Отпала голова. Уже не больно — так, неприятно чуть-чуть. Слегка.
Пятый. Всё, выше не получится. На четвереньках вползаешь в прогоревший косяк. Вместо лёгких — парующий ливер жареного пирожка. Горит побелка. Ещё чуть-чуть! — а не дойти. Ты укладываешься на пол — паркет под тобой вспучивается девятым валом. Ничего, бывает. Прикусить бы язык — но голова… где голова?! — пепел! — и ждать… недолго…
Всё. Трансформация.
Нужный поток выносит тебя на балкон.
Ты — чистая плазма. Ты — обнажённый голод. А вокруг столько пищи… столько пищи!! Дотянуться до соседней пагоды? Или подмять панельную высотку?! Высотка больше, а кирпич — вкусней… А?..
Ага.
А ведь ещё нетронуто, не надкушено левое крыло этого — этого! — дома!!
— Смотрите!! Не-человек! Оборотень! Исчадье ада!!
— Феникс!!
— Профессионал!!! Хэнгэёкай!!!
— А-а!!
— …куда смотрит полиция?! Стреляйте быстрее!!
И, правда, куда?
И кого ОНИ, любители, ожидали увидеть в огне? Карлсона? Мери Попинс? Дзасики-Вараси?..
Стреляйте быстрее?! — хе-хе! — vox populi, vox dei…
Упс!.. — Джамал поднимает винтовку, блики от линз прицела — вот-вот тебя пощупают серебром, каким обычно ласкают всех активированных…
…добропобедных мучеников.
Палец Джамала мягко тянет спусковой крючок…
Звук — громкий. И боль. Другая, приятная: холод. И пустота — где-то ря-а-адом.
Смерть? Скорее бы… Давно… пор-ра-а…
И ты привычно умираешь.
ЧАСТЬ 1
ЗИККУРАТ, ИЛИ ВВЕДЕНИЕ В СПЕЦИАЛЬНОСТЬ
1. ЮРИКО
Юрико проснулась.
Вот так: проснулась и всё. Захотелось — и прекрасный мачо-кугё не нужен: принцесса без слюнявых поцелуев очнулась от летаргической спячки. Пришла в себя, ага, и лёгкой дрожью — аккуратно! — локотком тронула нежную поверхность управления, напылённую на быльце кровати. И сразу же по щучьему велению, хе-хе, а точнее по хотению Юрико распахнулись створки двуспального анабиозника-саркофага, совмещённого с дешёвенькой барокамерой. Кстати, у барокамеры маловато функций, она давно устарела — заменить бы, обгрейдить. С премии или наследства. Да где ж они, шальные деньги? Где спонсоры-меценаты и мультимиллионеры-поклонники талантов?
В общем, проснулась. И — привычно, рефлекторно — по-утреннему удлинёнными ресничками провентилировала личико, унавоженное регенеративной плодово-ягодной наномаской. Отключила Всемирную Конъюнктиву и врубила обычное зрение — и увидела реальный свет настоящего солнца, заглянувшего в окно сквозь бамбуковые щели жалюзи. Та-а-ак, — не замутнённый аниме-голограммами кареглазый взгляд изучил синоптическую панель, стилизованную под металлопластиковую форточку: что день грядущий нам готовит? — бури, шквалы, замечательную погоду?
Ясно, жарко, влажность.
— Аа-ааа-хх, — зевнула девица-красавица.
Смачно так ротик приоткрыла. Даже нижней челюстью хрустнула. И куснула пухленькую губку — нижнюю. И… — в общем, соблюдение ритуала согласно расписанию.
Будильники Юрико не любила, точнее терпеть не могла. Вот такая у дамочки патологическая неприязнь к любым подъёмным устройствам — осознанная ненависть, не иначе. Да и за что, спрашивается, любить эти механические дзинь-дзинь-дзинь? и прочие электронные пищалки-побудки? Тем более в единственный законный выходной?! Рано утром?! В четырнадцать тридцать?!
А ведь тело-исходник ощущается правильно. Уже хорошо. Приятно. Значит, ситуация под контролем. Расслабляться себе дороже: трать потом часа три — не меньше! — дабы привести параметры в надлежащий порядок-стандарт.
Та-ак, что там у нас по основным замерам… — Юрико приподняла голову над силиконовой желе-подушкой и оценила показания микрометров по трём основным позициям: диаметрам талии, бёдер и грудной клетки. Ну-у, почти попали, н-да: по бюсту отклонение в плюс полмиллиметра. Но плюс это не минус, корректировать проще…
Минут сорок Юрико кокетничала перед зеркалом — голенькая. Трогала пальчиками соски, пока не довела диафрагму до нормы и не отрегулировала размер молочных желез: профи есть профи, даже в воскресенье.
Жарко.
Бабушка ещё спит, она давно на пенсии, ей можно.
Тапочки, халатик, поправить волосы. Прогуляться на кухню. Пластиковый стакан малинового синтойогурта из холодильника-гриля на стол. Потом — неспешный подсчёт калорий — годится, не отрава, но пища. Одноразовая ложечка, одноразовая салфеточка — и завтрак успешно завершён: спасибо, не за что, потребляйте ещё.
Ночью Юрико приснился сон. Вещий, ага. Юрико отчётливо видела парафиновую свечу, сложенный «ёлочкой» костёр и маленькую лампадку. Свеча обожгла Юрико пальцы, лампада погасла, когда юная красавица попыталась долить масло. И только костёр согрел плутающую во мраке девушку.
Да-да, это вещий сон. Знак! Фатум, никуда не деться…
Хотя чего на судьбу роптать?! — Избранник Юрико понравился — позавчера, на пожаре. Настоящий феникс, с ума сойти! И симпатичный к тому же, кирэйна-красавчик. Каккоии! Сутэки! Правду говорят: в человеке всё должно быть прекрасно — и кимоно, и тай, и као.
Как бы с ним поближе познакомится?..
По возможности случайно?
«Всё возникает из огня, и всё в огонь превращается», — Юрико улыбнулась и впервые заметила на стенах фотолюминесцентные эвакуационные указатели для ориентации в помещении в темноте и при сильном задымлении. Да, Юрико и раньше слышала об эффекте длительного послесвечения: в ПВХ-пластик, краску и самоклеющуюся плёнку добавляют мельчайшие кристаллы сульфида цинка. Мол, кристаллы те запасают световую энергию, а потом, по необходимости, излучают кванты видимого спектра. Слышала, но никогда не обращала внимания на забавные стрелочки-указатели в сорока сантиметрах над полом — да-да, именно на четвереньках, согласно технике безопасности, надлежит ориентироваться и выбираться из задымлённого помещения.
Ох, уж эти пожарные приспособления! Это ведь так романтично — стрелочки, и на карачках, и попой кверху!
Жарко. Обмахиваясь веером-тэссэном, Юрико долго стояла у окна: впечатляющий вид — сорок восьмой этаж небоскрёба, а внизу — город, Вавилон, промышленно-деловые задворки мегаполиса Дзию. Пластмассо-металлическая лента транспорта-норимоно: электро и пневмокары, ДВС-авто и карьерные грузовики, не заезжающие дальше окружного шоссе. Поток людей: граждане всех мастей и национальностей, любители и профессионалы, заплывшие жиром туристы и диссиденты тоталитарных режимов… Подводные течения, волны, хлопья пены — шуршащие обёртки, громкие голоса, клаксоны и рекламные щиты-голограммы…
Город. Море. Океан.
Попросту — Вавилон.
Люди-капли, машины-капли, дома-капли.
Одна капелька — вдруг! — вырвалась из потока, плавно ушла в сторонку, испарилась-взлетела — красивая такая: транспортный космолёт — рейс к Марсу? или на Венеру?
Вот бы сейчас — автостопом, за пару парсеков! Или в туннеле Сейкан, по дну моря от Хоккайдо до Хонсю. Или под фонарём «Зеро» на палубе авианосца — от Итурупа до Пёрл-Харбора не так уж и далеко.
2. КАОДАЙ
Акира Ода, полномочный феникс пятой категории, воскрес на третьи сутки после самосожжения.
Очнулся он, как обычно, в собственной квартире на улице Спокойствия — привязка к заданной точке пространства работала исправно и, тьфу-тьфу-тьфу, пока ещё не сбоила — ни разу. И замечательно. Наверняка крайне неприятно в голом виде материализоваться, к примеру, посреди широкого перекрёстка, скажем, на стыке проспектов Хризантем и Восходящего Солнца — и попасть под катки патрульной киботанкетки, мчащейся на разгон очередной демонстрации зооморфов: борьба за гражданские права, ага, — есть дело кровавое и неблагодарное! Короче, честного феникса раздавят и не заметят.
Сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху — обычные симптомы того, что феникс жив.
Опять жив!
Акира оделся — по-простому, по-людски: натянул трусы (расцветка: пчёлки-цветочки), втиснул мускулистый, разукрашенный татуировками и ожогами торс в смутно-белую «домашнюю» майку с надписью «Две башни — forever!». Побрился — чётко обозначилась розовая полоса на горле. Изодрав кухонным ножом клеёнчатую упаковку, обнаружил кожаные брюки а-ля ковбой Мальборо, розовую рубашку из синтетического шёлка и подарочную мамину зажигалку (значит, подобрали ребята из группы поддержки, вернули, спасибо). Нашёл в прихожей, возле зеркала, пару новых десантных ботинок и обулся. Ботинки, как всегда, впору — не жмут: спецпошив профсоюзной мастерской, доставка бесплатная — обувь для фениксов, ага: с допусками на постпожарную усушку пяток. Спасибо, дорогие, уважили.
Акира захлопнул бронированную несгораемую дверь. Споро завинтил трёхосевые червячные засовы. Врубил вибро и термочуткую сигнализацию, активировал «жёсткую» систему предупредительного воздействия: ежели кто особо жадный до чужого добра прикоснётся к кодовому замку чем-нибудь непотребным, тот неслабо ощутит на собственном копчике всю прелесть законов электротехники.
Феникс вышёл из портала-подъезда и… — не обнаружил на стоянке служебное авто. И, собственно, не удивился. А вот если бы за колючкой под током и прессом шлагбаума стояла «девятку» с опротивевшими саламандрами на бортах, тогда да — Акира уверовал бы в чудеса, честное слово! вознестись не встать, сеппуку в пузо три раза!
Ну и куда теперь? — а сердце подскажет: после воскрешения Акира доверял только «интуиции»: мозги (и спинной, и межвисочный) после трёх суток небытия обычно подтормаживали — так уж повелось: высшая нервная система трудно привыкает к свежему телу.
В обозримом небе — пара транспортных вертолётов и одна туристическая «капля» Чужих. Пяток разноцветных «бабочек» приземлились на парапет соседнего дома — и выставили крылья солнышку: аккумуляторы, твари, заряжают, хорошо им. Вот бы сесть на ближайшую лавочку-трансформер — и никуда не идти, лень, и целый день «не отходя от кассы» считать брюнетистых пацанов, проезжающих мимо в спортивных «ламборджини дьябло»: эх-х!!..
Отмашка большим пальцем кверху! — Акира поймал извозчика и «пробежался» к ближайшей станции дирижаблей, дабы купить билетик до районного храма Каодай — вдруг захотелось полюбоваться золотом куполов и цветными стёклами витражей. После воскрешения такие припадки иногда случаются. Нечасто, но регулярно — вот припекло пообщаться с мудрыми старцами-отшельниками, и всё тут.
Погодив пока гондола заполнится пассажирами, пилот разжал сцепку и воздушная маршрутка неспешно протиснулась в зазор между высотками и рельсовыми шоссе моноциклов, на бешеной скорости порхающих над головами граждан.
Минут через десять, поглядывая в иллюминатор за борт и ориентируясь по расположению огромных рекламных голограмм, Акира выдвинулся к люку с надписью «Выход»:
— Шеф, остановочку, пожалуйста!
Феникса услышали, чмокнул вакуумный герметик — и люк распахнулся, разрешая покинуть салон на высоте семьсот метров.
Стюардесса, красотка-мулатка, профессионально улыбнулась:
— Счастливо пути!
— И вам не хворать! — Акира шагнул в пустоту, люк закрылся.
Небо.
Воздух.
Head down «Olav» — череп вниз, ноги шире. Head down «Romeo». И — базовая позиция: верхние лапки — на поток, буквой "Т". Нижние — поджать; спина выгнута. Аэродинамическая стабильность, понимать надо. Парашют раскрылся.
Многие — в основном безусые юнцы — опрометчиво считают, что девятисекционник лучше планируют, но у феникса другое мнение — безопасность превыше всего; кому нужны рекорды среди новостроек и бараков? А классическая «семёрочка» никогда не подведёт с наполнением, и к свалу менее предрасположена, да и на приземлении точнее попадает в разметку. И в случае отказа медленнее теряет высоту!!
Да-да, у Акиры отличный эллиптический купол из дешевенькой ткани F-111 (на шестьсот прыжков вполне хватает, а потом не жалко и заменить), у Акиры тонкие, выверенные по длине стропы управления из прочного микролайна (да, микролайн не гасит удар, но и не растягивается). Парашют Акиры, «CLASSIC PRODIGY А5» производства «Parachute de France», оборудован всякими полезными прибамбасами, как то: съемным слайдером, коллапсируемой вытяжной медузой на шнуре-"kill-line" и модернизированными свободными концами. Несомненно, слайдер необходим при раскрытии, а затем, согласитесь, от него следует избавиться: Акира просто проводит сетчатый mesh вниз и крепит на затылке с помощью липучки, пришитой к воротнику плаща.
Поворот — центробежная сила увеличивает нагрузку, свободные концы удержать не так уж и легко — если заранее не озаботиться «узелками», то есть металлическими кольцами, закреплённых с помощью вакуумной сварки и технических заклинаний-терминов.
Падение.
Асфальт близко.
Столкновения в дропзонах нечастое явление, но таки бывают-происходят: пассажиры-парашютисты регулярно сбивают на приземлении извозчиков, решивших сократить путь-дорожку, дабы быстрее доставить клиента в пункт назначения. А виноват — всегда! — летяга. Копы непременно вступятся за пешехода, даже если пешеход «ползает» по тротуару со скоростью ДВС-авто. Вот поэтому Акира внимательно смотрит вниз: лишние проблемы с законом ни к чему.
А внизу, похоже, dust devils, пылевые смерчи — крайне неприятная штука: а, казалось бы, всего небольшие разницы в температурах воздуха — и нате-пожалуйста! — широкие зоны сильных завихрений. Турбулентность. А в итоге — коллапсированию купола. Остаётся надеяться, что, как обычно, ничего не поправимого не произойдёт.
Есть! — асфальт мягко встречает амортизаторы подошв. На ходу Акира активирует опцию «укладка» — и купол мгновенно втягивается в модный в этом сезоне «Reactor», ранец на липучке с защищенным от потока верхним клапаном. Да-да, купол прячется в ранец! — а нечего расшвыриваться личными вещами в зоне приземления! — спешащие на работу скайдайверы запросто могут натоптать и наследить, и будут правы.
Пару шагов — и вот они, жёлтые ворота, расписанные драконами.
За воротами — брусчатка, ведущая к храмовой пагоде, и джунгли, гордо именуемые парком. Правда, прогуливаться по редким тропинкам, окружённым пальмами и густым подлеском, могут только послушники — прихожанам не рекомендуется отдалятся от чётко намеченного пути: в парке водятся священные тигры, а когти у амурских зверушек, не смотря на религиозную принадлежность, очень даже реальные и острые. Кстати, растения здесь зеленеют и цветут круглый год, здесь никогда не бывает снега и мороза — микроклимат поддерживается исключительно магией адептов-служителей.
На площадке перед пагодой — две мраморные статуи: Будда на лошади и Христос, поправляющий сползший на нос терновый венец.
Акира входит в храм, под ногами скользкая керамическая плитка. Впереди — просторный зал с колоннами, украшенными вьетнамскими орнаментами, хоры и алтарь в форме звёздного глобуса.
Тихо — шёпот? — играет спокойная музыка, звучит что-то очень классическое. На стенах образа Виктора Гюго, Сунь Ятсена и Льва Толстого.
Минут сорок — больше? — Акира неприлично жадно рассматривает старинную христианскую икону. Долго вглядывается. Чем-то феникса притягивает композиция — и объятый пламенем куст, и Богоматерь с Младенцем в руках, и вообще…
Своё, родное, такое японское — обнять и плакать.
— Наму Амида-буцу! — поклонился Акира старцу в разноцветном халате, символизирующем единство всех религий.
— Наму ме хо рэнге ке! — кивнул в ответ высокий седовласый мужчина, перебирая длинными сухими пальцами можжевеловые чётки.
Поздоровались, значит. А теперь по делу:
— Отец Но Чон Хён-сан, Вы не хуже меня знаете: подсвечники и прочие аксессуары, подразумевающие использование открытого огня…
— …надлежит крепить на негорючие подставки? Да, сын мой, я ознакомлен с «Общими требованиями пожарной безопасности в культовых сооружениях».
В храме никого нет — почти — рабочий день: народ Вавилона создаёт материальные блага, творит интеллектуальную собственность, защищает информацию и предоставляет разнообразнейшие услуги. Возле образов неспешно прогуливаются иммигранты-ицзу, переселенцы из Юго-Западного Китая, точнее из провинции Сычуань. Это те ребята, что вырвались из гор Ляньшань, где до сих пор успешно сохраняется рабство и дискриминация по кастовой принадлежности.
— Если Вы, отец Но Чон Хён-сан, ознакомлены, то должны быть в курсе: запас горючих жидкостей для заправки лампад и светильников должен: во-первых, храниться в металлической таре; во-вторых, не более суточной нормы в одном молельном помещении. Согласны? По глазам вижу, согласны. Отсюда возникают сразу несколько очевидных вопросов. Что это за пластиковые двадцатилитровые канистры у алтаря? И почему их аж… — сколько? — семнадцать штук, если меня не подводит зрение?
Раздражение, злость, усталость.
Дрянь, скопившаяся в душе Акиры-феникса за утро воскрешения, готова выплеснуться на скользкий пол храма истеричным визгом и желчной блевотиной; в идеале — выписанным штрафом на солидно крупную сумму.
1 2 3 4 5 6
Пятый. Всё, выше не получится. На четвереньках вползаешь в прогоревший косяк. Вместо лёгких — парующий ливер жареного пирожка. Горит побелка. Ещё чуть-чуть! — а не дойти. Ты укладываешься на пол — паркет под тобой вспучивается девятым валом. Ничего, бывает. Прикусить бы язык — но голова… где голова?! — пепел! — и ждать… недолго…
Всё. Трансформация.
Нужный поток выносит тебя на балкон.
Ты — чистая плазма. Ты — обнажённый голод. А вокруг столько пищи… столько пищи!! Дотянуться до соседней пагоды? Или подмять панельную высотку?! Высотка больше, а кирпич — вкусней… А?..
Ага.
А ведь ещё нетронуто, не надкушено левое крыло этого — этого! — дома!!
— Смотрите!! Не-человек! Оборотень! Исчадье ада!!
— Феникс!!
— Профессионал!!! Хэнгэёкай!!!
— А-а!!
— …куда смотрит полиция?! Стреляйте быстрее!!
И, правда, куда?
И кого ОНИ, любители, ожидали увидеть в огне? Карлсона? Мери Попинс? Дзасики-Вараси?..
Стреляйте быстрее?! — хе-хе! — vox populi, vox dei…
Упс!.. — Джамал поднимает винтовку, блики от линз прицела — вот-вот тебя пощупают серебром, каким обычно ласкают всех активированных…
…добропобедных мучеников.
Палец Джамала мягко тянет спусковой крючок…
Звук — громкий. И боль. Другая, приятная: холод. И пустота — где-то ря-а-адом.
Смерть? Скорее бы… Давно… пор-ра-а…
И ты привычно умираешь.
ЧАСТЬ 1
ЗИККУРАТ, ИЛИ ВВЕДЕНИЕ В СПЕЦИАЛЬНОСТЬ
1. ЮРИКО
Юрико проснулась.
Вот так: проснулась и всё. Захотелось — и прекрасный мачо-кугё не нужен: принцесса без слюнявых поцелуев очнулась от летаргической спячки. Пришла в себя, ага, и лёгкой дрожью — аккуратно! — локотком тронула нежную поверхность управления, напылённую на быльце кровати. И сразу же по щучьему велению, хе-хе, а точнее по хотению Юрико распахнулись створки двуспального анабиозника-саркофага, совмещённого с дешёвенькой барокамерой. Кстати, у барокамеры маловато функций, она давно устарела — заменить бы, обгрейдить. С премии или наследства. Да где ж они, шальные деньги? Где спонсоры-меценаты и мультимиллионеры-поклонники талантов?
В общем, проснулась. И — привычно, рефлекторно — по-утреннему удлинёнными ресничками провентилировала личико, унавоженное регенеративной плодово-ягодной наномаской. Отключила Всемирную Конъюнктиву и врубила обычное зрение — и увидела реальный свет настоящего солнца, заглянувшего в окно сквозь бамбуковые щели жалюзи. Та-а-ак, — не замутнённый аниме-голограммами кареглазый взгляд изучил синоптическую панель, стилизованную под металлопластиковую форточку: что день грядущий нам готовит? — бури, шквалы, замечательную погоду?
Ясно, жарко, влажность.
— Аа-ааа-хх, — зевнула девица-красавица.
Смачно так ротик приоткрыла. Даже нижней челюстью хрустнула. И куснула пухленькую губку — нижнюю. И… — в общем, соблюдение ритуала согласно расписанию.
Будильники Юрико не любила, точнее терпеть не могла. Вот такая у дамочки патологическая неприязнь к любым подъёмным устройствам — осознанная ненависть, не иначе. Да и за что, спрашивается, любить эти механические дзинь-дзинь-дзинь? и прочие электронные пищалки-побудки? Тем более в единственный законный выходной?! Рано утром?! В четырнадцать тридцать?!
А ведь тело-исходник ощущается правильно. Уже хорошо. Приятно. Значит, ситуация под контролем. Расслабляться себе дороже: трать потом часа три — не меньше! — дабы привести параметры в надлежащий порядок-стандарт.
Та-ак, что там у нас по основным замерам… — Юрико приподняла голову над силиконовой желе-подушкой и оценила показания микрометров по трём основным позициям: диаметрам талии, бёдер и грудной клетки. Ну-у, почти попали, н-да: по бюсту отклонение в плюс полмиллиметра. Но плюс это не минус, корректировать проще…
Минут сорок Юрико кокетничала перед зеркалом — голенькая. Трогала пальчиками соски, пока не довела диафрагму до нормы и не отрегулировала размер молочных желез: профи есть профи, даже в воскресенье.
Жарко.
Бабушка ещё спит, она давно на пенсии, ей можно.
Тапочки, халатик, поправить волосы. Прогуляться на кухню. Пластиковый стакан малинового синтойогурта из холодильника-гриля на стол. Потом — неспешный подсчёт калорий — годится, не отрава, но пища. Одноразовая ложечка, одноразовая салфеточка — и завтрак успешно завершён: спасибо, не за что, потребляйте ещё.
Ночью Юрико приснился сон. Вещий, ага. Юрико отчётливо видела парафиновую свечу, сложенный «ёлочкой» костёр и маленькую лампадку. Свеча обожгла Юрико пальцы, лампада погасла, когда юная красавица попыталась долить масло. И только костёр согрел плутающую во мраке девушку.
Да-да, это вещий сон. Знак! Фатум, никуда не деться…
Хотя чего на судьбу роптать?! — Избранник Юрико понравился — позавчера, на пожаре. Настоящий феникс, с ума сойти! И симпатичный к тому же, кирэйна-красавчик. Каккоии! Сутэки! Правду говорят: в человеке всё должно быть прекрасно — и кимоно, и тай, и као.
Как бы с ним поближе познакомится?..
По возможности случайно?
«Всё возникает из огня, и всё в огонь превращается», — Юрико улыбнулась и впервые заметила на стенах фотолюминесцентные эвакуационные указатели для ориентации в помещении в темноте и при сильном задымлении. Да, Юрико и раньше слышала об эффекте длительного послесвечения: в ПВХ-пластик, краску и самоклеющуюся плёнку добавляют мельчайшие кристаллы сульфида цинка. Мол, кристаллы те запасают световую энергию, а потом, по необходимости, излучают кванты видимого спектра. Слышала, но никогда не обращала внимания на забавные стрелочки-указатели в сорока сантиметрах над полом — да-да, именно на четвереньках, согласно технике безопасности, надлежит ориентироваться и выбираться из задымлённого помещения.
Ох, уж эти пожарные приспособления! Это ведь так романтично — стрелочки, и на карачках, и попой кверху!
Жарко. Обмахиваясь веером-тэссэном, Юрико долго стояла у окна: впечатляющий вид — сорок восьмой этаж небоскрёба, а внизу — город, Вавилон, промышленно-деловые задворки мегаполиса Дзию. Пластмассо-металлическая лента транспорта-норимоно: электро и пневмокары, ДВС-авто и карьерные грузовики, не заезжающие дальше окружного шоссе. Поток людей: граждане всех мастей и национальностей, любители и профессионалы, заплывшие жиром туристы и диссиденты тоталитарных режимов… Подводные течения, волны, хлопья пены — шуршащие обёртки, громкие голоса, клаксоны и рекламные щиты-голограммы…
Город. Море. Океан.
Попросту — Вавилон.
Люди-капли, машины-капли, дома-капли.
Одна капелька — вдруг! — вырвалась из потока, плавно ушла в сторонку, испарилась-взлетела — красивая такая: транспортный космолёт — рейс к Марсу? или на Венеру?
Вот бы сейчас — автостопом, за пару парсеков! Или в туннеле Сейкан, по дну моря от Хоккайдо до Хонсю. Или под фонарём «Зеро» на палубе авианосца — от Итурупа до Пёрл-Харбора не так уж и далеко.
2. КАОДАЙ
Акира Ода, полномочный феникс пятой категории, воскрес на третьи сутки после самосожжения.
Очнулся он, как обычно, в собственной квартире на улице Спокойствия — привязка к заданной точке пространства работала исправно и, тьфу-тьфу-тьфу, пока ещё не сбоила — ни разу. И замечательно. Наверняка крайне неприятно в голом виде материализоваться, к примеру, посреди широкого перекрёстка, скажем, на стыке проспектов Хризантем и Восходящего Солнца — и попасть под катки патрульной киботанкетки, мчащейся на разгон очередной демонстрации зооморфов: борьба за гражданские права, ага, — есть дело кровавое и неблагодарное! Короче, честного феникса раздавят и не заметят.
Сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху — обычные симптомы того, что феникс жив.
Опять жив!
Акира оделся — по-простому, по-людски: натянул трусы (расцветка: пчёлки-цветочки), втиснул мускулистый, разукрашенный татуировками и ожогами торс в смутно-белую «домашнюю» майку с надписью «Две башни — forever!». Побрился — чётко обозначилась розовая полоса на горле. Изодрав кухонным ножом клеёнчатую упаковку, обнаружил кожаные брюки а-ля ковбой Мальборо, розовую рубашку из синтетического шёлка и подарочную мамину зажигалку (значит, подобрали ребята из группы поддержки, вернули, спасибо). Нашёл в прихожей, возле зеркала, пару новых десантных ботинок и обулся. Ботинки, как всегда, впору — не жмут: спецпошив профсоюзной мастерской, доставка бесплатная — обувь для фениксов, ага: с допусками на постпожарную усушку пяток. Спасибо, дорогие, уважили.
Акира захлопнул бронированную несгораемую дверь. Споро завинтил трёхосевые червячные засовы. Врубил вибро и термочуткую сигнализацию, активировал «жёсткую» систему предупредительного воздействия: ежели кто особо жадный до чужого добра прикоснётся к кодовому замку чем-нибудь непотребным, тот неслабо ощутит на собственном копчике всю прелесть законов электротехники.
Феникс вышёл из портала-подъезда и… — не обнаружил на стоянке служебное авто. И, собственно, не удивился. А вот если бы за колючкой под током и прессом шлагбаума стояла «девятку» с опротивевшими саламандрами на бортах, тогда да — Акира уверовал бы в чудеса, честное слово! вознестись не встать, сеппуку в пузо три раза!
Ну и куда теперь? — а сердце подскажет: после воскрешения Акира доверял только «интуиции»: мозги (и спинной, и межвисочный) после трёх суток небытия обычно подтормаживали — так уж повелось: высшая нервная система трудно привыкает к свежему телу.
В обозримом небе — пара транспортных вертолётов и одна туристическая «капля» Чужих. Пяток разноцветных «бабочек» приземлились на парапет соседнего дома — и выставили крылья солнышку: аккумуляторы, твари, заряжают, хорошо им. Вот бы сесть на ближайшую лавочку-трансформер — и никуда не идти, лень, и целый день «не отходя от кассы» считать брюнетистых пацанов, проезжающих мимо в спортивных «ламборджини дьябло»: эх-х!!..
Отмашка большим пальцем кверху! — Акира поймал извозчика и «пробежался» к ближайшей станции дирижаблей, дабы купить билетик до районного храма Каодай — вдруг захотелось полюбоваться золотом куполов и цветными стёклами витражей. После воскрешения такие припадки иногда случаются. Нечасто, но регулярно — вот припекло пообщаться с мудрыми старцами-отшельниками, и всё тут.
Погодив пока гондола заполнится пассажирами, пилот разжал сцепку и воздушная маршрутка неспешно протиснулась в зазор между высотками и рельсовыми шоссе моноциклов, на бешеной скорости порхающих над головами граждан.
Минут через десять, поглядывая в иллюминатор за борт и ориентируясь по расположению огромных рекламных голограмм, Акира выдвинулся к люку с надписью «Выход»:
— Шеф, остановочку, пожалуйста!
Феникса услышали, чмокнул вакуумный герметик — и люк распахнулся, разрешая покинуть салон на высоте семьсот метров.
Стюардесса, красотка-мулатка, профессионально улыбнулась:
— Счастливо пути!
— И вам не хворать! — Акира шагнул в пустоту, люк закрылся.
Небо.
Воздух.
Head down «Olav» — череп вниз, ноги шире. Head down «Romeo». И — базовая позиция: верхние лапки — на поток, буквой "Т". Нижние — поджать; спина выгнута. Аэродинамическая стабильность, понимать надо. Парашют раскрылся.
Многие — в основном безусые юнцы — опрометчиво считают, что девятисекционник лучше планируют, но у феникса другое мнение — безопасность превыше всего; кому нужны рекорды среди новостроек и бараков? А классическая «семёрочка» никогда не подведёт с наполнением, и к свалу менее предрасположена, да и на приземлении точнее попадает в разметку. И в случае отказа медленнее теряет высоту!!
Да-да, у Акиры отличный эллиптический купол из дешевенькой ткани F-111 (на шестьсот прыжков вполне хватает, а потом не жалко и заменить), у Акиры тонкие, выверенные по длине стропы управления из прочного микролайна (да, микролайн не гасит удар, но и не растягивается). Парашют Акиры, «CLASSIC PRODIGY А5» производства «Parachute de France», оборудован всякими полезными прибамбасами, как то: съемным слайдером, коллапсируемой вытяжной медузой на шнуре-"kill-line" и модернизированными свободными концами. Несомненно, слайдер необходим при раскрытии, а затем, согласитесь, от него следует избавиться: Акира просто проводит сетчатый mesh вниз и крепит на затылке с помощью липучки, пришитой к воротнику плаща.
Поворот — центробежная сила увеличивает нагрузку, свободные концы удержать не так уж и легко — если заранее не озаботиться «узелками», то есть металлическими кольцами, закреплённых с помощью вакуумной сварки и технических заклинаний-терминов.
Падение.
Асфальт близко.
Столкновения в дропзонах нечастое явление, но таки бывают-происходят: пассажиры-парашютисты регулярно сбивают на приземлении извозчиков, решивших сократить путь-дорожку, дабы быстрее доставить клиента в пункт назначения. А виноват — всегда! — летяга. Копы непременно вступятся за пешехода, даже если пешеход «ползает» по тротуару со скоростью ДВС-авто. Вот поэтому Акира внимательно смотрит вниз: лишние проблемы с законом ни к чему.
А внизу, похоже, dust devils, пылевые смерчи — крайне неприятная штука: а, казалось бы, всего небольшие разницы в температурах воздуха — и нате-пожалуйста! — широкие зоны сильных завихрений. Турбулентность. А в итоге — коллапсированию купола. Остаётся надеяться, что, как обычно, ничего не поправимого не произойдёт.
Есть! — асфальт мягко встречает амортизаторы подошв. На ходу Акира активирует опцию «укладка» — и купол мгновенно втягивается в модный в этом сезоне «Reactor», ранец на липучке с защищенным от потока верхним клапаном. Да-да, купол прячется в ранец! — а нечего расшвыриваться личными вещами в зоне приземления! — спешащие на работу скайдайверы запросто могут натоптать и наследить, и будут правы.
Пару шагов — и вот они, жёлтые ворота, расписанные драконами.
За воротами — брусчатка, ведущая к храмовой пагоде, и джунгли, гордо именуемые парком. Правда, прогуливаться по редким тропинкам, окружённым пальмами и густым подлеском, могут только послушники — прихожанам не рекомендуется отдалятся от чётко намеченного пути: в парке водятся священные тигры, а когти у амурских зверушек, не смотря на религиозную принадлежность, очень даже реальные и острые. Кстати, растения здесь зеленеют и цветут круглый год, здесь никогда не бывает снега и мороза — микроклимат поддерживается исключительно магией адептов-служителей.
На площадке перед пагодой — две мраморные статуи: Будда на лошади и Христос, поправляющий сползший на нос терновый венец.
Акира входит в храм, под ногами скользкая керамическая плитка. Впереди — просторный зал с колоннами, украшенными вьетнамскими орнаментами, хоры и алтарь в форме звёздного глобуса.
Тихо — шёпот? — играет спокойная музыка, звучит что-то очень классическое. На стенах образа Виктора Гюго, Сунь Ятсена и Льва Толстого.
Минут сорок — больше? — Акира неприлично жадно рассматривает старинную христианскую икону. Долго вглядывается. Чем-то феникса притягивает композиция — и объятый пламенем куст, и Богоматерь с Младенцем в руках, и вообще…
Своё, родное, такое японское — обнять и плакать.
— Наму Амида-буцу! — поклонился Акира старцу в разноцветном халате, символизирующем единство всех религий.
— Наму ме хо рэнге ке! — кивнул в ответ высокий седовласый мужчина, перебирая длинными сухими пальцами можжевеловые чётки.
Поздоровались, значит. А теперь по делу:
— Отец Но Чон Хён-сан, Вы не хуже меня знаете: подсвечники и прочие аксессуары, подразумевающие использование открытого огня…
— …надлежит крепить на негорючие подставки? Да, сын мой, я ознакомлен с «Общими требованиями пожарной безопасности в культовых сооружениях».
В храме никого нет — почти — рабочий день: народ Вавилона создаёт материальные блага, творит интеллектуальную собственность, защищает информацию и предоставляет разнообразнейшие услуги. Возле образов неспешно прогуливаются иммигранты-ицзу, переселенцы из Юго-Западного Китая, точнее из провинции Сычуань. Это те ребята, что вырвались из гор Ляньшань, где до сих пор успешно сохраняется рабство и дискриминация по кастовой принадлежности.
— Если Вы, отец Но Чон Хён-сан, ознакомлены, то должны быть в курсе: запас горючих жидкостей для заправки лампад и светильников должен: во-первых, храниться в металлической таре; во-вторых, не более суточной нормы в одном молельном помещении. Согласны? По глазам вижу, согласны. Отсюда возникают сразу несколько очевидных вопросов. Что это за пластиковые двадцатилитровые канистры у алтаря? И почему их аж… — сколько? — семнадцать штук, если меня не подводит зрение?
Раздражение, злость, усталость.
Дрянь, скопившаяся в душе Акиры-феникса за утро воскрешения, готова выплеснуться на скользкий пол храма истеричным визгом и желчной блевотиной; в идеале — выписанным штрафом на солидно крупную сумму.
1 2 3 4 5 6