Все еще не оправившись от шока, Рэйни следила взглядом за тем, как он встает с вращающегося кресла и берет небольшой снимок со своего стола.
— Я даже боюсь взглянуть, — призналась она дрожащим голосом, когда он подошел к ней и протянул снимок.
Едва взглянув на фото, она вскинула на Пэйна зеленые глаза.
— Эта собака… ее морда… так похожа на Уинстона!
Он кивнул.
— Познакомьтесь, это Бруно, мой верный пес.
— Невозможно, — пробормотала Рэйни, чувствуя, как у нее слегка закружилась голова. Выскользнувший снимок упал на ковер.
Внезапно она почувствовала, как сильная рука подхватывает ее. Пэйн подвел ее к ближайшему креслу.
Их лица почти соприкасались. Она увидела тревогу в его глазах, почувствовала его дыхание на своей щеке.
— Вы так сильно побледнели. Я принесу вам воды.
Через мгновенье он возвратился и поднес чашку к ее губам.
Она пила долго, в надежде, что он отойдет, но, к ее ужасу, когда она допила все до капли, он опустился на корточки перед ней.
Он был слишком близко… Она была не в состоянии дышать, не говоря уж о том, чтобы думать.
— Ну как, теперь получше? — Его низкий голос звучал озабоченно.
— Я… Все в порядке. Спасибо.
Рэйни резко встала, чтобы быть подальше от него.
Она подняла фотографию и, к своему облегчению, увидела, что стекло не разбилось. Она поняла, почему он просил ее принести фотографию Уинстона.
Рэйни поставила снимок на письменный стол и обратилась к нему:
— Мистер Стерлинг…
— К чему такие формальности? — прервал он. Меня зовут Пэйн.
Я знаю. Просто не решилась сказать так.
— Клянусь, что никогда не бывала в вашем кабинете!
Морщины перерезали ему лоб.
— Вы думаете, что после ваших показаний в суде и после того, как вы едва не упали в обморок сейчас, я этого не понял?
Она прижала руку к груди.
— Не представляю, как я могла нарисовать все настолько достоверно! В жизни существует такая вещь, как совпадение, но это что-то другое…
— Я чувствую то же самое.
Рэйни покачала головой.
— Я не верю в какие-то сверхъестественные силы, благодаря которым могла незримо побывать здесь.
— Я тоже.
Она снова пристально посмотрела на него.
— Чем, по-вашему, можно объяснить такое?
— Судья правильно сказал: некоторые вещи невозможно объяснить, их надо просто принимать.
— Но ваша невеста может не поверить, что я тайно не преследовала вас.
— Поэтому я и хочу, чтобы вы были со мной, когда мы расскажем ей и Кэтрин о том, как обстоят дела на самом деле.
— Я так сожалею… — вырвалось у Рэйни.
— Вам не кажется, что вы уже достаточно клеймили себя? — Что-то в его тоне заставило Рэйни замолчать. — Давайте согласимся, что эта неделя была адской для всех, и уйдем отсюда.
С этими словами он подошел к лифту.
Они поднялись на крышу, где вертолет уже ждал их.
Она должна прекратить это безумие немедленно, пока все не зашло слишком далеко. Но искушение идти туда, куда он вел, было сильнее любой ведомой ей до сих пор силы.
Пэйн подвел ее к вертолету и помог забраться в него. Тот самый телохранитель, которого она рисовала в зале суда, шел за ними.
Пристегнувшись ремнем, Рэйни осознала, что стала добровольным участником плана, который может привести к ее гибели. Но стоило ей бросить только один взгляд на Пэйна Стерлинга, сидевшего на месте второго пилота, такого полного жизни и энергичного, и никакая сила на земле не могла уже помешать ей.
Рэйни летела туда, откуда не было возврата.
ГЛАВА ПЯТАЯ
После окончания суда Пэйн решил провести вечер в своем офисе за работой. В телефонном разговоре с Кэтрин и Дианой он сказал, что они могут не беспокоиться и что в пятницу вечером, когда он приедет в дом сестры, он все объяснит.
Он договорился, чтобы Диану тоже привезли в дом Филлис, где все они поужинают. Ни Кэтрин, ни Диана понятия не имели, что он пригласил к ним гостью.
Кэтрин будет довольна.
А Диана расстроится, что они будут не одни. Но облегчение, которое она испытает, когда поймет, что Рэйни не была преследовательницей, поднимет ей настроение.
Сознавая, что он больше, чем ему хотелось бы, рад, что эта женщина сидит сейчас позади пилота, Пэйн повернулся к Рэйни. Они подлетали к «Крегс-Хэду».
— Скоро будем садиться. Отсюда рукой подать до дома моей сестры.
Рэйни кивнула красивой головкой. Ее волосы отсвечивали золотом в последних лучах заходящего солнца. Было видно, что она наслаждается каждой минутой полета.
Он не мог оторвать взгляд от ее очаровательного профиля и всей ее фигурки в желтом сарафане и белом жакете с короткими рукавами.
Он попросил пилота облететь вокруг «Крегс-Хэда» перед тем, как посадить машину. Его никогда не переставала завораживать ослепительная белизна реконструированного маяка на фоне яркой синевы океана. Интересно, как она оценит этот вид взглядом художника.
Ее реакция не замедлила последовать.
Когда вертолет приблизился к владениям Пэйна, Рэйни благоговейно ахнула, крутя головой, чтобы хорошенько все разглядеть.
— О… — снова воскликнула она в полнейшем восторге, — это так похоже на капеллу Ле Корбюзье в Роншане, где мне однажды довелось побывать. А тут еще и маяк. Объединение двух этих сооружений просто гениально. Никогда не видела ничего подобного!
Ее сияющие зеленые глаза встретились с его глазами.
— Это музей? Туда можно войти?
Такая восторженная реакция невероятно обрадовала его, чего он никак не ожидал.
— Думаю, мы сумеем договориться.
Услышав это, пилот, сажавший вертолет на площадку, усмехнулся.
— Вы хотите сказать, что мы пойдем туда прямо сейчас?
Она произнесла это с таким недоверием и таким восторгом, что Пэйн, не выдержав, улыбнулся.
Они приземлились, и он отстегнул ремень, чтобы помочь ей выйти из вертолета. Когда ее рука нечаянно коснулась его груди, его словно лизнуло языком пламени.
В то же самое время на него повеяло чудесным ароматом весенних цветов, который обволакивал ее, что он почувствовал еще в своем кабинете.
Сэм и Энди уже подъехали на лимузине, чтобы встретить их. Представляя их друг другу, Пэйн взял Рэйни за локоть.
— Я хочу показать мисс Беннетт окрестности, а потом поедем к моей сестре.
От его внимания не ускользнул испытующий взгляд, который бросил на него Мак, прежде чем мужчины начали переносить сумки и картины из вертолета в лимузин.
У Мака были все основания выглядеть удивленным. Пэйн ревниво охранял свою частную жизнь, никаких посторонних. Он допускал сюда только свою семью, семью Дианы, охрану, Бетти Майерз и Дрю Уоллэса. Для всего остального мира «Крегс-Хэд» был закрытой территорией.
Привезя сюда Рэйни, Пэйн нарушал свое правило, и это было похоже на помрачение ума, не поддававшееся объяснению.
Пока они шли к северному входу, Рэйни продолжала рассматривать здание.
— Это ваш дом, — сказала она. — Мне следовало догадаться, как только я увидела маяк.
— Да.
Она помедлила перед входом и взглянула на Пэйна с волнующей прямотой.
— Теперь я понимаю, где король стекла черпает свое вдохновение. Ваш кабинет — то место, где другие претворяют в жизнь ваши планы.
Откуда ей это известно?
Пэйн наклонил голову.
— Вы читали журнал «Всемирное наследие»?
— Нет, Грейс Карлоу показала мне статью, чтобы я получила представление о человеке, с которым мне предстояло встретиться в суде.
Она многозначительно улыбнулась.
Эта женщина была ясновидящей, и ее картина тому подтверждение.
Пэйн открыл дверь с помощью карманного пульта дистанционного управления. В холле их встретила миссис Майерз. Она скрыла удивление, увидев его с незнакомой женщиной.
— Бетти, это Рэйни Беннетт, художница из Гранд-Джанкшен, Колорадо, которая сейчас живет в Нью-Йорке. Как только я приму душ и переоденусь, мы поедем к моей племяннице на ужин.
— Может быть, вам чего-нибудь налить, пока вы будете ждать, мисс Беннетт?
— Нет, спасибо.
Когда миссис Майерз ушла, он повернулся к своей гостье:
— Я поднимусь наверх, а вы чувствуйте себя как дома. Я не задержусь.
Минут через пятнадцать он спустился вниз, уже зная, где найдет Рэйни. Она, конечно, придвинула табурет к его схеме подземелья Лос-Анджелеса и сосредоточенно рассматривала ее. Она даже не слышала, как он вошел.
Только его зазвонивший сотовый телефон заставил ее обернуться. Она поднялась с табурета.
— Вы давно здесь стоите?
— Несколько минут. — Пэйн взглянул на определитель номера. Это была Диана. Он снова убрал телефон в карман. — Кажется, эти схемы завораживают вас не меньше, чем меня.
— «Завораживают» не то слово. Прокладывая туннель под городом и не представляя точно, на что можно натолкнуться, наверное, испытываешь не меньшее волнение, чем то, которое чувствуют геологоразведчик или космонавт.
— Это мир, населенный крысами и утопающий в грязи, — пробормотал он.
— И полный античных произведений искусства, добавила она. — Вы могли бы рассказать не меньше захватывающих историй, чем Фронтеньяк!
То, что она ссылалась на свидетельское показание Бонни Ригли, заставило его улыбнуться.
— Должен признаться, что мы испытываем необычайное волнение, когда находим что-то.
— Как бы я хотела присутствовать при открытии какого-нибудь древнего захоронения.
Она заражала его своим неподражаемым энтузиазмом.
— Буду иметь это в виду.
Лукавая улыбка исчезла с ее лица.
— Вам не удастся меня обмануть. Вы не обычный инженер. Совершенно очевидно, что вам нравится решать сложные задачи. Когда я изучала искусствоведение в университете, нам преподавали также архитектуру и инженерное дело. Мне пришлось серьезно заниматься этими предметами, прежде чем я получила диплом искусствоведа. Я едва не изменила своей основной специальности, увлекшись инженерным делом. То, чем вы занимаетесь, пожалуй, самая привлекательная область.
Там, под городскими улицами, совершенно особый мир. Вы хорошо изучили его, а потом изобразили свое представление графически. Вы видите то, чего не видит никто другой, и знаете, как извлечь из этого пользу. Это потрясающе. Я бы все отдала, чтобы работать рядом с вами и учиться у вас. — Она живо посмотрела на него. — То, что вы поняли взаимосвязь вещей и заставили все это приносить пользу, означает, что ваши идеи никогда не иссякнут. Вы счастливый человек. Представляете, сколько людей хотели бы так же увлеченно заниматься своей работой, как вы?
— То есть так же, как и вы? — Он подошел к ней ближе. Давно уже он не получал такого удовольствия от общения.
— Мне нравится то, чем я занимаюсь, — сказала Рэйни, — но я не просыпаюсь каждое утро окруженная красотой этого моря и этого неба. Я просто не нахожу слов, а вы уже нашли их, потому что первым увидели все это. Столько красоты в этих очертаниях и в плавном соединении с маяком, что хочется плакать. — Слезы затуманили ее прекрасные зеленые глаза. — Я часто плачу, — призналась она с виноватой улыбкой, — так действует на меня красота.
Пэйн охотно верил. Эта женщина была красива не только внешней, но и внутренней красотой.
— Когда пилот начал кружить над вашим домом, я принялась мысленно все зарисовывать. Теперь, когда я попала внутрь, этот процесс не остановить.
Обещаю, что не буду ничего переносить на бумагу, но, если заметите во мне признаки отрешенности, не слишком удивляйтесь.
Пэйн затрясся от смеха. Он не мог вспомнить, когда в последний раз с ним случалось такое, не мог вспомнить, чтобы ему когда-нибудь так нравилась какая-нибудь женщина. Они понимали друг друга с полуслова.
Это было прекрасное чувство. Ему было с ней хорошо.
Он чувствовал, что… ожил.
— Мистер Стерлинг?
Голос миссис Майерз прервал его мысли.
— Да, Бетти?
— Вам звонит ваша племянница. Она недоумевает, куда вы подевались.
— Скажите ей, что буду минут через десять.
— Хорошо, сэр.
— Поедем, не будем заставлять их ждать, — пробормотала Рэйни.
И она была права.
Но Пэйну не хотелось уходить.
Ему хотелось…
Нет.
Не говори этого, Стерлинг, даже не думай об этом.
Ему надо было отправить Мака за картинами, но какая-то неодолимая сила толкнула его самого к дверям квартиры Рэйни. Та же самая сила заставила его изобрести причину, чтобы увидеться с ней снова.
А когда пройдет сегодняшний день, что будет потом?
Никакого «потом» не будет. Завтра его пилот доставит ее обратно в город. Энди проконтролирует, чтобы ее отвезли на машине домой, и Пэйн избавится от всех свидетельств кратковременного пребывания мисс Беннетт в его жизни.
С ее уходом его жизнь, по-новому сложившаяся после злополучного выстрела, снова возвратится в обычное русло.
Но пока он мысленно говорил себе все это, его рука коснулась ее гладкой, как шелк, кожи — ее платье слегка задралось, когда он помогал ей садиться на заднее сиденье лимузина.
Они оба задрожали от этого контакта, и она быстро передвинулась на дальний конец сиденья.
Тело у него напряглось — она реагировала на него не меньше, чем он на нее.
— Расскажите мне о своей невесте. У нее есть какая-нибудь специальность?
— Ее специальность — английская литература.
До несчастного случая она работала в журнале, который издает ее родной Блэйкли-колледж, который она закончила.
— Это впечатляет. Блэйкли — очень престижный женский колледж. Одна моя подруга пыталась в него поступить. Она была круглой отличницей и обладала множеством других достоинств, но ее не приняли.
Пэйн кивнул.
— Там очень высокий конкурс. А что стало потом с этой вашей подругой?
— Она закончила еще более престижный колледж, Вассар.
Они одновременно хмыкнули.
Это было что-то новенькое для него: общаться с женщиной, которая читала его мысли, смеялась и радовалась тому же, что и он, и думала о том же, что и он, когда оба молчали.
Они подъезжали к дому Филлис.
Поездка оказалась слишком короткой. Теперь ему предстояло делить Рэйни с другими, а потом отпустить ее. А вместе с ней исчезнет и источник радости.
Она еще не уехала, а он уже чувствовал опустошение.
— Дядя Пэйн! — Племянница мчалась к нему по лужайке в сопровождении радостно лающей Леди. Мы думали, что ты уже никогда не приедешь.
Кэтрин распахнула дверцу лимузина, ей не терпелось обнять Пэйна.
— А вот и Кэтрин Бойс. Познакомься, Кэтрин, это Рэйни Беннетт.
— Здравствуйте… очень приятно познакомиться, с приветливой улыбкой произнесла его племянница.
Рэйни улыбнулась в ответ.
— Мне очень хотелось увидеть вас, Кэтрин. Ваш дядя просто без ума от вас.
— Я тоже его люблю.
— Солнышко, Рэйни — та самая художница, которая рисовала обложки романов, в том числе и «Манхэттенского аристократа». Поскольку именно ты привлекла мое внимание к этой книге, я подумал, что тебе будет интересно с ней познакомиться. Она будет нашим гостем сегодня и переночует у нас.
Она взглянула на Рэйни.
— Вы рисовали дядю Пэйна?
— Признаю свою вину.
— Вы изумительная художница.
— Это не так, но спасибо.
— Найла просто не поверит.
— А кто это — Найла?
— Она работает у нас уже много лет. Каждый месяц получает романы, а когда прочтет их, отдает мне. Обложка «Манхэттенского аристократа» так поразила ее, что она сказала мне об этом. Меня поразило сходство с дядей Пэйном, и я показала книгу ему.
Тень легла на выразительное лицо Рэйни.
— Я очень сожалею, что это так напугало вас всех.
— Все уже позади, — заявил Пэйн. — Я успокоил свою невесту, сказав, что бояться нечего. Почем; бы нам не войти в дом и не поужинать, пока все не остыло?
Они направились к задней двери дома. Пэйну пришлось замедлить шаги, пока Леди знакомилась с Рэйни и теперь с удовольствием подставила морду, чтобы ей почесали за ухом. По тому, как восторженно она махала хвостом, было ясно, что мисс Беннетт обрела еще одного поклонника.
— Я сделала нам гамбургеры и картофельный салат, дядя Пэйн. Ты должен был предупредить, что приедешь не один, — я бы приготовила что-нибудь интересное.
Рэйни вмешалась в их разговор: .
— У нас дома гамбургеры всегда были любимой едой. Мой брат только ими и питается. Если предложить ему что-нибудь другое, например куриный рулет, он тут же скормит его собаке.
Кэтрин засмеялась.
— А какой породы ваша собака?
— Английский бульдог.
— Ой, как здорово. И у дяди Пэйна был когда-то бульдог.
— Я знаю, видела его портрет на его письменном столе. Наши собаки очень похожи.
— Как зовут вашу?
— Уинстон.
— Уинстон Черчилль. Очень забавно.
— Я тоже так думаю, — фыркнула Рэйни. — Временами мой пес становится страшно похожим на него. Однажды Крег вложил сигару в пасть Уинстона, а я сделала снимок.
Обе засмеялись.
— С удовольствием бы взглянула на этот снимок! — сказала Кэтрин.
— Это фото у меня в сумке.
— Можно посмотреть?
— Конечно.
Рэйни открыла сумку и протянула девочке заключенный в рамку портрет Уинстона с сигарой.
Кэтрин засмеялась еще громче.
— Какой смешной. Он просто прелесть!
— Я тоже так считаю. Это его я нарисовала на той картине.
— Где Диана? — спросил Пэйн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14