Когда Луарсабу утром донесли о бегстве трех князей, он задумчиво сказал: «Это только начало».И действительно, князья, узнав о бегстве светлейшего Баграта и Андукапара, переполошились: не опоздать бы им; ведь шах обещал всем явившимся к нему с покорностью ферманы на сохранение замков и награду владениями тех князей, которые остались верными Луарсабу. Через день Луарсаб узнал о новой измене. С верховьев речки Алгети увел свои дружины Цицишвили.Обнажив Карадхунанисское ущелье, скрылся с конными лучниками Джавахишвили.Тихонько ночью за ним ускакали князья Магаладзе с легкоконными дружинами.Зараженные бегством картлийских князей, кахетинские князья Нодар Джорджадзе и Давид Асланишвили сняли с позиций и увели конницу Теймураза.И тотчас же из лощины четырех гор вывели личные дружины Эристави Ксанские. За ними, снявшись с высот, исчез со своей дружиной Пешанг Палавандишвили.Эта неслыханная измена князей Картли в момент напряжения всех народных сил, в момент победы, сильно подорвала дух народа. Города и деревни, замкнувшись, не знали, на что решиться:– Князья изменили, а если Шадиман победит нашими руками, еще тяжелее на шею ярмо наденет.– А шах, если победит, что наденет?– Шах не победит, Георгий Саакадзе не пустит.– Из Кахети старый Роин пришел. Клянется, Георгий в Кизисхеви к народу доброе сердце держал.– Георгий на народ не может сердиться, против князей идет.– С народом Георгий дружен.– Теперь тоже надо верить…Такие разговоры не прибавляли дружинников Луарсабу.И с вершины Ломта-горы Луарсаб видел, как на равнину «ада» – Джоджохета – лавиной хлынуло иранское войско, стремясь к обнаженным позициям.В этот час Асламаз привел к Луарсабу гонца от Хорешани. На гонце клочьями висела бурка, из рваных цаги торчали посиневшие пальцы. Видно, не легкий путь проделал Омар.Прочитав послание, Луарсаб посветлел: сколь отрадно знать о душевной чистоте грузинской женщины.Луарсаб призвал в свой шатер Гуния и Асламаза. Он поблагодарил начальников тваладской конницы за верность Багратидам и спросил – хотят ли они оказать большую услугу Картли?Гуния и Асламаз вынули шашки и на скрещенных лезвиях поклялись в верности царю.Луарсаб сказал о своем секретном намерении послать их, опытных в боях и в красноречии, за помощью к русийскому воеводе.Ночью, воспользовавшись вьюгой, Асламаз и Гуния, выбрав верных дружинников, двадцать на черных конях и двадцать на белых, в сопровождении Омара выехали тайно от всех, особенно от Шадимана, через горы в Терки.Утром Шадиман язвительно докладывал Луарсабу о позорной измене азнауров Гуния и Асламаза, бежавших ночью с сорока дружинниками.Луарсаб выразил сожаление, что позорный пример князей заразил и азнауров, и, словно не замечая неудовольствия Шадимана, повелел младшему Херхеулидзе пригласить царя Теймураза.На чрезвычайном совете Луарсаб, Теймураз и Шадиман решили не жертвовать бесцельно последним войском, вырваться из окружения и отступить к Тбилиси.Медленно спустилось с высокой башни Ломта-горы знамя Багратидов.
Хорешани сегодня особенно оживлена. Она на совместной утренней еде с «барсами» и Георгием весело передавала новость, взволновавшую гарем.Ночью «лев Ирана» перепутал жен и вместо самой юной, третьей, попал к самой старой – первой. Обнаружив на рассвете ошибку, «лев» гневно пригрозил евнуху выколоть глаза. Но чапар с Ломта-горы отбил у «льва Ирана» память, и евнух пока видит разницу между «львицами Ирана».«Барсы» шумно встретили рассказ Хорешани. Георгий хмурился. Димитрий молчал, и в первый раз за всю жизнь перед ним остался нетронутым кувшин вина.«Барсы» рвались в Картли. И Георгий поспешил к шаху Аббасу с предложением нового плана взятия им и «барсами» Ломта-горы.Как бы в знак смирения перед шахом, Георгий был одет в скромную грузинскую чоху, на простом кожаном ремне висела шашка, некогда подаренная Нугзаром.Еще издали Георгий увидел у шатра шаха оживленную толпу ханов и начальников сарбазов. Шахская стража прогуливала трех берберийских коней в дорогом уборе.Перед Георгием почтительно расступились молодые ханы. Георгий откинул полог шатра и ужаснулся. Словно раскаленное железо обожгло лицо. Он с усилием разжал руку, сжимающую рукоятку шашки. Овладев собой, Георгий вытер на лбу холодный пот и с непроницаемым лицом вошел в шатер.В приемной шатра толпились ханы. Баграт, Симон и Андукапар в персидских одеяниях и чалмах ждали выхода шаха. Георгий увидел, как вышел шах и князья бросились перед ним на колени с выражением полной покорности и просьбой принять их в число воюющих с Луарсабом. Баграт и Андукапар особенно старались уверить шаха в своей преданности. Георгий заметил, как шах едва скрывал счастливое изумление.И действительно, шах несказанно обрадовался и кстати вспомнил, как этот Баграт и Андукапар чуть не изрубили Али-Баиндура, приняв его за турка.Весь следующий день прошел в приеме гостей. Прибыли Магаладзе, Джавахишвили, прибыли и другие князья – все враги Саакадзе, с которыми он жаждал встречи в бою, которых мечтал раз навсегда убрать со своей дороги.Князья один за другим изъявляли готовность принять магометанство.Шах повелел ханам приказать иранскому войску не приближаться на расстояние агаджа к владениям прибывших князей, но не щадить непокорных, оставшихся верными Луарсабу.На вечернем пиру шах торжественно вручил князьям ферманы на неприкосновенность их жизни и замков. Вместе с ферманами были преподнесены драгоценные дары.Потрясенный Саакадзе с презрением отвергал все попытки князей сблизиться с ним. Князья, скрывая бешенство, вынуждены были выражать Саакадзе, приближенному шаху Аббаса, уважение и даже восхищение…Узнав об оставлении картлийцами Ломта-горы, шах Аббас снял стан, оставил правителями Кахети князей Нодара Джорджадзе и Давида Асланишвили и повелел Саакадзе пройти юго-западные земли Картли, а сам пересек с войском Куру и Иори, обошел Тбилиси с севера, переправился через Арагви, победоносно прошел Мцхета и стремительно направился к Гори. Теперь шах Аббас был спокоен: все попытки османов прийти на помощь Луарсабу со стороны Ахалцихе разобьются о грозные стены горийской цитадели. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Безмолвны долины и предгорья Картли. Не тянутся по аробным путям арбы. Не слышно урмули. Не вздымаются веселые дымки из очагов. Не звенят песни девушек за вышиванием. Не сзывают пандури на игру в лело и малаки. Не сбивают наездники шашками чашу. Не спускаются женщины с кувшинами к горному роднику. Не танцуют вокруг храмов праздничное лекури. Не резвится табун молодых коней.Через сердце Картли идет шах Аббас, идет враг грузин. Но не покорится народ врагу.Собираются крестьяне. Упрямо вглядываясь в даль, шепчутся:– Люди, люди! Князья с шахом идут, спокойствие Картли обещают.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие не верят.– Люди, люди! Гонцы князей грозят отнять скот у бежавших.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы князей угрожают сжечь наши жилища.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы шаха угрожают непокорным рубить головы.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы шаха обещают милость повелителя Ирана.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.И, несмотря на зимнюю стужу, народ, проклиная князей-изменников, уходил в холодные леса и за ледяные скалы.И шах Аббас сумрачно проходил опустевшие долины Арагви, Куры и Ксани. Гнев все больше охватывал властелина Ирана. Шах не сомневался, что влиятельные князья Гурджистана, с незапамятных времен заискивавшие перед персидским «львом», и сейчас не только раболепно падут ниц перед лучами «солнца Ирана», но принудят к тому и царей Картли и Кахети. И вдруг… рабы осмелились исчезнуть.Охваченный жаждой мщения, шах приказал освещать дорогу коню. И на всем кровавом пути персидских полчищ запылали деревни.
Молчит дремучий Ничбисский лес. Зимний ветер воет в оголенных ветвях. Серебряный иней качается на мохнатых лапах сосен. Далеко в берлогу забрался медведь, изредка промелькнет олень или шустрая белка покажется на колючей ветке, осыпая сухие иглы.Суровое безмолвие леса нарушили торопливые шаги. К Медвежьей пещере спешили старые, спешили молодые. Здесь на поваленном дереве, покручивая ус и нагайкой ударяя по цаги, стоял Квливидзе, утром прискакавший из Имерети по просьбе гонцов из Дзегви, Ничбиси, Хидистави и Ахалкалаки.Около него собралось несколько азнауров.Выборные от деревень раздавали оружие. Старые и совсем мальчики жадно хватали шашки, щиты и самострелы.Народ шумел.Не слушая друг друга, одни требовали немедленно двигаться навстречу собаке-шаху, другие уговаривали ждать Саакадзе.– Что ждать?! – кричал высокий ничбисец, и огненная борода его развевалась, как пламя. – Может, перс решил из наших шкур седла для сарбазов делать?!– Почему не видим гонцов от Саакадзе?– Может, его гонец еще не родился, а мы ждать здесь будем?!– Зачем Саакадзе народ, Саакадзе сейчас золотые цаги носит!– Кто такое сказал?! Разве эту шашку не Саакадзе прислал?! – кричал молодой дружинник из Хидистави.Выборный от Дзегви сурово крикнул:– Почему слова, как солому, крошите? Пусть скажет азнаур Квливидзе, как решит он, так и будем делать, – и добавил упрямо: – Медвежью пещеру кто обогатил?Обрадованно подхватили:– Говори, азнаур Квливидзе; как скажешь, батоно, так и поступим!Квливидзе, пошептавшись с азнаурами, громко крикнул:– В чем дело, люди?! Саакадзе оружие вам прислал? Очень хорошо! Саакадзе персов к вам привел? Очень хорошо! Берите его оружие и бейте его персов!Одобрительный смех раскатился по Ничбисскому лесу.
Выполняя повеление шаха покорить ему юго-западные земли Картли, Саакадзе шел к верховьям Алгети.На Саакадзе переливались синевой рыцарские доспехи: месир – стальная сетка, ниспадавшая с шишака, пластинчатое забрало, налокотники, наколенники и щит.Так же были закованы в броню и «барсы». Они страшились быть пронзенными грузинской стрелой.На всем пути Саакадзе разорял владения князей, еще не успевших добраться до шаха.Точно огромные факелы, вонзенные исполином в скалистые расщелины, пылали на вершинах замки. Грохотал камень. Звенело стекло. Обуреваемый гневом, Георгий Саакадзе брал приступом замки, беспощадно истреблял дружинников, защищавших князей, и зачислял в личное войско перебегавших к нему или к «барсам».К восторгу сарбазов и грузин-дружинников, Саакадзе разрешил им все отобранное у князей разделить между собой. И за войском потянулся длинный вьючный караван, табуны коней и рогатый скот.Переправившись через Алгети, Саакадзе провел войско через Биртвиси на Манглиси. Перейдя перевал, он спустился к Кавтисхеви и двинулся через Ахалкалаки в Гори на соединение с шахом Аббасом.На всем пути следования Саакадзе пылали замки.Победоносно подходят к Гори сплоченные колонны шах-севани. Мерно рассыпается дробь думбеков. Тяжелый топот гулко отдается в лощине. Свинцовой синевой отсвечивают наконечники копий. На тюрбанах минбашей колышутся перья. Позади последних рядов сарбазов на верблюдах, в раззолоченных закрытых кибитках, передвигается гарем шаха, окруженный ханами, евнухами и телохранителями. Впереди на позолоченном шесте развевается иранское знамя. На спине золотого льва торжествующие лучи восходящего солнца.Но небо над Гори сумрачно и непроницаемо.Уже большая часть шах-севани сползла в широко раскрытые ворота Горийской крепости, оставленной картлийским войском.Внезапно справа и слева, точно горный град, застучали копыта. Грузинская конница лавой навалилась на шах-севани.Квливидзе с азнаурским отрядом, увлекая за собой народное ополчение, врезался в гущу сарбазов. Два азнаура со своими дружинами подскакали к крепостным воротам, стремительным ударом разрубили колонну и загородили проход. Неожиданность нападения внесла замешательство.Направляя на грузин копье, пищали или лук, сарбазы получали удар сзади.Завязался ожесточенный бой.Народное ополчение прижало сарбазов к первой линии крепостных стен, засыпая их стрелами, камнями, ударами топоров, шашек, кос и кинжалов.Шах Аббас, остановленный битвой, беспокойно оглядывался на свой гарем.Караджугай с главными силами следовал по правому берегу Куры. А Эреб-хан сражался с войском католикоса, прикрывавшим отступление Луарсаба.На лице Квливидзе сияла радость. Он, засучив рукава чохи, вертелся, точно ужаленный, на своем коне, и его шашка с визгом рассекала воздух. Он подбадривал шутками своих и бесил сарбазов презрительными кличками на персидском языке.– Люблю веселую битву! – воскликнул ничбисец с огненной бородой, спуская тетиву.Стрела со свистом пронеслась над головой шаха Аббаса. Шах не пошевельнулся.Саакадзе еще издали услышал шум боя и, пришпорив Джамбаза, помчался по долине.– Э-эх! Саакадзе пришел! Победа, дорогой! – насмешливо встретило Георгия народное ополчение.С поднятыми шашками картлийцы бросились на Саакадзе. Георгий, привстав на стременах, высоко поднял меч. От него шарахнулись. Но азнауры, подбадриваемые Квливидзе, наседали на Георгия.«Барсы» с обнаженными шашками вломились в середину.– Георгий! – шепнул Дато. – Что делать?– Что делаете всегда в бою!И Саакадзе ударил в грудь налетевшего азнаура. Возмущенные азнауры осыпали «барсов» отборной бранью, ополченцы – насмешками.– Эй, «барсы», почем продали шкуру персам?– Смотрите, люди, как «барсы» окрепли на люля-кебабе!– О-о, ностевцы, где потеряли грузинские шашки?!Азнауры бросились на «барсов». Скрещиваясь, заскрежетали клинки. Кружились кони, залитые кровью.Азнаур в белой чохе, вертя клинок, подскакал к Дато.Глаза Даутбека потемнели. Он тяжело дышал. Еще миг – и смертельный клинок опустится на голову Дато.Даутбек вскинул саблю, рука его дрогнула, он отвернулся и наотмашь ударил по белой чохе. Бледный, он смотрел на несущегося без всадника коня.«Барсы» отчаянно отбивались.Сарбазы, защищая своих минбашей, рубили ополченцев. Из-под копыт летела снежная пыль. Расползались красные пятна.Азнауры, не обращая внимания на сарбазов, старались окружить «барсов».– Ростом, рубись! На нас благосклонно смотрит шах-ин-шах! – крикнул Саакадзе.Рослый азнаур, круто повернувшись на коне, ударил шашкой. Пануш схватился за плечо и припал к гриве. Элизбар подхватил Пануша и поскакал с ним в сторону шаха.Боль и ярость охватили Димитрия. Этого силача азнаура он помнил по Сурамской битве. И Димитрий рассек плечо азнаура.Квливидзе, выровняв коня, подскакал к Георгию, наискось замахнувшись обагренной кровью шашкой.Саакадзе вздыбил Джамбаза и боковым ударом меча выбил из рук Квливидзе клинок. Перегнувшись, он сдавленно сказал:– С кем деретесь? Всех перерубим! Спасайтесь в Уплисцихе!Квливидзе свесился с седла и подхватил свою шашку, Дато наскочил на Квливидзе, клинком плашмя ударил по кольчуге и почти на ухо шепнул:– Спасай народ, Караджугай подходит! Квливидзе, точно раненый, припал к седлу и вынесся на бугор. Подскакавшему к нему азнауру он крикнул:– В Уплисцихе! Все за мной!– В Уплисцихе! В Уплисцихе! – прокатилось по рядам грузин.Шах Аббас, наблюдая битву, любовался «барсами» и Георгием Саакадзе. Он не видел, как Матарс рубанул уже убитого сарбаза, и с удовольствием заметил, как Матарс вытирал окровавленное лезвие о круп коня.Элизбар скакал, придерживая Пануша. Охраняя их, сзади мчался Арчил, сверкая каской и панцирем.Вдруг Арчил круто осадил коня. Он увидел, как притаившийся за камнем огнебородый целится в шаха.Арчил резко повернул коня и загородил собой повелителя Ирана. Стрела врезалась в его поднятый щит.Исполняя приказание Саакадзе, шах-севани расчищали путь к воротам Гори для въезда шаха.«Барсы» и конные сарбазы бросились в погоню за азнаурами, отступающими к Уплисцихе.Азнауры и ополченцы, отстреливаясь из луков, обогнули лощину. И когда первые сарбазы подскакали к трем холмам, они не увидели ни одного грузина. Только ветер взлохматил легкий снег и высоко взметнулся встревоженный коршун.В эту неспокойную ночь в монастыре Горис-Джвари – «Крест Гори», высящемся на вершине утеса, в сводчатой келье при мерцании светильника седой монах записал:«…присутствие шаха Аббаса только разожгло храбрость картлийцев, истребивших в час времени до двух тысяч персов…»Эрасти предсказал Арчилу большую награду.Наутро, торжественно принимая на площади ключи от Горисцихе, шах Аббас вспомнил высокого грузина.Призванный Арчил раболепно распростерся у ног повелителя Ирана.Шах спокойно произнес:– Подымись! Раб, как ты дерзнул стать впереди меня во вчерашней битве?– Для спасения твоей жизни, великий шах, – ответил Арчил, упав на колени.– Так ты считаешь себя храбрее «льва Ирана»?! – Шах погладил золотой эфес ятагана. – Отсечь дерзкому голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Хорешани сегодня особенно оживлена. Она на совместной утренней еде с «барсами» и Георгием весело передавала новость, взволновавшую гарем.Ночью «лев Ирана» перепутал жен и вместо самой юной, третьей, попал к самой старой – первой. Обнаружив на рассвете ошибку, «лев» гневно пригрозил евнуху выколоть глаза. Но чапар с Ломта-горы отбил у «льва Ирана» память, и евнух пока видит разницу между «львицами Ирана».«Барсы» шумно встретили рассказ Хорешани. Георгий хмурился. Димитрий молчал, и в первый раз за всю жизнь перед ним остался нетронутым кувшин вина.«Барсы» рвались в Картли. И Георгий поспешил к шаху Аббасу с предложением нового плана взятия им и «барсами» Ломта-горы.Как бы в знак смирения перед шахом, Георгий был одет в скромную грузинскую чоху, на простом кожаном ремне висела шашка, некогда подаренная Нугзаром.Еще издали Георгий увидел у шатра шаха оживленную толпу ханов и начальников сарбазов. Шахская стража прогуливала трех берберийских коней в дорогом уборе.Перед Георгием почтительно расступились молодые ханы. Георгий откинул полог шатра и ужаснулся. Словно раскаленное железо обожгло лицо. Он с усилием разжал руку, сжимающую рукоятку шашки. Овладев собой, Георгий вытер на лбу холодный пот и с непроницаемым лицом вошел в шатер.В приемной шатра толпились ханы. Баграт, Симон и Андукапар в персидских одеяниях и чалмах ждали выхода шаха. Георгий увидел, как вышел шах и князья бросились перед ним на колени с выражением полной покорности и просьбой принять их в число воюющих с Луарсабом. Баграт и Андукапар особенно старались уверить шаха в своей преданности. Георгий заметил, как шах едва скрывал счастливое изумление.И действительно, шах несказанно обрадовался и кстати вспомнил, как этот Баграт и Андукапар чуть не изрубили Али-Баиндура, приняв его за турка.Весь следующий день прошел в приеме гостей. Прибыли Магаладзе, Джавахишвили, прибыли и другие князья – все враги Саакадзе, с которыми он жаждал встречи в бою, которых мечтал раз навсегда убрать со своей дороги.Князья один за другим изъявляли готовность принять магометанство.Шах повелел ханам приказать иранскому войску не приближаться на расстояние агаджа к владениям прибывших князей, но не щадить непокорных, оставшихся верными Луарсабу.На вечернем пиру шах торжественно вручил князьям ферманы на неприкосновенность их жизни и замков. Вместе с ферманами были преподнесены драгоценные дары.Потрясенный Саакадзе с презрением отвергал все попытки князей сблизиться с ним. Князья, скрывая бешенство, вынуждены были выражать Саакадзе, приближенному шаху Аббаса, уважение и даже восхищение…Узнав об оставлении картлийцами Ломта-горы, шах Аббас снял стан, оставил правителями Кахети князей Нодара Джорджадзе и Давида Асланишвили и повелел Саакадзе пройти юго-западные земли Картли, а сам пересек с войском Куру и Иори, обошел Тбилиси с севера, переправился через Арагви, победоносно прошел Мцхета и стремительно направился к Гори. Теперь шах Аббас был спокоен: все попытки османов прийти на помощь Луарсабу со стороны Ахалцихе разобьются о грозные стены горийской цитадели. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Безмолвны долины и предгорья Картли. Не тянутся по аробным путям арбы. Не слышно урмули. Не вздымаются веселые дымки из очагов. Не звенят песни девушек за вышиванием. Не сзывают пандури на игру в лело и малаки. Не сбивают наездники шашками чашу. Не спускаются женщины с кувшинами к горному роднику. Не танцуют вокруг храмов праздничное лекури. Не резвится табун молодых коней.Через сердце Картли идет шах Аббас, идет враг грузин. Но не покорится народ врагу.Собираются крестьяне. Упрямо вглядываясь в даль, шепчутся:– Люди, люди! Князья с шахом идут, спокойствие Картли обещают.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие не верят.– Люди, люди! Гонцы князей грозят отнять скот у бежавших.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы князей угрожают сжечь наши жилища.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы шаха угрожают непокорным рубить головы.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.– Люди, люди! Гонцы шаха обещают милость повелителя Ирана.– Напрасно думают! Такое не поможет, уже многие скрылись.И, несмотря на зимнюю стужу, народ, проклиная князей-изменников, уходил в холодные леса и за ледяные скалы.И шах Аббас сумрачно проходил опустевшие долины Арагви, Куры и Ксани. Гнев все больше охватывал властелина Ирана. Шах не сомневался, что влиятельные князья Гурджистана, с незапамятных времен заискивавшие перед персидским «львом», и сейчас не только раболепно падут ниц перед лучами «солнца Ирана», но принудят к тому и царей Картли и Кахети. И вдруг… рабы осмелились исчезнуть.Охваченный жаждой мщения, шах приказал освещать дорогу коню. И на всем кровавом пути персидских полчищ запылали деревни.
Молчит дремучий Ничбисский лес. Зимний ветер воет в оголенных ветвях. Серебряный иней качается на мохнатых лапах сосен. Далеко в берлогу забрался медведь, изредка промелькнет олень или шустрая белка покажется на колючей ветке, осыпая сухие иглы.Суровое безмолвие леса нарушили торопливые шаги. К Медвежьей пещере спешили старые, спешили молодые. Здесь на поваленном дереве, покручивая ус и нагайкой ударяя по цаги, стоял Квливидзе, утром прискакавший из Имерети по просьбе гонцов из Дзегви, Ничбиси, Хидистави и Ахалкалаки.Около него собралось несколько азнауров.Выборные от деревень раздавали оружие. Старые и совсем мальчики жадно хватали шашки, щиты и самострелы.Народ шумел.Не слушая друг друга, одни требовали немедленно двигаться навстречу собаке-шаху, другие уговаривали ждать Саакадзе.– Что ждать?! – кричал высокий ничбисец, и огненная борода его развевалась, как пламя. – Может, перс решил из наших шкур седла для сарбазов делать?!– Почему не видим гонцов от Саакадзе?– Может, его гонец еще не родился, а мы ждать здесь будем?!– Зачем Саакадзе народ, Саакадзе сейчас золотые цаги носит!– Кто такое сказал?! Разве эту шашку не Саакадзе прислал?! – кричал молодой дружинник из Хидистави.Выборный от Дзегви сурово крикнул:– Почему слова, как солому, крошите? Пусть скажет азнаур Квливидзе, как решит он, так и будем делать, – и добавил упрямо: – Медвежью пещеру кто обогатил?Обрадованно подхватили:– Говори, азнаур Квливидзе; как скажешь, батоно, так и поступим!Квливидзе, пошептавшись с азнаурами, громко крикнул:– В чем дело, люди?! Саакадзе оружие вам прислал? Очень хорошо! Саакадзе персов к вам привел? Очень хорошо! Берите его оружие и бейте его персов!Одобрительный смех раскатился по Ничбисскому лесу.
Выполняя повеление шаха покорить ему юго-западные земли Картли, Саакадзе шел к верховьям Алгети.На Саакадзе переливались синевой рыцарские доспехи: месир – стальная сетка, ниспадавшая с шишака, пластинчатое забрало, налокотники, наколенники и щит.Так же были закованы в броню и «барсы». Они страшились быть пронзенными грузинской стрелой.На всем пути Саакадзе разорял владения князей, еще не успевших добраться до шаха.Точно огромные факелы, вонзенные исполином в скалистые расщелины, пылали на вершинах замки. Грохотал камень. Звенело стекло. Обуреваемый гневом, Георгий Саакадзе брал приступом замки, беспощадно истреблял дружинников, защищавших князей, и зачислял в личное войско перебегавших к нему или к «барсам».К восторгу сарбазов и грузин-дружинников, Саакадзе разрешил им все отобранное у князей разделить между собой. И за войском потянулся длинный вьючный караван, табуны коней и рогатый скот.Переправившись через Алгети, Саакадзе провел войско через Биртвиси на Манглиси. Перейдя перевал, он спустился к Кавтисхеви и двинулся через Ахалкалаки в Гори на соединение с шахом Аббасом.На всем пути следования Саакадзе пылали замки.Победоносно подходят к Гори сплоченные колонны шах-севани. Мерно рассыпается дробь думбеков. Тяжелый топот гулко отдается в лощине. Свинцовой синевой отсвечивают наконечники копий. На тюрбанах минбашей колышутся перья. Позади последних рядов сарбазов на верблюдах, в раззолоченных закрытых кибитках, передвигается гарем шаха, окруженный ханами, евнухами и телохранителями. Впереди на позолоченном шесте развевается иранское знамя. На спине золотого льва торжествующие лучи восходящего солнца.Но небо над Гори сумрачно и непроницаемо.Уже большая часть шах-севани сползла в широко раскрытые ворота Горийской крепости, оставленной картлийским войском.Внезапно справа и слева, точно горный град, застучали копыта. Грузинская конница лавой навалилась на шах-севани.Квливидзе с азнаурским отрядом, увлекая за собой народное ополчение, врезался в гущу сарбазов. Два азнаура со своими дружинами подскакали к крепостным воротам, стремительным ударом разрубили колонну и загородили проход. Неожиданность нападения внесла замешательство.Направляя на грузин копье, пищали или лук, сарбазы получали удар сзади.Завязался ожесточенный бой.Народное ополчение прижало сарбазов к первой линии крепостных стен, засыпая их стрелами, камнями, ударами топоров, шашек, кос и кинжалов.Шах Аббас, остановленный битвой, беспокойно оглядывался на свой гарем.Караджугай с главными силами следовал по правому берегу Куры. А Эреб-хан сражался с войском католикоса, прикрывавшим отступление Луарсаба.На лице Квливидзе сияла радость. Он, засучив рукава чохи, вертелся, точно ужаленный, на своем коне, и его шашка с визгом рассекала воздух. Он подбадривал шутками своих и бесил сарбазов презрительными кличками на персидском языке.– Люблю веселую битву! – воскликнул ничбисец с огненной бородой, спуская тетиву.Стрела со свистом пронеслась над головой шаха Аббаса. Шах не пошевельнулся.Саакадзе еще издали услышал шум боя и, пришпорив Джамбаза, помчался по долине.– Э-эх! Саакадзе пришел! Победа, дорогой! – насмешливо встретило Георгия народное ополчение.С поднятыми шашками картлийцы бросились на Саакадзе. Георгий, привстав на стременах, высоко поднял меч. От него шарахнулись. Но азнауры, подбадриваемые Квливидзе, наседали на Георгия.«Барсы» с обнаженными шашками вломились в середину.– Георгий! – шепнул Дато. – Что делать?– Что делаете всегда в бою!И Саакадзе ударил в грудь налетевшего азнаура. Возмущенные азнауры осыпали «барсов» отборной бранью, ополченцы – насмешками.– Эй, «барсы», почем продали шкуру персам?– Смотрите, люди, как «барсы» окрепли на люля-кебабе!– О-о, ностевцы, где потеряли грузинские шашки?!Азнауры бросились на «барсов». Скрещиваясь, заскрежетали клинки. Кружились кони, залитые кровью.Азнаур в белой чохе, вертя клинок, подскакал к Дато.Глаза Даутбека потемнели. Он тяжело дышал. Еще миг – и смертельный клинок опустится на голову Дато.Даутбек вскинул саблю, рука его дрогнула, он отвернулся и наотмашь ударил по белой чохе. Бледный, он смотрел на несущегося без всадника коня.«Барсы» отчаянно отбивались.Сарбазы, защищая своих минбашей, рубили ополченцев. Из-под копыт летела снежная пыль. Расползались красные пятна.Азнауры, не обращая внимания на сарбазов, старались окружить «барсов».– Ростом, рубись! На нас благосклонно смотрит шах-ин-шах! – крикнул Саакадзе.Рослый азнаур, круто повернувшись на коне, ударил шашкой. Пануш схватился за плечо и припал к гриве. Элизбар подхватил Пануша и поскакал с ним в сторону шаха.Боль и ярость охватили Димитрия. Этого силача азнаура он помнил по Сурамской битве. И Димитрий рассек плечо азнаура.Квливидзе, выровняв коня, подскакал к Георгию, наискось замахнувшись обагренной кровью шашкой.Саакадзе вздыбил Джамбаза и боковым ударом меча выбил из рук Квливидзе клинок. Перегнувшись, он сдавленно сказал:– С кем деретесь? Всех перерубим! Спасайтесь в Уплисцихе!Квливидзе свесился с седла и подхватил свою шашку, Дато наскочил на Квливидзе, клинком плашмя ударил по кольчуге и почти на ухо шепнул:– Спасай народ, Караджугай подходит! Квливидзе, точно раненый, припал к седлу и вынесся на бугор. Подскакавшему к нему азнауру он крикнул:– В Уплисцихе! Все за мной!– В Уплисцихе! В Уплисцихе! – прокатилось по рядам грузин.Шах Аббас, наблюдая битву, любовался «барсами» и Георгием Саакадзе. Он не видел, как Матарс рубанул уже убитого сарбаза, и с удовольствием заметил, как Матарс вытирал окровавленное лезвие о круп коня.Элизбар скакал, придерживая Пануша. Охраняя их, сзади мчался Арчил, сверкая каской и панцирем.Вдруг Арчил круто осадил коня. Он увидел, как притаившийся за камнем огнебородый целится в шаха.Арчил резко повернул коня и загородил собой повелителя Ирана. Стрела врезалась в его поднятый щит.Исполняя приказание Саакадзе, шах-севани расчищали путь к воротам Гори для въезда шаха.«Барсы» и конные сарбазы бросились в погоню за азнаурами, отступающими к Уплисцихе.Азнауры и ополченцы, отстреливаясь из луков, обогнули лощину. И когда первые сарбазы подскакали к трем холмам, они не увидели ни одного грузина. Только ветер взлохматил легкий снег и высоко взметнулся встревоженный коршун.В эту неспокойную ночь в монастыре Горис-Джвари – «Крест Гори», высящемся на вершине утеса, в сводчатой келье при мерцании светильника седой монах записал:«…присутствие шаха Аббаса только разожгло храбрость картлийцев, истребивших в час времени до двух тысяч персов…»Эрасти предсказал Арчилу большую награду.Наутро, торжественно принимая на площади ключи от Горисцихе, шах Аббас вспомнил высокого грузина.Призванный Арчил раболепно распростерся у ног повелителя Ирана.Шах спокойно произнес:– Подымись! Раб, как ты дерзнул стать впереди меня во вчерашней битве?– Для спасения твоей жизни, великий шах, – ответил Арчил, упав на колени.– Так ты считаешь себя храбрее «льва Ирана»?! – Шах погладил золотой эфес ятагана. – Отсечь дерзкому голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57