Она стояла, смотрела на них и улыбалась. Она была высокой, а волосы у нее отливали медью. На ней был белый передник, рукава платья высоко засучены, и были видны белые, толстые, покрытые веснушками руки с испачканными мукой пальцами.
Кэрри рассмотрела женщину, потом оглядела кухню. Просторное помещение с каменным полом, темноватое по углам, но ярко освещенное возле плиты; полки для посуды, уставленные белыми с голубым тарелками; выскобленный добела деревянный стол, над которым висела керосиновая лампа; а за столом над открытой книгой, куда падал свет от лампы, сидел Альберт Сэндвич.
Он открыл было рот, намереваясь заговорить, но Кэрри повернулась к женщине.
— Закройте дверь! — крикнула она.
Женщина удивилась. «До чего медлительны эти люди», — подумала Кэрри. И с отчаянием в голосе попыталась объяснить:
— Мисс Эванс послала нас за гусем. Но за нами кто-то гнался. Мы бежали изо всех сил, но оно гналось за нами. И кулдыкало.
Женщина всмотрелась в темноту, куда показывала Кэрри.
— Закройте дверь, — повторила Кэрри, — не то оно войдет.
Женщина широко улыбнулась. У нее были красивые белые зубы со щербинкой посредине.
— Благослови тебя бог, деточка, да ведь это мистер Джонни. Я и не заметила, как он вышел из дома.
— Он пошел загнать кур, — сказал Альберт Сэндвич. — И наверное, решил погулять.
— Но это был не человек, — старалась втолковать им Кэрри.
Страх прошел. Альберт говорил так спокойно, что у нее тоже отлегло от сердца.
— Он не говорил, — объяснила она. — Он кулдыкал.
— Мистер Джонни так говорит, — сказал Альберт Сэндвич. — Ты должна согласиться, Хепзеба, что его можно испугаться. — И сердито взглянул на Кэрри. — Хотя вы, наверное, тоже его напугали. Что бы ты чувствовала, если бы от тебя убегали люди, которых ты вовсе не собиралась обидеть?
Хепзеба негромко сказала куда-то во тьму:
— Все в порядке, мистер Джонни, входите.
Она говорила не с валлийским акцентом, а с каким-то другим, более твердым.
В дверях появился и встал рядом с Хепзебой, словно ища у нее защиты, маленький человек в твидовом костюме с галстуком-бабочкой в крапинку и робким сморщенным лицом. Он попытался улыбнуться, но улыбка у него не получилась — перекосился рот.
— Дети, это мистер Джонни Готобед, — сказала Хепзеба. — Мистер Джонни, поздоровайтесь с нашими гостями, пожалуйста.
Он взглянул на нее и горлом издал какой-то звук. Словно кулдыкнул, только теперь действительно казалось, будто он говорит. На каком-то странном, непонятном языке. Он вытер правую руку о брюки и, посмотрев на нее, протянул с опаской.
Кэрри не двинулась с места. Хотя он явно не был привидением, все равно ей было страшно дотронуться до его маленькой дрожащей руки.
— Здравствуйте, мистер Джонни! — сказал Ник и подошел к нему, словно ничего проще и легче на свете не было. — Я Ник, Николае Питер Уиллоу, мне десять лет. На прошлой неделе у меня был день рождения. А Кэрри в мае будущего года будет двенадцать.
— Кулдык-кулдык, — отозвался мистер Джонни.
Когда он говорил, изо рта у него летела слюна, и Кэрри охватил страх при мысли, что и ей придется протянуть ему руку и он на нее плюнет.
Но ее спасла Хепзеба.
— Ваш гусь готов, — сказала она. — Но сначала я вас покормлю, ладно? Альберт, пойди с Кэрри и принеси гуся, пока я накрою на стол.
Альберт взял с полки свечу, зажег ее и в сопровождении Кэрри вышел из кухни. Они прошли по коридору и очутились в просторной кладовой. Там на холодном мраморном прилавке их ждал аккуратно очищенный и выпотрошенный гусь. В корзинках лежали пятнистые яйца, на подносах — большие куски масла кремового цвета со слезой, а на полке стояла крынка молока со слоем сливок сверху. У Кэрри засосало под ложечкой.
— А я думала, мистер Готобед умер. Муж сестры мистера Эванса.
— Это не он, — понял ее Альберт. — Мистер Джонни — их дальний родственник. Он раньше жил в Норфолке, но, когда его родители умерли, приехал вместе с Хепзебой сюда. Она нянчила его с самого дня рождения. — И, поставив свечу на полку, чтобы помочь уложить гуся, он взглянул на Кэрри. — Страшно, наверное, увидеть его в первый раз?
Кэрри приготовила сумку и спросила:
— Он ненормальный?
— Не больше, чем многие другие. Более простодушный. «Невинная душа», — называет его Хепзеба. — Альберт засунул гуся в сумку, затянул шнурок. — Она колдунья, — доверительно сказал он.
— Колдунья?
— Это вовсе не то, что ты думаешь, — усмехнулся он. — У нее нет ни черных кошек, ни помела. Колдуньями в деревнях зовут мудрых женщин. Когда я заболел, она напоила меня какими-то травами, и я быстро поправился. Врач был потрясен, он считал, что я умру. «Вот уж не думал, что парнишке суждено дожить до весны», — сказал он Хепзебе.
— Вот, значит, где ты был. Лежал больной! — воскликнула Кэрри и покраснела: Альберт еще решит, что она его искала. — А что с тобой было? — торопливо спросила она.
— Воспаление легких, ревматизм да еще куча всяких болезней, — ответил Альберт. — Мне повезло, что я попал сюда, к Хепзебе, не то на моей могиле уже цветы бы росли. Но я очутился здесь не просто волею случая. Я сказал тому человеку, который распределял нас по квартирам, что очень люблю читать, и он вспомнил, что в этом доме много книг. И правда, здесь оказалась целая библиотека! — В его голосе слышалось удивление, будто он до сих пор не мог поверить в такое чудо. — Показать тебе?
Оставив гуся в кладовой, они снова прошли по коридору и через двустворчатые двери, которые с одной стороны были занавешены сукном, попали в просторный, но освещенный лишь небольшой керосиновой лампой холл, где в углу тикали напольные часы.
— Смотри, — сказал Альберт, отворяя еще одну дверь и поднимая вверх свечу, чтобы в комнате стало светлее. Книги, длинные полки книг до самого потолка, большинство из них в переплетах из светлой кожи с золотым тиснением на корешках. — Здорово, правда? — спросил Альберт таким благоговейным тоном, будто в церкви. — И, кроме меня, никто ими не пользуется!
— А где миссис Готобед? — спросила Кэрри.
— В постели, — ответил Альберт, и стекла его очков вспыхнули. — Она умирает.
От мысли, что в доме кто-то умирает, Кэрри стало не по себе. Она посмотрела на потолок и вздрогнула.
— Она уже давно больна, — объяснил Альберт. — Я ей иногда, когда она не очень утомлена, читаю вслух. Ты любишь читать?
— Не очень, — ответила Кэрри. Это было не совсем правдой, но при виде всех этих книг у нее защемило сердце. Их не перечитать за всю жизнь!
— А чем же ты тогда занята? — удивился Альберт. — Кроме школы, конечно?
— Иногда помогаю в лавке мистеру Эвансу. Нику он не разрешает, а мне можно. Играю с ребятами, катаюсь вниз с горы из шлака.
У Альберта был такой вид, будто он считал все это детскими забавами.
— Если тебя не занимают книги, может, ты хочешь посмотреть наш череп? — по-прежнему вежливо и доброжелательно спросил он. — У него интересная история. Не совсем достоверная, по-моему, но тем не менее интересная.
Он прошел в глубину комнаты и поставил свечу на стол.
— Как страшно! — отшатнулась Кэрри.
— Да это всего лишь череп, — успокоил ее Альберт. — Посмотри сама.
На столе стоял ящичек, в котором на бархатной подушке лежал маленький череп. Он был цвета слоновой кости, гладкий, как жемчуг, и, казалось, усмехался.
— Дотронься, — предложил Альберт.
И Кэрри чуть дотронулась до макушки черепа. Череп оказался теплее, чем она ожидала.
— А в чем его история? — спросила она.
— Спроси у Хепзебы, — ответил Альберт. — Она расскажет лучше меня. Говорят, что это череп маленького африканца, которого завезли сюда во времена работорговли. Но я этому не верю. Это череп не мальчика. Посмотри сама.
Он вынул череп из ящичка и показал его Кэрри. Нижняя челюсть и несколько верхних зубов отсутствовали, но глазные впадины были целы.
— В верхней челюсти у него шестнадцать зубов, — принялся объяснять Альберт, — значит, есть зубы мудрости. А они появляются самое раннее лет в восемнадцать. Я вычитал об этом в анатомическом атласе. Кроме того, видишь эти волнистые линии на самом верху? Это места соединения костей. Значит, этот череп принадлежал взрослому человеку, но он слишком мал и легок для мужчины, это, наверное, череп женщины. На вершине нашей горы есть остатки поселения, существовавшего в бронзовом веке. По-моему, этот череп там и нашли и, как водится, придумали про него целую историю. — Он положил череп на место и посмотрел на Кэрри. — То, что я рассказал, конечно, тоже одни догадки. Наверняка я ничего не знаю. Но, например, сколько этим костям лет, выяснить можно, если отвезти этот череп в Британский музей. Британский музей способен дать ответ на любой вопрос, это самое потрясающее место в мире. Ты там была?
— Один раз, — ответила Кэрри. Она вспомнила, как однажды ходила туда с папой и как ей было там скучно. Все эти реликвии в стеклянных ящиках. — Было очень интересно, — добавила она, чтобы сделать Альберту приятное.
В глазах у него прыгал чертик, словно он угадал ее мысли. Он положил череп в ящичек, накрыл крышкой.
— Показать это твоему брату?
— Не надо, — ответила Кэрри. — Он боится таких вещей.
Ей тоже было немного страшно, хотя Альберту она ни за что бы в этом не призналась. Пугал ее не сам череп, а мысль о том, что когда-то он принадлежал живому человеку, женщине с глазами и волосами, которой уже давно не существовало на свете. От нее остался только белый гладкий череп, который покоится в ящичке в библиотеке, где полки со старинными книгами уходят куда-то вверх во тьму.
— Может, вернемся в кухню? — предложила она. — Чай уже, наверное, готов.
Их ждал накрытый стол. Скатерть на нем была так накрахмалена, что углы ее казались острыми, как нож. В середине стола стояло блюдо золотисто-коричневых и обсыпанных сахарной пудрой пирожков, высокий кувшин с молоком, розовая ветчина и ломти хлеба, щедро намазанные тем самым прекрасным кремового цвета со слезой маслом, которое Кэрри видела в чулане. Ник, укутанный в одеяло, и мистер Джонни с белой салфеткой на шее уже сидели за столом. Когда Кэрри вошла, мистер Джонни что-то взволнованно прокулдыкал.
— Мистер Джонни, можно мне сесть рядом с вами? — спросила она, чем заслужила одобрительный взгляд Альберта.
— Хепзеба, я показал Кэрри наш череп, — сказал он. — Расскажи ей его историю, пожалуйста. Хотя я считаю, что в действительности все это сущая чепуха, но ей она понравится.
Хепзеба поставила на стол коричневый чайник и шутливо потрепала Альберта за ухо.
— Я покажу вам «чепуху», мистер Альберт! Ишь какой всезнайка выискался! Ничегошеньки вы не понимаете, иначе, как человек умный, не смеялись бы над тем, что вам неведомо.
— Кулдык-кулдык, — заметил Джонни Готобед.
— Правильно, мистер Джонни, — склонилась над ним Хепзеба, помогая ему нарезать ветчину. — У вас в мизинце больше разума, чем в голове у мудрого мистера Альберта.
— Извини, Хепзеба, — взмолился Альберт. — Пожалуйста, расскажи.
— Зачем рассказывать чепуху, как полагает его честь мистер Альберт?
Улыбаясь Кэрри и приглаживая свои медно-рыжие волосы, Хепзеба села. У нее было довольно широкое лицо с белой, как сливки, усыпанной веснушками кожей. Кэрри она очень понравилась: такая сердечная, благодушная и добрая.
— Пожалуйста, мисс Грин, — попросила Кэрри.
— Меня зовут Хепзеба.
— Пожалуйста, Хепзеба.
— Что ж, расскажу, пожалуй, раз уж ты меня так просишь. Положи себе еды на тарелку, возьми побольше, ты растешь, должна есть много. К сожалению, это не домашняя ветчина. Раньше мы коптили ветчину сами. У Готобедов была отличная ферма. Они разбогатели на сахарных плантациях, где трудились рабы, а потом перебрались сюда и построили здесь большой дом. Я слышала про них задолго до того, как приехала в эти места. Когда я жила в Норфолке у родителей мистера Джонни, они часто рассказывали мне о своих богатых родственниках из Уэльса, и о черепе, и о проклятии, которое лежит на доме. Это не совсем обычная история.
Она задумчиво отхлебнула чай, глядя прямо перед собой и чуть нахмурившись. Потом поставила чашку на стол и начала говорить тихим, чуть сонным голосом, который навевал тишину и грусть.
— Маленького африканца привезли сюда, когда ему было около десяти лет. Тогда у богатых людей было модно иметь на запятках кареты черного пажа, разодетого в атлас и шелка. Вот они и оторвали бедняжку от его семьи и увезли за океан в чужую страну. И он, конечно, плакал, как плачут маленькие дети, когда их забирают у мамы. Готобеды были не злые люди, молодые дамы кормили его сладостями, дарили ему игрушки, он сделался всеобщим любимцем, но он все равно горевал, и тогда ему пообещали, что когда-нибудь он вернется домой. Может, так бы и получилось, но только он умер от лихорадки еще в первую зиму, поэтому ему, наверное, казалось, что они не сдержали своего обещания. Вот он и заколдовал их дом. Умирая, он велел похоронить его, но предупредил, что, когда от него останутся одни кости, Готобеды должны выкопать его череп и держать его в своем доме, не то их ждет страшная беда. Обвалятся стены дома. И они ему поверили — в ту пору люди верили в колдовство — и сделали, как он велел. И с тех пор череп покоится в библиотеке. Он покидал дом только один раз, когда бабушка покойного мистера Готобеда была молодой девицей. Ей становилось худо даже при мысли о том, что в библиотеке лежит и усмехается череп, говорила она. Из-за этого по ночам ее мучают кошмары. Поэтому однажды утром она взяла его и спрятала на сеновале в конюшне. Целый день она ходила в ожидании, но ничего не произошло, и она легла спать очень довольная собой. Но в самый разгар ночи раздался вопль — будто сова заухала, а потом сильный грохот. И когда члены семьи в ночных рубашках сбежали вниз, они увидели, что на кухне вдребезги разбита вся посуда, в столовой — все стекло, а в доме все зеркала разлетелись на куски! Девица призналась в том, что она сделала, череп водворили на место, и с той поры все было в порядке.
— В верхней челюсти черепа шестнадцать зубов, — сказал Альберт. — Ну-ка, Ник, пересчитай свои зубы. Ты одного возраста с этим мальчиком, значит, у тебя тоже должно быть шестнадцать зубов.
Но Ник только недоумевающе моргал глазами.
— Какая чудесная история! — воскликнула Кэрри. — И не вздумай портить ее, умный Альберт Сэндвич! — Хотя в глубине души приятно было сознавать, что все это, возможно, и не совсем правда. И слезливым голосом она заключила: — Ах, какая грустная история! Бедный маленький африканец! Он умер так далеко от дома!
Ник глубоко вздохнул. Потом встал со своего места, подошел к Хепзебе и положил ей голову на плечо. Она повернулась, усадила его к себе на колени и, обняв, стала тихонько покачивать, а он изо всех сил прижался к ней и засунул в рот большой палец. В комнате царила тишина, даже мистер Джонни сидел неподвижно, будто его убаюкал рассказ, хотя в действительности он заснул от тихого голоса Хепзебы, и только в плите шипел огонь.
Кэрри посмотрела на Ника, уютно устроившегося на коленях у Хепзебы, и почувствовала укол ревности. Она завидовала Нику, потому что ей тоже хотелось посидеть на коленях у Хепзебы — ведь она была еще маленькой девочкой, и самой Хепзебе — потому что та сумела умиротворить Ника так, как ей никогда бы не суметь.
— Нам, пожалуй, пора, — сказала она. — Тетя Лу понимает, что мы могли остаться к чаю, но уже становится поздно, и она будет беспокоиться.
Однако, когда она представила себе обратный путь через темный лес, у нее защемило в груди. Опять слышать этот шум, похожий на стон!
Эти мысли, наверное, отразились у нее на лице, потому что Альберт предложил:
— Если хотите, я провожу вас до железной дороги.
— Нет, ты еще кашляешь, — возразила Хепзеба.
— Да ничего со мной не случится, — усмехнулся Альберт. — Я уже здоров и могу выйти на воздух.
— Но не вечером, — возразила Хепзеба. — И кроме того, я хочу, чтобы ты поднялся со мной к миссис Готобед и почитал ей, пока я буду готовить ее ко сну. Это ее успокаивает. Мистер Джонни проводит их по лесу. — Она улыбнулась Кэрри, и глаза ее вдруг загорелись так, что Кэрри почувствовала, как их взгляд проник ей в самую душу. Ощущение это было непривычным, тем не менее оно ее не напугало. — В его компании вы можете ничего не бояться, — добавила Хепзеба. — С такими невинными душами, как он, ничего страшного не случается.
— А мистер Эванс утверждает, что только с теми, кто верит в бога, ничего страшного не случается, — сказала Кэрри.
— Что ж, это, пожалуй, та же мысль, только иначе выраженная, — объяснила Хепзеба. Она в последний раз прижала к себе Ника и спустила его с колен. — Приходи к нам, малыш. Приходите оба, когда захотите. Вы готовы, мистер Джонни?
Он, по-видимому, понял ее, потому что встал и протянул руку. И Ник, подойдя к нему, доверчиво взял его за руку.
В лесу мистер Джонни, держа Ника за руку, шел впереди, указывая дорогу, и нес гуся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14