А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z


 


Над пространством с нагромождением высочайших горных цепей (потом эти горы назовут Гималаями, и здесь возникнет страна Тибет), где вершины покрыты ледниками, бездонные пропасти таят в себе черный мрак, водопады наполняют окрестности шумом и звоном, – над этим величественным каменным хаосом вставало Солнце. В мириадах граней ледников отражались его лучи, «слепя глаза», сказали бы люди, но их здесь еще не было. Для тех, кто в то утро собрался у подножия самой высокой вершины, время отсутствовало (если перевести происходящее в категории человеческого бытия). Они были вечны, как вечно мироздание. Они были невидимы человеческим глазом, но сами видели, осязали и понимали друг друга. Они входили в контакт с homo sapiens, для чего материализовались – ненадолго становились людьми. Ненадолго, потому что постоянная среда их обитания – мир тонких энергий.
В беспредельной пещере, напоминавшей огромный зал гигантского подземного дворца, горел большой костер. Бесшумное пламя трепетало над поленьями, и если бы вы, оказавшись там, протянули руку к огню, то не почувствовали бы его опаляющего жара: пламя было холодным. Вокруг мертвого огня неподвижно, в позе лотоса, сидели старцы в красных одеждах, в клобуках и смотрели на костер. Они были похожи друг на друга, как близнецы, и лишь один из них казался древнее других: его анемичное лицо иссекали глубокие морщины, огромный нос нависал над плотно сжатыми губами, в глубоких глазницах пылали глаза, излучая могучую энергию злой мысли. Он, Старейшина среди Вождей Черного Братства по имени Падх, и нарушил молчание:
– Пора! Призовите их!
Один из старцев легко, без всяких видимых усилий поднялся, в руке его был глиняный сосуд, похожий, сказали бы люди, на античную амфору. Он подошел к костру и выплеснул содержимое сосуда в холодное пламя. Бесцветная жидкость, вспенившись на поленьях костра пузырьками, мгновенно испарилась, образовав густое голубоватое облако, в котором просверкивали искры. Облако плавно сдвинулось в сторону и застыло недалеко от костра. Падх легко, словно взлетев, поднялся, подошел к облаку и, протянув к нему руки, медленно описал фигуру, в которой современный человек – окажись он там – узнал бы пятиконечную звезду. Облако истаяло, рассеялось, а на его месте оказались четверо молодых мужчин в черных плащах. Непохожие друг на друга, все они были отмечены ослепительно холодной красотой. И только одно объединяло их: у каждого возле левого уха было небольшое родимое пятно, напоминающее паука.
– Постепенно, если иметь в виду людское время, вас будет становиться все больше и больше, – заговорил Старейшина Черного Братства. – Вы – начинаете. Пока каждый из вас получает по куску земной тверди, которые скоро люди назовут материками. Ты, – обратился он к первому Черному воину, – становишься хозяином того, что будет у них Евразией. А имя твое Каррах…
И остальные трое получили свои материки – Америку, Африку и Австралию – и свои имена.
– Оказавшись среди людей и приняв их облик, вы будете узнавать друг друга по нашей метке возле левого уха. А потом и тех, кто придет к вам на помощь. Их будет много. – Нечто похожее на улыбку скользнуло по лицу Падха. – Люди скажут: «Имя им – легион».
Черные воины бесстрастно слушали Старейшину. Он продолжал:
– Итак, уже несколько столетий, по их летосчислению, у людей существует торговля, а вместе с ней деньги. Сначала ими были кусочки разноцветных камней, фигурки из дерева, круги из крепкой кожи, мелкие кости животных, потом возникли первые монеты – из глины, из бронзы, из железа, из сплавов других металлов. Все эти деньги – тлен, быстро уничтожаемый тем, что там, внизу, называется временем. Но сбылось предначертанное: уже несколько десятилетий люди чеканят монеты из нового металла, найденного ими, – из Золота. Скоро этот драгоценный металл распространится повсюду. Он станет основой всех денежных систем на протяжении… – Старейшина усмехнулся, как ни странно, с горечью, – недолгой, короткой, как миг, человеческой истории. И мы – мы! – а не те, кто противостоит нам, – должны овладеть Золотом, наполнив его своей силой и энергией и таким образом подчинив себе людские стада. У нас появится, может быть, самое могучее оружие в борьбе с Белым Братством за людские души. Обращая Золото по своей воле, мы в конце концов завоюем планету Земля – скорее всего к исходу существования человечества. Но это будет наше торжество! Мы сокрушим их… – глаза Старейшины пылали пронзительным зеленым светом, – посланцев так называемого Бога на этой капле Вселенной! Так осознайте свою миссию! И действуйте! Немедленно! Битва начинается!
Старейшина описал руками круг, в который как бы заключил четырех Черных воинов, крепко сомкнул пальцы и мгновенно разъял их. Черных воинов уже не было.
Слова Старейшины Падха слышали те, кого Вожди Черного Братства ненавидели всеми силами своих бессмертных душ. Слышали и видели все, что сейчас произошло. Может быть, они были совсем рядом и только – сказали бы люди – оградительное биополе, невидимое и непроницаемое, отделяло их от магического костра Черных. Или, вполне возможно, их сущности, сотканные из тонких энергий, оплодотворенных Любовью Творца всего сущего, находились в другом измерении, пересекающемся с обиталищем Черного Братства. У них тоже пылал костер, только огонь был ярким, жарким, животворящим, зажженным от искры Солнца. И не в пещере, черное пространство которой невозможно постичь, разбрасывал искры их костер, а на высоком плоскогорье, над которым простиралось беспредельное небо. Вокруг костра в позе лотоса сидели старцы в белых одеждах, с непокрытыми головами, седыми волосами, аккуратно подвязанными белыми лентами, и были похожи друг на друга, как близнецы. Только Старейшина Белого Братства по имени Ланд казался намного старше остальных Вождей: огромный лоб с двумя глубокими и множеством мелких морщин – загадочные письмена на этом неповторимом лице… Кто-то может их прочитать. Кто? Только Бог. И завораживающие голубые глаза под густыми белыми бровями – полные света, всепонимания и любви.
Рядом с костром стояли четверо молодых мужчин в белых плащах, совсем не похожих друг на друга, тоже безукоризненно, картинно-красивых, но красота, дарованная им, была одухотворена искрой Божьей, а объединял их общий Знак Белого Братства – родимое пятнышко возле правого уха, своими очертаниями напоминающее крохотную бабочку.
Старейшина сказал:
– Вы все видели и слышали. Да, Падх прав: отныне и навсегда Золото властно и неумолимо входит в жизнь человечества. Но мы не позволим им наполнить этот прекрасный металл их энергией… – Старейшина надолго задумался, лицо его стало скорбным. – Мы будем делать для этого все, что в наших силах. И у нас есть могучее средство, которое в начинающемся поединке за Золото мы можем противопоставить им. Посмотрите, что пробуждает в людях добрые, святые чувства? Что смягчает их сердца? Зажигает в них любовь, вызывает уважение друг к другу, рождает жажду понять чужестранца при встрече на пустынных дорогах? Песня у ритуального костра, рисунок на скале, в котором человек стремится передать свое понимание жизни, женские украшения из горных камней, роспись кувшина, где юноша попытался запечатлеть любимую. Скоро все это у разных народов будет называться одним словом – Искусство. Вот оружие в нашей битве за Золото, а значит, и за людские сердца и души. Нет более благородного и вечного материала для Искусства, чем этот драгоценный металл. Мы сделаем все – везде и всюду, – чтобы наполнить Золото нашей энергией творчества и любви. Мы принимаем ваш вызов, Падх!
Над плоскогорьем, где пылал костер Белого Братства, над горными хребтами, словно раскат грома, прокатился оглушительный хохот. Эхо многократно повторило его. И это было ответом Вождей Черного Братства.
– Что же… – теперь Старейшина обратился к четырем Белым воинам, – вы у нас тоже первые. Но постепенно вас будет все больше и больше. А пока каждый из вас также получает по куску земной тверди, где обитают люди. – И он обратился к Белому воину: – Ты получаешь Евразию, а имя твое – Грэд…

Глава 3
Завещание и ограбление

Москва, 24 июля 1996 года
Директор Музея народного искусства России Иван Кириллович Любин приехал на работу рано, еще и девяти не было, и, сдерживая нервное возбуждение, всю первую половину дня не покидал своего кабинета. Он ждал телефонного звонка от графа Александра Петровича Оболина, который должен был прилететь из Рима утренним рейсом.
«Неужели это свершится? Если бы дожил отец!»
Совсем недавно он получил письмо из Италии:
...
«Глубокоуважаемый г-н Любин!
Имею честь сообщить Вам следующее. Двадцать пять лет назад скончался мой дед, Алексей Григорьевич Оболин, Царство ему Небесное. Согласно одному из пунктов завещания, мне надлежит выполнить волю покойного. Вот этот пункт: „Блюдо от сервиза «Золотая братина», которое хранится у меня и является моей собственностью, через четверть века после моей кончины надлежит передать Музею народного творчества в Москве“.
Мой дед скончался 14 июля 1971 года. Следовательно, час пробил. Я лично доставлю Вам блюдо. Не скрою: мне очень хочется увидеть в Вашем музее весь сервиз «Золотая братина», о котором я знаю достаточно много, но, к сожалению, никогда не видел. Есть у меня в России и другие дела.
Намереваюсь прибыть в Москву в последних числах июля. О дне вылета сообщу телеграммой. С искренним почтением,
граф Александр Петрович Оболин
Рим, 14.07.96.
А телеграмму принесли вчера, к концу рабочего дня:
...
ВЫЛЕТАЮ ИЗ РИМА РАНО УТРОМ 24 ИЮЛЯ. УСТРОИВШИСЬ ОТЕЛЕ «КОСМОС», НОМЕР ЗАКАЗАН, ПОЗВОНЮ.
ОБОЛИН
Наконец долгожданный звонок прозвучал.
– Доброе утро, Иван Кириллович! – раздался в телефонной трубке энергичный мужской голос. – Это граф Оболин.
– Доброе утро, Александр Петрович. Как вы устроились?
– Все отлично, благодарю. Правда, цены у вас за номер в «Космосе» совершенно дикие…
– Вы привезли?… – перебил Любин.
– Разумеется! Для этого я в Москве! И к вашим услугам. Когда мы встретимся?
– Вам, Александр Петрович, наверняка надо отдохнуть с дороги. – Директор музея сделал паузу. Гость из Рима молчал. – Словом, я предлагаю… Полседьмого вечера. В шесть мы закрываемся, пока разойдутся посетители, сменится охрана…
– Меня вполне устроит это время.
– Может быть, за вами прислать машину? Как-никак вы везете такую вещь… А у нас в Москве, увы, криминальная обстановка… Вы, надо полагать, в курсе.
– Разумеется! И с машиной не затрудняйтесь. Я приеду со своими телохранителями.
– Вот как! – воскликнул Любин. – Они прибыли с вами из Рима?
– Нет, Иван Кириллович, Бог с вами! Было бы слишком накладно. Я заключил договор с московской частной фирмой «Амулет».
– Ваша охрана и охрана блюда, пока вы доставите его в музей, скорее забота российской стороны.
– Полноте! Я выполняю волю своего деда. И кроме того, в России у меня есть еще одно дело… Одно коммерческое дело, связанное с риском. Так что, нанимая детективов, я думал и о нем. Да я, Иван Кириллович, месяца три назад писал вам об этом, помните?
– Простите… – Директор музея, испытав неловкость и смущение, стал судорожно вспоминать, о чем писал ему Александр Петрович. Вроде бы никакого письма от графа в последние месяцы не было… Или было? Музей ведет такую обширную переписку. – О чем речь? Напомните в двух словах.
– Ах, Иван Кириллович! Мне, право, неудобно! Я просил вас по вашим каналам поспособствовать мне в совершении сделки с администрацией города Ораниенбаум о приобретении ворот… – Возникла пауза. «Каких ворот?» – хотел спросить Любин, но промолчал. – Я вам подробно изложил. Там некто господин Родионов был категорически против.
– Да-да, припоминаю, – пролепетал Иван Кириллович. – Мне, право, ужасно неловко… Вечные дела, текучка…
– Ничего, ничего! – пришел ему на помощь граф Оболин. – Да, Иван Кириллович! Один нюанс… Это формальность, конечно. Я, подписывая договор с «Амулетом», не обратил внимания на один пункт, вернее, не придал ему значения. Дело в том, что мои телохранители, согласно этому договору, не должны оставлять меня одного ни днем ни ночью. Следуют за мной всюду. Вот и сейчас один из них, Евгений, сидит в гостиной моего номера. Так что они и в музее будут сопровождать меня, не обессудьте.
– Да ради бога! Хотя у нас вы были бы и так в полной безопасности. Охрана в музее надежная, проверенная, со всем техническим и прочим обеспечением.
– Тем лучше! – Внук графа Алексея Григорьевича Оболина весело рассмеялся. – У меня будет в залах вашего музея двойная охрана. Итак, запишите номер нашей машины. Это небольшой фургончик, «Мерседес-бенц».
– Записываю.
– А 816 ЕН, РУС 77. До вечера, Иван Кириллович!
– До вечера. Ждем.
Любин положил трубку телефона, откинулся на спинку кресла, и нервное напряжение не отпустило его, а, наоборот, возросло, прибавилось чувство тревоги: как бы чего не случилось с Александром Петровичем за долгий летний день в сегодняшней Москве, в гостинице «Космос», в которой – он читал где-то или видел сюжет по телевизору – вольготно себя чувствуют авторитеты столичного криминального мира.
«И зачем именно этот отель выбрал молодой граф? Впрочем, по голосу он не очень молод: в нем присутствует некая матерость. При нем такая ценность! И дело не в том, что блюдо из золота. Нет! Сегодня будет восстановлено единство сервиза „Золотая братина“. Если бы до этого дня дожил отец! – опять подумал директор. – Нет, это просто замечательно, что Александр Петрович нанял двух телохранителей!»
Весь день Любин думал лишь об одном: скорее бы пробило восемнадцать часов! Наконец он услышал долгожданный мелодичный звонок – просьба к последним посетителям музея покинуть залы. Наверное, эту привычку Иван Кириллович унаследовал от отца: после закрытия музея пройти по анфиладе тихих залов, спуститься в подвальный этаж, где под бронированным стеклом тускло поблескивают золотыми гранями (подсветка погашена) предметы чудо-сервиза… Вот и сейчас директор музея, гонимый восторгом и непонятной грустью, решил отправиться к «Братине». Но сначала надо предупредить охранников.
Ночью охрана Музея народного искусства России состояла из четырех человек. Один охранник нес свое дежурство в будке у ворот особняка, обеспеченной телефонной связью с комнатой, где размешались пульт и мониторы, с кабинетом директора и с отделением милиции – оно рядом, за квартал от Второго Зацепного переулка; он же при необходимости автоматически открывал массивные ворота усадьбы. Сегодня в наружной будке дежурил Николай Якименко, недавно принятый на работу по протекции, заслуживающей полного доверия, – из спецназа (после того как его комиссовали: он в Чечне получил легкое ранение и возвращаться на прежнюю службу не захотел). Это был молчаливый, замкнутый парень могучего телосложения, четкий, резкий, чем-то похожий на робота, для которого главное в жизни – приказ, и выполнить его надо во что бы то ни стало. Еще днем Иван Кириллович сказал ему, что в половине седьмого подъедет к воротам музея фургончик «Мерседес-бенц» номер А 816 ЕН, РУС 77 и троих людей, которые в нем будут, надлежит пропустить к нему.
– Все понял, товарищ директор! Будет сделано, – четко ответил белобрысый, коротко стриженный Николай Якименко, и Иван Кириллович, впервые внимательно заглянув в его глаза, увидел в их синеве и ясности нечто неумолимое.
– Когда они подъедут, позвоните мне, – сказал Любин.
– Слушаюсь!
У пульта и мониторов дежурили еще трое охранников во главе с командиром всей группы. Итого четыре человека, все вооруженные автоматами Калашникова с полным боекомплектом, все прошедшие соответствующую подготовку или в армии, или в милиции, или на спецкурсах, все трижды проверенные. Всего их было двенадцать человек, и всех лично знал Иван Кириллович Любин. Каждая смена (а их было три) заступала на работу в семнадцать часов на полные сутки, и двое суток люди отдыхали. Командиры групп получали оклады в полтора раза больше директорского, у остальных охранников она приближались к месячному заработку Любина. И он считал, что это справедливо. Охрана в Музее народного искусства России – особая гордость ее директора. Она досталась ему по наследству от отца, Кирилла Захаровича Любина, бессменного руководителя музея со дня его основания.
В конце шестидесятых годов произошла дерзкая, даже наглая кража деревянной скульптуры монаха в человеческий рост, привезенной из глухой старообрядческой деревни Пензенской области, – редчайшего экспоната конца XVII века. Следствие показало, что похищение произошло при попустительстве или халатности ночных сторожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10