— Послушайте, Лафайет, по-моему, настало время, чтобы вы искренне со мной обо всем поговорили. Я, признаться, не понимаю, что за связь между вами и данными, которые я получаю с момента вашего появления тут. Но я убежден, что это не просто совпадение.
— А этот великан? — неожиданно прервал его О'Лири. — Клад, или как там его зовут? Он на самом деле существует, или это тоже чья-то выдумка, вроде призрака с большой дороги или дракона Горубла?
— О, Лод существует. За это я могу поручиться, мой мальчик. Еще и месяца не прошло с тех пор, как он был в городе. Тысячи людей видели его: ростом метра три, шириной — не обхватишь двумя руками, и страшный, как тысяча чертей!
— Так, может, это он и украл? Ведь говорили же, что он пришел сюда домогаться руки принцессы Адоранны! А когда ему отказали, он и решил ее похитить.
— А как, дорогой мой, смог бы этот Лод, огромный и неуклюжий, за голову которого назначено огромное вознаграждение и которого все знают, — как, скажи мне, он мог проникнуть в город, похитить принцессу из-под носа у охраны и незамеченным исчезнуть?
— Тогда кто же это сделал? Надеюсь, я убедил тебя, что это не я! Ты только подумай — во дворце целая система потайных ходов, и я не удивлюсь, если окажется, что один из них выходит наружу где-то за городской стеной. Мне нужен хороший конь…
— Но, Лафайет, где же я возьму коня?
— У тебя же есть один, у ворот, помнишь? Не тяни, Никодеус! Это очень серьезно!
— А, это тот конь… Мм… Да, пожалуй. Но…
— Больше никаких «но»! Давай мне коня и подготовь провизию на дорогу, пару носков для смены, ну и еще что необходимо. Да, и не забудь положить дорожную карту.
— Может, ты и прав, Лафайет. Лод вполне мог ее похитить. Тебя ожидает нелегкое путешествие. Неужели ты хочешь пойти один, с голыми руками?
— Да. Но мне нужна помощь! Ты меня уже пару раз обманул. Может, это было из-за твоей преданности Адоранне. Ведь ты ее любишь, не так ли?
— Обманул? С чего это ты взял, Лафайет?
В дверь громко заколотили. О'Лири подскочил от неожиданности. Никодеус резко повернулся к нему и показал на тяжелую занавеску в узком углу комнаты.
— Быстро! — скомандовал он шепотом. — За портьеру!
Лафайет одним прыжком достиг того места, на которое указал ему Никодеус, и скользнул за тяжелую портьеру. Со спины потянуло холодом. Он оглянулся и увидел чуть сбоку двойную стеклянную дверь. За ней, в темноте, смутно виднелся крошечный балкончик. Лафайет перебрался туда, поеживаясь от холодного ночного воздуха. Шел моросящий дождь вперемешку со снегом.
— Отлично, — пробормотал Лафайет, устраиваясь у покрытой плющом стены рядом с дверью.
Через узкую щель между портьерами он видел, как Никодеус заспешил к двери и отодвинул защелку. Дверь широко распахнулась, и в комнату ввалились вооруженные люди — один, два, три, потом еще… Наверно, стало известно, что он проник во дворец. Теперь они проверяют каждую комнату. Два стражника сразу же направились к портьерам, за которыми О'Лири прятался всего минуту назад. Лафайет перекинул ногу через железные поручни, скользнул вниз, и теперь пальцами рук и ногами держался только за переплетенный плющ. Его глаза оказались как раз на уровне пола. Через стеклянную дверь он видел, как шпага протыкала драпировку. Острие шпаги задело дверь, и послышался негромкий звук разбиваемого стекла. О'Лири нырнул вниз, под прикрытие балкона, изо всех сил цепляясь за мокрые ветви плюща. Было слышно, как вверху с шумом открыли дверь. Прямо над головой чьи-то башмаки наступили на битое стекло.
— Тут его нет, — раздался хриплый голос.
— Я говорил вам… — Остальные слова Никодеуса уже нельзя было разобрать из-за топота башмаков. Дверь захлопнулась. Лафайет висел, дрожа на холодном ветру, с кончика носа стекали капли воды. Он посмотрел вниз — сплошная темень. Барабанящий сверху дождь усилился. Не очень-то хотелось ему ползти вниз на этом промозглом ветру, но нельзя же висеть на стене до скончания веков.
О'Лири начал осторожно спускаться, отыскивая, куда бы поставить ногу на мокром камне, из последних сил цепляясь немеющими руками за жесткие ветви. Мокрые листья били по лицу, вода стекала ручейками по телу, куртка промокла до последней нитки.
Двадцатью футами ниже балкона он обнаружил каменный выступ и прошел по нему до угла. Ветер здесь хлестал еще сильнее и с остервенением бросал режущие снопы дождя ему в глаза. О'Лири добрался до противоположной стороны башни. Теперь он был приблизительно в пятнадцати футах над покатой крышей основного жилого крыла дворца, покрытой позеленевшими медными листами. Сначала надо бы добраться до крыши и спрятаться под карнизом, а потом незамеченным спуститься на землю. Далеко внизу было видно, как по саду движутся факелы, слабо доносились крики. Вся охрана дворца в эту ночь бодрствовала.
Перебраться с выступа вниз, на крышу, было совсем не просто. Хорошо, что переплетение плюща было очень плотное. Лафайет коснулся какого-то упора одной ногой, встал на тяжелый водосточный желоб, радуясь, что удалось оторваться от верхнего фронтона, и минут пять передохнул. Затем, крепко ухватившись за ветви плюща, он начал спускаться к простирающейся внизу крыше. О'Лири болтал ногами, нащупывая опору, но ничего не находил. Плющ здесь был намного реже, чем там, вверху. Его, наверно, специально прореживали, чтобы расчистить водосточный желоб.
Он спустился еще на фут. Край крыши был теперь на уровне его подбородка. Лафайет делал тщетные попытки найти место, куда можно было бы поставить ногу. Это ему никак не удавалось. Напряжение в закоченевших руках дошло до предела. Он еще немного соскользнул вниз и повис на вытянутых руках, ухватившись за край крыши. О'Лири старался подтянуться, но силы покинули его. До фасада здания было три фута, да каких! — вся поверхность стены была гладкая, как доска объявлений, никакого плюща. Слева, на расстоянии шести футов, находилось темное и закрытое окно. Да если бы даже оно и было раскрыто, все равно до него не добраться.
Лафайет, бормоча себе что-то под нос, пытался хоть немного подтянуться, чтобы добраться до окна. Он вдруг ощутил, что внизу, в сотне футов, разинула свою пасть ночная зияющая бездна, готовая его поглотить. Неужели ему суждено вот так, по-дурацки, погибнуть? Руки О'Лири уже совсем одеревенели. Он уже не мог точно сказать — по-прежнему ли крепко держится за край крыши, или хватка уже ослабевает и сейчас он начнет падать вниз…
В отчаянной попытке, дрыгая ногами, Лафайет как-то сумел уцепиться одной ногой за подоконник. Но ненадолго, нога сорвалась. Сможет ли он повторить это еще раз? Из последних сил он снова и снова пытался подтянуться. Край крыши врезался в ладони. Еще несколько раз безнадежно поболтав ногами, О'Лири безвольно повис.
«Ну, все. Еще, может быть, минут пять, — подумал он, — мои руки слабеют, и я полечу вниз…»
Вдруг ставни окна с шумом распахнулись. Выглянуло бледное, испуганное личико, обрамленное темными волосами.
— Дафна, помоги… — простонал О'Лири.
— Сэр Лафайет! — взволнованно прошептала девушка. Она выпустила ставню, ветер тут же подхватил ее и ударил о стену. Дафна протянула руки.
— Вы можете… можете дотянуться до меня?
Собрав остатки сил, Лафайет сделал взмах ногой, Дафна схватила ее, и… башмак с пряжкой остался у нее в руках. Девушка бросила его за спину, откинула назад прядь волос тыльной стороной руки и снова высунулась из окна.
— Ну, еще раз! — попросила Дафна.
О'Лири, набрав полную грудь воздуха, слегка раскачавшись, снова взмахнул ногами. На сей раз сильные пальцы горничной ухватили его за лодыжку. Она отклонилась назад, подтягивая его вторую ногу, и, когда та чуть приблизилась, ухватила и ее. Лафайет почувствовал, что девушка уже тащит его и надо разжимать онемевшие пальцы. Он сделал последний рывок, руки его освободились, и он, качаясь, повис вниз головой.
С размаху больно ударившись спиной о стену, О'Лири подумал, что из легких вышибло весь воздух. Чувствуя сильное головокружение, он пошарил вверху и ухватился одной рукой за подоконник. Дафна схватила его за руку и втащила в комнату.
— Ты очень… сильная для… девушки, — выдавил О'Лири. — Спасибо.
— Помахай-ка весь день шваброй, будешь тут сильной, — сказала она едва слышно. — С вами все в порядке?
— Все отлично! Как тебе удалось очутиться здесь в самый нужный момент?
— Я услышала, что снаружи кто-то крикнул. Побежала в башню к Никодеусу узнать, в чем дело. Внизу с ругательствами рыскали стражники. Никодеус шепнул мне, что это ищут вас и что вы скрылись через балкон. Вот я и подумала — вдруг я увижу вас из окна, если вы, конечно, не упали… ну, то есть…
— Послушай, Дафна, ты спасла мне жизнь, но…
О'Лири нахмурился, вспомнив последний разговор с девушкой.
— А почему ты не в тюрьме?
— Король Горубл помиловал меня. Он был так добр, сказал, что такое дитя, как я, не может быть виновато. Он не разрешил даже начать разбор дела в суде.
— Оказывается, у этого старого брюзги есть кое-какие положительные черты.
О'Лири встал, потирая свои ободранные руки.
— Послушай, мне надо как-то отсюда выбраться. Здесь уже стало припекать. Я только что узнал, что Адоранну похитили, и я… — Он вдруг осекся. — Ты что, тоже считаешь, что я замешан в этом деле?
— Я… я ничего не знаю, сэр. Но я рада, если вы тут ни при чем. Ее высочество такая милая, да и потом, такой джентльмен, как вы… — Она опустила глаза.
— Такой джентльмен, как я, чтобы добиться расположения девушки, необязательно должен ее похищать, не так ли? Я думаю, что смогу найти ее. Если ты выведешь меня к одному из входов в потайную систему дворцовых лабиринтов, я постараюсь найти принцессу.
— Потайные ходы, сэр?
— Да. Они пронизывают весь дворец. И войти в них можно почти из каждой комнаты в этом здании. Где мы сейчас находимся?
— Это складское помещение, оно не используется. А расположено оно прямо под коридором, который ведет в анфиладу комнат графа Настекса.
— Он у себя?
— Нет. Он с одним из отрядов отправился на поиски ее высочества.
— Ну, тогда это подойдет.
Лафайет надел свой башмак и пошел за Дафной, которая сначала проверила, нет ли кого в коридоре. Она подвела его к двери, открыла ее ключом из связки, висевшей на поясе. О'Лири взял девушку за руку.
— Да, а ты, случайно, не знаешь, где обитает этот Лод?
— В пустыне, к западу.
— Хм. Ну это все знают. Спасибо тебе за все, Дафна.
Он наклонился и поцеловал ее гладкую щечку.
— Куда вы идете? — спросила Дафна, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Искать Лода.
— Сэр, а это не опасно?
— Со мной будет все нормально. Пожелай мне удачи.
— Желаю удачи, сэр.
Лафайет проскользнул в комнату, подошел к потайной двери, которую ему указал Йокабамп, и через нее попал в спертую, затхлую темноту.
Два часа спустя О'Лири шел по дорожке, извивающейся вдоль городской стены, и находился на расстоянии в три четверти мили от дворца. Немного погодя он решил передохнуть, укрывшись с подветренной стороны какой-то полуразвалившейся лачуги. Лафайет тяжело дышал. Он устал от подъемов и бросков от куста к кусту, от перебежек через широкие дворцовые лужайки. Ему удалось пройти через ворота, сумев отвлечь внимание караульного брошенной в сторону шишкой. После быстрой ходьбы по улицам О'Лири оказался в этом вонючем районе городских трущоб.
Он промок до нитки и весь дрожал от холода. Его руки были порезаны и поцарапаны. Вчерашние синяки по-прежнему давали о себе знать. Те крохи еды, которые успел ему дать Никодеус, ни в коей мере не могли восстановить его силы после всех испытаний и вынужденного поста в течение целого дня.
Дождь шел все сильнее и сильнее. О'Лири трясло уже так, что зуб на зуб не попадал. Казалось, что все кости обледенели. При таком раскладе к утру наверняка можно подхватить воспаление легких, особенно если учесть, что и ночь он провел, стоя на холодном ветру. Постучаться в дверь и попросить укрытия от непогоды он не мог: ему казалось, что каждый житель этого города знал его в лицо. Самое умное, что Лафайет мог сейчас сделать — оставить всю эту глупость и вернуться в Колби Конерз, в свою комнату, и просто поспать. А завтра он мог бы позвонить мистеру Байтворсу и объяснить свое отсутствие неожиданной простудой.
А что будет с Адоранной? О'Лири представил, как она идет, как вдруг кто-то зажимает ей рот. Этот злодей проник к ней, конечно, через потайной ход. Он, наверно, заткнул ей рот кляпом, связал ей руки-ноги, перенес на плече к машине, а потом увез в неизвестном направлении.
Лафайет не мог оставить ее. Может быть, его усилия ни к чему и не приведут, но не мог же он уйти, даже не попытавшись ей помочь. Вот только что он мог сделать? Он сам в настоящее время был беглецом, за которым охотились и которому неоткуда было ждать поддержки. Его единственный приятель, Никодеус, как-то уж слишком подозрительно быстро впустил солдат в комнату, и те сразу же ринулись к тому месту, где он спрятался. Если бы он не выбрался наружу, подгоняемый каким-то неведомым инстинктом, то ему был бы конец. Неужели Никодеус намеренно предал его? Но почему? Что им двигало? Конечно, ему бы хотелось, чтоб О'Лири исчез с его глаз. Все эти разговоры о быстром коне, потайных ходах… С другой стороны, ведь именно Никодеус помог ему в суде, во время слушания его дела…
Лафайету повезло, и он выбрался незамеченным из дворца. Поднявшаяся суматоха, к счастью, отвлекла большую часть охраны, поэтому он добежал до ворот без особых проблем и ему не пришлось бессчетное число раз падать в грязь, припадая к земле.
Лафайет вытер грязные ладони о мокрые брюки. Его продолжало трясти. О'Лири решил нарисовать в воображении образ принцессы, спрятанной, скажем, в ближайшей хибаре. Он тогда выломал бы дверь, а там — она…
Бессмыслица… Лафайет не верил в это. Да и потом, он слишком устал, чтобы создавать в воображении нелепейшие картины. Адоранна была за сотни миль отсюда, и он прекрасно это знал… Сейчас ему необходимы еда, тепло и сон. Только после этого он мог бы снова заставить работать свой мозг.
Лафайет посмотрел на покосившуюся лачугу, у которой он пристроился. Ветхая хибара была размером не более чем шесть на восемь футов, с крышей из промокшей соломы. Видавшая виды дверь представляла собой мешанину разномастных досок, скрепленных вместе парой проржавевших полос. Она косо болталась на одной полусгнившей кожаной петле. О'Лири слегка толкнул ее. Дверь жалобно заскрипела, словно предупреждая, что вот-вот развалится. Внутри было темно. Лафайет отвел глаза. Нет смысла снова повторять старую ошибку. Неизвестно, что может таиться за этом убогим видом. Кому и чем служила эта хибара? Может, это было чье-нибудь убежище, устроенное каким-нибудь лихим человеком вдали от сутолоки многолюдных улиц? Оно достаточно хорошо скрыто от посторонних глаз… Не надо увлекаться, напомнил себе О'Лири, пора переходить к делу. Он нарисовал в воображении прочные стены под прогнившими плитами, водонепроницаемую крышу, замаскированную мокрой соломой, прочную дверь, которой не страшны ни буря, ни ветер, и камин, с газовым огнем и искусственными поленьями, который питался пропаном из баллона. Естественно — ковер, уж очень неуютно было бы сидеть на холодном полу с голыми ногами, душ с большим количеством горячей воды, а то ее вечно в обрез, даже во дворце. Наконец, небольшой холодильник, в котором найдется все необходимое, и кровать с приличным матрацем. О'Лири завершил в воображении эту картину, с любовным вниманием прорисовывая каждую деталь. Без этого не обойдешься, говорил он себе, укрытие сейчас просто необходимо.
На какое-то мгновение время заколебалось, Лафайет самодовольно усмехнулся и потянул дверь…
Спустя полчаса, укрывшись за прочной дверью от непрошеных гостей, вымытый и согретый горячим душем, О'Лири доедал второй кусок баварской ветчины со швейцарским ржаным хлебом. Он залпом выпил последнюю маленькую бутылочку легкого пива, взбил подушку, устроил ее поудобней под головой и мгновенно заснул, что было ему крайне необходимо.
На рассвете О'Лири разбудил звон будильника. Эта штука также была предусмотрительно нарисована в воображении вчера вечером. Он потянулся, зевнул и с удивлением уставился на стеклянную дверь душа. Откуда эти бледно-зеленые стены, пол, устланный оливковым ковром, темно-зеленый холодильник, висящий на стене, вишневый огонь в камине? Постой, постой… Где это я? Это комната в пансионе миссис Макглинт или очередной сон? В голове Лафайета вихрем пронеслись комната во дворце, лавка в камере полицейского участка, комнатка с цветком в горшке. Ах, да… Он же вчера преобразил хижину. Ну, что ж, вполне уютно. О'Лири мысленно похвалил себя. Как-то так выходит, что последнее время он каждое утро просыпается в разных местах.
Лафайет откинул одеяло, открыл холодильник и съел холодную куриную ножку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24