Впрочем, это не слишком волновало ее. Не пропишут — и ладно. Сегодня есть, где жить, а завтра найдется что-то другое. Она жила одним днем. А то и одним часом. Так, наверное, бездумно живут бабочки. В первые же дни на нее положил глаз диспетчер. Звали его Вадим Вадимович. Это был крупный, с окладистой бородой мужчина похожий на священника. Лана без колебаний приняла его предложение поужинать в ресторане. Ей хотелось поближе познакомиться с миром, в котором ей предстоит жить. Весь вечер она танцевала с беззаботностью танцующего над цветком мотылька. Ведь это была та самая «красивая» жизнь, к которой она всегда так стремилась.Разумеется, что вечер они закончили в однокомнатной квартире Вадима Вадимыча. Утром побаливала голова, смертельно хотелось спать. «Красивая» жизнь требовала расплаты. Хочешь не хочешь, а пришлось идти на свой участок. Оказалось, что кроме уборки своего участка она ежедневно должна вместе с другими дворниками ходить на «общие» работы. Это была самая неприятная, если не сказать гнусная часть обязанностей. Была бы полная механизация — тогда иное дело. А так приходилось вручную нагружать машины мусором, всякой дрянью, таскать макулатуру и другие тяжести.— Ой, девчонки! — в первый же день, смеясь, воскликнула Светлана. — У меня от такой общей работы опущение будет.— Это цветочки, — сказала Галя. — Ягодки будут, когда пойдет снег. Тогда узнаешь, почем фунт лиха.— Снега я не боюсь, — излишне самонадеянно заявила Лана. — По крайней мере он чистый и белый.Ее дружба столь быстро завязалась с Вадимом Вадимовичем, сколь же быстро и развязалась.— А ну его, — сказала она Гале. — У него, как я поняла, никаких серьезных планов на будущее. И очень прижимистый. Впрочем, кроме роскошной бороды, у него нет больше никакого ценного имущества. — А бедность мужчины в глазах Ланы была его самым большим пороком.Зато работа оставляла много свободного времени. Надо было чем-то его занимать. У замужней, серьезной Гали свои интересы. Ее в кафе или на танцульки не вытащить. Ева — одна из девушек-лимитчиц предложила вместе поступить на подготовительные курсы в институт. Лана вначале загорелась, но быстро остыла. «Как подумаю, сколько лет надо убить на эту учебу, сказала она, брр, так сразу мурашки бегут по коже. Нет, это не по мне. Я хочу иметь все сразу».Но все сразу как-то не получалось. А тут она подружилась с Веркой — высокой, худой девицей, у нее было крупное, но узкое, похожее на мужское лицо. Блеклые серые глаза постоянно слезились. Она никогда не смотрела прямо на собеседника, всегда мимо. В ДЭЗе ее пренебрежительно звали Дылда. Верка была страшным лодырем и неряхой, получала бесчисленные выговоры и замечания за халтурную работу. Дылда к тому же была нечиста на руку, изобретательна на всякие выходки. У нее был острый изворотливый ум, она умело притворялась, когда требовалось, благонравной святошей.Дылда тоже нуждалась в подруге. Вдвоем было как-то сподручней пускаться в разного рода авантюры. А на это она была великой мастерицей. Так что не мудрено, что вдвоем они сразу же пустились во все тяжкие. Галя пробовала предостеречь Светлану от этой «дружбы»: «Будь поосторожней сверкой». «А что?» — недовольно спросила Лана. «Пойда она, — объяснила Галя. — Ну, шкода, значит. Все бы ей на чужом хребте в рай въехать». «А мне она нравится», — отрезала Лана.Дылда сразу же стала повсюду таскать с собой Лану. У нее было множество каких-то странных и сомнительных знакомств. Удивительно, где только и когда она успевала ими обзавестись. Патлатые, бородатые, угреватые. Несостоявшиеся художники, писатели, музыканты, артисты. Оставшиеся в силу разных причин, а в основном из-за отсутствия таланта и трудолюбия на обочине успеха, но зато как никто другой умеющие напускать на себя архиважный вид и толковать о каверзах официоза и коррупции в искусстве и строящие воздушные замки, как прославиться.Вначале эта публика показалась Лане занятной, но она потеряла к ней интерес сразу же как только учуяла, что от всех этих умных, добрых и сверх всякой меры талантливых неудачников остро пахнет бедностью. А к бедности она питала органическое отвращение. С нее и своей бедности было довольно. Верка, падкая на богему и более равнодушная к материальным благам, быстро перестроилась — она не хотела терять хорошенькую контактную подружку, которая могла быть неплохой приманкой для «женихов».По ее инициативе они стали посещать выставки, спектакли театрах, вечера в Домах творческих работников. Внутренне 1а на оставалась равнодушной к самим мероприятиям, но ей нравилась их чинная культурная атмосфера. К тому же здесь можно было «показать» себя во всем блеске. Правда, по неопытности она всегда немного перебирала. Чтобы поразить таких же, как и она сама, юных модниц, шла на крайности. Бели, скажем, вошли в моду подложные плечи, то уж она на вату не скупилась. А когда решила сделать прическу а ля «панки», то так постаралась, что ее голова стала похожа на гребень ярко красного петуха.Мучила хроническая нехватка денег. Верка с невинным видом предложила сходить к отелю «Интурист» и снять иностранцев. «Велика важность, — со своей обычной двусмысленной ухмылкой сказала она. — Невинность нам не терять. Пару раз сходим и нет проблем». Лана задумалась. Предложение Дылды не вызывало у нее ни протеста, ни отвращения, сама мысль не показалась ей ужасной. Просто ей претила цель подобных знакомств как способ добычи денег. Тем не менее желание махом решить все проблемы победило. Задумано — сделано.Тщательно припудрившись, они отправились на «охоту».— Волнуешься? — простодушно поинтересовалась Лана.— А чего волноваться? — невозмутимо ответила Дылда. — Они сами к нам подойдут. Вот увидишь. Все просто как дважды два.— А я ужасно боюсь, — призналась Лана. — Аж поджилки трясутся.— Ну и зря. Страшно только первый раз. Я уже как-то ходила одна. Все очень мило. Ты думаешь другие ходят только ради денег? Вовсе нет. Ради красивой жизни… А чем мы хуже?В радостном предвкушении красивой жизни Лана улыбалась. Но, увы, красивой жизни не получилось. Били их в дамском туалете. Бели жестоко, со знанием дела. Они не предвидели, что здесь властвует такая острая конкуренция и такие свирепые нравы. В общем у них раз и навсегда отбили желание наведываться в район «Интуриста».На «общие» работы Лана не вышла до тех пор, пока не исчезли на лице и шее ссадины и царапины.Славка, сосед, сорокалетний тщедушный пьяница и тунеядец (в редкие дни трезвости он был не лишен чувства юмора) пошутил:— Поздравляю с боевым крещением!Сосед получал по инвалидности крохотную пенсию и промышлял мелкими кражами в универмагах. Он занимался этим с напарником или со своей сожительницей — рыхлой, крашенной в огненно рыжий цвет лахудрой — такими же любителями крепких напитков, как и он сам. Оки отрезали дорогие потники от пальто, воровали кофточки, белье, все, что плохо лежало. Добыча сразу же сбывалась за бутылку. Начиналась зима. Выпал первый снег. Вечером Лана с некоторым даже удовольствием усердно сгребала его движком с тротуара. Навыка обращения с движком у нее не было — движения были неловки, приходилось затрачивать много липших усилий. Домой вернулась еле живая, тело скрючило — не разогнуться. Она стояла в прихожей полусогнувшись — не в состоянии раздеться и смеялась.— Чего смеешься? — удивился пьяненький Славка. — Премию получила? Давай обмоем.За ночь снова насыпало. А накануне она и половину своего участка не осилила, думала сегодня закончит. А тут снова подсыпало.Ох, как не хотелось рано утром выходить на улицу, брать в руки движок и, напрягаясь изо всех сил, толкать вперед тяжелейшую груду снега. А он все летел и летел а, казалось, этому конца не будет. Не успела убрать с одной стороны дома, как на другой уже по щиколотку. На очередной планерке у директора ДЭЗа Машка техник-смотритель ошарашила Лану.— Не знаю, с какой совестью можно так работать. На общие не ходит, а посмотрите ее участок — весь завален снегом. Этот номер у тебя не пройдет. Последний раз предупреждаю…Лана чуть со стула не упала. От неожиданности, такого подлого выпада она не ожидала, у нее потемнело в глазах.— Не ври! — возмущенно выкрикнула она. — Я каждый день убираю. У меня все тротуары чистые.— А проезжая часть? Она у тебя вся под снегом. Машины не могут проехать, не то, что люди. — Техник насмешливо смотрела на нее. Этой наглой похотливой бабенке (девчата-дворники говорили, что она переспала чуть не со всеми слесарями района) Доставляло удовольствие травить кого-нибудь. На этот раз она избрала своей жертвой Лану. Валентина Михайловна, не желая связываться со скандальной подчиненной, молчала.— Я не знала. Мне никто не сказал, что надо убирать и проезжую часть, — с некоторой растерянностью сказала Лана.— То есть как это ты не знала? Я сама тебе говорила, что проезжую часть во дворе надо убирать, — раздраженно заявила техник, в упор глядя на Лану своими бесстыжими глазами. — Мы тебя накажем рублем. Поставлю тебе в ведомость по ноль пять десятых рабочего времени. Так что не обижайся — сама виновата.— Проезжую часть тоже надо убирать, — поддержала техник Валентина Михайловна.Вот так за все и про все Лана за месяц работы получила на руки всего пятьдесят рублей. Промолчи она на планерке, возможно, техник не стала бы так настойчиво придираться к ней. Она посчитала себя глубоко уязвленной. Это ей-то в присутствии всех какая-то жалкая бесправная пигалица осмелилась бросить прямо в лицо: «Не ври!» При одной мысли об этом техник скрежетала зубами: «Погоди! Ты у меня попляшешь».— Зря ты с ней связалась. — Сожалела Галя. — Тебе ведь еще не дали временной прописки. Вот она и будет ставить палки в колеса.— Плевать. Я ее не боюсь, — храбрилась Лана, хотя на душе у нее было безрадостно. — Буду убирать весь участок — пусть! придирается, сколько хочет…О, наивная самоуверенность юности! Отныне на каждой | планерке, летучке и собрании техник пускала ядовитую шпильку в адрес Ланы. Но в отличие от других она не молчала. Дело доходило до резкой перепалки. А сила была, а значит и право на стороне техника. И чаще, чем у кого-либо в табеле у Ланы красовались нули и половинки. А много ли надо, чтобы срезать дворнику половину рабочего дня? А то и вовсе записать баранку. Стоит только захотеть. Валяется бумажка на тротуаре, вот и, пожалуйста, не убран участок. Не сколот лед у водостока, не чисто убран снег, не посыпаны дорожки песком… Да мало ли что можно поставить ему в вину. Лана как-то не выдержала, пожаловалась Валентине Михайловне, что техник систематически срезает ей выработку. Директор скуксила и без того постное лицо:— Убирай чаще. Я сама сегодня шла мимо твоего участка, своими глазами видела. У тебя дорога не расчищена, снегом завалена. Надо до бровки убирать…— Это же немыслимо, Валентина Михайловна, руками перевернуть такие горы. Куда я его дену? Там ведь стена.— Не знаю, — директор пожала худыми плечами. — Положено убирать до бровки. Найми машину.Она явно не хотела из-за Ланы конфликтовать с техником. Найми машину. Хорошо сказать. За машину надо платить. А где она возьмет деньги? И так едва сводит концы с концами. Дворники говорили, что участки замерены так, что фактически каждый убирает в полтора-два раза больше, чем значится по бумагам. А в ведомостях на зарплату невесть откуда возникло несколько фамилий «мертвых душ» — никто никогда их не видел и не слышал. Кому шли эти деньги, никто из дворников не ведал. Не зря же, наверное, зарплату всем перечисляли на сберкнижки. Поднимать эти вопросы было опасно. В ДЭЗе всем заправляла невысокая плотная женщина с маленькими злыми — азами — бухгалтер Смурнова. Муж ее был начальником их районной конторы.Лана уже усвоила, что дворники — самые бесправные и безответные люди, по рукам и ногам повязанные своей зависимостью от начальства. Это была не просто служебная зависимость. По условиям найма лимитчики имели право на получение постоянной прописки не раньше, чем через четыре рода, но и то при условии безупречной работы. А служебная площадь, как правило, комната в коммунальной квартире, закреплялась за работником только по истечении десяти лет. Попробуй после этого пикнуть. Если у тебя временная прописка, то за малейшую провинность или строптивость, что в общем-то одно и то же, рискуешь не получить постоянную. Да в то, как правило, всем ее задерживали на два-три года. А уж комнаты — голубой мечты каждого лимитчика — можешь и вовсе не дождаться.Впрочем, Лана и не рассчитывала так долго ждать. Она надеялась, вернее сказать, была уверена, что все само собой устроится задолго до конца этого срока. Вся затянувшаяся снежная зима прошла в изнурительной борьбе со стихией. Временами — измученной и обессиленной ей казалось, что это никогда не кончится. Снег все шел и шел. Поздно вечером и рано утром прохожие могли видеть маленькую женскую фигурку, которая с огромным движком в руках бросалась, словно на бастионы врага, на кучи снега. Налегая грудью на черенок, изо всех сил упираясь ногами в землю, она передвигала белые пласты, похожие на растущие на глазах белые горбы.Утром все надо было начинать сначала. Сизифов труд. Словно природа играла с ней в некую, похожую на бег вперегонки, игру. Кто кого опередит. Вдобавок ко всему оказалось, что у нее самый невыгодный участок. Без газонов. Один открытый асфальт, который требовал ежедневной расчистки. В ДЭЗах так повелось, что самый трудный для уборки участок получает тот, кто зачислен на работу последним. Другие Дворники-женщины, а их большинство, как-то приспосабливались. Одним помогали мужья, другие нанимали машины. Лана изо дня в день, как трудолюбивый муравей, Управлялась одна.Был у нее поклонник — высокий, сильный, как Геракл. Он ей, конечно, помог, но… Признаться, что она работает Дворником… Да она бы скорее себе язык откусила, чем сознаться, кто она. Не веди она себя, как принцесса: «Славик принеси то… Хочу это…» Поменьше бы болтала о «красивой жизни…» Все равно через некоторое время он исчез. Выдавал себя за дипломата. Оказалось официант в кафе. Обслуживал Дылду, которую привел туда ее знакомый. Лане после этого он больше не звонил. Был у нее один уже немолодой поклонник, который не раз заговаривал с ней, когда шел мимо ее участка. Однажды он предложил ей сходить куда-нибудь развлечься. Лана протянула ему движок:— Вы лучше помогите снег убрать…Он был в роскошной дубленке, норковой шапке. Засмеялся, охотно взял движок и стал энергично швырять им снег. Через пять минут от него пошел пар. Он прерывисто дышал, лицо густо покраснело, по нему заструились капельки пота. Шапка съехала набок, конец шарфа выбился из под дубленки и болтался на спине. Еще через пару минут он отдал Лане движок и, мученически улыбаясь, сказал:— Готов. Выдохся. Я уже не гожусь на эту роль. Извините. — И нетвердыми шагами двинулся своей дорогой.Работа отнимала у Ланы много сил, но она относилась к ней как к неизбежному злу и не больше. Все ее помыслы были заняты другим. В свободное время они с Дылдой бегали по магазинам, если позволяли финансы, посещали бары и кафе, жадно рассматривали журналы мод, слушали магнитофонные записи. Родители Дылды довольно щедро помогали ей — единственной, хоть и непутевой дочери.— Клевая вещь, — по-кошачьи потягиваясь на Веркиной тахте, говорила Лана. — Поставь, пожалуйста, «Айрон мейдон». Кстати, что это значит по-русски?— Железная девственница, — объяснила чуть более образованная Дылда.Они часами обсуждали свой и чужой гардероб. Мечтали о будущих покупках, о «вареных» штанах и куртках, черных рейтузах-лосинах, как у знаменитой Аллы, о юбке-баллоне.— Мода — мое больное место, — заметила как-то Лана.— А мое — красивая жизнь, — отозвалась Дылда, прищуриваясь от сигаретного дыма, попавшего в глаза.— Мое — тоже, — подхватила Лана. — А как ты себе ее представляешь?Дылда мечтательно закатила глаза, многозначительно улыбнулась, будто ведала какую-то тайну, покачала головой.Модно одеваться, ужинать в ресторанах, отдыхать на море, иметь машину, дачу, ездить в турпоездки за границу. Что да, пожалуй, главное как можно больше развлекаться.— Подходяще, — согласилась Лана и добавила: — и иметь богатых поклонников.— Это само собой, — на полном серьезе кивнула Дылда. Однажды она примчалась к Лане вся не в себе. Обычно ее бледное до легкой синевы лицо было покрыто розовыми пятнами.— Кричи «Ура!» — распахивая дверь, в восторге, выпалила она.— Сыр, масло, колбаса, лом, Америка, чума… — Прикрыв за собой дверь, не ожидая вопроса, объяснила с придыханием: — Сегодня я сняла двух таких навороченных мальчиков, что закачаешься. Элита. Тоже любят красивую жизнь. Родители в загранке. Дома полная чаша. Имеют видеомагнитофоны и видеокамеры. У Кирюши — «Вольво» — папочкин подарок. А одеты — что там «вареные» брюки и куртки — в стиле ретро.
1 2 3 4