Холод из разбитого стекла ничуть не улучшил климат тюремной камеры.
Глава двадцать пятая
План Портоса
(продолжение)
– Тебе следует еще немного потренироваться, Планше, и ты сделаешься лучшим стрелком из арбалета во всем Париже, – пророкотал Портос.
– Вы очень добры ко мне, сударь. Но, если принять во внимание, что арбалетами уже сто лет никто не пользуется, то, вы недалеки от истины, – отвечал Планше, любивший точность.
– Погода пасмурная, солнце не увидеть даже в те увеличительные стекла для астрономических наблюдений, которые прислал преподобному Мерсенну господин Галилей, – вмешался Арамис. – И ночью, по всей видимости, луны не будет.
Нам следует поторопиться.
– Я отправляюсь в казармы мушкетеров, – сказал Атос.
– А я – в казармы Пьемонтского полка, с вашего позволения, – проговорил Планше.
– Черт побери! – неожиданно воскликнул Арамис.
– Довольно странное восклицание из уст без пяти минут аббата, – флегматично заметил Атос, останавливаясь в дверях. – Что вас взволновало, Арамис?
– Он не успеет перепилить решетку.
– Что вы такое говорите, Арамис?! – вскричал Портос.
Атосу потребовалось немного времени, чтобы осмыслить сказанное Арамисом.
– Вы правы. Ему не перепилить прутья за несколько часов, а днем пилить опасно.
– О чем это вы говорите?! – снова вмешался Портос, переводя удивленный взгляд с Атоса на Арамиса и обратно. – Почему это д'Артаньян не перепилит решетку? Да ее можно высадить ударом кулака, хотя, конечно, я не берусь утверждать, не попробовав.
– Вот именно, Портос. Вам не составило бы труда перепилить все прутья оконной решетки за час. Если, конечно, пилка бы не сломалась. Но тогда бы вы согнули прутья своими могучими руками. Но ведь мы говорим о д'Артаньяне, друг мой, – мягко пояснил Атос. – К тому же долгое заключение в Бастилии вряд ли способствует укреплению здоровья. Арамис прав, мы должны дать ему время.
– Но ведь план действий остаемся прежним? – с надеждой осведомился польщенный отзывом Атоса о его силе Портос.
– Без сомнения, – кратко ответил за двоих Арамис. Но по лицу его было видно, что сомнений у него сколько угодно.
* * *
Первая часть плана, придуманного Портосом, удалась блестяще. Арбалетная стрела, пущенная меткой рукой Планше, достигла камеры адресата. Д'Артаньян получил все предназначавшиеся ему предметы, включая кляп для обезвреживания, лучше сказать, обеззвучивания охранника. Наш гасконец получил и записку с инструкцией.
Вторая же часть плана предполагала следующее. Безлунной ночью у моста через ров, неподалеку от тюремных ворот, раздается страшный шум, сопровождаемый лязгом оружия, звоном шпаг и проклятиями. Затем стражники у моста слышат пару выстрелов, и перед ними появляется мушкетер. Он еле держится на ногах, небесного цвета плащ с вышитыми лилиями запятнан кровью, видимо и своей и чужой, в руках обнаженная шпага. Мушкетер, собрав последние силы, требует офицера и сообщает, что конвой мушкетеров, эскортировавший в Бастилию государственного преступника, подвергся нападению многочисленной и хорошо вооруженной группы людей, имеющих недвусмысленное намерение помешать выполнению приказа его высокопреосвященства и освободить упомянутого заключенного.
Мушкетер требует помощи и, видя, что дежурный офицер колеблется, не зная, как ему поступить, угрожает гневом короля и кардинала, в случае, если конвоирам не будет оказана помощь, а государственный преступник будет похищен возле самых ворот Бастилии чуть не на глазах ее гарнизона. Последние слова мушкетера, а в особенности упоминание кардинальского гнева, производят нужное впечатление. Они просто не могут его не произвести. Ворота тюрьмы распахиваются, офицер приказывает бить тревогу, стража, несущая дозоры, устремляется на помощь попавшим в тяжелое положение мушкетерам.
Судя по шуму и выкрикам, доносящимся из темноты, конвой имеет дело с целой ротой мятежников. Следовательно, подкрепление должно быть немалым. Тюремщики устремляются на шум схватки, который производят совместными усилиями мушкетеры, приведенные во главе с Атосом и господином де Феррюсаком и подчиненные Планше, оставившие на время свои колья и мундиры, чтобы не накликать на себя беду.
Надежды заговорщиков не простирались так далеко, чтобы предполагать, что посты внутренней стражи будут сняты и часовой у подножия Базиньеры покинет место своего ночного бдения. Но не приходилось сомневаться в том, что шум и сигнал тревоги заставят его хотя бы ненадолго покинуть свою будку, даже если погода будет плохой. Так как всю операцию предполагалось проводить именно в безлунную ночь – часовой вряд ли будет без фонаря. Если же в руках его будет фонарь или факел, он сам сделается превосходной мишенью, точнее, превосходным объектом для лассо Жемблу.
Именно – Жемблу, так как Планше, обеспечив явку своих солдат и выпустив арбалетную стрелу, мог считать свою задачу выполненной.
Атос должен был направлять действия своих бывших однополчан, в то время как Арамис с Портосом и Жемблу, вооруженный лассо, форсировали бы внешний ров, не заполненный водой, а потому не представляющий непреодолимой преграды для людей, располагающих лестницей. Утвердившись на стене по другую сторону рва, удерживаемый мощными дланями Портоса, Жемблу мог, пустив в ход свое искусство, заарканить часового, после чего стащить его а ров. Далее в дело вступал Портос, стоящий на верхней ступеньке лестницы. Он подтягивал часового, словно пойманного на удочку карася, и обеспечивал дальнейшее невмешательство последнего в развитие событий. Путь для д'Артаньяна был свободен. Арамис, вооруженный арбалетом Планше (он счел за лучшее завладеть этим бесшумным оружием, отобрав его у хозяина и скромно объявив, что умеет обращаться с арбалетом не хуже последнего) и до этого прикрывающий Портоса и Жемблу, страхуя их от неожиданностей, посылает стрелу в окно камеры д'Артаньяна, тот выламывает надпиленные заранее прутья на окне, спускает веревочную лестницу, спускается сам, переплывает ров, с помощью друзей перебирается через стену и, перебравшись уже вместе с ними через наружный ров, исчезает в темноте…
Тем временем подоспевшие на выручку мушкетерам солдаты гарнизона видят в свете факелов испуганных лошадей, несущих пустую карету с хлопающими дверцами, в карете неподвижно лежит мушкетер, сопровождавший арестанта. Карета проносится мимо. В разные стороны разбегаются мятежники, только темные их силуэты мелькают во тьме. Все говорит о том, что арестанту удалось скрыться.
Стражники во главе с офицером обыскивают все близлежащие кусты, осматривают дорогу, действительно обнаруживая в дорожной пыли множество следов людей и лошадей, после чего, окликая на разные голоса давешнего мушкетера и пожимая плечами, возвращаются восвояси, то есть – в тюрьму.
Побег несомненно обнаруживается не сразу.
Таков был план, рожденный мыслью Портоса. Еще раз подивимся силе мужской дружбы, заставляющей подчас совершать, казалось бы, невозможное.
Глава двадцать шестая,
в которой Портос начинает думать, что его план имеет некоторые изъяны
Итак, решено было немного повременить, чтобы д'Артаньян смог управиться с толстыми железными прутьями оконной решетки.
– Ну, уж за ночь-то, я думаю, наш гасконец способен сокрушить всю решетку, – заявлял Портос. – Поэтому мы можем выступить следующей ночью, если, конечно, будет достаточно темно. Признаюсь, мне не терпится обнять д'Артаньяна и оставить с носом всех тюремщиков Бастилии, сколько их там ни есть. Представляю, какую физиономию состроит комендант, когда ему доложат о побеге!
Атос внимательно поглядел на разгорячившегося Портоса, словно бы желая что-то сказать, но, видимо, передумал и лишь слегка пожал плечами. Арамис же, бросив один из своих быстрых взглядов в сторону Атоса, увидел его жест и, поняв, что продолжения не последует, отвел глаза.
– Мы должны предупредить д'Артаньяна, – произнес Арамис после некоторой паузы.
– Мы это и сделаем.
– Прежним способом? Я имею в виду тюремщика.
– Нет, это рискованно! Тюремщик может обо всем дога даться, если уже не заподозрил неладное, – рассудительно заметил Портос.
– И я так думаю.
– Вот видите. А вы какого мнения, Атос?
– Того же, что и вы с Арамисом.
– Тогда – арбалет. Доверим это дело Планше или в этот раз вы хотите попробовать сами, Арамис?
Арамис вздохнул:
– Давайте попробую я.
На этот раз даже Портос заметил, что его друзья не проявляют особого энтузиазма. Он обеспокоенно повернулся к Арамису:
– Что-нибудь не так?!
– Почему вы решили?
– Я чувствую.
– Портос, уверяю вас, все в порядке.
– Но я вижу, что это не так!
– Право же, вы ошибаетесь.
– Нет, я вижу, что вы думаете о чем-то и это вас беспокоит.
– Уверяю вас, я всегда о чем-нибудь думаю.
Портос заколебался. Он не мог не согласиться с последним доводом Арамиса.
– Это правда! Это, черт возьми, правда!
– Вот видите! Что же вас беспокоит?!
– Да нет же, это вы чем-то обеспокоены! И меня беспокоит то, что я не могу понять чем!
Вместо ответа Арамис внимательно посмотрел на Атоса.
Атос понял.
– Нашего друга беспокоит сущая безделица, Портос.
– Так скажите же мне – и дело с концом!
– Сказать вам?
– Ну да.
– Эта безделица – разбитое стекло.
– Разбитое стекло?!
– Понимаете?
– Решительно ничего не понимаю!
– Да ведь наутро в камеру явится надзиратель.
– Конечно! Он принесет д'Артаньяну завтрак. Бедняга, в тюрьме, должно быть, совсем пропадает аппетит.
– Вы правы. Но он не только принесет завтрак, но и заметит, что стекло выбито.
– Правильно. Но ведь вы сами, Атос, не раз говорили мне, что д'Артаньян самый умный из нас. Он что-нибудь придумает. Например… – и Портос задумался. – Например… он может сказать, что стекло разбили камнем снаружи.
– Портос, для того чтобы добросить камень до третьего этажа Базиньеры через крепостную стену и два рва, не хватит даже вашей исполинской силы.
– Ну… в таком случае…
– В таком случае ему останется уверить тюремщика в том, что он сам разбил это злополучное окно по небрежности или в припадке раздражения. Надеюсь, у д'Артаньяна это получится достаточно убедительно, хотя тюремщик, разумеется, заподозрит неладное.
– Но что он сможет сделать?! – воскликнул Портос.
– Первое, что он сделает, по моему мнению, – как всегда спокойно продолжал Атос, – это доложит начальству.
– Допустим, так и произойдет. Что же будет дальше?
– Может быть, окно застеклят вновь и этим дело и кончится ..
– Это то, что нам и нужно, не так ли?!
– Не совсем.
– Не совсем?! – вскричал изумленный гигант. – Не совсем? А что же в таком случае нужно нам?
– Чтобы окно не стеклили вовсе.
– А…
– Потому что вы ведь предлагаете вновь разбить его, не так ли?
– Да, но… теперь дело представляется несколько в ином свете. Похоже, план, который поначалу казался мне просто превосходным, все же имеет некоторые слабые места…
– А ведь я только начал, Портос.
– Только начали?!
– Совершенно верно. Итак, если окно застеклят, нам не стоит разбивать его на следующую же ночь снова. Тут уж и всей гасконской фантазии нашего друга не хватит, чтобы объяснить столь странное явление.
– Вы правы, разумеется. Но что они могут сделать?
Вставить новое стекло – и только, – возразил встревоженный Портос.
– Отнюдь. Например, перевести д'Артаньяна в другую камеру. С окном, выходящим во внутренний двор.
– Черт!
– Обыскать камеру.
– Обыскать камеру?!!
– Именно. Перевернуть все вверх дном.
– Но тогда они неминуемо обнаружат…
– Вы поняли, не так ли?
– Ох! Лестница, пилки, кинжал, кляп… Тогда все пропало!
Атос пожал плечами:
– Просто тогда нам не удастся вытащить нашего друга тем способом, которым мы собирались. Поищем другой.
Портос сник.
– Но может быть, им не придет в голову обыскивать камеру? – В голосе великана еще теплилась надежда.
– Маловероятно, но возможно, – проговорил Арамис своим мелодичным негромким голосом. – Однако следует принять во внимание еще одно обстоятельство.
На лице Портоса появилось несвойственное ему выражение – в глазах простодушного гиганта мелькнул испуг. Он почувствовал, что последний разящий удар всей закачавшейся конструкции нанесет именно Арамис.
– Еще одно?!
– Только одно. Но существенное.
– Ах, Арамис! План казался мне таким многообещающим!
– Мне тоже, за неимением лучшего, но по зрелом размышлении…
– Не мучьте же меня! Говорите скорее!
– Окно застеклят изнутри.
– Окно застеклят изнутри?!
– Непременно. Что отсюда следует?
– Отсюда следует… что…
– …перепилить прутья можно, только снова разбив стекло…
– Черт побери!
– …а так как мы знаем, что за один раз это не под силу, то наш друг вынужден будет высаживать стекло каждый раз, чтобы надпилить очередной прут, и, конечно, это будет замечено.
– Ах, я болван! Как я не подумал об этом раньше!
– Не сомневаюсь, что д'Артаньян изберет другой путь, – продолжал Арамис.
– Выходит, есть другой путь?! Какой же?
– Спокойно дождаться, пока ему вставят новое стекло, и отказаться от каких бы то ни было попыток перепилить решетку на окне.
– Ах! Вы меня убиваете, Арамис!
– Ничуть не бывало. Вы ведь только недавно напомнили, что д'Артаньян самый умный из нас. Он поймет, что мы поспешили, но вовремя осознали свою ошибку.
Сраженный Портос являл собой поистине трагическое зрелище, достойное пера классика.
– Но почему же вы молчали до сих пор? – спросил наконец удрученный гигант.
– Милый друг, вы слишком хорошего о нас мнения, если воображаете, что нам сразу бросились в глаза некоторые слабости вашего плана, – дружески произнес Атос. – Что касается меня, то все окончательно встало на свои места лишь когда арбалетная стрела с хрустом врезалась в окно камеры.
– А вы, Арамис?
– Да, что такое? – Арамис, выведенный из глубокой задумчивости обращенным к нему вопросом, ответил не сразу.
– Когда вы окончательно убедились в том, что так д'Артаньяна нам освободить не удастся?
– Примерно тогда же, что и Атос.
В этот момент в дверь постучали, а затем в ней показалась исполненная решимости физиономия Планше.
– Я только хотел доложить, что мои ребята готовы выступить в любое время, а сам я в полном вашем распоряжении, господа! – заявил расхрабрившийся Планше.
– Вот что, Планше, – сказал Портос. Его голос, потерявший обычную звучность, поразил славного малого. Еще удивительнее оказались произнесенные этим, некогда победительно рокочущим, а теперь тусклым голосом слова:
– Пожалуй, твои ребята могут спокойно спать эту ночь. И все последующие ночи тоже.
Планше замер, словно громом пораженный. И тут Атос проговорил:
– Подождите, поспешность никогда к добру не приводила. Все твои солдаты нужны нам, Планше. А ты – тем более.
Глава двадцать седьмая
Ночной переполох
– Теперь я и вовсе перестал понимать что бы то ни было! – удрученно признался Портос. – Вы с Арамисом только что окончательно меня убедили в том, что план никуда не годится. Только все стало на свои места.
Я ведь и сам знаю, что не мастер придумывать планы, как вы снова…
– Раз у нас нет ничего лучшего, мы просто обязаны попробовать.
– Что попробовать?!
– Вытащить д'Артаньяна.
– Вы говорите серьезно, Атос? – Портос и Арамис произнесли это хором.
– Я серьезен, как никогда. И совершенно трезв, заметьте, – невозмутимо откликнулся Атос.
– Что же вы в таком случае предлагаете?
– Что я предлагаю? Черт побери, я предлагаю попытаться вытащить д'Артаньяна, как только что вы сами сказали!
– Да, но как это сделать?!
– Как мы и намеревались с самого начала.
– Но ведь мы только что пришли к выводу, что это невозможно!
– На свете существуют невозможные вещи, однако их немного.
– Итак?..
– Итак, этой ночью мы попробуем, если вы не против.
– Как, тысяча чертей, я могу быть против, если есть хоть малая надежда! – вскричал оживший на глазах Портос.
– Что до меня, – кротко проговорил Арамис, – то мне остается только присоединиться к вам, так как, если мне вздумается возразить, я все равно в меньшинстве.
– Тем лучше, – невозмутимо произнес Атос. – Тогда я отправляюсь в казармы мушкетеров, а вы распоряжайтесь остальным. Я всецело полагаюсь на вашу аккуратность и предусмотрительность, Арамис, а также на ваш военный опыт и решительность, Портос.
И Атос ушел. После этого был вновь призван Планше, которому поручили привести полуроту копейщиков. Жемблу, находившийся в соседней комнате, занялся сматыванием лассо, присоединив к нему еще несколько веревок попрочнее. Арамис уделил внимание арбалету, а Портос – пистолетам и шпагам.
Одним словом, работа закипела, и время до наступления сумерек прошло незаметно.
* * *
Поначалу из темноты доносились крики и шум. Затем раздалось несколько выстрелов. Часовые у ворот насторожились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49