он своими последствиями облегчил собственное разрушение. Старая Киевская Русь не устроила прочного политического единства, но завязала прочные связи единства земского. В удельной Руси эти связи окрепли; перемешанные колонизацией местные особенности слились в плотное великорусское племя; зато окончательно разрушилось политическое единство. Но удельный порядок, разрушивший это единство, по характеру своему гораздо менее способен был защищать сам себя, чем предшествовавший ему порядок очередной, и его легче было разрушить, чтобы на развалинах его восстановить единство государственное. Поэтому удельный порядок стал переходной политической формой, посредством которой Русская земля от единства национального перешла к единству политическому. История этого перехода есть история одного из удельных княжеств — Московского. К изучению судьбы этого княжества мы теперь и обращаемся. ЛЕКЦИЯ XXI Москва начинает собирать удельную Русь. Первые известия о городе Москве. Первоначальное пространство московского Кремля. Экономические выгоды географического положения города Москвы. Город Москва — узловой пункт разносторонних путей. Следы ранней населенности Московского края. Москва — этнографический центр Великороссии. Река Москва — транзитный путь. Политические следствия географического положения города Москвы. Москва — младший удел. Влияние этого на внешние отношения и внутреннюю деятельность московских князей. Политические и национальные успехи московских князей до половины XV в. I. Расширение территории княжества. II. Приобретение великокняжеского стола. III. Следствия этого успеха: приостановка татарских нашествий; московский союз князей. IV. Перенесение митрополичьей кафедры в Москву; значение этой перемены для московских князей. Выводы. Москва собирает удельную Русь Нам предстоит изучить второй процесс, совершавшийся на Верхневолжской Руси в удельные века. Первый процесс, нами уже рассмотренный, дробил эту Русь на княжеские вотчины в потомстве Всеволода III. Одной ветви этого потомства пришлось начать обратное дело — собирать эти дробившиеся части в нечто целое. Москва стала центром образовавшегося этим путем государства. Первые известия о городе Москве Летопись выводит Москву в числе новых городков Ростовской земли, возникших в княжение Юрия Долгорукого. Любопытно, что городок этот впервые является в летописном рассказе со значением пограничного пункта между северным Суздальским и южным Чернигово-Северским краем. Сюда в 1147 г. Юрий Долгорукий пригласил на свидание своего союзника князя новгород-северского Святослава Ольговича, послав сказать ему: «Приди ко мне, брате, в Москов». Это — первое известие о Москве, сохранившееся в летописях. По-видимому, поселок был тогда сельской княжеской усадьбой или, точнее, станционным двором, где суздальский князь останавливался при своих поездках на киевский юг и обратно. Двор должен был иметь значительное хозяйственное обзаведение. На другой день по приезде Святослава хозяин устроил гостю «обед силен» и хорошо угостил его свиту, для чего надобно было иметь под руками достаточно запасов и помещения, хотя Святослав приехал в «мало дружине». В 1156 г., по летописи, князь Юрий Долгорукий «заложи град Москву» пониже устья Неглинной, т.е. окружил свой москворецкий двор деревянными стенами и превратил его в город. Первоначальное пространство московского Кремля Это был московский Кремль в первоначальном своем очертании: он занимал, как это выяснено И. Е. Забелиным в его Истории г. Москвы, западный угол кремлевской горы, обрывавшийся крутым мысом к устью Неглинной у нынешних Боровицких ворот, в названии которых сохранилась память о боре, хвойном лесе, некогда покрывавшем кремлевскую гору. Пространство, опоясанное стенами князя Юрия и имевшее вид треугольника, по соображениям г, Забелина, едва ли занимало половину, скорее третью долю нынешнего Кремля. Город возник на перепутье между днепровским югом и верхневолжским севером. С тем же значением пограничного городка Суздальской земли является Москва и в дальнейших летописных известиях. Я рассказывал о шумной борьбе, какая поднялась по смерти Андрея Боголюбского между его младшими братьями и племянниками. В 1174 г. дяди, восторжествовав над племянниками, вызвали из Чернигова укрывавшихся там своих жен. Княгинь поехал провожать сын черниговского князя Олег; он довез теток до Москвы и оттуда воротился в «свою волость» Лопасню Лопасня — село в 70 верстах от Москвы к югу по серпуховской дороге: так близко подходила тогдашняя черниговская граница к суздальскому городку Москве. Из рассказа той же летописи видно, что Москва носила и другое, более раннее название — Куцкова. Название это она получила от местного вотчинника, боярина и, по преданию, суздальского тысяцкого Степана Куцка или Кучка, которому принадлежали окрестные села и деревни и память о котором, замечу мимоходом, сохранялась после в названии московского урочища Кучкова поля (ныне улицы Сретенка и Лубянка). С временем возникновения и с географическим положением Москвы тесно связана и ее дальнейшая политическая судьба. Как городок новый и далекий от суздальских центров — Ростова и Владимира, Москва позднее других суздальских городов могла стать стольным городом особого княжества и притом должна была достаться младшему князю. Действительно, в продолжение большей части XIII в. в Москве не заметно постоянного княжения: князья появлялись в Москве лишь на короткое время, и все это были младшие сыновья своих отцов. Сначала сидел здесь некоторое время один из младших Всеволодовичей — Владимир; потом видим здесь другого Владимира, одного из младших сыновей великого князя Юрия Всеволодовича, — это тот Владимир, который был захвачен татарами Батыя при взятии ими Москвы зимой 1237—1238 г. Позднее из сыновей Ярослава Всеволодовича Москва досталась младшему — Михаилу Хоробриту, по смерти которого в 1248 г. опять много лет не заметно в Москве особого князя. Наконец, уже в поколении правнуков Всеволода III, по смерти Александра Невского (1263 г.) в Москве является младший и малолетний сын его Даниил. С тех пор Москва становится стольным городом особого княжества с постоянным князем: Даниил стал родоначальником московского княжеского дома. Таковы ранние известия о Москве. По ним трудно было бы угадать ее дальнейшую политическую судьбу. Ее судьба представлялась неожиданной и дальнейшим поколениям севернорусского общества. Задавая себе вопрос, каким образом Москва так быстро поднялась и стала политическим центром Северо-Восточной Руси, древнерусское общество затруднялось найти ответ: быстрый политический подъем Москвы и ему казался исторической загадкой. Это впечатление отразилось в одном из многих народных сказаний, предметом которых служит первоначальная судьба этого города и его князей. Одно из этих сказаний, записанное уже в XVII в., начинается приблизительно в таком тоне: «Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти? Стояли на Москве-реке села красные боярина хорошего Кучка Степана Ивановича». Вы чувствуете, что записанное поздним книжником народное сказание еще не утратило признаков размеренной речи, былинного стиха. Причина загадочности первых успехов города Москвы заключается в том, что древние памятники нашей истории отметили далеко не первые моменты его роста, а уже крупные внешние приобретения, каких добилась Москва после долгих и незаметных подготовительных усилий. Но уцелели некоторые косвенные указания, в которых вскрываются таинственные исторические силы, работавшие над подготовкой успехов Московского княжества с первых минут его существования. Действие этих сил выражалось прежде всего в экономических условиях, питавших рост города, а эти условия вытекали из географического положения его края в связи с ходом русской колонизации волжско-окского междуречья. Географическое положение Москвы и его выгоды В ходе заселенья междуречья Оки и Верхней Волги можно заметить два направления, между которыми легче провести географическую, чем хронологическую, раздельную черту. По-видимому, раньше и усиленнее заселялись главные реки, окаймляющие междуречье. По обеим изогнутым линиям, по Верхней Волге от Ржева до Нижнего и по средней Оке от Калуги до Мурома ко времени татарского нашествия вытянулись две довольно густые цепи городов, основными звеньями которых были старинные русские поселения Ярославль, Рязань, Муром. По первой линии шел колонизационный приток с новгородского северо-запада и смоленского запада, по второй — с днепровского юго-запада и с верхнеокского юга, из страны вятичей. Вслед за окрайными речными магистралями заселялись и внутренние их притоки, прорезывающие междуречье, хотя и здесь были незапамятностаринные центры, как Ростов и Суздаль. Большая часть здешних городов возникла с половины XII в. или немного раньше. Появление города на притоке служило признаком скопления вдоль реки значительного сельского населения, нуждавшегося в укрепленном убежище. Географическое размещение внутренних городов междуречья, постройку которых можно относить к XII и XIII вв., показывает, что пришлое население осаживалось по притокам всего междуречья разбросанными полосами (идя с запада на восток: Волок Ламский, Вышгород и, может быть, Боровск на Протве, Звенигород, Москва, Клин, Дмитров, Переяславль, Юрьев Польской, Владимир, Боголюбов, Нерехта, Стародуб, Гороховец). При просторных лесистых и болотистых промежутках между притоками важное значение получали поселки, возникавшие на концах коротких переволок из одного притока в другой: здесь завязывались узловые пункты сухопутного и речного сообщения. Москва — узловой пункт В этом отношении географическое положение города Москвы было особенно выгодно. Верхним притоком своим Истрой река Москва подходит близко к Ламе, притоку Шоши, впадающей в Волгу. Таким образом река Москва Ламским волоком соединяла Верхнюю Волгу со средней Окой. С другой стороны, город Москва возник на самом изломе реки, при ее повороте на юго-восток, где она притоком своим Яузой почти вплоть подходит к Клязьме, по которой шел через Москву поперечный путь с запада на восток. Этим путем в 1155 г. шел с чудотворной иконой божией матери Андрей Боголюбский, направляясь через Рогожские поля на Клязьме во Владимир с. р. Вазузы, куда он поднялся Днепром из Вышгорода под Киевом. В конце XIV в. от Москвы шла, пролегая Кучковым полем, «великая дорога володимерьская», о которой упоминает одна старая летопись по случаю сретения москвичами чудотворной иконы божией матери в 1395 г. Наконец, с третьей стороны через Москву пролегала из Лопасни дорога с киевского и черниговского юга на Переяславль-Залесский и Ростов. Так город Москва возник в пункте пересечения трех больших дорог. Из такого географического положения проистекли важные экономические выгоды для города и его края. Ранняя населенность московского края Прежде всего это положение содействовало сравнительно более ранней и густой населенности края. Москва возникла на рубеже между юго-западной днепровской и северо-восточной волжской Русью, на раздельной линии говоров о и я . Это был первый край, в который попадали колонисты с юго-запада, перевалив за Угру; здесь, следовательно, они осаживались наибольшими массами, как на первом своем привале. Бледные следы этого усиленного осадка колонизации в области реки Москвы находим в старых генеалогических преданиях. Родословные росписи старинных боярских фамилий, с течением времени основавшихся в Москве, обыкновенно начинаются сказанием о том, как и откуда родоначальники этих фамилий пришли служить московскому князю. Соединяя эти отдельные фамильные предания, мы получим целый важный исторический факт: с конца XIII в., еще прежде, чем город Москва начинает играть заметную роль в судьбе Северной Руси, в него со всех сторон собираются знатные служилые люди. из Мурома, Нижнего, Ростова, Смоленска, Чернигова, даже из Киева и с Волыни. Так, еще ко князю Юрию Даниловичу приехал на службу из Киева знатный боярин Родион, ставший родоначальником фамилии Квашниных, и привел с собой целый свой двор в 1700 человек, стоивший изрядного укрепленного города. Знатные слуги шли по течению народной массы. Генеалогические сказания боярских родословных отразили в себе лишь общее движение, господствовавшее в тогдашнем русском населении. В Москву, как в центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря ее географическому положению. Москва — этнографический центр Великороссии Москву часто называют географическим центром Европейской России. Если взять Европейскую Россию в ее нынешних пределах, это название не окажется вполне точным ни в физическом, ни в этнографическом смысле: для того чтобы быть действительным географическим центром Европейской России, Москве следовало бы стоять несколько восточнее и несколько южнее. Но надо представить себе, как размещена была масса русского населения, именно великорусского племени, в XIII и XIV вв. Колонизация скучивала это население в междуречье Оки и Верхней Волги, и здесь население долго задерживалось насильственно, не имея возможности выходить отсюда ни в какую сторону. Расселению на север, за Волгу, мешало перерезывающее движение новгородской колонизации, пугавшей мирных переселенцев своими разбойничьими ватагами, которые распространяли новгородские пределы к востоку от Новгорода. Вольный город в те века высылал с Волхова разбойничьи шайки удальцов-ушкуйников, которые на своих речных судах, ушкуях, грабили по Верхней Волге и ее северным притокам, мешая своими разбоями свободному распространению мирного населения в северном Заволжье. Паисий Ярославов в своей летописи Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере (XV в.) имел в виду именно эти XIII и XIV века, когда писал, что тогда еще не вся Заволжская земля была крещена и много было некрещеных людей: он хотел сказать, что скудно было там русское христианское население. С северо-востока, востока и юга скоплявшееся в междуречье русское население задерживалось господствовавшими там инородцами, мордвой и черемисой, а также разбойничавшими за Волгой вятчанами и, наконец, татарами; на запад и юго-запад русское население не могло распространяться, потому что с начала XIV в. там стояла уже объединившаяся Литва, готовясь к своему первому усиленному натиску на восточную Русь. Таким образом, масса русского населения, скучившись в центральном междуречье, долго не имела выхода отсюда. Москва и возникла в средине пространства, на котором сосредоточивалось тогда наиболее густое русское население, т.е. в центре области тогдашнего распространения великорусского племени. Значит, Москву можно считать если не географическим, то этнографическим центром Руси, как эта Русь размещена была в XIV в. Это центральное положение Москвы прикрывало ее со всех сторон от внешних врагов; внешние удары падали на соседние княжества — Рязанское, Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Смоленское — и очень редко достигали до Москвы. Благодаря такому прикрытию Московская область стала убежищем для окрайного русского населения, всюду страдавшего от внешних нападений. После татарского погрома более столетия, до первого Ольгердова нападения в 1368 г., Московская страна была, может быть, единственным краем Северной Руси, не страдавшим или так мало страдавшим от вражеских опустошений; по крайней мере за все это время здесь, за исключением захватившего и Москву татарского нашествия 1293 г., не слышно по летописям о таких бедствиях. Столь редкий тогда покой вызвал даже обратное движение русской колонизации междуречья с востока на запад, из старых ростовских поселений в пустынные углы Московского княжества. Признаки этого поворота встречаем в житии преп. Сергия Радонежского. Отец его, богатый ростовский боярин Кирилл, обнищал от разорительных поездок со своим князем в Орду, от частых набегов татарских и других бедствий, бросил все и вместе с другими ростовцами переселился в глухой и мирный московский городок Радонеж. Около того же времени многие люди из ростовских городов и сел переселились в московские пределы. Сын Кирилла, решившись отречься от мира, уединился неподалеку от Радонежа в дремучем лесу скудоводного перевала с верхней Клязьмы в Дубну, Сестру и Волгу. Лет 15 прожил здесь преп. Сергий с немногими сподвижниками; но потом их лесное убежище быстро преобразилось: откуда-то нашло множество крестьян, исходили они те леса вдоль и поперек и начали садиться вокруг монастыря и невозбранно рубить леса, наставили починков, дворов и сел, устроили поля чистые и «исказили пустыню», с грустью прибавляет биограф и сподвижник Сергия, описывая один из переливов сельского населения в Московскую область, по-видимому не лишенный какой-либо связи с рассказанной им же ростовской эмиграцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75