4
В начале 1830-х годов в Милане дарило радостное возбуждение, которое вскоре пошло на убыль: через сколько месяцев после Июльской революции во Франции вновь началась реакция, польское восстание было подавлено, а в самой Италии все революционные вспышки окончились неудачей. «Ломбардское население, — по живописному выражению д'Адзельо, — опять вернулось к своему прежнему утешению — есть, пить и развлекаться, и остались на ногах только организации тайных обществ и „Молодой Италии“.
Д'Адзельо боролся с общественным равнодушием другими средствами: он стал писать картины исторического и патриотического содержания. Таковы были две картины из трех, которые он привез из Турина в Милан. Одна изображала «Сражение при Леньяно», другая — «Турнир в Барлетте».
При Леньяно в 1175 году Фридрих Барбаросса потерпел поражение в битве с войсками Миланской республики. Политический смысл картины был для всех ясен, тем более что художник изобразил Барбароссу на земле под колесами кароччо — телеги, на которой миланцы возили огромное распятие и свое городское знамя. И хотя в действительности было все совершенно не так, полиция не беспокоила художника, а картина, выставленная на выставке в 1833 году, имела большой успех.
Другая картина изображала довольно известный эпизод из истории XVI века — поединок между тринадцатью французскими и тринадцатью итальянскими рыцарями, происшедший в 1503 году у крепости Барлетты, в Южной Италии, на берегу Адриатического моря. Поединок закончился победой итальянцев. Сюжет был выбран еще в Турине. Он должен был вполне удовлетворять и тайным желаниям Пьемонтского правительства и настроениям всей Италии.
Картина потребовала большого труда. Голубое небо, богатая растительность, оружие, роскошные одежды, различные национальные типы, кони и люди — здесь было все, что могло характеризовать страну и эпоху.
Заканчивая центральную группу всадников, д'Адзельо подумал, что хорошо было бы не только показать это событие в картине, но и рассказать о нем, и что рассказ больше взволнует итальянцев и воспламенит их любовью к родине.
Д'Адзельо стал писать свой исторический роман для самого широкого читателя с тем, чтобы его поняли «на дорогах и на площадях», — иначе он не имел бы политического значения, то есть не выполнил бы своей общественной функции.
Роман назван был по имени главного героя турнира Этторе Фьерамоски, который на картине, в сущности, отсутствовал, так как его невозможно было разглядеть среди двух десятков сражающихся людей.
Д'Адзельо писал роман одновременно с картиной и с тем же увлечением. «Не могу выразить словами тех наслаждений, того внутреннего счастья, которые я тогда испытывал, рисуя и описывая сцены и характеры, погружаясь в ату рыцарскую жизнь, совершенно забывая о настоящем… То была лучшая пора моей жизни. Все свое время проводил я с этими воображаемыми людьми. Вечером я тотчас ложился спать и не мог дождаться дня, чтобы опять жить их жизнью. Мне не нужны были развлечения. Они всегда казалась мне необыкновенно скучными (за исключением только театра, когда шла опера)… Многие удивляются, как это можно не любить праздников, балов, пиров и так называемых развлечений; если бы они хоть на полчаса смогли испытать радость, которую дает нам воображение, радость замышлять и творить в области фантазии, они перестали бы удивляться…»
Роман требовал более тщательного изучения материала, чем картина. Но автором владело столь яростное желание писать, что он не имел времени заниматься историей и археологией. Прочтя несколько страниц истории Гвиччардини, где говорится о турнире в Барлетте, он тотчас стал набрасывать первую сцену своего романа — берег моря, разговоры итальянских и испанских солдат и двух незнакомцев, высадившихся на берегу.
Он никогда не бывал в Барлетте, но это его не смущало, По первой попавшейся карте он проверил расстояние между Барлеттой и Монте Гаргано, а потом выдумал свою собственную Барлетту, остров святой Урсулы, монастырь — и продолжал дальше, «быстро, как шпага». В дальнейшем, обрабатывая и переделывая свою рукопись, д'Адзельо немало времени потратил на изучение истории, археологии и топографии.
К осени 1831 года были написаны первые главы романа, и д'Адзельо прочел их своему другу Чезаре Бальбо, государственному деятелю, историку и своему политическому единомышленнику. Бальбо пришел в восторг, и д'Адзельо, усомнившийся было в качестве своего произведения, стал работать с еще большей энергией.
Несмотря на очень интенсивную работу живописца (в одну зиму д'Адзельо написал двадцать четыре картины), роман уже в 1832 году был близок к концу и вышел в свет в 1833 году под названием «Этторе Фьерамоска, или Турнир в Барлетте». Успех его убедил д'Адзельо в том, что он достиг своей цели — способствовать медленному возрождению националього характера. «И если бы все писатели на свете единогласно осудили его во имя правил, я бы не придал этому никакого значения, — мне важно было воспламенить сердце хотя бы одного человека».
Одним из тех писателей, которые осудил исторический роман «во имя правил», был Мандзони. Он отрицал самую возможность этого жанра, так как видел в нем незаконное и «безнравственное» сочетание правды с вымыслом.
Эпоха, изображенная в романе, — одна из самых замечательных в истории новой Италии. В начале XVI века культура, литература и искусство достигли высшего развития. Между тем политическая самостоятельность Италии погибла вместе со старыми городскими республиками. В ближайшие же годы после многочисленных войн она будет завоевана Испанией и на три с лишним столетия останется чем-то вроде «географического понятия», как назвал ее в начале XIX века австрийский министр Меттерних.
Отсутствие национального единства и раздоры между отдельными итальянскими государствами, экономический упадок Венеции вследствие открытия Америки и морского пути в Индию, утверждение тираний в бывших городских республиках и многие другие причины сделали Италию легкой добычей соседних государств. В 1494 году дядя герцога Миланского Лодовико Море решил занять миланский престол при военной поддержке французского короля Карла VIII. Король со своей прекрасной армией вторгся в Италию, чрезвычайно быстро овладел Миланом, затем двинулся на Флоренцию, встретившую его с распростертыми объятиями, так как властвовавший там Савонарола видел в Карле поборника в борьбе с папой. В скором времени Французы захватили всю Испанию. Затем, после крупных неудач я смерти Карла VIII, новый король Людовик XII вновь овладел почти всей страной, заключил союз с Испанией, отдав ей Калабрию и получив Неаполитанское королевство. Папа Александр VI Борджа вступил с французами в союз, рассчитывая при их помощи сколотить для своего сына Чезаре недурное герцогство. И действительно, Чезаре в это время захватил в свои руки огромные области.
Все это происходило в 1501 году. Но уже в следующем, 1502 году отношения между Францией и Испанией испортились, Людовик XII вытеснил испанцев из Калабрии, а в это время Чезаре Борджа, лелея мечту овладеть всей Италией, напал на дружественную французам Флоренцию. Благодаря искусным действиям флорентийского дипломата Никколо Макиавелли Флоренция избавилась от страшного врага ценою нескольких мелких городов Тосканы. Между тем Александр VI успел рассчитаться со своими врагами, отравил кардинала Орсини и нескольких других, присвоил их богатства и вместе со своим сыном Чезаре вступил в союз с испанским королем Фердинандом Католиком, с тем, чтобы изгнать французов ив Италии. Планы Борджа не были осуществлены только потому, что папа, желая отравить свою очередную жертву, по ошибке выпил сам отравленное вино и напоил им Чезаре. Так гласит предание, в истинности которого во времена д'Адзельо никто не сомневался. Папа умер 18 августа 1503 года, а Чезаре тяжело заболел и, когда он оправился от болезни, папский престол был занят Пием III, а затем Юлием II, лютым врагом семьи Борджа (1503).
Действие романа происходит в том же 1503 году, за четыре месяца до этой развязки.
В непрерывных войнах этого периода испанскими войсками командовал знаменитый полководец Гонсало, прозванный после завоевания им Гранады и Кордовы — Кордовским. В 1501 году, когда возобновились военные действия в Италии, он потерпел ряд поражений и затем вместе со своей голодающей армией был блокирован в Барлетте. Его спас мир, заключенный в 1503 году между Францией и Испанией. Одержав победы во вновь разгоревшейся войне, Гонсало был назначен вице-королем Неаполя я благодаря искусному правлению и мягкости действий в те жестокие времена сумел стяжать любовь своих подданных. Таким он изображен его биографом, итальянским историком Пасло Джовьо. В романе французского поэта Флориана (1791) он выступает как идеальный рыцарь и безупречный правитель. В той же интерпретации вошел он и в роман д'Адзельо.
Поединок в Барлетте был одним ив тех турниров, которые в средние века происходили нередко. Эти массовые бои, нечто вроде рыцарских состязаний, устраивались по всякому поводу и были любимым зрелищем всех слоев населения, стекавшегося на турнир из далеких окрестностей. Не обходилось и без убитых, но благодаря тяжелым латам и своевременному вмешательству судьи участник обычно выходил из боя только помятым, легкораненым или оглушенным ударом по шлему. Турнир в Барлетте носил несколько иной характер.
Гвиччардини рассказывает, что французский парламентер, прибывший в Барлетту, чтобы договориться о выкупе пленных, услышал оскорбительные слова, сказанные итальянскими рыцарями о французах. Вернувшись в свой лагерь, парламентер передал эти слова французам, которые ответили итальянцам столь же оскорбительно. После этого и было решено устроить поединок, чтобы разрешить этот спор о чести и доблести.
Д'Адзельо, прочитав рассказ Гвиччардини, обратился к крутому источнику, указанному тут же, в примечаниях к изданию Гвиччардяни, — к «Жизни Гонсало» Пасло Джовьо, историка современных ему событий.
Паоло Джовьо не отличался исторической добросовестностью. Этот венецианец, прославившийся своими биографиями знаменитых людей, брал взятки с коронованных лиц и вельмож за хвалебную биографию или комплимент в историческом сочинении и вымещал злобу на тех, кто не хотел платить. Но Гонсало Кордовский, Великий Капитан, как его называли, был изображен в наилучшем виде. Джовьо рассказывал о турнире в Барлетте подробнее, чем Гвиччардини. Он излагает кое-какие детали иначе. Сочинение Джовьо и послужило д'Адзельо основным источником.
До версии Джовьо, начало ссоре положил французский рыцарь, известный под именем Ламотт, который был взят в плен испанским капитаном Диего Мендосой и презрительно отозвался об итальянских рыцарях. Просперо Колонна, узнав об этом, вызвал Ламотта на поединок, а тот, выкупившись из плена, нашел себе соратников для поединка.
У Паоло Джовьо д'Адзельо нашел и имя Клаудио д'Алети, который у Гвиччардини был не итальянцем, а неким французом, оставшимся на поле боя. Издатель Гвиччардини, говоря от собственного имени, повторяет мысль Джовьо: Клаудио «по заслугам понес наказание за свою глупость, пожелав сражаться за чужую нацию против чести родины».
Джовьо д'Адзельо заимствовал и имя Фанфул — который у Гвиччардини называется Танфуллой.
Из того же источника д'Адзельо взял и сведения о происхождении Фьерамоски, которых нет у Гвиччардини. Но в списке итальянских рыцарей, избранных для боя, Джовьо называет Фьерамоску на пятом месте, между тем как у Гвиччардини он занимает первое место. Может быть, первое место, на котором Фьерамоска стоял в списке Гвиччардини, навело д'Адзельо на мысль сделать рыцаря с этой фамилией героем своего романа.
В том творческом неистовстве, которое его охватило в первые дни работы, д'Адзельо не было времени не только изучать материал, но и обдумать план произведения. Он создавал сегодня одного, завтра другого своего героя и наплодил, по его выражению, целую семью — больше, чем ему было нужно.
Однако это, казалось бы хаотическое, стихийное творчество было предопределено традициями исторического романа, имевшего в то время необычайную власть над умами. «Этторе Фьерамоска», развиваясь из скупых сообщений хронистов, подчинялся законам мавра, совсем недавно, но прочно усвоенного итальянской литературой.
5
В 1820-е годы исторический роман становится ведущим жанром во многих европейских литературах и довольно отчетливо разрабатывает свою поэтику. Творчество Вальтера Скотта дало образцы этого жанра, в значительной мере определившие его дальнейшее развитие.
В центре — политическое событие, вокруг которого располагается все действие романа. С этим событием связаны судьбы героев, и узел запутавшихся дел человеческих разрешается неотвратимой силой исторических закономерностей. Героя делятся на вымышленных и исторических, но я те и другие принимают участие в политических событиях. Любовную интригу, обязательную в историческом романе, почти всегда ведут вымышленные герои. Исторические персонажи наделяются только теми чертами, которые известны из их биографии или, во всяком случае, не противоречат историческим фактам. Комические персонажи позволяют отдохнуть от напряженных драматических сцен и дают необходимую «разрядку». Жанровая живопись создает иллюзию той «домашней» правды, которая отличает исторический роман от исследования.
Описания бытовых деталей, одежд, оружия, жилищ и обстановки дополняют картину и придают ей местный колорит, необходимый для большого «исторического полотна». И все действие происходят на фоне пейзажей, которые должны были не столько порадовать взоры прекрасными зрелищами, сколько воспроизвести обстановку действия, объяснить условия жизни, характер и поступки персонажей.
Такова традиция, утвержденная в Италия романом Мандзони «Обрученные» (1825—1827). Д'Адзельо считал этот роман «одной из прекраснейших книг, когда-либо созданных человеческим умом». Несомненно, он читал его задолго по того, как задумал «Этторе Фьерамоску», так как его отец был хорошо знаком с великим писателем.
Исторический роман неизбежно предполагает значительную долю вымысла, добавленного к историческим фактам или, вернее, интерпретацию этик фактов при помощи художественного вымысла. Согласно романтической философии история, исторические материалы сами по себе не составляют истории. Ее нужно угадать, воспроизвести при помощи воображения. Факты, сообщаемые хроникой, — только скелет событий, воображение должно облечь его плотью. Только так может быть воссоздано прошлое и написана действительная, живая биография народа. Тут-то и вступает в свои права роман.
Романтики пытались реформировать историю средствами романа. Историческое исследование обратилось за помощью к художественному творчеству, заимствуя у него тайну воскрешения прошлого. Вальтер Скотт стал учителем европейских романистов именно потому, что он оказался великим историком. Иногда, пренебрегая археологической в хронологической точностью, он создавал картину прошлого, которая казалась более правдивой, чем сухие диссертация ученых. Понятие правды в эту эпоху претерпело значительные изменения.
Д'Адзельо ясно излагает свою точку зрения на историческую науку. Новалезская хроника, пишет он, «рассказывает о событиях так, как они происходили, простыми словами, которые можно понять сразу, не возвращаясь назад; а главное, передавая частные события, она переносит вас в ту эпоху и позволяет вам отлично понять ее. Новалезскую хронику называют грубой те, кто считает своего ближнего невеждой и наводит на снеге скуку во имя достоинства истории».
И д'Адзельо пересказывает из этой хроники несколько эпизодов, мало «благородных» и ничуть не достоверных.
Но сторонники «достоинства истории» воскликнут: «Можно ли вводить подобные басни в сочинения которые должны передать потомству как можно более точные и достоверные сведения о событиях?» Д'Адзельо вступает в спор с этими представителями старой, классической школы. Все эти басни «помогают понять, каковы были люди, их идеи, их обычая добродетели, пороки, стремления в те или иные эпохи, о которых мы внаем только то, что позволяет рассказать достоинство истории, а именно: дела императоров и императриц, королей и королев, пап, князей и вельмож, которых историки проводят по сцене в торжественных мантиях и коронах, не соблаговолив сообщить вам о том, как жили я что думали их подчиненные о них, о государстве, словом — о человечестве. Часто приходится изумляться перед лицом необъяснимых исторических переворотов, побед, поражений, славы и падений, между тем как движущая сила и причины всего этого лежат как раз в тех социальных слоях, которые достоинство истории считало ниже своего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35