– Здравствуйте. Извините, но я ещё не готова.
Он казался разочарованным, но слегка рассмеялся:
– У нас ещё полчаса.
– Полчаса!
Девушка повернулась и бросилась через магазин, бормоча через плечо, следующему за ней юноше:
– Я не долго. Мне не надо много времени, чтобы собраться. Меня не было весь день, и я только что вернулась.
– Похоже, вы устали. Вы уверены, что хотите пойти?
В его голосе послышалось беспокойство.
– О, да… да. Я жду с нетерпением.
И это была правда; ей совсем не хотелось провести вечер в компании Билла Тэпли. К тому же ей было очень интересно, что тот скажет, когда узнает о Рое.
Она почти влетела в гостиную с криком:
– Пришёл Рой, Пол. Я опаздываю; мне надо торопиться.
И вытянув руку, она почти втащила Роя в комнату.
Пол сохранил спокойное выражение лица, но вот Билл Тэпли не смог сдержать ухмылки.
Покинув их, Элисон быстро сбежала вниз в свою комнату, где переоделась в платье, которое по её мнению соответствовало наряду Роя, из зеленовато-голубой шерсти с воротником ввиде капюшона. Она ещё ни разу его ни надевала и осталась довольна своим видом. Это платье хранилось для подходящего случая. Какого, Элисон никогда не задумывалась, но похоже, что сейчас был именно такой случай. Так это или нет, ещё предстояло узнать.
* * *
Четыре часа спустя Элисон уже точно могла сказать, что случай был не подходящий. Рой старался изо всех сил… бедный мальчик. Она думала о нём как о мальчике значительно младше себя самой, что, надо признать, было ужасно нелепо. Он вёл себя так по-детски. Элисон понимала, что несправедливо сравнивать Роя с Полом, каждый шаг первого с тем, что делал второй. Каждый вечер с Полом был был восхитителен. Несколько раз они вместе обедали, и время тогда пролетало незаметно. Пол знал, что делать… Рой тоже знал, но слишком усердствовал, поэтому всё казалось неуклюжим и нескладным. Кроме Академической торжественной увертюры Брамса, Элисон не знала ни одного произведения. Впрочем ей было не до музыки, когда мысли всё время возвращались к последнему разговору с Полом.
После концерта они зашли в Спа выпить. И тогда Элисон особенно остро почувствовала разницу между Роем и присутствовавших там мужчин. Если бы он был одет не так афициозно, это бы не бросалось в глаза. Вид юноши напомнил ей этакого провинциала Джонни, старавшегося выглядеть как рождённые в Лондоне начала столетия. И она почувствовала большое облегчение, когда они наконец остановились у двери магазина. Элисон не стала приглашать своего кавалера внутрь, но заверила, что провела замечательный вечер, и он покинул её довольный. Девушка посмотрела на себя в зеркало, покачала головой и, улыбнувшись, сказала: «Всё-таки милый мальчик.»
Элисон думала, что Пол дождётся её, но нашла только записку, гласившую: «Пошёл спать с горячим чаем; увидимся утром. Спокойной ночи.»
Позже, лёжа в кровати, заложив руки за голову, она снова проигрывала все события этого насыщенного дня.
– Что я буду делать, если он женится на ней? – подумала она вслух.
Ответ сам собой возник в голове. Элисон представила, как носится с одного аукциона на другой, покупает мелочи, которые бы соответствовали её магазину; у неё будет магазин, маленький, только для товаров узкой направленности, маленькая квартирка на втором этаже или в заднем помещении, изысканно обставленная. Она видела себя вечером в своей квартире, в одиночестве работающую над счетами. Вот она поднимает лицо от гроссбуха и понимает, что смотрит на старуху. Девушка убрала руки из-под головы и с едва слышным стоном повернулась на бок.
* * *
На следующее утро войдя в кухню, Элисон обнаружила там Пола, которой повернулся к ней со словами:
– А я собирался принести тебе чаю.
– Почему ты встал? Тебе уже лучше?
– Да. Да, я в порядке.
Девушка окинула его испытующим взглядом. Его вид шёл в разрез со словами. На измождённом лице всё ещё оставались следы усталости и болезни.
– Тебе надо уехать куда-нибудь на несколько дней.
Мужчина, усмехнувшись, подал ей чай, потом сел на высокий табурет рядом со столом и, медленно помешивая ложечкой в собственной чашке, произнёс:
– Мы могли бы позволить себе хороший отпуск на то, что в несессере.
– Пол! – с ужасом воскликнула девушка.
Звякнула ложка, брошенная на блюдце, и мужчина быстро продолжил:
– Ладно, ладно, я только пошутил. Что с тобой происходит последнее время?
– Что со мной происходит! – глаза Элисон расширились, а брови взлетели вверх.
– Что со мной происходит? – повторила она. – Это что с тобой происходит?
– О, боже, Элисон, давай не будем снова, не в такую рань. Хотя я и хорошо себя чувствую, но в не в такое время суток, тебе бы надо это знать.
Уголок его губ задрожал, но она даже не попробовала улыбнуться.
– Ты ведь не собираешь оставить его у себя, Пол? – резко спрсоила девушка. – Ты отдашь эту половину колье…
– Послушай, Элисон, – мужчина неторопливо поставил свою чашку на стол. – Я отдам его, да. В своё время оно попадёт к истинному владельцу… заметь, я сказал в своё время, но в данный момент я хочу, чтобы ты оставила его… здесь.
Поражённая, Элисон могла только тупо смотреть на своего опекуна. Пол Элмер был известен далеко за пределами города своей честностью и справедливостью в делах. Многие смотрели на него как на педанта, но это не мешало ему поступать так, как он считал правильным. Но сейчас она не поверила ему, не поверила, что камни вернутся к своему владельцу. Она чувствовала, что по какой-то причине он намеревался оставить их. Но почему? Насколько ей было известно, в деньгах Пол не нуждался, но даже если бы и так, у неё ведь тоже были деньги. А потом она поняла, почему он хотел оставить у себя эту половину колье. Если камни вернутся к миссис Гордон-Платт, то Фрида Гордон-Платт уж точно никогда их не увидит. «Она времени зря не теряет,» – с презрением подумала Элисон. – «За три дня стёрла горечь двадцати лет и снова завоевала его симпатию, они вернулись почти к тому же с чего начинали.» Девушка вспомнила слова Нельсона о любви Пола к Фриде… «совершенно потерял голову». И это заставило её голос дрогнуть на высокой ноте, когда она воскликнула:
– Этот несессер принадлежит старой миссис Гордон-Платт, и она должна получить его немедленно. Ты знаешь, что должна.
– Хорошо, – Пол посмотрел ей прямо в глаза и почти прорычал. – Неси ей несессер, пожалуйста, но содержимое останется здесь. И это моё последнее слово. Тема закрыта.
Мгновение он смотрел на неё пылающим взглядом, а потом, затянув плотнее полы халата, отвернулся и размашистым шагом вышел из комнаты.
Элисон осталась стоять с прижатыми к губам пальцами и огромным желанием с воем плюхнуться на пол. Никогда ещё Пол не говорил с ней подобным образом. Она покачала головой, сдерживая душившие её слёзы, и громко выкрикнула:
– Всё эта ужасная женщина!
Глава четвёртая
Элисон всегда рассматривала последующую неделю, как преддверие ко дню… распродажи, которую можно было сравнить с оружием, разносящим её мир на кусочки.
Дав ясно понять, что найденное в несессере останется здесь, Пол категорически отказывался обсуждать эту тему. После их утреннего разговора, когда оба вспылили, Элисон пыталась снова поговорить с ним, и он, выслушав её, тихо и коротко сказал:
– Элисон, доверься мне.
Она хотела верить, о, как она хотела верить ему, но знала, что не может. И когда субботним утром она снова коснулась этого вопроса, Пол практически озверел и закричал:
– Если ты не даль мне время, клянусь, эта старуха никогда не увидит своих драгоценных камней. Я не шучу.
Элисон прекрасно понимала, что он не шутит. Её мучило мрачное предчувствие, которое только усилилось, когда в половине двенадцатого в магазине появился посетитель… но не клиент. Это была миссис Фрида Гордон-Платт.
Элисон заговорила первая, не дав ей даже слова сказать.
– Боюсь, Пола здесь нет.
Ей не удалось сохранить спокойствие.
Миссис Фрида Гордон-Платт посмотрела на девушку долгим взглядом, потом чопорно улыбнулась и заметила:
– О, тогда я с ним разминулась.
– Вам назначено?
Тон Элисон оставался строго официальным и, как она знала, совершенно не подходящим к ситуации. Поэтому по лицу миссис Фриды Гордон-Платт скользнула улыбка. Слегка склонив голову на бок, она проговорила:
– Да, мне назначено, – она сделала ударение на последнем слове. – Когда мы говорили по телефону утром…
– Возможно он забыл, – грубо оборвала её Элисон.
– Я так не думаю.
Женщина сжала губы и тоном, каким обычно говорят с нашалившим ребёнком, или в лучшем случае девочкой, произнесла:
– Вы очень любите Пола, не так ли, дорогая?
– Не понимаю, при чём тут это.
– Не понимаете? А я думаю, что понимаете. И не могу не согласиться с вами. Он достоен, чтобы его любили…
– Вам потребовалось много времени, чтобы понять это. Жаль, что вы так не считали двадцать лет назад.
– Что вы знаете обо мне?
Лицо миссис Фриды Гордон-Платт вытянулось от обиды и теперь она выглядела на все свои сорок лет.
– Достаточно.
Они стояли, глядя друг на друга с ненавистью. Первой взяла себя в руки та, что была старше. Она улыбнулась Элисон, покачала головой и проговорила понимающим тоном:
– Молодость. О, молодость. Все мы когда-то были молоды. Всем нам приходится учиться на собственных ошибках, не так ли? И пока я здесь рассуждаю о молодости, мой сын в данный момент стремится в одну из её ловушек… Он влюбился в вас.
– Чепуха. Мы встречались всего три раза.
– Это случилось за одну минуту, насколько я слышала. Ну, что произошло, то произошло. И позвольте мне сказать, мой сын милый мальчик.
– Я тоже так считаю, и не понимаю…
– Пожалуйста, продолжайте, – решительно произнесла Фрида Гордон-Платт, внезапно взметнув руку. – Вы хотите сказать, что не понимаете, как он может быть моим сыном.
Элисон с искренним удивлением посмотрела на женщину.
– Я и не думала делать такое банальное замечание. Я хотела сказать, что не понимаю, как он мог рассказать вам обо всём. Ведь мы лишь один раз выходили вместе.
– Он мне не рассказывал. Я его мать и знаю, чем живёт мой сын. И мне бы хотелось, чтобы вы знали, – миссис Гордон-Платт выпрямилась во весь свой рост, который составлял пять футов и десять дюймов, прежде чем продолжить, – вам очень повезёт, если вы получите моего мальчика… Но насколько повезёт ему, только время покажет.
Это прозвучало как пощёчина, и Элисон уже собиралась ответить, но её остановила высокомерно поднятая рука женщины.
– Я не желаю спорить с вами, дорогая; поэтому ухожу. Когда Пол вернётся, скажите ему, что я заходила и ушла в Корону.
Наблюдая за выплывающей из магазина женщиной, Элисон чувствовала, как остывает злость внутри неё. Она больше не кипела негодованием и возмущением, она была опустошена, полностью опустошена. Последние слова миссис Фриды Гордон-Платт стали тому причиной. Они означали, что она и Пол встречались… «Ушла в Корону»
Вошёл Нельсон и, глядя половую дорожку, ведущую к двери, заметил:
– Будут неприятности. Я чувствую их в воздухе. Как будто вернулись старые дни.
Около часа позвонила мисс Бек. Звук её голоса вызвал у Элисон острое чувство вины. Хотя сейчас она честно могла сказать, что не нашла чайницу, но продолжает искать и надеется на лучшее. Она понимала, что на другом конце провода мисс Бек плачет, и этих слёз могло бы не быть, если бы она рассказала, что по крайней мере половина её неприятностей уже позади, так как найден несессер.
Выходные превратились в сплошной кошмар. Казалось, они никогда не закончатся. Иногда Элисон думала, что происходящее просто нереально, а иногда, что это пример всей её будущей жизни.
Вторник был днём распродажи.
– Днём меня не будет, – сообщил ей Пол. – Я отметил вещи, которые бы мне хотелось получить. Обрати особенное внимание на французские часы с репетиром, а так же на письменный столик с четырьмя ящиками.
В ответ Элисон спросила:
– Ты уходишь на целый день?
– Да.
Мужчина вытянул шею и поправил галстук, глядясь в зеркало над камином. На мгновение он взглянул на её отражение, но потом опустил голову и тихо сказал:
– Ничего не планируй на завтра. Хорошо, Элисон? Я бы хотел, чтобы ты поехала вместе со мной в Истборн.
– В Истборн? – сердце девушки заколотилось.
– Да. Это по поводу несессера.
Пол медленно повернулся, и они молча посмотрели друг на друга, но через мгновение Элисон взорвалась.
– Ты ведь не продаёшь камни?
Мужчина закрыл глаза и, опустив голову, терпеливо ответил:
– Нет, не продаю. Я объясню тебе всё завтра.
Но новость не принесла Элисон облегчения, она почувствовала, как камень на душе стал ещё тяжелее, если такое было возможно. Было что-то подозрительное в поведении и голосе Пола, если не сказать больше.
* * *
Аукцион начинался в одиннадцать. Здесь не было ничего важного, поэтому присутствовали только местные дилеры, которые сидели вместе на задних рядах. Элисон заняла своё обычное место рядом с трибуной. Чтобы пройти к нему, ей пришлось миновать секцию мебели, вокруг которой собралась группа мужчин, среди которых был Билл Тэпли. Он разговаривал с другим перекупщиком, но когда девушка проходила мимо, быстро повернул голову в её сторону и улыбнулся. Едва она села, он подошёл к ней со словами:
– Здравствуйте, Элисон. Здесь свободно?
Не дождавшись ответа, Билл Тэпли втиснулся в свободное кресло рядом с девушкой.
– Заинтересовались чем-то? – он наклонился к ней.
– Ничего особенного, – ответила Элисон, не поворачивая головы. – Письменный стол и французские часы.
Среди дилеров было обычным делом обсуждать будущие приобретения, таким образом они старались не переходить друг другу дорогу и не задирать цену. Если кто-то ещё желал тот же лот, можно было договориться между собой, кто его купит. Ничего не было странного в том, что деньги переходили из одних рук в другие, а торговцы продавали друг другу только купленные на аукционе вещи. В то же время они могли сражаться за понравившийся лот, перебивая друг у друга цену на торгах. Но обычно они, как птицы, двигались в одном направлении. Поэтому Элисон так просто рассказала Биллу Тэпли, что хотела приобрести.
Часы пробили одиннадцать, и аукционист занял своё место на трибуне и, будучи в радостном расположении духа, начал:
– А теперь, господа, никаких колебаний, менжеваний, нерешительности и неуверенности в течение следующего часа или около того. Я здесь, чтобы получить ваши денежки, а вы пришли сюда, чтобы по доброй воле вручить мне их, поэтому без колебаний расставайтесь с ними… Лот номер один: круглое зеркало в позолоченной раме. Какова начальная цена? Десять шиллингов?… Десять, двенадцать, четырнадцать, шестнадцать…
И так продолжалось последующие полчаса. Письменный столик шёл под номером пятьдесят четыре. Элисон подняла цену до 18 фунтов, но он ушёл к частному покупателю за 22 фунта.
– Вот глупец! – пробормотал Билл Тэпли. – Такие как он используют его для того, чтобы проливать на него чай и капать жир.
Он рассмеялся над собственной шуткой и, покосившись на Элисон, заметил:
– Мне жаль, что вы не получили его. Хороший экземпляр. Тот парень вряд ли понимает, что приобрёл.
Французские часы были заявлены под номером восемьдесят четыре, но после номера семьдесят произошла заминка, и аукционист объявил:
– У нас новый лот, выставленный там на столе. Хорошие вещицы, очень хорошие. Давайте же, любители фарфора, предлагайте цену за севр… Да, – он мотнул головой по периметру комнаты, – два прелестных экземпляра севрского фарфора, не говоря уже о Долтоне и прекрасном образчике чайницы периода Регенства.
При этих словах Элисон прыгнула на край стула, а потом и вовсе вскочила на ноги. Она пробежала взглядом по рядам к длинному столу, обрамлявшем одну сторону трибуны. Помощник держал чайницу, украшенную прелестной мозаикой. Он поднял крышечку и снова закрыл, потом взял блюдца и по одному показал всей зале. Так как Элисон завороженно смотрела на них, пара людей покинули свои места и двинулись к столу. Девушка села, почувствовав, как слабеют ноги. Она облазила весь Истбурн, Брайтон, Бексхилл и Хастингс, и вот практически у собственного порога наткнулась на вещи, которые искала, и среди них чайница мисс Бек. Элисон всегда дрожала, когда была возбуждена.
– Милый лот, – тихо заметил Билл Тэпли. – Обычно подобное выставляется наверху для более искушенного круга. Думаю попытаться получить его.
Девушка быстро повернулась к нему и что-то в её лице заставило его сказать:
– Есть возражения?
Она молча мотнула головой. И надо же было такому случиться, что она сидела рядом с Биллом Тэпли, и он решил заполучить именно этот лот.
– И с какой суммы мне начать, джентльмены?
Когда наступила тишина, что обычно бывает, когда несколько человек заинтересовались одним и тем же лотом, аукционист довольно грубо произнёс:
– Ну же, шевелитесь, шевелитесь, что застыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16