа требует чего-нибудь этакого, возвышенного.
Глава пятая: Беркутов. Неожиданный поворот.
Итак, я, фигурально выражаясь, решил взять за жабры Тагира Бахметова и сделать из него агента ФСБ. Мало мне, видите ли, было босса. Вот таким я чувствовал себя крутым и самоуверенным. Отдав кассету с записью разговора с Первенцевым Рощину и предупредив, что её нужно хранить, как зеницу ока, и оберегать от любопытных глаз, как любимую девушку, я вышел из дома и потопал к штабу, где проживал мой будущий агент. Ночь была тихой и прохладной. На черном небе, как гроздья винограда, висели крупные, начищенные до ослепительного блеска, будто вышедшие на парад, звезды и тонкий серп нарождающейся луны. Внизу, в долине опиумного мака, стелился белый туман. Я шел по улице и мои шаги гулко отдавались в ночной тишине. Большинство домов уже спало беспробудным сном, равнодушно взирая на меня темными провалами окон. А где то там впереди в высоком тереме сейчас лежит в своей постели моя любимая и думает обо мне. И так мне стало от этой мысли хорошо на душе, так захотелось сделать что-нибудь замечательное.
— "Никто не сравнится с Матильдой моей!" — взорвал ночную тишину мой жизнеутверждающий голос. Мне ответила криком какая-то ночная птица да залаяли собаки. Светочка, любовь моя, этот подвиг я посвящаю исключительно тебе!
А вот и штаб. Окно квартиры Хозяина ярко светилось. Не спит архаровец, переживает не удавшееся покушение. Ему можно лишь посочувствовать. Однако, я очень сомневался, что сам Бахметов решился на подобное. За ним явно кто-то стоял. Определенно.
Стоящий на посту у дверей абрек с лицом потенциального убийцы хотел было меня остановить.
— Спокойно, джигит! — сказал я. — Мне нужно срочно к Хозяину по очень важному делу.
Я был для него героем. Поэтому, после некоторого раздумья, он решил со мной не связываться. Сказал сердито:
— Проходы!
Я поднялся на второй этаж, отыскал дверь квартиры Бахметова, деликатно постучал, открыл и шагнул через порог. В комнате я увидел Бахметова и его первого помощника Реваза Салигеева. По их разгоряченным лицам понял, что они о чем-то спорили. Причем, разговор для обоих был неприятным.
О чем спорим, господа?! — беспечно спросил я. — Может, я могу чем помочь?
Появление приведения вызвало бы меньший эффект, чем мое. Их лица в считанные мгновения превратились в гипсовые посмертные маски, а устремленные на меня глаза выражали недоумение и мистический ужас. Это называется — не ждали. Первым опомнился Бахметов, наклонился к своему помощнику и что-то горячо зашептал ему на ухо.
— Понял, — кивнул тот и выбежал из комнаты.
Я сел в кресло, закурил и, насмешливо глядя на Бахметова, сказал:
— Ну, рассказывайте, Тагир Казбекович, как вы дошли до жизни такой?
Он усмехнулся, не спеша прошелся по комнате, сел в кресло напротив, развел руками и с легким смешком ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36