Может быть, лучшая среди всех. Если вершину Серой Сестры можно
покорить, я думаю, как раз мы на это способны.
- Я согласен, - сказал Стэн.
- То, что ты сказал, Келли, - проговорил Малларди, - насчет
сверхъестественных сил - очень забавно, так как у меня возникли похожие
ощущения в момент, когда я смотрел на него. Оно напомнило мне кое-что из
Божественной комедии. Если вы помните, Чистилище-гора. И потом я подумал
об ангеле, который охранял восточную дорогу в Рай. По Данте, Рай находился
на вершине Чистилища - и перед входом стоял ангел... Так или иначе, я
чувствовал будто я, находясь здесь, совершаю некий грех, сущность которого
мне не до конца понятна. Но теперь, когда я еще раз все обдумал, я считаю,
что человек не может быть виновен в чем-то, о чем ему ничего не известно,
не так ли? И я не видел, чтобы это существо предъявляло какой-нибудь
документ, удостоверяющий, что оно - ангел. Так что я хочу идти дальше, и
посмотреть, что же это там наверху, если только оно не вернется со
скрижалями, на которых будет дописана еще одна заповедь.
- На Иврите или на итальянском? - спросил Док.
- Чтобы удовлетворить тебя, я полагаю, они будут представлены в виде
столбца уравнений.
- Нет, - сказал он. - Шутки в сторону, я тоже почувствовал что-то
странное, когда я увидел и услышал его. И знаете, мы ведь не слышали его в
прямом смысле слова. Его слова возникали прямо у нас в голове. Если вы
вспомните, как каждый из вас описывал "услышанное", то окажется, что
каждый "услышал" пожелание уходить отсюда, сформулированное по-разному.
Если оно может передавать понятия телепатически, то, интересно, может ли
оно передавать еще и чувства... Ты ведь тоже подумал об ангеле, так ведь,
Седой?
- Да, - сказал я.
- Получается, что мы все почти одинаково мыслили, - сказал Док.
Тут мы повернулись к Винсу, потому что он единственный из нас не имел
никакого отношения к христианству: он родился и воспитывался на Цейлоне и
был буддистом.
- А что почувствовал ты? - спросил Док у Винса.
- Это было Божество, - ответил он, - которое, я думаю, похоже на
ангела. У меня возникло ощущение, что с каждым шагом вверх я получаю столь
плохую карму, что хватило бы до конца моей жизни. Только я перестал верить
в такие штуки, еще когда был ребенком. Я хочу идти дальше. Даже если мои
ощущения верны, я все равно хочу увидеть вершину этой горы.
- И я тоже, - сказал Док.
- Получается, что мы все одинаково мыслим, - сказал я.
- Ладно, пусть каждый лелеет своего персонального ангела, - сказал
Стэн. - А сейчас пошли спать.
- Хорошая мысль.
- Только давайте ляжем подальше друг от друга, - сказал Док, - так
что если что-нибудь упадет сверху, нас не накроет всех сразу.
Мы устроились так, как предлагал Док, и проспали спокойно до самого
утра - больше нас никто - или ничто - не потревожило.
Наш путь продолжал уходить вправо, пока мы не поднялись на высоту сто
сорок четыре тысячи футов, и не оказались на южном склоне. Далее мы стали
отклоняться влево и к ста пятидесяти тысячам футов мы снова вышли на
западный склон.
А потом, во время дьявольски сложного и коварного подъема по гладкой
вертикальной скале, заканчивающейся нависающим козырьком, снова появилась
птица.
Если бы мы не шли в общей связке, Стэн наверно бы погиб. Собственно,
мы все чуть не погибли.
Стэн был ведущим в нашей связке, когда огненные крылья птицы
появились на фоне фиолетового неба. Она камнем упала из-за козырька,
как-будто кто-то пустил огненную стрелу, прямо на Стэна. Мгновение и она
растаяла футах в двенадцати от него. Стэн упал и чуть не утащил нас всех
за собой.
Мы напрягли мышцы и смягчили, как могли, его падение.
Он сильно ушибся, но обошлось без переломов. Мы взобрались на
козырек, но дальше в тот день решили не подниматься. Камни падали на нас,
но мы нашли другой козырек и укрылись под ним. Птица больше не
возвращалась, но зато появились змеи. Большие, танцующие алые
пресмыкающиеся обвивались кольцами вокруг камней и стремительно
надвигались на нас через зазубренные ледяные глыбы. Искры летели от их
длинных извивающихся тел. Они сжимались в кольца и, вытягиваясь почти во
всю длину, плевали в нас огнем. Казалось, они хотели выгнать нас из-под
козырька, чтобы на нас можно было обрушить град камней.
Док осторожно придвинулся к ближайшей из змей и направил на нее поле
отражателя - змея исчезла. Он внимательно изучал место, где она только что
извивалась, и быстро вернулся к нам.
- Лед остался нетронутым, - сказал он.
- Что? - спросил я.
- Ни кусочка льда не растаяло.
- Вывод?
- Иллюзия, - сказал Винс, и бросил камнем в другую змею. Камень
пролетел сквозь нее.
- Но ты видел, что случилось с моим ледорубом, - напомнил я ему, -
когда я ударил по этой птице. Видимо, она несла на себе электрический
заряд.
- Может быть, тот, кто посылает все эти штуки, решил, что он только
зря тратит энергию, - ответил он, - раз им все равно не добраться до нас.
Мы сидели и смотрели на пляску змей и падение камней, пока Стэн не
извлек колоду карт и не предложил более интересное развлечение.
Змеи остались на ночь, и сопровождали нас весь следующий день. Камни
продолжали периодически падать, но похоже было, что их запас у нашего
противника подходит к концу. Снова появилась птица, и принялась кружить
над нами. Четырежды она пыталась нас атаковать, но мы не обращали на нее
внимания, и она, в конце концов, улетела куда-то, видимо на свой насест.
Мы сделали три тысячи футов и могли бы сделать больше, но решили
остановиться у удобного выступа с уютной пещерой, где все могли
разместиться на ночь. Казалось наш противник исчерпал все свои
возможности. Во всяком случае, видимые.
Однако у нас появилось предчувствие бури. Напряжение росло и росло, а
мы сидели и ждали, когда случится то, что должно было всенепременно
случиться.
Но произошло худшее: все было спокойно.
Наше напряжение, ожидание худшего так и не оправдалось. Я думаю, что
если бы невидимый оркестр начал играть Вагнера, или если бы небеса
раздвинулись как занавес и появился киноэкран, и по написанным наоборот
буквам мы поняли бы, что находимся по другую от него сторону, или если бы
мы увидели летящего высоко дракона, пожирающего метеоспутники...
А так, нас не оставляло предчувствие, что над нами нависла какая-то
угроза. И не более того. Я мучился бессонницей.
Ночью она появилась снова. Девушка с башенки.
Стояла себе у входа в пещеру, а когда я стал подходить к ней, она
отступила. Я встал на то место.
- Привет, Седой, - сказала она.
- Нет, я не собираюсь снова гоняться за тобой - ответствовал я.
- А я и не приглашала тебя.
- Что девушка вроде тебя может делать в подобном месте?
- Наблюдать, - сказала она.
- Я же сказал тебе, что не упаду.
- Твой друг чуть не свалился вниз.
- Чуть не считается.
- Ты их лидер, не правда ли?
- Правда.
- Если ты погибнешь, остальные повернут назад?
- Нет, - ответил я, - они пойдут дальше без меня.
Тут я нажал кнопку своей камеры.
- Что ты сейчас сделал? - спросила она.
- Я сфотографировал тебя - чтобы узнать существуешь ли ты на самом
деле.
- Зачем?
- Я буду смотреть на твою фотографию, когда ты уйдешь. Я люблю
смотреть на красивые вещи.
- ... - она, казалось, что-то сказала.
- Что?
- Ничего.
- Почему ты не хочешь сказать?
- ...умрет, - сказала она.
- Пожалуйста, говори громче.
- Она умирает, - сказала она.
- Почему? Кто? Как?
- ...на горе.
- Я не понимаю.
- ...тоже.
- Что случилось?
Я сделал шаг вперед, она отступила на один шаг.
- Ты пойдешь за мной? - спросила она.
- Нет.
- Возвращайся, - сказала она.
- А что на другой стороне пластинки?..
- Ты будешь продолжать подниматься?
- Да.
- Хорошо! - неожиданно сказала она. - Я... - и она снова замолчала.
- Возвращайся, - сказала наконец она равнодушно.
- Извини.
И она исчезла.

6
Наш путь снова стал медленно уходить влево. Мы ползли, распластавшись
на стене, забивали костыли в скалу. Огненные змеи шипели неподалеку.
Теперь они постоянно сопровождали нас. В критические моменты появлялась
птица, чтобы заставить кого-нибудь из нас сделать неверное движение.
Разъяренный бык стоял на карнизе и ревел на нас. Призрачные лучники
пускали огненные стрелы, которые всегда рассыпались искрами перед тем, как
ударить в цель. Сверкающие вихри налетали на нас и исчезали. Мы снова
поднимались по северному склону и продолжали смещаться на запад. И вот
достигли ста шестидесяти тысяч футов. Небо было глубоким и голубым, и
теперь на нем всегда горели звезды.
"Почему гора ненавидит нас, - думал я. - Что в нашем поведении так
разозлило ее?"
В который раз я смотрел на фотографию девушки и думал, что же она
такое на самом деле. Была ли она порождением моего мозга, которому гений
горы придал форму девушки, дабы соблазнять нас, вести нас, звать, как
сирена, к месту нашего последнего падения? Падать было далеко...
Я подумал о своей жизни. Почему человек начинает ходить в горы? Его
влечет к себе высота, потому что он боится оставаться внизу? Неужели он
так плохо чувствует себя в обществе людей, что хочет обязательно оказаться
над ними? Путь вверх труден и долог, но если он будет успешным, то впереди
тебя ждет какая-то награда. А если ты сорвешься, то наградой тебе будет
слава. Закончить свое существование, сорвавшись с колоссальной высоты
вниз, разбиться вдребезги - вот подходящая кульминация для проигравшего,
потому что это тоже потрясет и горы, и умы, заставит многих задуматься,
ибо в каждом поражении можно обрести победу. Таким холодом веет от
подобного финала, что жизнь где-то замирает навсегда, превращаясь в
памятник вечному стремлению к цели, на пути которого всегда встает
вселенское зло, о чьем существовании мы все догадываемся. Кандидат в
святые герои, у которого отсутствуют какие-то необходимые добродетели, все
равно может сойти за мученика, так как единственное, что в конце концов
остается в памяти людей - это факт его гибели. Я знал, что я должен
подняться на Касла, как я поднимался на все предыдущие вершины, и я знал
какую цену мне придется заплатить: я потерял свой единственный дом. Но
Касла была там, и мой ледоруб сам рвался мне в руки. Я знал, что когда мой
ледоруб ляжет отдохнуть на вершине Касла, целый мир внизу перестанет для
меня существовать. Но что такое мир, в сравнении с мигом победы? И если
правда, красота и добро - единое целое, то почему всегда между ними
неразрешимые конфликты?
Призрачные лучники стреляли в меня, яркая огненная птица раз за разом
бросалась в атаку. Я сжал зубы, а мой ледоруб вгрызался в скалы.
Мы увидели вершину.
На высоте ста семидесяти шести тысяч футов, поднимаясь по узкому
выступу скалы, простукивая ледорубами путь, мы услышали крик Винса:
- Смотрите!
Мы посмотрели.
Вверх и вверх, и еще выше, голубая от мороза, острая, холодная и
смертельная, похожая на кинжал дамасской стали, распарывала она небо,
зависала, как лезвие замерзшего грома, и врезалась, врезалась, врезалась в
центр духа, имя которому желание, поворачивалась и превращалась в
рыболовный крючок, с помощью которого притягивала нас к себе, чтобы затем
сжечь.
Винс первым посмотрел вверх и увидел вершину, и погиб он первым. Это
случилось почти мгновенно, и огненные ужасы тут были не при чем.
Он поскользнулся.
Вот и все. Мы поднимались по трудному участку. Еще секунду назад он
шел за мной, и вот его уже не стало. Его тело не нужно было доставать. Он
совершил затяжной прыжок. Без парашюта. Голубая тишина подхватила его;
серая земля понеслась ему навстречу. Теперь нас осталось шестеро. Мы
содрогнулись, и каждый из нас, наверное, помолился как умел.
Ушедший Винс, пусть какое-нибудь доброе Божество поведет тебя по
Тропе Совершенства. Пусть то, что ты хотел более всего найти в ином мире,
ждет тебя там. И если иной мир существует, помни тех, кто произносит эти
слова, о, незваный гость небес...
Мы мало говорили до конца дня.
Огненный страж с мечом пришел и стоял над нашим лагерем всю ночь. Но
ничего не сказал.
Рано утром ушел Стэн. Он оставил под моим рюкзаком записку.
В ней было написано:
"Вы должны ненавидеть меня, за мой побег, но я считаю, что это
настоящий ангел. Я боюсь этой горы. Я могу взбираться на любые скалы, но я
не хочу сражаться с небесами. Путь вниз легче пути наверх, так что не
беспокойтесь обо мне. Постарайтесь понять. С."
Итак нас осталось пятеро - Док, Келли, Генри, Малларди и я - и в этот
день мы вышли на высоту сто восемьдесят тысяч футов и почувствовали себя
одинокими.
А ночью опять пришла девушка и стала говорить со мной, и я смотрел на
черные волосы на фоне черного неба и глаза, в которых прятался голубой
огонь. Она стояла, прислонившись к ледяной глыбе.
- Двоих уже нет.
- Зато остались мы, - ответил я.
- Пока остались.
- Мы поднимемся на вершину и уйдем отсюда, - сказал я. - Как мы можем
причинить тебе вред? Почему ты нас ненавидишь?
- Ненависти нет, сэр, - сказала она.
- А что же тогда?
- Я охраняю.
- Что? Что здесь можно охранять?
- Умирающую, которая может выжить.
- Что? Кто умирает? Как?
Но ее слов не было слышно, а вскоре исчезла и она сама. До конца ночи
я спал.
Сто восемьдесят два, три, четыре и пять. Потом, на ночь, спустились
вниз на четыре.
Огненные Существа сновали над нами, твердь под ногами пульсировала, и
даже сама гора, казалось, начинала раскачиваться, когда мы карабкались
вверх.
Мы выбили тропу в скале до ста восьмидесяти шести, и три дня ушло на
то, чтобы продвинуться еще на тысячу футов. Все, до чего мы дотрагивались,
было холодным, гладким и скользким, и отсвечивало голубоватым светом.
Когда мы достигли ста девяноста тысяч футов, Генри посмотрел вниз и
содрогнулся.
- Меня уже не заботит путь наверх - сказал он. - Путь назад - вот,
что сейчас пугает меня. Отсюда тучи кажутся маленькими клочками ваты.
- Чем мы быстрее поднимемся, тем быстрее отправимся назад, - сказал
я, и мы снова полезли вверх.
Через неделю от вершины нас отделяла одна миля. Все огненные существа
исчезли, но две небольшие ледяные лавины напомнили нам, что мы по-прежнему
нежеланные гости. Первую мы пережили без особых проблем, а во время второй
Келли растянул правую ногу, а Док считал, что, возможно, он сломал еще и
пару ребер.
Мы разбили лагерь. Док остался с Келли; Генри, Малларди и я пошли на
последнюю милю.
Теперь подъем стал ужасным. Гора превратилась в стекло. Нам
приходилось рубить лед для каждого следующего шага. Мы работали по
очереди. Биться приходилось за каждый фут. Наши рюкзаки казались нам
чудовищно тяжелыми и пальцы у нас немели. Наша система защиты - коробочки
Дока - похоже, начинали терять силу, или же нечто, мешавшее нам решило
удвоить свои усилия против нас, потому что змеи стали подбираться все
ближе и гореть все ярче. У меня от них начали болеть глаза. Я их
проклинал.
Когда до вершины осталась тысяча футов, мы остановились и разбили еще
один лагерь. Следующая пара сотен футов выглядела попроще, потом шел
тяжелый участок, а дальше было трудно что-либо разглядеть.
Проснувшись, мы обнаружили, что остались вдвоем. Малларди не оставил
записки. Генри связался с Доком. Я подключился к их разговору и услышал,
как Док сказал:
- Не видел я его.
- Как Келли? - спросил я.
- Лучше, - ответил Док, - может быть, ребра у него все-таки целы.
Затем с нами связался Малларди.
- Я поднялся на четыреста футов, ребята, - услышали мы его голос. -
Сюда я добрался без проблем, но дальше будет труднее.
- Почему ты полез дальше один? - спросил я.
- Потому что у меня возникло ощущение, что меня скоро попытаются
убить, - ответил он. - Она наверху, ждет на вершине. Вы, наверное, можете
увидеть ее. Похожа на змею.
Генри и я взялись за бинокли.
Змея? Скорее дракон.
Она свернулась на вершине, голова была поднята. Казалось, она
достигает в длину нескольких сотен футов и ворочает головой в разные
стороны, отчего над ней возникали электрические разряды.
Потом я увидел Малларди. Он полз к змее.
- Подожди, не двигайся дальше! - сказал я в коммуникатор. - Я не
знаю, выдержат ли системы защиты, нужно посоветоваться с Доком.
1 2 3 4 5