А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


(5) С наступлением рассвета вышедшие вперед молодые люди велят группе рабов следовать за ними, как бы составляя часть остальной толпы, приказав в том случае обнажить принесенное оружие и стойко сопротивляться, если кто-нибудь либо из воинов, либо из народа подойдет к ним, чтобы покарать за задуманное дело. (6) Сами же они, положив за пазуху кинжалы, подходят к наместнику, будто бы собираясь говорить об отдаче денег, и, внезапно, напав на него, ничего не подозревавшего, наносят удары и убивают. Когда же окружившие его воины обнажили мечи, желая отомстить за убийство, пришедшие с полей, бросившись с дубинками и топорами, стали сражаться за господ и легко обратили противника в бегство.
5. (1) После такой удачи дела молодые люди сразу же, оказавшись в отчаянном положении, поняли, что для них есть единственное спасение: если они к своему дерзкому поступку добавят еще более крупные дела и если они возьмут к себе в сообщники наместника провинции, а все население склонят к восстанию. Это, как они знали, давно было желанным вслед-{115} ствие ненависти к Максимину, но задерживалось из-за страха.
(2) И вот вместе со всей толпой в полдень подходят они к дому проконсула. Гордиан было его имя; он получил по жребию это проконсульство, был стариком около восьмидесяти лет, управлял прежде многими провинциями и был испытан в крупнейших делах. Поэтому они полагали, что он с радостью примет власть как высочайшее завершение своих предшествовавших деяний, а сенат и римский народ охотно признают мужа хорошего происхождения, занимавшего начальственные посты и как бы вполне последовательно дошедшего до такого положения.
(3) Случилось, что в тот день, когда произошли эти события, Гордиан, отдыхая, находился дома, сменив напряжение на покой и дела на бездействие. Молодые люди, вооруженные мечами, вместе со всей толпой одолев силой охрану, стоявшую у ворот, врываются и находят его отдыхающим на кровати; обступив Гордиана, они набрасывают на него пурпурный плащ и обращаются к нему с почетом, как к Августу. (4) Он же, ошеломленный необычайностью происходящего, полагая, что это ловушка, злостно подстроенная против него, бросившись с кровати на землю, умолял пощадить старика, ничем их не обидевшего, и сохранять верность и преданность государю.
В то время как они наступали на него с мечами, а он из-за страха и неведения не знал ни того, что совершилось, ни причины поворота судьбы, один из молодых людей, который выделялся среди них и происхождением, и силой красноречия, заставив остальных умолкнуть и велев успокоиться, держа правую руку на рукоятке меча, сказал Гордиану следующее: (5) «Так как существуют две опасности, одна — в настоящем, а другая — в будущем, причем первая совершенно очевидна, а вторая в руках неясной судьбы, то тебе следует выбрать, спастись ли сегодня вместе с нами и довериться надежде на лучшее, во что мы все уверовали, либо сейчас умереть от нашей руки. Если ты выберешь первое, то есть много оснований для хороших надежд: и ненависть у всех к Максимину, и жажда избавиться от жестокой тирании, и слава совершенных тобой ранее деяний, и твоя очень выдающаяся известность, и постоянный почет у сената и римского народа. (6) Если ты будешь противоречить и не согласишься с нами, тебе сегодня неминуемо предстоит конец. Мы погибнем и сами, если нужно, сначала погубив тебя. Мы решились на дело, требующее отчаянных поступков: ведь пал прислужник тирании и получил возмездие за жестокость, убитый нами. При таких обстоятельствах, {116} если ты будешь содействовать нам и станешь участником опасного предприятия, ты и сам воспользуешься почестями императорской власти, и предстоящее нам дело будет одобрено и не вызовет кары».
(7) В то время как молодой человек произносил примерно такую речь, остальная толпа, не сдерживая себя, — а сбежались уже все горожане, так как распространилась молва о происходящем, — провозглашает Гордиана Августом. Отказываясь и ссылаясь на старость, он, вообще-то честолюбивый, не без удовольствия уступил, предпочтя будущую опасность настоящей и считая, что в крайней старости не особенно страшно, если и придется умереть, удостоившись императорских почестей.
(8) Вся провинция Ливия немедленно взволновалась, и все знаки почета Максимина они уничтожали, а изображениями и статуями Гордиана стали украшать города; прибавив к его основному имени прозвание Африканский, они назвали его по себе, ведь так южные ливийцы называются на языке римлян.
6. (1) Гордиан же, пробыв несколько дней в Тистре, где все это произошло, нося уже имя и одеяние императора, уехал из Тистра и поспешил в Карфаген, город, как он знал, очень крупный и многолюдный, для того, чтобы там делать все, как в Риме. Ведь этот город и по обилию денег, и по числу жителей, и по величине уступает лишь одному Риму, оспаривая второе место у города Александра в Египте. (2) За ним следовала вся императорская свита из воинов, которые были там, и из городских юношей высокого роста и в убранстве, какое имеют в Риме идущие впереди телохранители; ликторские пучки были обвиты лавровыми ветвями, что является признаком отличия императорских пучков от обычных, впереди несли факел, так что город карфагенян на короткое время получил облик и положение Рима, словно являясь его отображением.
(3) Гордиан рассылает многочисленные послания тем, которые слыли первыми лицами в Риме, отправляет письма наиболее видным членам сената, большинство из которых было его друзьями и родственниками. Он составил также официальное послание римскому народу и сенату, в котором сообщал о единодушной поддержке его ливийцами, решительно обвинял Максимина в жестокости, вызывавшей, как он знал, ненависть, (4) сам же обещал всяческую мягкость, изгнание всех доносчиков, пересмотр дел несправедливо осужденных, возвращение изгнанников в родные края; воинам он пообещал прибавку денег, какую никто раньше не давал, а народу посу-{117} лил раздачи. В первую очередь он решил убить находившегося в Риме префекта претория; Виталиан было его имя. Гордиан знал, что тот действовал крайне свирепо и жестоко, был весьма любим Максимином и всецело предан ему. (5) Предполагая, что Виталиан будет стойко противиться происходящему и что из страха перед ним Гордиану никто не поможет, последний посылает квестора провинции, человека молодого, по природе храброго, физически сильного, цветущего возраста и готового на риск ради него; он предоставил в его распоряжение некоторое число центурионов и воинов, им он вручил запечатанное письмо на складных дощечках, на которых у государей рассылаются секретные и тайные послания. (6) Он велит им, до рассвета войдя в Рим, подойти к Виталиану во время исполнения им судебных обязанностей, когда тот уйдет в комнату, где в одиночестве расследует и разбирает дела, считающиеся секретными и тайными, касающиеся безопасности государя, объявить, что они несут секретно письмо Максимину и что они посланы Гордианом ради безопасности государя, (7) прикинуться, будто они хотят поговорить с ним наедине, и рассказать о поручении, затем, в то время как он займется проверкой печатей, притворившись, будто они о чем-то расспрашивают, убить его кинжалами, спрятанными за пазухой.
Все это удалось, как он велел. Была еще ночь — Виталиан выходил обычно до рассвета, — когда они в присутствии небольшого числа людей подошли к нему, отделившемуся от остальных. (8) Ведь одни еще не вышли, а другие, после приветствования (патрона) до наступления дня, уже ушли. Так как было тихо и мало народа перед комнатой, то, сообщив ему о поручении, они без затруднения были впущены; после передачи послания, когда он бросил взгляд на печати, они, выхватив кинжалы и нанеся удары, убивают его и с обнаженным оружием выскакивают.
(9) Присутствовавшие ушли, ошеломленные, полагая, что это приказ Максимина; ведь он часто поступал так даже с теми, которые, казалось, были им особенно любимы.
Выйдя на середину Священной дороги, убийцы предъявляют письмо Гордиана к народу, консулам же и остальным вручают послания. Ими распускается слух, что убит и Максимин.
7. (1) Как только это известие распространилось, тотчас же весь народ стал бегать в разные стороны, как бы охваченный неистовством. Ведь всякая чернь безрассудно склонна к {118} новшествам, а римский народ, в массе огромный и разнообразный по составу людей, часто и легко меняет свое настроение.
(2) Сбрасывались статуи, изображения и все знаки почитания Максимина, и ненависть, прежде скрытая из-за боязни, несдерживаемая и освобожденная от страха, проявлялась беспрепятственно. Сенат, собравшись, прежде чем были получены точные сведения о Максимине, доверившись будущему на основании настоящего положения, провозглашает Гордиана с сыном Августами, а все, что связано с почитанием Максимина, уничтожает.
(3) Клеветники и те, кто выступал чьим-либо обвинителем, или бежали, или были убиты обиженными; управителей и судей, претворявших в жизнь его жестокость, чернь вытаскивала на улицы и сбрасывала в клоаки. Произошло также немало убийств людей, не сделавших ничего несправедливого; неожиданно врываясь в дома и понося как клеветников, грабили и убивали заимодавцев, своих противников в судебных делах и тех, кто по какой-либо незначительной причине вызывал ненависть. (4) Под прикрытием свободы и безнаказанности в мирное время происходили дела, обычные для гражданской войны, так что проконсула города (Сабин было его имя), бывшего не раз консулом, когда он хотел помешать происходящему, ударили дубиной по черепу, и он скончался.
Таково было состояние народа, а сенат, раз уж исчезла опасность страха перед Максимином, стал делать все, чтобы провинции отпали от него. (5) Повсюду ко всем наместникам были разосланы посольства, для чего были избраны мужи из самого сената и видные люди из всаднического сословия, а также ко всем были разосланы послания, объявлявшие мнение римлян и сената, увещевавшие наместников помочь их общей родине и сенату, а жителей провинций — повиноваться римлянам, которым издавна принадлежала государственная власть и для которых те с давних пор — друзья и подвластные. (6) Большинство приняло посольства и легко отвратило провинции от Максимина, чья тирания была ненавистна, убив тех, кто на местах занимал должности и был на стороне Максимина, они присоединялись к римлянам. Немногие же либо умертвили прибывших послов, либо под стражей отослали к Максимину, каковых он хватал и жестоко наказывал.
8. (1) Таковы были дела в городе Риме и таково настроение. Когда Максимину сообщили о совершившемся, он стал мрачен и сильно озабочен, но притворился, что относится к этому с {119} презрением. В первый и во второй день он спокойно находился у себя, советуясь с друзьями о том, что следует делать.
(2) Все войско, которое было с ним, и все люди, находившиеся в той стороне, узнали об этих известиях, и души у всех были взволнованы смелым поворотом в столь больших делах, но никто никому ничего не говорил, и всякий притворялся, что ничего не знает; таков был страх, что ничто не скроется от Максимина и что следят не только за тем, что передается словом или звуком, но даже знаками глаз.
(3) Между тем Максимин по прошествии третьего дня собрал все войско на равнине перед городом и, взойдя на трибуну (он принес с собой листок с речью, которую сочинил ему кто-то из друзей), произнес, читая, следующее: (4) «Я знаю, что если скажу вам недостоверное и неправдоподобное, то оно, как я полагаю, будет достойно не удивления, но шуток и насмешек. На вас и на ваше мужество поднимают оружие не германцы, которых мы часто побеждали, и не савроматы, каждый раз умолявшие о мире; персы, которые прежде опустошали Месопотамию, теперь успокоились, довольствуясь тем, что они имеют, так как их сдерживает ваша слава и военное мужество, известное им по моим действиям, которые они испытали, когда я командовал войсками на берегах. (5) Но ведь (разве не смешно сказать) обезумели карфагеняне и, уговорив или принудив к роли императора жалкого старика, в крайней старости лишившегося рассудка, забавляются императорской властью, как на праздничных шествиях. На какое войско полагаются они, у которых достаточно одних ликторов для обслуживания наместника? Какое носят оружие те, у кого нет ничего, кроме дротиков для борьбы со зверями? Хоры, насмешки и стихи — это их военные упражнения.
(6) Пусть никого из вас не приводит в смущение то, что возвестили относительно Рима. Виталиан ведь был убит, захваченный коварством и обманом, а легкомыслие и изменчивость римского народа так же, как его смелость, которой хватает только для крика, вам прекрасно известны; если только они увидят двух или трех тяжеловооруженных, то, толкая и топча друг друга, каждый убегает, думая о своей собственной опасности, и забывает об общей. (7) Если же вам кто-нибудь сообщил содержание послания сената, не удивляйтесь, что наша воздержанность кажется им жестокостью, а больше ценится то, что в разнузданном образе жизни сродни им, и они называют ужасными мужественные и достойные почтения дела; распущенность и вакхическое исступление доставляют им {120} удовольствие, как если бы это было что-либо спокойное. Поэтому они недоброжелательно относятся к моей власти, энергичной и благопристойной, обрадовались же имени Гордиана, обесславленную жизнь которого вы прекрасно знаете. (8) Против них и людей такого рода у нас война, если кто-нибудь хочет так это назвать. Я ведь полагаю, что большинство или почти все, если только мы ступим в Италию, протягивая с мольбой оливковые ветви и детей, будут распростерты у наших ног (а остальные убегут из-за трусости и слабости), так что у меня будет возможность отдать вам все их достояние, а у вас, взяв его, безбоязненно воспользоваться им».
(9) Произнеся примерно такое и наговорив много бранного по отношению к Риму и сенату, выразив свой гнев грозными жестами руки и свирепой мимикой лица, будто враги находились тут же, он объявляет о выступлении на Италию. Раздав воинам чрезвычайно много денег, спустя один день он отправился в путь, ведя большое число войска и людей, подвластных Риму. (10) За ним следовало немалое число германцев, которых он покорил оружием или уговорами побудил к дружбе и союзу, а также осадные машины и военные орудия, и все, что он вез с собой, идя на варваров. Поход он совершал неторопливо из-за подходивших отовсюду повозок и провианта. (11) Так как поход на Италию был внезапным, то он собрал все необходимое для войска не заранее, как делал обычно, но из случайных и вынужденных ресурсов. Он решил послать вперед фаланги паннонцев; ведь им он более всего доверял, так как именно они первыми назвали его императором и по своей воле обещали идти на риск ради него. Итак, он приказал им опередить остальное войско и первыми занять области в Италии.
9.(1) Таким образом они держали путь с Максимином, но в Карфагене дела шли не так, как они надеялись. Был некто из числа сенаторов по имени Капеллиан, он управлял подвластными римлянам мавританцами, которых называют нумидийцами. Чтобы сдерживать грабительские набеги варваров, окружавших народ мавританцев, провинция была ограждена лагерями. (2) Он имел под своим началом значительную военную силу.
К этому Капеллиану Гордиан был издавна враждебно настроен из-за какого-то судебного спора. И теперь, получив звание императора, он послал к Капеллиану преемника и приказал удалиться из провинции. (3) А тот, присягнувший Максимину, который доверил ему наместничество, возмутил-{121} ся этим, собрал все войско, убедил сохранить верность и присягу Максимину и затем подступил к Карфагену, ведя огромную силу из крепких мужей в расцвете лет, снабженных всевозможным оружием, военным опытом, практикой битв с варварами и готовых к сражениям. (4) Когда Гордиану сообщили, что войско подходит к городу, сам он был в крайнем ужасе, а встревоженные карфагеняне, полагая, что твердая надежда на победу заключается в большом количестве народа, а не в правильном построении войска, выходят все сразу, чтобы противостоять Капеллиану. Старик Гордиан, как говорят некоторые, при наступлении Капеллиана на Карфаген впал в отчаяние и, зная мощь Максимина, а также не видя в Ливии никакой равной и способной сражаться с ним силы, сам повесился в петле. (5) Скрывая его кончину, карфагеняне избрали его сына для руководства массами.
Во время столкновения численное превосходство было на стороне карфагенян, но они не имели боевого порядка, не были обучены военным делам (потому что выросли во время продолжительного мира и постоянно предавались празднествам и наслаждениям) и были лишены оружия и военных орудий. (6) Каждый прихватил из дома либо маленький меч, либо топор, либо дротики, употребляемые на псовой охоте; нарезав оказавшиеся под рукой шкуры и распилив бревна на куски случайных форм, каждый, как мог, изготовлял прикрытия для тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25