Ш. во время войны, когда на обязанности последних лежало осведомление во всякое время ответственного командующего об обстановке, являющейся основанием для принятия решений, воплощение этих решений в форму приказов и наблюдение за их выполнением. Офицерам Г.Ш. не приходилось принимать решений и отдавать приказов; в исключительных случаях они могли принимать временные меры. За свои решения нес ответственность только командующий. Это же касалось и верховного командования. Начальник генерального штаба действующей армии был таковым только по имени. Если не формально, то фактически он являлся верховным главнокомандующим.Поэтому здесь не место исследовать решения, определения, ход и развязку войны и еще меньше оснований ставить вопрос: почему мы проиграли войну.Кроме того, для многого еще не имеется надежных материалов, которые безусловно необходимы для суждения о военных операциях. Еще менее относятся сюда вопросы широкой политики и внутренние дела.Коснемся вкратце только отношения военного командования к политике. Фельдмаршал граф Мольтке в качестве начальника Г.Ш. действующей армии стоял на той точке зрения, что хотя политика играет решающую роль по отношению к началу и концу войны, тем не менее во время хода самой войны стратегия в своих действиях совершенно не зависит от политики. Стратегия должна достигнуть максимума того, что позволяют имеющиеся в ее распоряжении средства. Политике же предоставляется, смотря по ходу дела, повышать свои требования, или же удовлетворяться меньшим успехом. Этот взгляд при современных условиях неправилен. Политические условия могут непосредственно влиять на операции и в течение хода войны; большую роль играют общее состояние страны и внутренняя политика. Войну нельзя рассматривать, как нечто самодовлеющее, она решительным образом захватывает в орбиту своего влияния всю хозяйственную и финансовую жизнь народа, требует от него колоссальных жертв и зависит от его стойкости. Вопросы решающего значения, возникшие во время мировой войны, как, например, вопрос о подводной войне, носили одновременно и политический, и военный характер.Взгляды политического руководителя, с одной стороны, и военного — с другой, могут расходиться, но они вместе с тем должны приводиться в соответствие, как этого часто достигал король Вильгельм I в 1866 и 1870/71 г.г., после ожесточенных боев, с высшей целью, поскольку его не ограничат другие соображения. Командующий всегда ставит себе целые поражение противника. Даже в том случае, когда политика вмешается, она не должна касаться выбора военных средств для достижения цели.Таков же взгляд Клаузевица: «Война есть только вид политических сношений, а потому она не является чем-либо самодовлеющим». В другом месте он говорит: «Война есть не что иное, как продолжение политических сношений, только при помощи других средств». Война не может считаться только со своими собственными законами, а должна рассматриваться как часть всей политики. Политическая точка зрения могла бы отпасть с возникновением военных действий только в том случае, если бы войны являлись борьбой не на жизнь, а на смерть, ввиду исключительной враждебности; на самом деле они представляют собой проявления самой политики. Раз политика вызывает войну, то подчинение политических взглядов военным было бы противно здравому смыслу. «Она мозг, война же только орудие, а не наоборот. Поэтому подчинить можно только военную точку зрения политической».Во время мировой войны политика и военное дело все время влияли друг на друга. Вполне согласовать их нам не удалось. Причины этого мы выяснять здесь не будем. Высшее военное командование не могло стоять в стороне от внешней и внутренней политики, вот почему оно нередко и вмешивалось в эту область. Течение как внутренней, так и внешней политики и разрешение экономических вопросов очень близко касались военного командования.Мы, солдаты, не имевшие ничего общего с политикой, не знали иной задачи, кроме той, как напрячь все силы для выполнения нашего долга и выиграть кампанию.Кто находился перед лицом врага, тому становились понятными слова Гёте: «Ты должен либо повелевать и выигрывать,Либо подчиняться и проигрывать,Страдать или торжествовать,Быть наковальней или молотом». Требования мира могли, по нашему мнению, приносить только вред: на фронте и внутри страны они ослабляли волю к победе и принимались противником за признание слабости и не уменьшали, а наоборот, увеличивали его желание уничтожить нас, «этим способом нельзя было создать почву для мирного настроения во враждебных странах» (Готхейн). Нельзя было выказывать своей слабости. Я не могу судить о том, была ли возможность принять посредничество какой-либо нейтральной державы, но, принимая во внимание желание противника нас окончательно разгромить, сомневаюсь в этом.В конце августа 1916 г. в главную квартиру группы кронпринца Рупрехта, находившуюся в Камбре, прибыли фельдмаршал фон Гинденбург и ген. Людендорф, получившие в то время назначения Начальника Генерального Штаба действующей армии и Первого Генерал-Квартирмейстера. В это время были в разгаре бои на Сомме.Я высказал ген. Людендорфу свою точку зрения о том, что хотя нашей задачей, как людей военных, было добиваться победы, но я сильно сомневаюсь, удастся ли нам продиктовать нашим противникам условия мира, и поэтому нам следует попользовать всякий благоприятный повод, чтобы заключить мир. Ген. Людендорф вполне со мной согласился.Такого случая, насколько мне известно, не представилось. Желание наших врагов уничтожить нас было непоколебимо. Если бы они заключили с нами мир, то только в качестве победителей. Но кто бы из нас мог капитулировать и сложил бы свое оружие прежде, чем не использовал его до конца для защиты родины? 2. Взаимоотношение между Генеральным Штабом, главным и армейским командованиями В августе и сентябре 1914 г. Генеральный Штаб испытывал большие затруднения вследствие плохой связи между главным и армейским командованиями. Телефонная связь была неудовлетворительна, она не поспевала при быстрых передвижениях армии. Переговоры по радио могли вестись кратковременно и были недостаточны для подробного осведомления верховного командования о положении и для того, чтобы последнее могло дать главному армейскому командованию исчерпывающие указания. Кроме того, переговоры по радио требуют для запросов и ответов гораздо больше времени, чем обыкновенно принято думать.В отношении связи заранее недостаточно позаботились.В дни решающего значения в Люксембурге командование находилось слишком далеко. Армейских групп мы в то время еще не имели, между тем именно в то время они были особенно нужны. Временное подчинение 1-й армии 2-й ни к чему не привело. Взгляды командующих, как в этих случаях обыкновенно бывает, расходились. Армии, которой приходилось самой вести бои, трудно войти в положение другой армии, сражающейся по соседству с ней, и учесть беспристрастно всю обстановку в целом. Подобные подчинения всегда оказывались нецелесообразными и вели к трениям. То же самое случилось и в битве на Сомме в 1916 г., когда 1-я армия была подчинена 2-й.Верховное командование, оставаясь в Люксембурге и не желая назначать главнокомандующего специально для западного фронта, должно было бы выдвинуть и обеспечить прочной связью с собой промежуточный пункт, куда направлялись бы донесения и куда передавались бы приказы. От этого пункта связь могла бы поддерживаться автомобилями.Командирование вдоль всего фронта от одной армии к другой, быть может, очень дельного обер-лейтенанта Гентша с громадными полномочиями, но без письменных распоряжений, в наиболее тяжелый момент битвы на Марне оказалось совершенно нерациональным и от него фактически зависел исход сражения.В мирное время, основываясь на современных средствах сообщения, мы считали, что достигнуть связи армий с главным командованием будет легко; быть может, нас вводили в заблуждение примеры больших полевых поездов Г.Ш. и больших стратегических игр, во время которых главнокомандующий мог каждый вечер своевременно отдавать приказы и директивы с любыми подробностями о самых отдаленных армиях.Впрочем, в то время французы также не ввели у себя армейских групп. Но у них была лучше телефонная и телеграфная связь.Впоследствии, в период позиционной войны, мы располагали безупречной связью.О задачах и достижениях Генерального Штаба главного командования наилучшее представление дают «Воспоминания о войне» ген. Людендорфа и труд ген. фон Фалькенгайна «Главнокомандование 1914—1916». Ему приходилось справляться с гигантской задачей и работать, напрягая все силы.В этих трудах говорится о всем том, с чем приходилось соприкасаться начальнику Г.Ш. действующей армии, какое длительное напряжение сил приходилось ему выдерживать, какие душевные впечатления овладевали им, какие вопросы военного командования, внутренней и внешней политики, промышленности, вооружения, снабжения и т.п. приходилось ему решать. Доступ к ген. Фалькенгайну и ген. Людендорфу для начальников армейских групп и армейского военного командования был открыт во всякое время дня и ночи; часто случалось, что, окончив телефонный разговор с ними лишь в два часа ночи, они в семь часов утра вновь его возобновляли.Офицеры из штаба, в особенности ген. Таппен, позднее обер-лейтенант Ветцель, майоры ф. Фальар-Бокельберг, барон ф. дем Буше, Франер и другие шли нам постоянно навстречу, принимали во внимание наши многочисленные пожелания и старались придти нам на помощь; они всегда умели найти исход, даже когда казалось, что исчезали всякие источники для оказания помощи. Они работали безукоризненно и крайне быстро, ответ у них не заставлял себя ждать, за что я и мои сотрудники были им благодарны.С высшим командованием армейских групп и армии ген. Фалькенгайн и Людендорф поддерживали самую тесную связь.Они часто посещали их, осведомлялись подробно об обстановке, обсуждали предстоящие операции, лично отправлялись в важные районы и на наблюдательные пункты и кончали обсуждение только после того, как договаривались по всем вопросам.Ген. Людендорф разговаривал ежедневно с начальниками штабов армейских групп и армии, осведомляясь об обстановке. Целесообразность таких постоянных сношений являлась сомнительной. Ген. Людендорф занимал пост первого генерал-квартирмейстера.Главнокомандующим являлся собственно верховный вождь — император, а начальником генерального штаба фельдмаршал ф. Гинденбург, уполномоченный издавать оперативные приказы именем императора, который воздерживался от этого и делал исключительно лишь в особо важных случаях. Исполнительная власть, если можно так выразиться, находилась в руках ген. Людендорфа. Персонального права издавать приказы он не имел; он обращался преимущественно к начальникам штабов, хотя и находился в постоянных сношениях с главнокомандующими и не упускал случая узнавать у них о положении дел. Этот порядок передавался и дальше. Командующие группами и армиями поступали таким же образом. Часто можно было слышать: «Вся война ведется, как этого хочет Генеральный Штаб». Это могло вредить авторитету главнокомандующих и других высших начальников и потому нужно было бы этого избегать. Каждый начальник данного генерального штаба должен был позаботиться создать такие отношения с соответствующим командованием, чтобы не умалять положение последнего, т. к. на нем лежала вся ответственность и он принимал решения. Тем не менее трения и недоразумения были нередки. Не всеми разделялось мнение Гетевского Мефистофеля: «Предоставь работу Генеральному Штабу, и фельдмаршал не пропадет». Ген. ф.-Мозер («Воспоминания о войне» 1920) говорит о все усиливавшемся вреде вмешательства генерального штаба, имея в виду злоупотребления телефоном офицерами Г.Ш. для принятия тех или других мер за спиной командующих. Я же со своей стороны полагаю, что каждый начальник имел возможность не допускать параллельного закулисного управления находившегося при нем представителя генерального штаба. Тот же генерал отмечает, что за неудачные операции неоднократно давали отставку начальнику штаба армии или корпуса, а не командующему армией или корпусом; такой способ действий ф. Мозер осуждает, т. к. этим открыто подчеркивалось, что за успех или неудачу ответственным является не только командующий, во в равной и даже большей мере представитель генерального штаба. В этом много правды, но по некоторым вопросам, являющимся его специальной областью, как, например, проектирование приказов, организация службы связи, снабжение войск, офицер Г.Ш. и должен был нести особую ответственность. Если оказывалось, что в этом отношении он не соответствовал своему назначению, он смещался. Всего командующий сделать не в состоянии. С другой стороны. известно, что отставлены были и многие из командующих, правда, быть может, не так много, как во Франции, где в августе 1914 г. было смещено 2 командующих армиями, 7 командиров корпусов, 20 начальников дивизий и 4 начальника кавалерийских дивизий, а всего 33 генерала (де Томассон).Командующими групп армий на Западном фронте были большей частью принцы крови. По этому поводу полк. Иммануэль в неоднократно уже цитированной мною книге говорит: «на Восточном фронте командование было поручено наиболее талантливым вождям, на Западном же соответствующие посты занимали три кронпринца, которых, конечно, нельзя было поставить на одну доску с первыми». С таким мнением я согласиться не могу и держусь на основании опыта того взгляда, что для замещения постов главнокомандующих члены королевских домов в общем являются особенно подходящими, если только они обладают достаточной военной подготовкой.Большей частью это люди широкого размаха, привыкшие принимать решения и брать на себя ответственность.В особенности его королевское высочество кронпринц Рупрехт Баварский был именно таким главнокомандующим, какого только можно было желать. В течение трех лет я находился в его подчинении, в качестве начальника штаба его группы. Ген. Людендорф в своих «Воспоминаниях о войне» отзывается о нем очень тепло, но полагает, что военным он был больше из чувства долга и что склонности к этой профессии он не имел. Возможно, что отчасти это и было так. Ген. Людендорф считает, что герцог Альберт Вюртембергский обладал более, ярко выраженным «характером солдата», чем оба кронпринца. Я бы этого не сказал. Кронпринц Баварский великолепно понимал и разбирался в стратегической обстановке; он необыкновенно много работал, имел в своем рабочем кабинете самые точные военные карты, на которых отмечал все подробности, штудировал все сообщения, донесения, приказы, доклады и т.п. и был всегда обо всем прекрасно осведомлен; поэтому докладывать ему было легко; он быстро ориентировался и принимал решения. Его характер был очень ровным, он никогда не нервничал и даже при самых тяжелых положениях на фронте давал нам время собрать донесения и ориентироваться, никогда не торопил и не мешал работать. Он избегал до получении какого-нибудь донесения тут же отдавать соответствующие приказания, а выжидал, чтобы положение вполне выяснилось. Принимать решения он не боялся. В штабе он всех глубоко уважал. Отношение сотрудников в его штабе как между собой, так и по отношению к нему самому было самое лучшее. Я лично вспоминаю о нем с чувством искренней благодарности.Часто я имел честь встречаться и с его высочеством германским кронпринцем; время от времени он вызывал меня к телефону. Я всегда выносил впечатление, что по своим политическим взглядам кронпринц был очень умерен, вполне отдавал себе отчет в серьезности положения и относился отрицательно к чрезмерному напряжению сил и к преувеличенным военным целям. Он ни в коем случае не хотел войны ради войны. 3. Деятельность и жизнь в штабах В жизни офицера генерального штаба большую роль играл телефон. Он ставился у его кровати и телефонные звонки часто раздавались даже во время кратковременного отдыха. Работа, благодаря телефону, облегчалась, но вместе с тем наличие его способствовало излишнему вмешательству в детали боя, вредя самостоятельности командующих. На мой взгляд во время позиционной войны телефоном злоупотребляли. Всевозможные запросы во время боя о ходе операции, о деятельности отдельных дивизий, о действии артиллерии и т. д. мешали работе. Запросы высших штабов влекут за собой требования справок от подчиненных штабов, большой траты времени, когда и без того работы по горло.Частые запросы и вмешательство имели, конечно, свое основание; они являлись следствием заботы об экономном и целесообразном использовании сил и средств. В позднейший период позиционной войны высшему командованию пришлось вообще значительно ограничить свободу действий частей, более зорко, чем раньше, следить за выполнением принятых решений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31