Мону пронзила жалость. Он так мечтал, что ребенок будет учиться в университете…
– Как я сочувствую тебе, дорогой, – вздохнула Мона. – Думаю, у девочки просто крыша поехала.
– Весьма любопытно услышать от тебя эти слова! – Он снова вспыхнул гневом. – Особенно учитывая, что ты, более чем кто-либо другой, способствовала помешательству. Софи советовалась с тобой. И ты могла бы наставить ее на путь истинный.
– Соврав ей? Сказав, что у нее нет никаких данных, хотя она может стать самой блистательной моделью? О нет. Даже ради тебя я не сделаю этого.
– Ну спасибо. По крайней мере, я понял, что значу для тебя.
– Я предупреждала, что если она спросит, то скажу ей правду.
– Черт возьми, позволь мне кое-что тебе объяснить. Когда тот, кого ты любишь, наносит удар в спину, от предупреждений легче не становится.
Мона побледнела. Неужели это тот самый мягкий и тактичный человек, которого, как ей казалось, она знала? Жесткие черты лица исказила ярость.
– Я не заслужила от тебя обидных слов. И никогда не наносила тебе удар в спину. Я больше не останусь здесь, чтобы и дальше выслушивать оскорбления. – Она поставила стакан на столик и направилась к дверям. – Когда ты будешь говорить нормальным вежливым тоном, можешь позвонить мне.
Бросившись следом, Арни остановил ее.
– Хорошо, я не должен был этого говорить. Прими мои извинения.
Мона вернулась в комнату.
– Ты должен понять, что я не могла соврать Софи. Ведь речь идет о ее безусловной одаренности.
– Но ведь это всего лишь дело вкуса, не так ли? Это ты считаешь, что она обладает необыкновенными данными.
– Как и агентство «Бартон и Вэнс», которое перевидало моделей более чем достаточно. Мое мнение профессионально, есть у меня и моральные принципы. Софи понимала, что у меня за спиной стоишь ты. И дай я ей от ворот поворот, она бы просто нашла кого-то другого, а результат был бы тот же.
Арни издал глухой звук, напоминающий рычание.
– Успокойся, ну подумай сам, – взмолилась Мона. – Ты всегда так гордился ее умом, и не стоит удивляться, что она пустила его в ход, выбирая свою дорогу. Не в наших силах остановить ее, когда девочка поняла, в чем она по-настоящему талантлива, и даже не пытайся. Ты как-то говорил, что она должна в полной мере реализовать то, что ей дано от Бога, но она одарена более чем щедро, и у тебя нет права диктовать, какой из талантов ей следует развивать.
– Я действую только ради ее же блага…
– Это затасканная родительская отговорка. Постыдился бы пускать ее в ход. Неужели твои слова о независимых женщинах всего лишь сотрясение воздуха?
Перестань уговаривать меня! – заорал Арни. – Для меня способности Софи не пустые слова. Мы сегодня крупно поговорили с ней, вспомнив все наши давние стычки. И в ходе разговора она дала мне понять – именно ты убедила ее, что у нее есть право самой решать свою судьбу!
– Но так и есть! Она наделена здравым умом. Его у нее куда больше, чем у отца, если тебя это интересует.
– В любом случае я требую, чтобы ты перестала подрывать мой авторитет в глазах дочери.
– То есть не поощрять ее стремление найти свое место в жизни? – возмутилась Мона. – Иными словами, твоя дочь не имеет права на собственное мнение, отличное от твоего? Но она уже и сама во всем разбирается. А ты больше чем кто-либо придерживаешься допотопных взглядов.
– Полная чушь!
– Ради бога! – Она сложила ладони перед грудью. – Дай девочке строить свою жизнь, как она сама считает нужным. В этом и заключается свобода.
– Моя дочь абсолютно свободна, но она еще недостаточно взрослая, чтобы извлечь из нее максимальную пользу, и поэтому…
– То есть у нее есть право делать только то, что ты хочешь? Но настоящая свобода означает право самому принимать решения. Она не хочет быть юристом и самостоятельно пришла к этому решению. Это ее выбор, и его нужно уважать.
– Так и будет, когда она подрастет. А ты, помнится, повзрослела в шестнадцать лет, верно? – фыркнул он. – И был ли твой выбор правильным?
Судорожно сглотнув, Мона с трудом перевела дыхание.
– Это нечестно, не по-мужски! Ты попрекнул меня тем, что я рассказала тебе, доверившись…
– И я доверял тебе, но думаю, ты предала мое доверие. Из-за твоего вмешательства Софи восстала против меня. В шестнадцать лет она по закону имеет право жить самостоятельно, если в состоянии содержать себя. И теперь ей не составит никаких трудов подтвердить это, коль скоро она в списках лучшего агентства, не так ли? Плюс те заказы, что она будет выполнять с тобой.
– У нее нет никакой необходимости выполнять заказы в моей студии.
Ох да брось ты! – пренебрежительно оборвал Арни, расхаживая по комнате. – Так ты и позволишь другим пользоваться своей находкой, в то время как и сама можешь…
Гарленд умолк, когда увидел, что говорит с пустотой. Мона незаметно ушла…
7
Итак, теперь я выяснила все, что хотела знать об Арни Гарленде, грустно размышляла Мона, лежа ночью без сна. А итог, как я и опасалась, оказался достаточно неприятным.
Этот человек, что бы ни делал, привык идти своим путем, самоуверенно решив, что никогда и ни в чем не ошибается. И вдруг Софи, которой Мона, сама того не подозревая, пришла на помощь, возразила отцу и сказала «нет» в ответ на его требования. И их отношения, построенные, казалось бы, на способности Гарленда мягко убеждать оппонентов, дали трещину, что в других обстоятельствах могло бы показаться комичным. За всем этим крылось бычье упрямство мужчины, который впадал в ярость, встречая сопротивление.
Мона вздохнула – я сама далека от идеала, и с моей стороны нечестно требовать совершенства от других. И тут же поймала себя на том, что все доводы здравого смысла не могут смягчить боль в сердце. Ей хотелось думать, что и Арни чувствует себя не лучше.
Своего рода ответ она получила на следующий день, когда ее работу прервало появление курьера, который доставил длинную коробку с необыкновенной красоты орхидеей. Визитки не было.
Вечером, оказавшись дома, она поставила цветок в вазу и подумала, почему бы ей не снять трубку и не позвонить Арни. Пусть даже неизвестен отправитель, но изысканный способ напомнить о себе достаточно красноречив. Дважды она бралась за трубку и оба раза отдергивала руку.
На следующий день во время съемки одной капризной топ-модели в студию вошла Мэрилин и обратилась к Моне.
– Только не сейчас, – нетерпеливо бросила та.
– Я думаю, что вам стоит выйти, – сказала помощница, с трудом сдерживая смех. – Вам доставили нечто особенное.
– Еще одна орхидея?
– Можно и так сказать, – загадочно ответила Мэрилин.
Мона вышла, но не смогла двинуться дальше порога своего кабинета, потому что все кругом было завалено букетами орхидей. Они лежали где только можно, включая стол и кресла. На полу у стены стояли корзины с цветами и еще одна преграждала вход. Пришлось кое-как протискиваться, чтобы добраться до телефона. Арни сразу же сорвал трубку, видимо ожидая звонка.
– Ты непревзойденный клоун, – нежно сказала Мона.
– Я еще вчера ожидал, что ты позвонишь, а не дождавшись, решил, что ты никогда не простишь меня.
– Отсутствовала визитная карточка. Это мог быть и не ты.
– Кто еще присылает тебе цветы? Назови мне имя! Я убью его!
Они дружно рассмеялись.
– Я очень виноват перед тобой, – пробасил в трубку Арни. – Я не должен был выходить из себя и говорить о наболевшем. Прости меня, дорогая. Пожалуйста.
– Конечно. – Мону охватила радость. Пусть даже человек, которого она любит, сорвался, но ведь признает это, сам ищет примирения.
– Приезжай ко мне сегодня вечером, – взмолился Арни. – Я хочу как можно скорее увидеть тебя.
– Как только покончу с делами, – пообещала она.
Все было тут же забыто, включая горькие и печальные мысли, которые еще недавно терзали ее. Остаток дня Мона с трудом осознавала, чем занимается. Выскочив наконец за дверь, она заторопилась к машине, и всю дорогу до дома Арни ее сердце взволнованно колотилось от ожидания встречи.
В последний раз, когда Мона была здесь, он встретил ее на пороге, готовый к стычке. Сегодня Арни тоже ждал ее, но на этот раз все было по-другому. Глаза его не пылали гневом, и от их выражения хотелось смеяться и петь. Едва только она шагнула в дверь, как сразу же почувствовала объятия его рук, его губы и горячее трепетное дыхание.
– Скажи мне, что все в порядке. Скажи, что ты все так же любишь меня.
– Да… да… – только и могла промолвить она.
Сжимая Мону в объятиях, он покрыл ее лицо поцелуями. Она отвечала на его ласки, боясь поверить, что любимый снова с ней.
– Никогда больше так не пугай меня, ладно? – прошептал он и вновь приник к ее губам, уверенный в ответе.
Они не могли оторваться друг от друга, словно разлука длилась годы, а не несколько дней. Слава богу, что удалось преодолеть глубокую пропасть, образовавшуюся было между ними. Первая ссора потрясла их, и теперь оба исполнились решимости не допустить новой. Конечно, их еще ждали подводные камни семейных проблем, но сейчас они не думали о них.
Мона сжала любимого в объятиях и почувствовала его ответный порыв.
– Все в порядке. Я здесь.
– Я так рада, – тихо ответила она. – Когда ты рядом, все хорошо.
– Все хорошо, – повторил Арни. – Мы снова вместе. Будем считать, что поссорились в первый и последний раз.
– Да, – согласилась она, прижимаясь к Арни. – Больше этого никогда не будет.
Он взял ее на руки и понес в спальню.
– А что, если Софи?..
– Она с твоим братом. Я им одолжил на вечер машину.
– Ты бесстыдный человек.
– Да, а что? Теперь я надолго могу выкинуть их из головы.
Он пинком распахнул дверь спальни и осторожно поставил Мону на ноги. Дрожа от нетерпения, они разделись и бросились в кровать, полные желания обрести ту совершенную любовь, которая, как магический талисман, охраняла от всех бед и неприятностей. К ним вернулась незамутненная страсть, и перед отчаянным призывом плоти померкло все остальное. Арни ласкал ее с такой нежностью, которой Мона раньше не знала, в паузах между бесконечными поцелуями нашептывая ей слова любви. Но постепенно к Моне пришло ощущение, что в их отношениях что-то разладилось. И слова, и жесты повторяли то, что уже было, словно они с Арни совершали некий ритуал, пытаясь оживить воспоминания и боясь осознать настоящее.
В момент высшего взлета страсти, когда они полностью были готовы слиться в единое целое, она заглянула Арни в лицо и увидела тень отчаяния, словно он предельным усилием воли хотел продлить минуту счастья. Но этого не получилось, и оба понимали, что с ними происходит. По их любви прошла какая-то невидимая трещина.
Чуть погодя, когда стихло отчаянное биение сердца, она приникла к Арни и задумалась. Им уже было невыносимо тяжело существовать по отдельности, но какая-то несхожесть помыслов продолжала разводить их. Они разговаривали, смеялись, обменивались поцелуями и вели себя, как положено любовникам, питая надежду, что если не тревожить эту трещину, она не пойдет дальше. И если не вглядываться в глаза друг другу, то можно сделать вид, что не замечаешь взаимных страхов, которые живут где-то в глубине души.
Но вот Арни вздохнул и сказал:
– Неужели я ничего не могу сделать с Софи? Сегодня мы опять поссорились. Я топнул ногой, но ей хоть бы что. Девчонка пошла на открытое противостояние. Но ты тут ни при чем, – торопливо добавил он. – Должно быть, я где-то ошибся.
– Она возражает тебе не из простого девичьего каприза, – стала объяснять Мона, – а потому, что ты пытаешься помешать ей следовать велению сердца. Ты не имеешь права так поступать и не должен.
– Не могу, – озабоченно покачал головой Арни. – Ей уже исполнилось шестнадцать, и она готова сама зарабатывать себе на жизнь. Даже грозилась уйти из дому. И чертовка знает назубок все законы.
– Да забудь ты о законах. Ты должен сделать так, чтобы ей не хотелось уходить от тебя. Будь к ней терпимей и снисходительней. Стань ей другом, который все понимает…
– Ты хочешь сказать, что я должен разводить руками и лишь мило улыбаться? Делать вид, что все в порядке, когда на самом деле все летит вверх тормашками?
– А почему бы и нет? Мы должны изживать свое менторское отношение к детям по мере того, как они взрослеют, обретают право на независимость. И если сейчас ты не поймешь этого, то можешь навсегда потерять Софи.
Он протяжно застонал.
– Наверно, ты права, но откуда тебе все это известно? Лорна вроде не давала тебе повода.
– В определенном смысле опыт уже у меня есть. Когда она отправляется навестить своего отца, я борюсь с желанием воскликнуть: «Не верь ни одному его слову!» Я выдумываю предлоги, чтобы оставить ее дома, ибо боюсь, что она может не вернуться.
– То есть ты пытаешься остановить ее?
– В том-то и дело, что нет, хотя так и хочется. И она всегда возвращается. Рано или поздно наступает минута, когда ты понимаешь, что оставить ребенка при себе ты можешь одним-единственным способом: разжать объятия и дать ему свободу.
– Может, было бы не так плохо, – неохотно признал Арни, – если бы Софи работала с тобой и ты могла бы присматривать за ней.
– Да, но…
– К тому же ты наперечет знаешь всех паршивых овец… ну, тех фотографов, которых молодые девушки должны избегать. Ты могла бы предупредить агентство, чтобы оно не посылало Софи работать с ними.
– В этом нет необходимости. У агентства «Бартон и Вэнс» хорошая репутация. Они поберегут девочку.
– Но если ты скажешь им, что она должна работать исключительно в твоей студии…
– Мне казалось, ты не хочешь, чтобы Софи работала со мной.
– Все изменилось, – нетерпеливо бросил Арни. – Да, теперь я понимаю, как все это можно устроить…
– Ух, упрямец, прекрати! – твердо остановила его Мона. – Ты начинаешь все сначала.
– Что начинаю?
– Организовывать жизнь дочери… и определять круг моих профессиональных обязанностей.
Дорогой мой, этого делать не следует. Если Софи будет отвечать моим замыслам, я ее приглашу, а если нет, то и не обращусь к ней. И конечно же, я не буду учить «Бартон и Вэнс», как им строить отношения со своими моделями. И ты лучше всего сможешь уберечь и защитить Софи, если будешь обращаться с ней так, чтобы она каждый вечер бежала домой. Ты же умный и интересный человек. Пусть она знает, что ты всегда ждешь ее, пусть убедится, что ей интереснее всего с тобой.
Арни с кислой физиономией уставился на Мону. Но в конце концов лицо его расплылось в неохотной улыбке.
– Может, мне и не стоило впадать в пессимизм… А скажи-ка, много ли новых моделей пытаются прорваться на подиум? В течение года, скажем.
– Сотни, тысячи, – усмехнулась она.
– И сколькие добиваются своего?
– Одна или две.
– Значит, в лучшем случае Софи может получить несколько заказов, и ее увлечение сойдет на нет.
– То есть ты надеешься, что она потерпит неудачу? – возмутилась Мона. – Просто прекрасно, любвеобильный папаша! Как бы к этому отнеслась твоя дочь, знай она о твоих черных помыслах?
– Дорогая, но ведь ты ей не скажешь? – забеспокоился он.
– Нет, я ей ничего говорить не буду. Но и пальцем не пошевелю, чтобы помешать ее карьере, так что на меня не рассчитывай.
– Мне это и в голову не приходило. – Гарленд оживился, ибо к нему вернулась неистребимая уверенность, что весь мир должен плясать под его дудку. – Просто… словом, пусть события идут своим чередом, и будем надеяться, что проблема разрешится сама собой.
В десять часов Арни решил посмотреть новости и вместе с Моной спустился вниз. Глядя на экран, он каждые пять минут посматривал на часы.
– Еще рано, – постаралась она подбодрить его. – Мои родители ужасно нервничали, если я приходила после девяти, но сегодняшней молодежи и в голову не приходит, что о них тревожатся.
– Ты имеешь в виду Софи? – с напускным равнодушием уточнил Арни. – Она меня вовсе не беспокоит.
Врун, с нежностью подумала Мона. Ох, милый, какой же ты никудышный актер.
Половина одиннадцатого… Одиннадцать… Софи все нет. Арни поймал взгляд Моны, который она бросила на циферблат.
– Тебе уже пора собираться, – грустно сказал он. – Может, выпьешь перед уходом кофе?
– Не волнуйся. Я побуду с тобой, пока Софи не явится.
– Не понимаю, почему ты так убеждена, что я чрезмерно забочусь о дочери? Она стала независимой молодой особой. О, черт, куда же гулена делась?
– Она с Эваном. И уж он убережет ее от всех неприятностей.
За парадной дверью послышались какие-то звуки. Оба затаили дыхание, прислушиваясь к еле различимым голосам. Затем в замке повернулся ключ. Выйдя в холл, Арни с Моной встретили Эвана и Софи, которая с упрямым вызовом уставилась на отца. Тот сделал два быстрых шага навстречу дочери и заключил ее в объятия. Она с нескрываемым облегчением повисла у него на шее.
– Прости за все те ужасные глупости, что я тебе наговорила. Я не хотела тебя обидеть.
– И я тебя тоже, – прерывающимся голосом ответил Арни. – Но я остаюсь при своем мнении, дорогая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15