А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сестры были похожи на серебро и олово: старшая сияла так ярко, что затмевала собой тихую и спокойную красоту младшей. Зеб был слишком молод и глуп, чтобы осознать, что прежде всего жена должна быть лучшим другом. Отец его этому не учил.Теперь родителей Зеба нет в живых. Отец погиб в авиакатастрофе, пилотируя небольшую одномоторную «Сессну» на чартерном рейсе в Мартас-Виньярд. Это случилось в первый год после того, как Зеб закончил обучение в Калифорнийском политехе, и всего за несколько месяцев до его стартового полета на «Шаттле». А мать скончалась от сердечного приступа, не дожив пары дней до известия о беременности Элизабет. Таким образом, его родители, хоть и по отдельности, пропустили два самых важных события в его жизни – и Зеб до сих пор жалел об этом.Зеб всегда ёжился, когда представлял себе картину гибели отца. Он сидел за штурвалом, перевозя двух друзей на турнир по гольфу. Один из них уцелел и сказал потом Зебу: «Твой отец погиб так же, как жил: занимаясь любимым делом и управляя самолетом подобно королю неба. Он погиб как настоящий мужчина».Как настоящий мужчина… Зеб сжимал руль и гадал, мог ли он так называть себя сейчас, когда перестал летать в космос. Несомненно, отец высмеял бы его, если б узнал об этом, ведь возня в новой лаборатории не шла ни в какое сравнение с ощущением свободы полета. Столько воды утекло, а Зеб по-прежнему видел, как отец горестно качает головой, осуждая его жизнь.– Эй! – снова позвал он сына. – Может, проснешься для разнообразия?Майкл повернулся и еще глубже упрятал голову в свой рюкзак.– Майкл, поговори со мной. Расскажи о своих мечтах и надеждах. Спроси меня о смысле жизни. Именно этим и занимаются отцы с сыновьями, когда едут через всю страну – обмениваются мнениями по разным непростым вопросам. Ну, давай же, повесели папашу.– Я устал, пап, – проворчал Майкл.– С чего это вдруг? Ты дрыхнешь уже сорок восемь часов. У тебя же было достаточно времени, чтобы как следует отдохнуть, ведь ты перестал ходить в школу – когда это было – в апреле, не так ли?Молчание и сопение. Если бы Зеб бросил учебу, отец недолго думая просто пришил бы его. Сначала он поднял бы его на смех, а потом дал бы пинка под зад и выставил из дома. Зебу даже чудился его надменный голос: «Не хочешь ходить в школу, будь по-твоему. Тогда найди работу. Плати за себя. Встань на ноги».Может быть, Зебу нужно было сказать то же самое Майклу? Что, если методы его отца в этом случае – наилучшее решение? Разбудить сына и строго побеседовать с ним. Объяснить ему, что они ехали в Коннектикут, где жил его дед, бывший учитель старой закалки, и что там ему не поздоровится, очень сильно не поздоровится.– Лошади, – вместо этого сказал Зеб, заметив на поле двух гнедых жеребцов. Если Майклу что и нравилось, так это лошади. Но сейчас парнишка даже не пошевелился.– Ну и ладно, – буркнул Зеб. – Давай похрапывай. Проспишь всю дорогу – проспишь всю свою жизнь, приятель.Когда Зеб был пацаненком, отец называл его вторым пилотом. Он учил его смотреть по сторонам на перекрестке и говорить «путь свободен», прямо как на летном поле. Почему-то он предполагал, что они с Майклом достанут атлас дорог и будут планировать свой маршрут, заезжая по пути в Большой каньон, скотные дворы, «Грейсленд». И вот они вдали от Лос-Анджелеса, но ничего не происходит. Лишь пустота: черная дыра между отцом и сыном. Зеб мысленно вернулся почти на восемнадцать лет назад в Калифорнию, в день сложных преждевременных родов, когда он держал жену за руку и молился, чтобы ребенок выжил и был здоровым и счастливым…Сегодня на дороге было мало машин; тень упала на капот их авто, и, выглянув из окна, Зеб наблюдал за краснохвостым сарычом, который держал в когтях пытавшегося вырваться кролика, пока птица не скрылась в лесу. Он опять подумал о Румер и вздрогнул, словно тот сарыч был ее посланником.Зеба охватило беспокойство – в сотый раз за день. Взрыв в космосе хорошенько встряхнул его, все, что было у него в голове, переместилось в сердце. Тогда он ужасно перепугался и думал, что смерть не за горами. С тех пор жизнь изменилась: взрыв пробил в нем огромную дыру, и только поговорив с Румер, он мог залечить ее.Он понимал, что прежних лет уже не вернешь; что им никогда не быть вместе. Но он должен был помириться с ней… или хотя бы попытаться. Именно поэтому он теперь и спешил в Коннектикут. Он надавил на педаль газа – стрелка спидометра сразу же метнулась за восемьдесят миль в час – чтобы удержать себя от проявления слабости и не повернуть назад.Мыс Хаббарда, земля сестер. Зеб крутил руль и размышлял, каково будет снова встретиться с Румер, стоит ли ему говорить правду и станет ли она его слушать. Майкл что-то пробормотал во сне. Там, высоко наверху, выстланное невидимыми серебряными звездами голубое небо указывало им дорогу домой. Глава 3 Куин Грейсон сидела в последнем ряду класса по ветеринарии – предлагавшейся в качестве курса по выбору в дополнение к биологии, – пристально глядя на свой экзаменационный листок и слушая оживленное скрипение карандашей своих однокашников. В них бушевало какое-то неистовое вдохновение. Похоже, всех детей просто раздирало на части от переизбытка ответов – они строчили так быстро, словно их жизнь зависела от того, как скоро им удастся выплеснуть на бумагу свои знания об оказании первой помощи животным.Куин попыталась вчитаться в вопросы. Ее взгляд скользнул по словам. Ее мозг впитал их смысл, но ее сердце дало им от ворот поворот. Девочке не нравилось думать о щенках с глистами и о кошках, подавившихся рыбными костями.– О нет! – воскликнула Куин, увидев рисунок канарейки с перебитым крылом. Ловля лобстеров для пропитания – одно, а уход за ранеными зверьми – уже совсем другое. Румер, доктор Ларкин, оторвалась от своих записей.– Проблемы?– Бедная канарейка, – всхлипнула Куин, и слезы защипали ей глаза. У нее было очень обострено чувство сострадания. Она считала это своей болезнью, такой же реальной, как, например, астма или сердечные шумы. Все началось в тот год, когда утонули родители Куин, и временами ее словно накрывало гигантской волной терзаний и мук.Ученики дружно хихикнули, когда доктор Ларкин медленно встала со своего кресла и зашагала по проходу между партами. Она была небольшого роста, худенькая, в длинном светло-коричневом платье. Порой, когда она приезжала прямо из своего офиса в городской ветлечебнице, на ней был белый врачебный халат. Куин гадала, знала ли Румер о том, что дети осуждали ее чересчур простую одежду, тем самым словно заявляя, что сама хотела стать одним из своих драгоценных животных.– В чем дело, Куин? – остановившись у ее стола, спросила доктор Ларкин.– Она похожа на чью-то домашнюю зверушку, – ответила Куин, указывая на картинку с желтой птичкой, крыло которой было вывернуто под ужасным углом. Она закрыла глаза. – На что-то… любимое. Я не понимаю, как вы можете работать с этими калеками…Сидевший перед нею мальчишка, Райан Хоуленд, прыснул со смеху:– Это экзамен, Куин. Ты должна отвечать на вопросы, а не задавать их… К тому же люди едят пойманных тобою лобстеров. Они убивают их.– Я разговариваю с доктором Ларкин, а не с тобой! – огрызнулась Куин и легонько толкнула его стул своим тяжелым башмаком.– Эй, прекрати! – обернувшись к девочке, крикнул он. На его лице отобразилась смесь гнева и обиды.Румер присела и посмотрела Куин в глаза. Куин знала, что она преподавала эту дисциплину от чистого сердца. У многих семей в Блэк-Холл были домашние животные, и Румер хотела привить детям чувство ответственности и заботы. Она подарила Куин взгляд, вопрошавший: «Ну и что же мне теперь с тобою делать»?– Мне не следовало записываться на этот курс, – прошептала Куин. – Я поступила так только потому, что его читаете вы. Надо было выбрать вождение автомобиля. Машины не калечатся и не знают боли – они лишь ржавеют.– Смысл этой дисциплины в том, – с улыбкой ответила Румер, – чтобы мы помогали нашим питомцам уберечься от бед. А сейчас заканчивай экзамен, хорошо?Не открывая глаз и стараясь выкинуть из головы то, что Райан сказал об убийстве лобстеров, Куин слышала, как на улице в ветвях деревьев шумел ветер. Она представила, как бриз проносился над морем, минуя Викланд-Шоул, через Файрфлай-Бич, вверх по утесу, мимо болот, вокруг белых городских шпилей, и терзал ее душу. Она пыталась думать о том, как снабжать другие семейства пропитанием.Куин заставила себя сконцентрироваться на следующем вопросе из теста: «В чем заключаются преимущества содержания более чем одного домашнего животного?» Может быть, это сродни отношениям между ней и ее сестрой? Она даже боялась помыслить о жизни без Элли. Но, возможно, вопрос как-то намекал на любовь: на то, что животным, как и людям, хочется быть вместе. Дружба, любовь…Ее размышления перескочили на родителей, которые утонули на своем корабле и теперь навеки покоились вместе в глубине морской… Размечтавшись и не в силах сосредоточиться на зверье, она просто тупо смотрела на свой листок. Из широких окон справа от нее струился солнечный свет, а в воздухе плясали серебристые пылинки.– Не слышу, чтобы ты писала, Куин, – прошептал Райан. – Это, наверное, потому, что ты ничего не знаешь о теплокровных животных. Ты имеешь дело только с холодными лобстерами – кстати, вы так похожи друг на друга. Скажи, а тебе нравится бросать их в кипящую воду?– Ты не понимаешь…– Скажи это лобстерам. Ты такая же холоднокровная, как и они.У Куин свело живот. Она не могла с ним спорить, потому что он был прав. «Я холодная. После гибели родителей я изменилась, стала морской тварью», – подумала она, но ничего не сказала. В то же время ее так и подмывало накинуться на него и дергать его за волосы до тех пор, пока он не взмолится о пощаде. Она любила пойманных лобстеров и очень гордилась тем, что у нее было свое место в пищевой цепи.– На сегодня с меня хватит, – тихо сказала Куин, затем с чувством собственного достоинства поднялась со стула, прошла к столу Румер и положила на него свой незаполненный экзаменационный листок. Хотя в расписании на тот день были и другие экзамены, она не собиралась на них идти.– В каком смысле? – удивилась Румер.– Я ухожу ловить лобстеров, – ответила Куин.– Останься, – пытаясь удержать ее, попросила Румер. – Помни, что вчера сказала Винни – не подводи нас.Но этот класс не мог вместить того гнева и печали, что накопились в сердце Куин, поэтому она сделала шаг назад. Взгляды их встретились. Куин промолчала. Никто во всем мире, даже ее подруга с Мыса, не догадывался, как тяжко жилось Куин Грейсон, и Куин понимала, что лучше бы Румер никогда и не узнала об этом.
– Значит, ее исключили? – спросил Сикстус Ларкин, усердно шлифуя леер своей гордости и радости – классической лодки класса «Нью-Йорк 30» производства «Херресхофф Мэнифакчури компани». Пальцы его рук были искривлены, словно древесные корни, но тем не менее он работал с поразительной ловкостью.– Временно, пап, – сидя на скалистом выступе и наблюдая за отцом, ответила Румер. Разбуженный после долгой зимней спячки шлюп покоился на стапелях метрах в десяти над землей. С недавних пор Сикстуса одолел артрит, подаривший ему согбенную спину и скрип в суставах. Глядя на то, как отец балансировал на леере, Румер ужасно переживала, но сумела взять себя в руки и продолжила: – Директриса узнала, что Куин сбежала с экзамена, и теперь этот год ей не зачтется.Отец хмыкнул и, не переставая шуршать наждачной бумагой, уперся коленом в крышу рубки. Его кожу, затвердевшую от летнего солнца и ветра, покрывали мельчайшие пятнышки олифы. На нем были высокие сапоги с отворотами, мятые коричневые брюки и белая рубашка – причем все вещи были испещрены дырками, совсем как у затрапезного бомжа. Румер вспомнила, что отец уже лет пятнадцать ходил в этих обносках каждый день.– М-да, наша Куин – тот еще тяжелый случай, – пробурчал он, счищая заусенцы.– Я такого никогда не говорила, – ответила Румер, усиленно потерев заболевшие глаза.Прошлой ночью ей приснился кошмар. Потом она не могла заснуть и, лежа на пропитанных потом простынях, пыталась вспомнить, что же произошло. Зеленый дом, крыша, дуновение любви… А потом все разрушилось и изменилось: ложь, предательство, двое в чужой постели… Она вздрогнула от одной мысли об этом. Сюда возвращается Зеб – и старые раны вновь стали кровоточить.– Ну, – продолжил ее отец, – на учительском жаргоне это называется «проблемы с дисциплиной». Нельзя допускать, чтоб дети уходили с занятий лишь потому, что им приспичило половить лобстеров. – Он усмехнулся. – Хотя мне по душе ее находчивость и смекалка.– Мне тоже, но я боюсь спровоцировать ее. Она и так на грани.– Одно я знаю точно – Куин не следовало уходить из школы. Если б я еще преподавал, то вернул бы ее и сделал строгий выговор.Румер вздохнула:– Быть ветеринаром гораздо проще. В школе я чувствую себя не в своей тарелке. Если б я не хотела хотя бы немножко пройтись по твоим стопам, то и не стала бы браться за эту затею с обучением. Дайте мне приплод от дикой кошки, и я справлюсь с котятами. Но когда в классе полно подростков, с презрительными усмешками жующих жвачку, я… Я не понимаю, как ты терпел все эти годы.– Ну, и у меня бывали срывы, – улыбнулся отец.– Я совсем недавно беседовала с Даной – у них с Сэмом и так полно забот с приготовлениями к субботе, а теперь она еще и за Куин переживает… И вообще сомневается, нужно ли им ехать в свадебное путешествие.– Пусть Куин поживет у нас. Думаю, мы с тобой смогли бы наставить ее на путь истинный. Ведь сейчас она сродни тому же дикому котенку.Румер улыбнулась.– Они с Элли останутся у Макгреев. Но мы все будем им помогать.– Эта девчонка особенная, – вытирая пот со лба, сказал он. – Я присматриваюсь к ней с тех самых пор, как они с сестрой пытались уплыть на Виньярд.– Знаю.– У детей, на долю которых выпадает столько неприятностей, жизнь не сахар. Куин, конечно, старается, но она – как заблудшая душа… ей нужно, чтоб мы сумели понять ее.Румер кивнула. У ее отца и Куин было нечто общее. Хотя Сикстус, в отличие от Куин, не терял обоих родителей: его отец умер, когда он был еще ребенком. Мать работала допоздна и часто оставляла их с братом-близнецом одних на целый день.– Я бы так и сгинул, если б не встретил мою Клариссу. Твоя мать была воплощением ангельского терпения.– Да, – Румер кивнула.– Похоже, в старости я как отец стал гораздо лучше того, каким был в молодости.– Ох, пап…Прислонившись к свернутому парусу, она с улыбкой смотрела на отца. Он был прав, но она ни за что не призналась бы в этом вслух. «Он одержим демонами», – говорила ее мать, когда Румер с Элизабет спрашивали у нее, почему папа был таким тихим и печальным.«Демонами? – хмурилась Элизабет, наблюдая за тем, как отец уходил в очередное одиночное плавание, оставляя дома жену и дочерей. – То есть дьяволами? Они что, едят его изнутри?»Румер вздрагивала, всем сердцем ощущая боль отца и сестры – Элизабет не могла понять, почему отец не брал ее с собой и почему он не хотел, чтоб она развеселила его. Она строила такие забавные рожи, что у Румер болели бока от смеха, но их отец просто уплывал, не обращая на них никакого внимания.«Не настоящими дьяволами, – отвечала мать, пытаясь утешить Элизабет. – А воспоминаниями из прошлого. Его отец погиб рано, оставив матери ворох забот. И папе пришлось присматривать за своим братом…»«Прямо как у нас с Элизабет», – сказала тогда Румер.«Да, но это ты присматриваешь за мной, а не наоборот – хотя ты и младше меня», – смеялась Элизабет, обнимая ее и щекоча под мышками.«А все потому, что я очень люблю тебя», – отвечала Румер, и у нее комок подступал к горлу, когда она думала о том, какой была бы ее жизнь без сестры. Она обожала Элизабет; защищала ее от родителей, прикрывая Элизабет, когда та не раз и не два воровала отцовское пиво и упивалась до бессознательного состояния; выгораживала сестру, когда та брала одеяло и уходила с мальчишками на Литтл-Бич; в общем, утаивала от матери с отцом то, что их старшая дочь была одной из самых шустрых девчонок в этом небольшом городишке.– Знаешь, – нарушил молчание ее отец, – может быть, Куин и не нужна школа – из некоторых людей образование начисто вышибает дух. А то вдруг она станет художницей, поэтессой, актрисой или морячкой – короче, тем, что так путает местный народ.Румер наблюдала за тем, как из норы под кустами азалий показалось кроличье семейство. В эту минуту то же самое происходило во всех дворах Мыса: с закатом зверье выбиралось на кормежку.Она продолжала размышлять о своей сестре – неукротимой актрисе. Потерпев неудачу в попытке удержать отца от плаваний и общения с одной лишь Румер, Элизабет решила плюнуть на все это. Выпивка помогала ей забыться, но в то же время снижала ее отметки. Она бросила школу, уехала из города и вскорости – почти сама того не желая – стала «звездой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45