Джасмин кивнула.
– Значит, этот сад предназначен специально для гостей?
Мумтаз переступила с ноги на ногу и смущенно улыбнулась.
– Вам нравится этот сад и ваши комнаты?
– Все это восхитительно!
– Вот и хорошо. Очень хорошо. Вы останетесь в Зюльхейле?
Что-то в ее интонации удивило Джасмин.
– Так вы в курсе?..
Мумтаз вздохнула и опустилась на скамью у фонтана. Джасмин присела с ней рядом.
– Хираз – самый близкий друг Тарика, поэтому я, как жена Хираза…
Джасмин поперхнулась.
– Вы – супруга Хираза? Я-то подумала… Нет, ничего.
Мумтаз ответила ей беззаботной улыбкой.
– Прислуга, да? Тарику хотелось, чтобы рядом с вами в первое время вашего пребывания здесь кто-то находился. А я работаю во дворце, и поэтому я здесь ежедневно. Если вам что-нибудь понадобится, вы всегда сможете сказать мне.
– Да, конечно. – Джасмин в самом деле ощутила признательность. Выходит, Тарик позаботился о том, чтобы эта милая женщина была рядом с гей. – Но почему он ничего мне не сказал?
– Он, как и Хираз, в гневе просто страшен. Тарик сердится на вас, а мой муж – на меня.
Джасмин не сумела сдержать любопытства:
– За что же Хираз на вас сердится?
– Он хочет, чтобы я согласилась с тем, что они с Тариком задумали, хотя сам он с Тариком не согласен. – Мумтаз не дала Джасмин возможности задать следующий вопрос. – Хираз рассказал мне, как обстояло дело в вашей стране. В Зюльхейле всем известно, что сердце Тарика разбила рыжеволосая и голубоглазая иностранка.
Джасмин заморгала.
– Откуда?
– Хираз унес бы тайны Тарика в могилу, да вот другие не настолько… скромны. Мы мало что знаем о вас, но это хорошо, что вы приехали. Вы очень нужны Тарику, тем более что его родители погибли.
– Он очень зол на меня, – призналась Джасмин.
– Но все-таки вы в Зюльхейне. Ведь лучше быть рядом с ним, даже если он сердится, правда же? Вам нужно научиться вести себя с вашим…
Необычное выражение на лице Мумтаз встревожило Джасмин.
– Вы о чем? – быстро спросила она.
– Я… Я кое-что забыла. Пожалуйста, пройдемте в комнаты.
Джасмин последовала за ней, озадаченная резкой переменой в ее голосе.
– Для вас приготовлена ванна. А потом, прошу вас, наденьте вот это.
Мумтаз указала на одежду, разложенную на кровати.
Джасмин дотронулась до мягкой и невероятно изысканной ткани. На ощупь материя казалась невесомой, а цвет ее был под стать Розе Зюльхейля – белый с отблесками потайного огня. Длинные струящиеся складки украшены блестками, которые будут переливаться при каждом движении. Такие же сверкающие блестки вшиты и в корсаж платья. Рукава платья длинные, но оно имеет глубокий вырез, отчасти открывающий грудь. Сверху на платье лежала тонкая золотая цепочка. Несомненно, она задумана как пояс, дополняющий наряд.
– Это не мое, – чуть слышно произнесла Джасмин.
– Сегодня будет… торжественный обед, и то, что сейчас на вас надето, не подходит. Так что для вас приготовили вот это.
– Потому что я в гостях? Что ж, если это у вас практикуется, то я ничего не имею против. Иначе мне было бы неуютно в таком дорогом платье.
Заверив Мумтаз, что она вполне довольна, Джасмин спросила:
– Это официальный обед?
– О да. Очень официальный. Попозже я займусь вашей прической, и вы будете великолепны.
С этими словами Мумтаз вышла из комнаты. Джасмин показалось, что до нее донеслось невнятное бормотание, но ее мысли уже были устремлены к обещанной ей благоухающей ванне.
Примерно через два часа после прибытия во дворец Джасмин произнесла:
– Я чувствую себя принцессой.
Она притронулась к браслету, который Мумтаз предложила ей надеть. Ее ярко-рыжие волосы, обретшие необыкновенный блеск благодаря стараниям Мумтаз, волнами рассыпались по спине.
Мумтаз засмеялась.
– Значит, я справилась со своими обязанностями.
– Мне казалось, подчеркивать фигуру не полагается…
Джасмин опустила руку к бедрам. Тонкие нити золота дразнили глаз и, без сомнения, соблазняли.
Мумтаз покачала головой.
– На людях мы сдержанны, это правда. Но законы в Зюльхейле не слишком суровые, просто женщины, как правило, сами предпочитают скромность. А дома, с нашими мужчинами, нам позволяется больше…
Она провела рукой по собственному наряду. На ней были широкие бледно-желтые шаровары, подвязанные у щиколоток, и блуза того же цвета, что и платье Джасмин. Правда, на ее одежде не было сверкающих блесток.
– А это не будет чересчур пышно?
Ей не хотелось переодеваться. Легко можно представить себе, как загорятся глаза Тарика при ее появлении. Может быть, он даже сочтет ее красивой; ведь сама она – впервые в жизни – почувствовала себя красавицей.
– Нет, это будет то, что нужно. А сейчас нам пора идти.
Через несколько минут они вошли в зал, и Джасмин ослепили яркие наряды присутствовавших там женщин. Все разговоры стихли при ее появлении. А через секунду началось оживленное перешептывание. Женщины постарше приблизились к Джасмин и предложили ей присесть рядом с ними на диван. При необходимости Мумтаз вступала в разговор в качестве переводчицы, и в скором времени Джасмин уже беседовала и смеялась с этими женщинами, как со старыми приятельницами.
Прошло полчаса, и напряжение во всем теле послужило ей единственным предупреждением. Джасмин огляделась и увидела стоявшего в дверном проеме Тарика. Она невольно выпрямилась и поднялась на ноги. В зале снова воцарилась тишина, однако на сей раз тишина, исполненная ожидания. Можно было подумать, что все присутствующие затаили дыхание.
А Тарик, одетый в черную тунику и черные брюки, был великолепен. Единственным украшением в его одежде была оранжевая тесьма воротника. Строгий покрой костюма подчеркивал красоту смуглого лица.
Он пересек помещение и взял Джасмин за руку. Взгляд его обжигал.
– Ты как сердце Розы Зюльхейля, – прошептал он, и эти слова предназначались для нее одной.
Не сводя глаз с ее волос, он отступил назад, но она вся пылала так, как, наверное, горят в аду.
– Я хочу задать тебе вопрос, моя Джасмин. – Эти слова были отчетливо слышны в наступившей тишине.
Джасмин подняла голову. Ее взгляд встретил зеленое пламя его глаз.
– Ты прибыла в Зюльхейль по доброй воле. Останешься ли ты здесь, со мной, по доброй воле?
Джасмин растерялась. Тарик уже ясно дал ей понять, что не позволит ей уехать. Так зачем же этот вопрос? Но интуиция подсказывала ей, что не стоит расспрашивать Тарика при посторонних, чтобы не уязвить его гордость и не поставить под сомнение его положение в обществе.
– Да.
Тарик ответил ей быстрой и довольной улыбкой. И вновь он показался ей похожим на хищника, на подкрадывающуюся пантеру. Но тут же его веки опустились и скрыли огонь. Он поднес ее руку к губам и запечатлел быстрый поцелуй на запястье, отчего ее пульс немедленно участился.
– Я тебя оставляю, моя Джасмин… Пока.
И он исчез, а Джасмин осталась стоять и осознавать, что она натворила. Женщины, смеясь, тут же обступили ее и опять усадили на диван. Джасмин только успела перехватить встревоженный взгляд Мумтаз.
– Вы понимаете?..
Возобновившийся гул голосов заглушал шепот над ее ухом. Она кивнула. Подобно кобре, изготовившейся к атаке на жертву, внутри у нее подняла голову тайна ее глубоко запрятанной любви к Тарику. И эта тайна, неотвратимая, словно взгляд змеи, гипнотизировала ее. Джасмин не смогла бы перенести презрения Тарика. Она высказала бы ему все, что чувствует; лишь бы знать, что ему желанно ее возвращение в его жизнь. А теперь – поздно. Слишком поздно. Как же теперь открыть ему правду?
– Джасмин…
Голос Мумтаз вывел ее из задумчивости.
– Когда он задавал этот вопрос…
– Я хотела все вам рассказать, но мне запретили.
– И вы сохранили верность Тарику. – Джасмин сознавала, что ей не в чем упрекнуть Мумтаз; та сделала все, что было в ее силах. – Я думала, что в стране траур.
– Траур продолжался месяц. Но жизнь побеждает смерть. Так считают в Зюльхейле. Наши люди предпочитают радоваться тому, что живут, и не желают присоединяться к ушедшим.
Кто-то незаметно вложил в руки Джасмин тарелку с засахаренными фруктами. Она рассеянно кивнула в знак благодарности, но к угощению не притронулась. Внутри у нее все сжалось. Внезапно ей стало очевидно, почему гости показались ей знакомыми. Все они держались по-царски, всех их отличали манеры, напоминавшие ей о Тарике. Несомненно, все его родные здесь в сборе.
– Вам известно, что сейчас будет? – Правильно поняв гримасу Джасмин, Мумтаз пояснила ей: – Вопросы предшествуют брачной церемонии. Потом – обязательства, которые засвидетельствует кто-то из старейшин. И кончается все благословением, которое совершается во дворе. Пока все не закончится, вы Тарика не увидите.
Джасмин кивнула. Ее взгляд остановился на задернутом кружевной занавеской окошке в расположенной посреди зала перегородке. По ту сторону заграждения поджидает ее будущее.
– Я о такой церемонии никогда не слышала.
– В Зюльхейле есть традиции, не известные в соседних исламских странах, – пояснила Мумтаз. – Вы ответили ему честно? И знали о последствиях?
Джасмин сделала глубокий вдох.
– Я сошла с трапа самолета с единственной целью. Того, что произошло сейчас, я не ждала, но мне нужен только Тарик, только он один. И я не способна отказать ему.
Мумтаз понимающе улыбалась.
– Он сердится, но вы нужны ему. Джасмин, любите его и возвратите ему умение любить.
Джасмин кивнула. Или она научит Тарика любить, или окажется собственностью человека, которому не будет дела до ее любви. Человека, который отшвырнет ее, если она откроет свою постыдную тайну. Если только он сам не полюбит ее.
И еще: эту комнату она покинет женой шейха Зюльхейля.
– Пришло время обязательств.
Мумтаз сделала знак старухе, закутанной в красное, которая только что переступила порог комнаты. А та приблизилась к Джасмин, опустилась возле нее на колени и взяла ее за правую руку.
– Эта лента будет знаком вашего обязательства.
С этими словами она обвязала запястье Джасмин красивой красной ленточкой, украшенной причудливым восточным узором. Склонив голову, Джасмин увидела, что на ленте не просто узор, а надпись, сделанная изысканной арабской вязью. А покрытое морщинами лицо старухи излучало властность. Ее темные глаза были красноречивы.
– Повторяйте за мной.
Джасмин порывисто кивнула.
– Да будет истинной эта перевязь. Да будет эта связь нерушимой.
– Да будет истинной эта перевязь. Да будет эта связь нерушимой.
Джасмин повторила за ней почти шепотом, так как у нее сжалось горло от сознания неотвратимости происходящего.
– Принимая эту перевязь, я вручаю свою жизнь Тарику аль-Хуссейну Доновану Заманату. Отныне и вовеки.
Джасмин старательно повторила сказанное. Она сделала свой выбор и готова идти до конца, и тем не менее ей вдруг стало грустно при мысли о том, что в этот день рядом с ней нет родителей. Они восприняли ее отъезд с равнодушием, которого она не могла понять.
После принесения клятвы старуха взяла ленточку за свободный конец и опустила его в оконный проем. Мгновение спустя Джасмин почувствовала, как лента натянулась, крепче захватив ее запястье.
Ее связь с Тариком стала свершившимся фактом. Отныне и вовеки.
Чарующая песня, которую затянули гости, эхом отзывалась в ее душе.
Тарик смотрел в небольшое окошко, которое открывало ему часть зала. Торжественное песнопение зазвучало в полную силу, Тарик внимательно наблюдал за церемониалом, но его внимание постоянно отвлекали образы, проносящиеся в воображении.
Вот Мина. На ней платье его страны. В каждом ее движении – чувство собственного достоинства. Более царственно не могла бы держаться и урожденная принцесса.
Мина. Ее волосы цвета заходящего солнца обещают согреть его. Скоро ему предстоит убедиться в подлинности этих обещаний.
А глаза Мины выдают ее пробудившуюся чувственность. Что ж, в самом деле Джасмин стала взрослой. И он будет счастлив обучить ее искусству ночных наслаждений. Пройдет несколько минут, и связь их станет нерасторжимой.
И тогда он заявит права на свою женщину.
Он очень голоден.
Слова, произнесенные Тариком в машине, не шли у Джасмин из головы. Разве может она быть спокойной, зная, что находится во власти голодного хищного зверя? С легким стоном она приподнялась и села на массивной кровати, стоявший в комнате, которая примыкала к той, что была отведена для нее. Повсюду ощущалось мужское присутствие. Присутствие Тарика.
Обнаруженная ею на кровати ночная рубашка была, на ее взгляд, прозрачной до неприличия. Тончайшая белая льняная ткань окутывала ее тело до самых щиколоток, как облако. Длинные разрезы по бокам при каждом движении открывали ее ноги до самых бедер. На рукавах тоже имелись разрезы по всей длине. В дополнение ко всему материя была настолько прозрачной, что сквозь нее просвечивали соски и темный треугольник внизу живота.
– На людях-то они целомудренны, а на самом деле знают толк в эротике, – пробормотала Джасмин и поднялась с кровати.
Чувствуя себя весьма неуютно в столь откровенном одеянии, она подошла к шкафу, надеясь найти там какой-нибудь халат. Действительно, она сразу же увидела голубой шелковый халат, который, без сомнения, принадлежал Тарику, и набросила его на себя.
– Прекрати.
Вздрогнув, Джасмин обернулась. Она не слышала, как он вошел, как приблизился к ней. Она не могла отвести взгляда от его обнаженной фигуры. На нем не было абсолютно ничего, если не считать узкого белого полотенца, обернутого вокруг бедер.
– Я не разрешал тебе прятать тело.
Джасмин рассердил этот повелительный тон.
– Я обойдусь без твоего разрешения.
Неуловимым движением он сбросил с нее халат и сжал обе ее ладони в своей.
– Ты забываешь, что теперь принадлежишь мне. И должна делать то, чего хочу я.
– Чушь! – Не в первый раз ей пришел в голову вопрос: не взяла ли она на себя больше, чем сможет вынести.
– Мина, я хочу тебя видеть.
Подняв голову, Джасмин с изумлением обнаружила, что в углу комнаты стоит большое зеркало, отражающее ее в полный рост. Ее рыжие волосы выглядели экзотически на фоне белого ворота халата, а светлая кожа составляла резкий контраст со смуглой кожей Тарика. Его мощный торс склонился над нею.
– Тарик, отпусти меня.
Не в силах противостоять эротическому ощущению, которое вызывало у нее отражение в зеркале, она повернула голову, и ее щека прильнула к его груди. И все ее тревоги утонули в волне желания.
– Нет, Мина. Я хочу тебя видеть. – Тарик раздвинул ее волосы и на мгновение прижался носом к ее затылку. – Я не один год мечтал об этом.
Его признание заставило Джасмин задрожать всем телом. Теперь ей казалось правильным, что его взгляд обращен к зеркалу, что он видит все, что она желала спрятать. Она рождена для этой минуты. Рождена для того, чтобы стать женой шейха Зюльхейля.
– Смотри на меня, потому что я люблю тебя.
Тарик, стоя у нее за спиной, осыпал ее шею поцелуями.
Она помотала головой, протестуя против столь откровенной чувственности. А Тарик тем временем губами исследовал ее подбородок, щеку. Ее ухо, наверное, показалось ему лакомством, потому что он забрал его в рот и принялся ласкать языком. Джасмин вздрогнула и инстинктивно приподнялась на цыпочки, желая быть ближе.
– Смотри в зеркало, – прошептал Тарик, гладя ее кончиками пальцев по животу. – Пожалуйста, Мина.
Это хриплое «пожалуйста» лишило ее возможности защищаться. Она повернула голову и взглянула. И встретила взгляд горящих зеленых глаз. А Тарик между тем приподнял руку и захватил в горсть одну из ее грудей. Она ахнула и перехватила его запястье. Но он в ответ стиснул ее грудь еще крепче.
– Тарик, – простонала Джасмин, извиваясь всем телом и одновременно прижимаясь к нему спиной.
– Смотри, – велел он.
И она стала смотреть.
Тарик переместил руку так, что его большой палец оказался на ее соске и стал нежно теребить его. Глаза Джасмин широко раскрылись; она ловила ртом воздух. И услышала, как за ее спиной ритм его дыхания изменился. Она чувствовала, что тело его напряглось, явственно обозначились мускулы. На руках показались жилы. Когда Тарик вдруг перестал ласкать ее, она вскрикнула, но дразнящие движения пальцев возобновились уже на другой груди. У него были большие кисти, покрытые темными волосами. Каждая ее клеточка призывала эти ладони. Груди ныли и горели. Но вот пальцы Тарика легли на ее живот и двинулись вниз, к бедрам, к темному треугольнику, внезапно повлажневшему под его рукой. Завороженная, беспомощная, Джасмин не отрываясь смотрела в зеркало. Жилка пульсировала на ее шее, колени подгибались, а Тарик тем временем медленно, упорно продолжал свою интимную ласку. Извиваясь от его прикосновения, она невольно повторяла ритм движений его руки. Словно плывя в тумане, она посмотрела Тарику в лицо. Глаз его под сведенными бровями Джасмин не видела, но появившийся на щеках румянец говорил о том, что он возбужден не меньше, чем она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15