А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Залыгин Сергей
Экологический роман
Сергей Залыгин
Экологический роман
Герой этого романа гидролог Голубев, имя-отчество - Николай Петрович.Его биография известна автору больше и лучше, чем собственная.Читатель спросит: может ли быть такое? Вполне!
Вполне, потому что в собственной биографии невозможно избавиться от"зачем?", "почему?", "для чего?" и "когда?", потому что мое "я" и моябиография - далеко не одно и то же, и я не знаю, как их соединить, какразъединить! Но в биографии несобственной подобное соединение-отчуждение не только возможно, оно неизбежно. Это подлинно авторская работа.
Николай Петрович Голубев (в последующем тексте Голубев) родился всемье врача и учительницы в Новониколаевске (ныне Новосибирск) в1913 году, но тут же необходимо заметить, что среди ограничений, которыекаждый автор, приступая к работе, обязан поставить перед собой, а затемстрого их соблюдать, есть и такое: не вдаваться в происхождение своего героя.Займись автор происхождением своего героя, ему пришлось бы написать ещеодин (не экологический) роман. Нынче Н. П. Голубеву уже восемьдесят, астоль продолжительный срок каждому за глаза, тем более если учесть, чтосредняя продолжительность жизни мужчины в бывшем СССР составлялашестьдесят четыре целых и восемь десятых года. (В Российской Федерацииона заметно меньше, хотя точной статистики нет. Нам нынче не до статистики, тем более точной.) Для справки: в Японии - семьдесят шесть лет.
Однако Н. П. Голубев привлек внимание автора вовсе не своим долголетием, а прежде всего тем, что в судьбе и профессии Н. П. Голубева оказалосьмножество совпадений с его собственной авторской судьбой, прежде всегоэто относится к проблемам экологии.
Сегодня все знают, что такое экология, но лет семьдесят восемьдесяттому назад этим понятием пользовались лишь немногие ученые, и то в узкомсмысле, понимая под этим термином раздел биологии, изучающий взаимоотношение животных или растений между собой и с окружающей их средой (Геккель, 1866).
Далеко не сразу наука поняла, что слово это говорит о судьбе человечества - быть ему или уже не быть в ближайшем, XXI веке, поскольку всеживотные и все растения зависят нынче не друг от друга, но от одного-единственного животного - человека, "субъекта своей собственной общественно-исторической деятельности и культуры", что только ему "присущестремление к освобождению от пут эмпирического существования". Спорунет - какому из одушевленных предметов могут нравиться путы? Ну а еслипуты - это и природа? Значит, долой природу?
Разумеется, автор не возлагает эту проблему на своего героя, такого герояприрода не создала, такого рода геройство каждую минуту может обернутьсяантигеройством, фарсом - человек не способен провести жизнь только вэтой проблеме, он проводит ее в заботах о собственном здоровье и благополучии дня сегодняшнего. Поэтому единственно на что решился автор этопоразмыслить над существованием человека, которого он не может назвать
ни героем, ни антигероем, для которого такого рода геройство все ещеневозможно, но и антигеройство уже чуждо.
Ординарная история - не во всем бытовая, но и не социологическая, безобобщений, и автор надеется, что и без нравоучений. История не до концаиндивидуальная, но все еще далеко не общественная. История межеумочная,а в этом смысле типичная.
Когда Голубеву стукнуло шесть лет, почти семь, он заинтересовался -откуда взялись люди на Земле? Самые первые мама, папа и детки - откуда?
Родители, интеллигентные, неверующие люди, не смогли ответить мальчику, и мальчик был потрясен: "Как? Люди взрослые и умные не знают, от-куда они взялись на свете? Какой ужас!" Более того, ни мама, ни папа необъяснили сыну: почему у мамы дети бывают, у папы - не бывают? Наверное,было бы интереснее, если бы в семье были и мамины и папины дети?
Подозревая и маму и папу в скрытности, мальчик Голубев стал искатьоткровенного собеседника. Долго искать не пришлось: в коммунальнойквартире проживала одинокая, очень честная женщина Аграфена. Онаработала сторожихой на складе бумаги, и соседи не раз просили ее за деньги,за хлебную пайку, за халатик, которым еще можно попользоваться месяц-другой, принести одну-другую школьную тетрадь в клеточку или в косуюлинейку, стопку писчей, газетной или оберточной бумаги, но Аграфенакрестилась: "Нечистая сила не попутает! Не попутает нечистая сила!" - иморщинистое беззубое лицо ее бледнело. Она-то не таясь и объясниламальчику, каким образом Бог за семь дней создал Землю, потом поселил наЗемле Адама и Еву, Адам и Ева согрешили между собой определеннымобразом, из их греха и произошел род человеческий.
Казалось бы, все должно было встать на свои места, но не встало: Голубев не поверил Аграфене, но одновременно убедился, во-первых, в неискренности родителей, во-вторых, в том, что жизнь очень глупа, если сама не знает, когда, как и зачем она явилась на Землю. Надо бы кончать с этой злойнасмешкой, и маленький Голубев решил утопиться. Незадолго до тогоутопился, бросившись с моста, хромой студент-пьяница, избитый сначалабелыми, потом красными по подозрению в дезертирстве, вот Голубев и решилпоследовать его примеру и сказал маме, что пошел играть к Димке (Димкажил рядом, в том же доме, где еще недавно жил студент), а сам улизнулна мост.
Там шла текущая жизнь: под духовой оркестр на мост ступили белые (аможет быть, и красные?) солдаты, как только ступили, музыка прекратилась,и солдаты пошли толпой, с любопытством заглядывая в телеги, в которых подвое, по трое везли много раненых и не так уж много мертвых. Наверное,пешие хотели встретить знакомые лица среди тех и других. Вслед за темвооруженный конвой провел через мост серых людей ("Может быть, нарасстрел?" - позавидовал мальчик Голубев), две нищие старушки (беженки,снова догадался Голубев) проковыляли в разные стороны, на середине мостаперекрестив одна другую. Потом появились босые, с исцарапанными ногамии щеками мальчишки - человек пять. Они подошли к Голубеву и спросили:
- Деньги - есть? Голубев ответил - денег нет.
- Чо делаешь?
- Стою... - ответил Голубев.
- Хочешь - бросим тебя в речку?
Голубев не успел ответить "хочу!", кто-то из мальчишек свистнул, и всеони кинулись бежать.
Жизнь людей на мосту, понял Голубев, была настолько отвратительна,страшна, настолько необъяснимо глупа, что ничего другого действительно неоставалось как только расстаться с нею. Голубев прижался к перилам мостаи стал размышлять, что лучше: протиснуться между металлическими стояками перил или перелезть через перила и прыгнуть вниз? Но тут, размышляя,он увидел, как течет река.
Он и раньше видел эту и другие реки, и раньше знал, что они текут, нотут он впервые увидел речное течение. Это была большая-большая струя, быстрая, на какую-то глубину прозрачная, а еще глубже - темная, уженочная, без дневного света. Подтекая под мост, река пенилась вокруг егополукруглой опоры. Минуя препятствие легко, играя по пути, она журчалапри этом и еще чуть меняла свой цвет, а в огромной струе возникалиотдельные струи потемнее, посветлее, помедленнее, побыстрее, а в этих уженебольших струях несомненно были и другие, еще меньшие струйки, но ничто не мешало всем струям сколько их было быть одной рекой, быть в одномтечении, в одних берегах, в одном стремлении вечно струиться откуда-то икуда-то... Голубев не знал, откуда - куда, но понял, что об этом можно узнать, что в этом не будет секрета, что нет в этом и глупости, и побежал домой к маме и к папе, чтобы узнать у них - откуда? куда? почему течет река?Еще он чувствовал, что этот вопрос может помирить его и с папой и с мамой - они на вопрос ответят, а он их простит, и можно будет жить дальше.Не то чтобы как ни в чем не бывало, но и не так уж плохо жить.
Папа и мама поругали сына за то, что он где-то долго бегал, но на еговопрос ответили: река течет в Карское море.
Голубев никогда не видел морей, но знал, что это такое, и ответ егоудовлетворил. В целом. Оставались, правда, вопросы по частностям:
- Почему реки текут? В море?
- Потому что море ниже земли, а вода всегда течет туда, где ниже.
- А куда вода девается из морей?
- Вода из морей испаряется. Становится паром, поднимается в небо, ав небе становится облаками и дождевыми тучами.
- А из дождевых туч дождик идет на землю! - самостоятельно догадался Голубев.
- Совершенно верно! - подтвердил папа. - Молодец!
- А дождик снова течет в реку. По земле! - еще догадывался Голубев,и мама подтвердила догадку, и Голубев был восхищен своим собственнымумом и тем счастьем, которым оказалось его примирение с родителями.
Правда, до полного примирения оставался еще один шаг:
- Откуда взялись люди на Земле? Самые первые?
- От обезьяны! - не задумываясь ответила мама.
- Ну, это еще не доказано, - пожал плечами папа.
- Доказано! - воскликнула мама. - Чарлз Дарвин! - воскликнула она.
- Это догадка. На самом же деле не доказано! - стоял на своем папа.
- От обезьяны! - еще решительнее подтвердила мама. - И пожалуйста,не морочь мальчику голову.
- От шимпанзе, - в конце концов согласился папа с мамой. - Ну, я пойду покурю... - И пошел на кухню.
- Ох и упрямый же человек твой папа! - вздохнула мама. - В жизни невстречала такого же упрямого!
Нет, счастье примирения не достигало той бездумной высоты, которойоно должно было достигнуть, и Голубеву надо было думать еще, и вот ондодумался, что произошел не только от папы и мамы, но и от чего-то еще (онне знал, что "еще" - это природа), но то, что час назад его жизнь спасла река, что река породила его еще раз, - это он понимал.
Конечно, он не сможет забыть ту безумную жизнь, в которой оказался,прибежав на мост, - не забудет он раненых и мертвых в скрипучих медленныхтелегах, не забудет колонну заключенных, которая шла по этому мосту (нарасстрел?), не забудет мальчишек, которые, будто угадав его намерения,захотели сбросить его в реку, и двух старушек-беженок, перекрестивших однадругую на середине моста, тоже не забудет, но одно дело - не забываяпомнить, другое - знать, кому ты обязан своею жизнью. Река, которую онназначил собственной погибелью, спасла его не только от себя самой, но иот всего того, что он увидел на мосту через реку.
Больше того, ему догадывалось, что и папа и мама - живые, а не мертвые,не раненные и не расстрелянные, не совсем, но все-таки сытые, одетые иобутые, с трудом, но все равно понимающие не только друг друга, но и своегосына, - тоже обязаны какому-то существующему в этом мире движению,подобному движению реки. Они сами об этом могли и не знать, но их
маленький сын знал. С сегодняшнего дня. Конечно, сын был удивлен: онодин оказался умнее, чем мама и папа вместе?!
Окончив школу в Москве, куда переехали его родители, Голубев безколебаний выбрал специальность: география! К тому времени Голубев чувствовал себя человеком еще не окончательно сложившимся, но уже природным, география же, наука природная, как и сама природа, беспредельна, выбрав ее, сразу же надо было сделать выбор в ней. Но и тут колебаний не было - гидрология! По сути дела, Голубев уже в шесть лет стал гидрологом, но то чисто эмпирически, окончив же школу, он подходил к вопросу еще и теоретически.
Ну как же: две трети всей поверхности земного шара, чуть больше, этоне суша, а воды, так что планету Земля правильнее было бы назвать планетойВода. Да и жизнь сначала зародилась в воде, а потом уж вышла на сушу, ичеловек на суше - пришелец, не потому ли он так агрессивен по отношениюк суше, пришельцы всегда агрессивны.
Географию в школе преподавал Голубеву Порфирий Алексеевич Казанский (Порфиша), он приносил в класс карты - физические, политические,геологические, климатические, этнографические, всякие другие, - он вывешивал их рядом с классной доской, и они висели там подолгу месяц,больше, - и смена карт, появление новой вместо уже приглядевшейся былособытием. Конечно, некоторые ученики, особенно девчонки, эти картыпочти не замечали, другие замечали время от времени, перед тем какПорфиша объявлял конкурс - это когда один ученик задавал по картевопросы другому, а тот должен был отвечать, стоя к карте спиной: "На какойреке стоит город Касимов?", "Столица какой страны расположена ближевсего к столице Бельгии?", "Три города на букву "О" во Франции?". Голубевзапоминал карты легко и радостно, как стихи Пушкина. К тому же у него быларазвита зрительная память. Однажды Порфиша вывесил гидрографическуюкарту - океаны, моря, проливы, а на суше все более или менее значительныереки с притоками первого, второго и даже третьего порядка. Голубевубедился, что вся суша пронизана реками (в Советском Союзе их длина -три миллиона километров, это при том, что длина экватора - 40,076 километра, какова длина всех рек земного шара, Порфиша и тот не знал). Рекибыли везде-везде, кроме Антарктиды - в областях сплошного обледенениярек не бывает.
Глядя на гидрографическую карту - голубые жилки по желтоватымматерикам, - Голубев не то чтобы догадался, он откуда-то вспомнил, что насуше существует два непрерывных движения - движение жизни и течениерек, и не может быть, чтобы между тем и другим не было чего-то общего,пусть и не очевидной, но тайной связи.
По сути дела, не имея выбора, Голубев был свободнее тех, кто этот выбор имел, - тех студентов-гидрологов, тех доцентов и профессоров, которыевыбирали специальность с трудом, так и не зная, почему се выбрали.
Но люди никогда не прощают тех, кто обладает недоступной им свободой выбора, должно быть, поэтому студенческие годы Голубев провел в некойне очень строгой, а все-таки изоляции, поэтому он с нетерпением ожидалокончания университетского курса, ждал - когда же наконец он перестанетбыть студентом-гидрологом и станет гидрологом?
К тому же студенческие годы (1933 - 1939) были связаны с обстоятельствами, в силу которых ему пришлось жить и с родителями, и с сибирскимиих родственниками, учиться в двух университетах - Московском и Томском,но это опять-таки вопрос семейного происхождения, который минует автор.Автору дай Бог управиться с теми событиями длинной-длинной жизни своегогероя, которые этот герой называл собственной экологической жизнью.
Рекою Голубева стала Обь, створ Ангальского мыса в устье Оби, створ,точно совпадающий с Северным Полярным кругом.
В прошлом веке по Нижней Оби проплыл ученый из обрусевшихнемцев Александр Федорович Миддендорф (1815 - 1894) - и написал, что по красоте своей, по величию, по спокойствию природы и небесному ее свечению он ничего подобного не видел.
Вот и Голубев тоже не видел: с правого берега Ангальский мыс (103 метранад средним уровнем реки), с левого зеленая пойма, потом синий лес, потомбезлесная каменная гряда Полярного Урала - темный камень, белый снег,вершины Ра-из и Пай-ер (1499 метров над уровнем моря, это огромная высотадля тундры, больше, чем Эверест для Гималаев), - где все это еще увидишь?
Слово "створ" по Толковому словарю Владимира Даля: створ двух вех,прямое направление от глаза, чтобы веха веху крыла. "В Севастопольскуюбухту входят по створу двух маяков, поставленных за бухтой" (1882).
По Словарю русского языка: место, направление в речном русле, гдепроводятся наблюдения над водным режимом реки (1984). (Но это уже нетолько створ, но и гидроствор.)
Голубев полагал определение Даля более точным, более зримым (о такомпонятии, как "створ", надо и говорить зримо), к Далю он сам добавлял, чтоствор - это ограниченная по протяженности вертикальная плоскость междудвумя вехами, иначе - плоскость, ограниченная на местности двумя вертикалями, или расстояние между вехами.
Совпадение гидроствора Ангальский мыс и Северного Полярного кругавсегда было для Голубева неким таинством, к которому он никогда не хотелбы привыкнуть. Происходило же это совпадение чуть ниже впадения в Обьс правого ее берега тихой тундровой, почти неподвижной речки Полуй, наПолуе тут же неподалеку стоял город Салехард, "Город-мыс", бывшийОбдорск, основанный казаками в 1593 году, когда-то знаменитый в Азии иЕвропе пушными ярмарками.
Полярный круг сам по себе был безлик, молчалив, ничем не отмечен,ничем себя не выдавал, 66+ 33' северной широты и только, Обь (шесть -восемь километров в среднюю воду, до двадцати в половодье, максимальнаяглубина тридцать пять метров), пересекая Круг, тоже ничем не выдавала его.Люди ханты, манси, ненцы, зыряне, позже и русские - обитали здесьвеками, ничего о Круге не зная, но его присутствие выдавал Ангальскийгидроствор и водомерный пост, поскольку все знали, что это и есть Полярный круг.
Гидроствор был отмечен высоченными вехами на вершине Ангальского,а пост - сваями водомерного поста. Тут же вблизи поста на каменистомберегу, сразу под обрывом мыса, построены были две избушки и два сарая.В одной, ладной избе много-много лет жил старый водомерщик-зырянин(по-нынешнему коми) дядя Матвей с женой, в другой даже не избе, а избенке обитали рабочие - то один, то двое, в одном сарае была конюшня, в другом помещались лодки и рыболовная снасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21