— Ты рвешь горло врагам, как похлебка из табака и каша из перца!
— Непобедимый лев саванны!
— Этот золотой халат и все твои товары я беру в залог. Получишь их, когда заплатишь налог на охрану, — решил ярима. — Этих двух оборванцев запереть в тюремной башне, с ними разберусь позднее.
— Говорят, что в Кацине каждый гость может рассчитывать на вежливое обращение, — заметил Хасан. — Тем более галадима.
— Ха! Галадима перед эмиром, как муравей перед слоном! — рассмеялся наследник эмира.
— Каждый хозяин в своем доме, — хихикнул один из придворных. — Скала на дне реки не боится грозовой тучи!
— В чужом городе и бык не сильнее зайца! — поспешил добавить второй.
— Но по воле Аллаха и собака может оказаться в зубах у зайца! — возразил Хасан.
Но тут не выдержал Дмитрий. Дело принимало скверный оборот, и никакое красноречие уже не могло спасти положения. Надо было действовать быстро и решительно.
— Я Альхаджи Муса, галадима эмира Раббеха. Мой алам стоит на реке Гада, в одном переходе от города. Идем в Зиндер, чтобы наказать изменников.
— В Кацине я хозяин! — возразил ярима. — Поэтому…
Но Дмитрий не дал ему договорить. Распахнул свой драный халат, так что стал виден широкий офицерский ремень французского образца с двумя наганами в кобурах, и обнажил исполосованную плетью Мишо спину.
— Смотри! Так Раббех наказывает за самые маленькие ошибки. Слышал о его палаче Суруру? Хочешь с ним встретиться? Или забыл, что раньше Кацина платила дань Борну?
— И солью, и золотом, и по сотне отборных рабов каждый год! — тут же уточнил Хасан.
Конец тюрбана соскользнул с лица наследника, и открылись нервно вздрагивающие губы. Трудно сказать, что произвело на него самое сильное впечатление — вороненая сталь наганов или еще гноившиеся рубцы на спине, но из попытки сказать что-то в ответ ничего не получилось. Послышалось лишь постукивание зубов и какой-то хрип.
— Хочешь, устроим состязание и мои головорезы встретятся с твоими богатырями? — Дмитрий заговорил спокойно, почти ласково. — Вот когда все поэты Кацины хорошо заработают на похоронных плачах. Не хочешь? Тогда возьми этот шитый золотом халат, такой же, как у турецкого султана. От имени эмира Раббеха я дарю его тебе. И пусть больше никто не смеет притеснять купца Ассада ибн Рашида, он мой земляк. Прощай, ярима!
После ухода наследника в лавке некоторое время царила тишина, а потом купец разразился потоком восторженных слов. Казалось, его благодарностям, заверениям в искренней дружбе, клятвам в любви и пожеланиям здоровья, удачи и всех благ на земле не будет конца. Тем не менее такое восторженное состояние не помешало ему принять от Хасана плату и быстро пересчитать талеры.
Когда в задней комнате лавки покупатели переодевались, Ассад наклонился к уху Дмитрия и, делая вид, что поправляет на нем одежду, прошептал:
— В Алжире готовится новая французская колонна. В поход идут три сотни стрелков с пушками, начальник у них полковник Лами. Пойдут через Сахару прямо к озеру Чад.
— Не врешь?
— Мой брат продавал им верблюдов и корм.
— Спасибо, Ассад. Извини меня, но деньги за халат пришлю тебе позднее.
— Ой, не надо! После того, как этот щенок и его прихлебатели узнали, что галадима Борну мой земляк, я здесь получу тройную прибыль. А можно я назовусь еще и твоим родственником?
— Ладно. Можешь сказать, что мы женаты на родных сестрах.
— О, благодетель! Прошу тебя, возьми в дорогу мою скромную благодарность!
— Спасибо, но не сейчас. — Дмитрий вернул тяжелый мешочек, как бы случайно оказавшийся в кармане его новой рубахи. Выплатить долю посреднику при удачной сделке, это святая обязанность хозяина товара. Но об этом договариваются заранее. Должностному лицу, такому, как галадима, не пристало мелочиться. Тем не менее нельзя обидеть купца высокомерным отказом. — Мы расплатимся при новой встрече, уважаемый Ассад.
Вместе с Хасаном поспешил в дом старичка, чтобы лично проверить, все ли готово к дальней дороге. На улице их обогнала странная процессия. Впереди бежали глашатаи, били в маленькие гонги и кричали:
— Лев Кацины в пути! Дорогу яриме!
Следом скакало несколько всадников в кольчугах. Они потрясали копьями и древками били всех, кто не успевал посторониться. Пышно разодетые придворные гарцевали на сытых конях в окружении музыкантов и певцов, дружно возглашавших славу яриме.
За ними следовал и сам наследник. Он уже успел облачиться в подаренный халат, шитье которого ослепительно сверкало на солнце, и сидел верхом на рослом полуобнаженном мужчине. В рот ему были вложены удила богато украшенной уздечки, а на плечах одето седло. Ярима поминутно то хлестал его плетью, то резко осаживал, натянув поводья. Кровь, алая, как шелк халата, обильно текла по лицу и всему телу несчастного.
— Это последняя прихоть нашего наследника, — тихо произнес старичок, когда вся процессия проследовала мимо. — Теперь он не желает ездить ни на лошадях, ни на верблюдах. Каждый день, перед торжественным объездом города, к нему приводят кого-нибудь и надевают седло и уздечку. После такой скачки многие становятся калеками, а иные и умирают.
— Старый эмир знает об этом?
— Советники докладывали ему, просили брать под седло только рабов и преступников, а горожан оставить в покое. Ведь ярима седлает только самых рослых и крепких, лучших работников. Сам-то он ростом не вышел, завидует им.
— Что же ответил старик?
— Сказал, что сын еще молод, когда подрастет, то перестанет. Добавил, что такие скачки отличный способ наказания всех недовольных и строптивых.
— Много таких в городе?
— Время тревожное, никто не знает, как будем жить дальше. Со всех сторон приходят вести о наступлении белых людей, а наши эмиры только ссорятся друг с другом. У них теперь ни силы, ни власти, одна болтовня. Люди же все это видят и понимают. Мы живем-то не в глухом лесу, а на большой торговой дороге.
В доме все уже было готово к отъезду, но у ворот еще толпился народ, наблюдавший за шествием яримы и его свиты. Мужчина, на котором ехал наследник эмира, рухнул бездыханным у квартала красильщиков, и теперь слуги поспешно искали новую жертву.
Скоро они привели высокого и мускулистого парня, угрюмо смотревшего по сторонам. Староста красильщиков начал просить, чтобы его избавили от такой повинности, хвалил как умелого мастера. Упомянул о выкупе, но когда сказал, что парень совсем недавно женился, то ярима нетерпеливо топнул ногой и приказал седлать быстрее. Стражники отшвырнули старосту.
Под звуки музыки и хвалебные крики свиты процессия тронулась в путь, но ушла совсем недалеко. Парень, как норовистый конь, шарахнулся в сторону от дороги.
— Крепче держись, наш лев! — кричали придворные. — Плетью его, плетью! Дай ему удила!
Но эти крики сменились воплями ужаса, когда все увидели, что ярима приближается к красильным ямам. Именно к той, из которой все еще валил дым. Стражники поняли угрозу и бросились наперерез, но запутались среди длинных кусков материи, развешанных для просушки. Парень оказался быстрее. Он крепко держал за ноги отчаянно вопившего наследника и ловко уворачивался от погони. На краю дымящейся ямы остановился и крикнул во весь голос.
— Люди, прощайте! Живите свободно!
С наследником эмира на плечах он прыгнул в раскаленную яму, и столб искр высоко взметнулся над ними.
Стражники бросились к колодцу, принялись заливать огонь в яме, но никто из них не попытался спуститься вниз и вытащить своего хозяина. Вскоре его отчаянный визг смолк, и из ямы лишь валил пар. Потрясенные случившимся люди поспешно расходились по домам. Многие не скрывали слез.
— Жалко парня, — покачал головой хозяин дома. — Добрый был, ласковый и приветливый, но молчать не умел. Все о справедливости говорил.
— Вот поэтому его и оседлали, — заключил Хасан. — Как его звали?
— Маммаду, по прозвищу Черный Боб. Он всегда был перемазан краской.
Дмитрий молчал. Все случившееся только усилило его дурные предчувствия.
56
Но оказалось, что в Дикве не было никаких оснований для беспокойства. Когда поздно ночью Дмитрий подъехал к дому, в воротах его встретил улыбающийся Ахмед. Зажег светильник, проводил в покои, доложил, что в хозяйстве все в полном порядке. Понизив голос, добавил, что все три супруги господина благополучно забеременели и теперь за их здоровьем он следит особенно внимательно. Ежедневно греют воду и купают их в настое из целебных трав, а в пишу добавляют полезные корешки и золу некоторых растений. Три опытных женщины приставлены к женам, круглосуточно не отходят от них ни на шаг, следят, чтобы они не скакали и не резвились, случайно не сбросили плод. От эмира Лере прискакал гонец и поведал, что Амина здорова и также находится под неусыпным наблюдением своих мамок и нянек.
Потом Ахмед перешел к хозяйственным делам. Кратко сообщил, что в этом году урожай уродился на славу, лишнее зерно удалось выгодно продать и полностью расплатиться со всеми долгами. Отучил попрошайничать родню, сказал им, что перед рождением детей хозяину надо попридержать деньги. На отказ многие обиделись, ругались и грозили пожаловаться галадиме, когда он вернется.
— Господин, после вечернего купания твои жены спят, но если пожелаешь взглянуть на них, то можно и разбудить, — предложил евнух в конце своего доклада.
— Не надо их будить, — ответил Дмитрий. — Ты все сделал правильно, а с родней я сам разберусь. Какие новости во дворце?
— Хаким здоров и просил передать, чтобы ты побывал у него. Он помирился со своим сыном Наби и очень доволен, что у Фадельалла родилась дочь. Так что теперь у нашего хакима есть внучка. Ну а Авва так взнуздала своего Умара, что он боится нос показать в покои остальных своих жен. Старик Бабикар надумал еще раз жениться, только у него с молодой женой ничего не получается…
— Ладно, об этом расскажешь потом. Что в городе?
— Собираются строить новую мечеть возле главной площади, налоги собраны вовремя и цены на базаре немного понизились. Да! Хаким приказал чеканить золотые монеты. Пока они точь-в-точь, как старинные марокканские динары, но скоро он собирается начать выпуск собственных денег. Все купцы весьма одобрительно отзываются об этом. Говорят, что теперь на рынки Борну хлынут товары со всего света!
— Спасибо, я все понял. Сейчас пойду засну. Но прежде взгляни на мою спину, рубцы что-то плохо подживают.
Ранним утром Дмитрий уже был во дворце, но разговор с Раббехом получился странным. Чувствовалось, что о многих подробностях случившегося в Данкори он уже знает. Тем не менее похвалил за отлично проведенную операцию и еще раз посоветовал держать язык за зубами, а потом перечислил сколько денег и какое имущество он жалует своему галадиме за верную службу. Внимательно выслушал известие о том, что на юге Алжира формируется новая французская колонна под командованием полковника Лами.
— Пусть идут, — усмехнулся Раббех. — Сахара большая, может быть, где-нибудь сгинут в пути. Ты, Альхаджи Муса, сходи к мистеру Кейнсону. Он недавно вернулся из Лагоса, привез новые лекарства. Подлечись, мне что-то не нравится твой вид. Надо тебе отдохнуть.
— Нельзя ли мне съездить к эмиру Лере?
— Нет, оставайся в Дикве. А что, понравились те края? Был в Кано?
— Большой город, не думал, что такой может существовать посреди африканской саванны.
— Ха! Несравненный Кано! Раньше в нем одних только тканей собственного производства продавали на триста миллионов каури в год. Говорят, сейчас получают еще больше. Вот бы сделать его провинцией Борну. Тогда бы никому и в голову не пришло посылать военные колонны в наши края. Недавно мне Менелик написал, что теперь европейские посольства и торговые миссии весьма скромно ведут себя в Аддис-Абебе, не пытаются ссориться с властями и признают, что выгода от торговли должна быть взаимной.
— Кано без боя не овладеть. Да и англичане уже считают его частью своей колонии.
— Знаю. Газеты теперь мне читают регулярно. Но с англичанами можно договориться. Думаю, не пора ли последовать примеру эфиопского негуса и послать своих послов в Англию, Россию и другие страны. Не хочу я больше воевать… Ладно, иди отдыхай.
Из дворца Дмитрий шел задумавшись, едва отвечал на приветствия встречных. Из памяти не шли слова Раббеха. Конечно, старый авантюрист будет до конца отстаивать свои завоевания. Собственную власть и независимость Борну он не отдаст, но хватит ли сил для борьбы. Можно расправиться с одной колонной, затем и с другой, а что потом? Военное поражение и жизнь под властью одуревших от крови и жары иностранных офицеров и чиновников. Есть один выход — пойти на компромисс. Но хватит ли для этого у Раббеха умения? И главное — времени… И как поступать самому? Особенно после всего того, что случилось во французском лагере.
По дороге к дому ноги сами занесли в магазинчик Королевской компании Нигер, что расположился недалеко от главной площади столицы. Вывески на нем не было, чтобы не дразнить тех, кто сохранял верность традициям и косо смотрел на иноземные новшества. Но люди более широких взглядов хорошо знали сюда дорогу. В небольшом полутемном торговом зале, освещавшемся лишь светом, падавшим из двух узких оконных проемов, предусмотрительно забранных железными решетками, восседал за конторкой мистер Кейнсон. После конной прогулки по саванне он совсем не изменился. Как ни в чем не бывало щелкал на счетах, подписывал какие-то бумажки, а потом накалывал их на вбитый в стену гвоздь. Да еще успевал следить за приказчиками, которые суетились с покупателями.
Увидев вошедшего Дмитрия, англичанин приветливо улыбнулся и отодвинул бумаги.
— Как поживаете, Альхаджи Муса? Что нового? В каких краях побывали?
— Отвез старшую жену к отцу. Все хорошо, но в горах Джоса дуют такие холодные ветры, что почти все время пришлось сидеть у костра.
— О, огонь великое благо! Он согревает человека, помогает наполнить его желудок, очищает душу от лишних забот. Воистину, он обращает зло в пепел.
— Это правда. Хорошо сидеть у огня и знать, что все заботы умчатся, как дым, — согласился Дмитрий. Значит, Хасан уже успел доложить англичанину, что все бумаги, которые тот передал Вулэ, уже уничтожены. Ну и напарник! Сколько же у него хозяев? Или он использует их всех только в собственных интересах?
— Именно, как дым! Чем могу быть полезен?
— Близится сезон дождей, а мой запас хинина и других лекарств подошел к концу. Говорят, вы недавно вернулись с юга и привезли новые товары. В том числе и лекарства. — Дмитрий улыбнулся как можно простодушнее и с невинной улыбкой спросил: — Кстати, что нового в Лагосе?
— О, Лагос процветает! — мистер Кейнсон откровенно подмигнул. — Дела там идут отлично. Оборудование порта завершилось, и теперь в него могут заходить крупные морские суда. Начали строить железную дорогу, которая со временем протянется до северных хаусанских городов, а количество пароходов на Нигере и Бенуэ достигло пятидесяти. В городе полным ходом строятся каменные дома, банки и магазины, начали выходить газеты. После того, как разгромили воинство правителя Бенина, в дельте Нигера наведен полный порядок. По производству пальмового масла этот район занял первое место в мире, и без его поставок химические заводы Европы уже просто не могут существовать. Вывоз каучука вырос в восемьдесят раз! Причем прибыль получает не только наша компания, но и арабские торговцы — посредники и вожди местных племен, которые занялись выращиванием тропических культур и заготовками ценной древесины.
— Приятно слышать хорошие вести.
— А что гнетет вас, мой друг?
— Устал. Видимо, слишком долго живу в жарком климате.
— Сейчас подготовлю лекарства. Принимайте их регулярно и ни о чем не беспокойтесь. Прогресс и процветание придут и на берега Чада. В лондонском Сити очень заинтересованы в этом и приложат все усилия для того, чтобы какие-то глупые параграфы пыльных договоров не помешали завершить такое выгодное предприятие.
С пакетом лекарств Дмитрий вернулся домой, где с радостным шумом был встречен всеми его обитателями. Ахмед, все три жены, слуги и служанки бурно приветствовали своего господина и готовы были выполнить все его желания. После того как завершилось изъявление чувств и Дмитрий всех похвалил и сказал полагающееся милостивое хозяйское слово, все занялись своими обычными делами, а он отправился отдохнуть.
Но прошло совсем немного времени и в дверь его спальни тихонько постучали. С глубоким поклоном Ахмед протянул небольшую плоскую коробку, обшитую грубой тканью и перетянутую шнуром, на котором висела печать одного из известных в Триполи торговых домов.
— Господин, только сейчас это принесли тебе из дворца. Посыльный сказал, что коробка получена вместе с другими грузами для хакима. Еще он передал, что хаким просит тебя никуда не отлучаться из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60