Теперь, когда они вышли из танцевального зала, девушка ожидала, что Олторп растеряется, по всей видимости, он никак не предполагал, что она присоединится к нему, и ему просто хотелось поддразнить ее. Никто никогда не уводил графских дочерей публично, чтобы соблазнить их.Однако какая-то частица ее желала, чтобы это было именно так. Скука быстро испарилась; ей хотелось приникнуть к нему, и пусть прикосновения окутают ее, как его слова и голос уже окутали ее чувства.— Ваши оправдания, милорд! — подсказала Виктория. Если он намеревался отступить, то ей хотелось, чтобы это произошло поскорее и маркиз перестал мучить ее своим присутствием.Они остановились под лиловыми цветами глицинии, запах которой витал вокруг, подавляя своей тяжелой летней сладостью.— Ну, — он с любопытством глянул на нее, однако не выпустил ее локоть, — на чем мы остановились? Ах да, я должен принести… извинения.Девушка отважно встретила его взгляд, напоминающий кошачий. Под бархатом держащей ее руки она чувствовала сталь мышц.Маркиз остановился между ветвями глициний и прижался к ней своим гибким мускулистым телом.Он явно чего-то хотел от нее.— Ранее я была не права. — Она старалась не повышать голос.Его взгляд скользнул вниз, затем вернулся к ее лицу.— Не правы в чем?— Когда я впервые увидела вас, то подумала, что вы напоминаете вашего брата. Но вы совсем непохожи.Длинным пальцем Олторп дотянулся до ее растрепавшегося локона и погладил его.— Как долго вы знали этого тупицу?От легкого как пух прикосновения по телу Виктории пробежала дрожь. Это встревожило ее, поскольку его вопрос звучал оскорбительно.— Маркиза Олторпа все очень уважали.— А я нет? Едва ли это открытие.О Боже, он снова заставляет ее дрожать.— Не могу понять, почему вы так плохо отзываетесь о своем брате.Синклер придирчиво изучал ее лицо в мерцающем пламени факела, и у нее сложилось впечатление, что его занимало что-то еще, помимо флирта.— Очевидно, не все, кто-то ведь прострелил ему голову.Девушка оцепенела.— И вам совершенно безразлично, что он мертв?Он пожал плечами:— Смерть есть смерть. — Его губы чуть дрогнули. — Я правильно слышал, что Марли называл вас Лисичкой?Неожиданно все обрело смысл.— Значит, весь этот разговор был лишь попыткой заманить Лисичку Фонтейн в сад, чтобы потом похвастаться победой перед дружками?На секунду маркиз замер.— А что, если и так? — Его чувственный рот сложился в легкую улыбку, от которой у нее перехватило дыхание. — Кроме того, у меня нет друзей. Есть только соперники.— Итак, вы хотите поцеловать меня.— Наверняка это не удивляет вас. — Он приподнял ее головку. — Вас ведь целовали раньше? Например, Марли.Виктория едва удержалась от импульсивного желания облизнуть губы.— Множество раз. И не только Марли.— Но не я. — Олторп нежно взял ее лицо в ладони. С тихим прерывистым вздохом, который вовсе не был характерен для нее, Виктория скользнула руками по его плечам, стараясь поближе прижаться к нему.Он медленно склонился к ней, теплые пальцы скользнули вниз, остановились, затем коснулись бедер, опускаясь все ниже. Ее пальцы запутались в его густых волосах, и Виктория попыталась управлять горячим крепким соприкосновением их губ. Все, что ей удалось услышать, это прерывистое дыхание и шум бежавшей по ее венам крови. Она никогда не чувствовала себя такой горячей, возбужденной и распущенной.Отдаленная, мечтательная часть ее существа ощутила легкий холодный ветерок, который не способен был остудить начинавшийся пожар. К счастью, за ее спиной оказалось дерево, иначе она не смогла бы стоять прямо.— Виктория!В донесшемся до нее голосе звучала ярость. Граф Стиветон, должно быть, выкрикнул ее имя раз пять, но она впервые услышала его.Оторвавшись от губ Олторпа, девушка с трудом перевела дыхание.— Да, отец.Бэзил Фонтейн стоял на берегу пруда и смотрел на нее. Его рука так крепко сжимала бокал с мадерой, что Виктория удивилась, как это он не раздавил его.— Что, Бога ради, вы тут делаете? И перестаньте наконец обниматься!Каким-то образом во время их поцелуя маркиз поднял юбку красавицы до бедер, так что в свете луны можно было увидеть чулки и шелковое белье. Теперь он медленно выпускал ее из своих объятий.Виктории хотелось взглянуть на него, но она сумела преодолеть искушение. Взволнованная, в измятом платье, она не перенесла бы, если бы их поцелуй не произвел на маркиза такого же впечатления, как и на нее; не могло быть и речи, чтобы предположить, что все вышло наоборот.— Вы, верно, лорд Стиветон, — протяжным голосом сказал маркиз.— Я не намерен знакомиться с вами при данных обстоятельствах, мерзавец! Немедленно отойдите от моей дочери!Виктория нахмурилась, здравые мысли начали проникать через окутывающее ее розовое облако. Отец не терпел сцен; конечно, он не стал бы кричать и топать ногами, привлекая внимание, если бы не необходимость спасти собственное доброе имя.Она взглянула на противоположный берег пруда, и у нее все сжалось.— Черт! — Ее голос был едва слышен.— Я ожидал совсем другого конца, — пробормотал Олторп, очевидно, еще не придя в себя.Все гости леди Фрэнтон стояли на дальнем конце пруда, хихикая и перешептываясь, указывая на злосчастное место, желая быть свидетелями ее последнего и самого шокирующего скандала.— Как вы смеете столь фривольно обращаться с моей дочерью?Леди Стиветон вышла из толпы и присоединилась к мужу.— Виктория, как ты могла? Немедленно отойди от этого ужасного человека!Виктория попыталась заставить рассудок вновь заработать. Она чувствовала себя настолько инертной, что даже сейчас предпочла бы стоять под глицинией и целовать высокого джентльмена, находящегося рядом.— Эго просто поцелуй, мама, — сказала девушка так спокойно, как только могла.— Просто поцелуй? — повторила леди Фрэнтон пронзительным голосом. — Да вы уже почти прелюбодействовали…— Да нет же…Лорд Фрэнтон вышел на пространство, освещенное факелом.— Это переходит все границы, — объявил он. За ним следовало полдюжины самых рослых лакеев. — Я позволил вам присоединиться к нам сегодня вечером лишь из уважения к вашему покойному брату, Олторп, однако совершенно ясно, что вашему поведению нельзя доверять и ваши манеры не подходят…— Могу ли я сделать предложение? — попросил маркиз; его голос звучал так спокойно, словно они обсуждали прогноз погоды.Вне всякого сомнения, ему нередко приходилось сталкиваться с толпами сердитых людей. Виктория, однако, чувствовала себя униженной. Одно дело испытывать приподнятое настроение, а вот оказаться посмешищем — это выглядело совсем иначе. Теперь практически все видели ее почти обнаженной.— Предложение? — с презрением откликнулся лорд Фрэнтон. — Нет уж, увольте…— Прежде чем вы продолжите свою тираду, — перебил его Олторп, — сообщаю вам, что я вернулся в Англию с намерением взять на себя обязательства, соответствующие моему титулу. — В саду стало тихо, и Виктория рискнула бросить на него взгляд. — Я не желал нанести оскорбление неблагоразумным поведением ни леди Виктории, ни вам, — продолжил он ровным тоном, — а поэтому не откладывая поправляю дело. Мы с Викторией собираемся пожениться. Это удовлетворит ваше стремление сохранить приличия?Виктории показалось, что у нее земля уходит из-под ног.— Что? — выдохнула она.Маркиз кивнул, но было невозможно определить, шутит он или же говорит серьезно.— Мы оба зашли слишком далеко. Это единственно правильное решение.— Единственно правильное решение, — резко произнесла она, — забыть о случившемся. Ради всего святого — это был просто поцелуй!— С его рукой, лежащей на… вы знаете на чем. Это вовсе не поцелуй! — прокричал герцог Холинг из толпы. Десятки других гостей эхом повторяли его замечание в еще более живописных тонах.— Вы, несомненно, вступили во внебрачную связь! И это в моем саду! — Леди Фрэнтон артистически упала в обморок на руки своего мужа.Выносить продолжающиеся хихиканье и шепот было нестерпимо.— Я никогда не видела его до сегодняшнего вечера! — пронзительно завопила Виктория.— Нас заботит не то, где были твои глаза, дочка, — с побелевшим лицом прохрипел лорд Стиветон. — Вы зайдете ко мне завтра, Олторп, иначе я засажу вас в тюрьму или повешу.Маркиз коротко поклонился:— Значит, до завтра. — Он взял руку Виктории и нежно провел по ней губами, затем повернулся нттеабруках и пошел по направлению к дому.Бездельник! Виктория готова была побежать вслед за ним, но отец решительно шагнул к ней.— Пойдем, девочка.— Я не выйду замуж за Сина Графтона! — выпалила она.— Нет, выйдешь! Я не раз предупреждал тебя, но ты и не думала прислушиваться к нашим советам. Если ты не станешь его женой, никто из нас уже не сможет больше показаться в Лондоне. Половина твоих кавалеров видела у тебя то, что неприлично назвать… Дважды за один вечер, как сообщила мне леди Фрэнтон.— Но…— Достаточно, — отрезал он. — Мы сделаем все приготовления завтра.Виктория открыла было рот, чтобы возразить, но при виде свирепого взгляда отца успокоилась и замолчала. Завтра еще так далеко — у нее достаточно времени объяснить все случившееся, когда родители смогут ее выслушать. Одно ей было абсолютно ясно: ни при каких обстоятельствах она не выйдет замуж за Синклера Графтона, маркиза Олторпа. И разумеется, не потому, что он явился так внезапно, как темный демон-искуситель, и сделал ей предложение. Глава 2 Этот проклятый ублюдок Марли снова пытается испортить ему жизнь.Надо было решать: умыкнуть ли подружку виконта или расправиться с ним самим. Принимая во внимание последствия вчерашнего вечера, Синклер вовсе не был уверен, какой из шагов окажется наиболее приемлемым.Кто-то постучал в дверь спальни, но он не обратил на это внимания и продолжал бриться. Его камердинер, однако, выпрямился и посмотрел на дверь.— Нет, — произнес Синклер, прежде чем Роман смог что-нибудь предложить.— А вдруг это что-то важное? Твоя невеста могла покинуть Англию.— Или еще один из ее поклонников прибыл, чтобы застрелить меня.Маркиз не прочь был бы повидать одного из них. У него в кармане лежал очаровательный пистолет с перламутровой ручкой, как раз для таких случаев.В дверь опять постучали, на этот раз громче.— Может, все-таки…— Перестань так нервничать.Камердинер неподвижно смотрел на хозяина какое-то время, затем отделился от стены и широко распахнул дверь.— Это Майло, милорд.Ничуть не удивившись, Синклер продолжал брить подбородок.— Благодарю тебя, Роман. Ты не знаешь, чего он хочет?— Я бы знал, милорд, но он все еще не разговаривает со мной.Син со вздохом бросил бритву в тазик с мыльной пеной. Подхватив полотенце, он поднялся на ноги и повернулся к двери.— Да, Майло?Дворецкий обошел Романа, стараясь не смотреть на гротескно одетого камердинера.— Почта только что доставила письмо для вас, милорд. От леди Стэнтон. — Тон Майло был не дружелюбнее абсолютного молчания, которым он приветствовал Романа.Маркиз вытер остатки мыльной пены с лица.— Благодарю.Дворецкий протянул ему послание, и Синклер положил в карман сложенную бумагу, даже не взглянув на нее.— Майло, ты часто прерывал туалет моего брата, чтобы принести ему пустячную корреспонденцию?Дворецкий покраснел.— Нет, милорд. — Он поднял свой заостренный подбородок. — Но пока я еще не знаю ваших привычек. К тому же я не предполагал, что письмо пустячное. Извините.— Извинения принимаются. Пожалуйста, пошли леди Стэнтон букет алых роз с моими наилучшими пожеланиями и сообщи господину Туодлу, что сегодня вечером я не ужинаю дома.— Хорошо, милорд.— Майло!Дворецкий обернулся.— Да, милорд.На лице Синклера появилась мрачная улыбка.— Забудь про леди Стэнтон. Я сам разберусь с ней.— Я… да. Как прикажете, милорд.Как только дворецкий вышел, Роман закрыл за ним дверь.— Тебе следовало бы уволить этого напыщенного индюка.Синклер пожал плечами:— Он достаточно опытный дворецкий.— Да, но мне не нравится твоя идея сохранить штат прислуги твоего брата. Один из них способен однажды ночью всадить пулю тебе в голову.— Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них скрылся из виду. — Сев в кресло, Синклер жестом указал на костюм, разложенный на большой смятой постели. — Кроме того, я не собираюсь удивлять этим голубым безобразием моего будущего тестя.— Но одежда вполне подобает случаю…— Точно. Он может одобрить ее, и где я тогда окажусь? Подбери что-нибудь в бежево-кремовых тонах.— Тогда вы будете выглядеть повесой.— Я и есть повеса, идиот. Я не намерен позволить Стиветону забыть об этом хотя бы на минуту.Олторп вынул из кармана письмо и, пробежав его глазами, сердито откинулся на спинку кресла.— Сначала общество пыталось навязать мне неожиданную женитьбу, а теперь еще и это. Недаром говорят: «Пришла беда — отворяй ворота».— Можешь сколько угодно обзывать меня идиотом, — проворчал камердинер, — но ты первый, кто попал в брачную ловушку Лисички Фонтейн.— Я еще никуда не попал. Мы теперь на равных с Марли.— А как же женитьба?— Это был единственный путь избежать побития камнями и изгнания из Лондона.— А…— Вот тебе и «а»… Ни один отец в здравом уме не позволит своей дочери выйти за меня замуж. Все считают, что безопаснее приковать меня за ногу к какой-нибудь бедняжке, но это недоразумение. — Синклер перечитал письмо, ища в нем хоть какой-то луч надежды. — Бейтс шлет тебе привет.— Мог бы прислать и кое-что посущественнее, мошенник. За ним должок в десять фунтов.Наконец на кровать легла надлежащая одежда, и камердинер направился к туалетному столику.— А кто эта леди Стэнтон?— Вдова, живущая в Шотландии, дальняя родственница Уолли, седьмая вода на киселе.— Звучит вполне безопасно.Синклер взглянул на слугу.— Хотелось бы думать, что я кое в чем сведущ и твои десять фунтов находятся на пути в Лондон, если тебе это интересно.Это известие подействовало на слугу умиротворяюще.— Бейтс ничего не раскопал?— Нет, хотя, полагаю, всегда есть надежда. Уолли и Криспин встречаются с ним. Здесь мы перегруппируемся. На Уэйхаус-стрит сдается дом, вернее, это делает леди Стэнтон. — Олторп протянул письмо камердинеру.— По крайней мере я рад, что приезжает Криспин, — сказал Роман. — Может быть, он сумеет уговорить тебя образумиться и не кончать дело женитьбой.— Теперь я маркиз Олторп. Мне необходимо немедленно жениться, хотя бы ради Томаса.Мысль о том, что он сможет залучить Лисичку Фонтейн в свою постель, действовала возбуждающе. Зная вкус Марли, можно было ожидать встречи с вульгарной девчонкой, но не богиней. Эти длинные загнутые ресницы…— Знаю, знаю. Но все в Лондоне думают, что ты… ну, вроде бы как… он, а он не стал бы выбирать себе невесту — даже такую необузданную, как Лисичка.Фыркнув, Синклер взял у слуги письмо, смял его и бросил в камин.— Я — это он, и сейчас ни о какой свадьбе не может быть и речи. Не усложняй ситуацию.Роман оживился.— Это ты усложняешь, разве нет?Синклер прищурился.— В последний раз, Роман, я — это он. Ничего не изменилось после пребывания во Франции, Пруссии или Италии, за исключением стоящей перед нами цели. Перестань заставлять меня защищать себя, бедняжку.— Но это не…— Разговор окончен!— Хорошо, милорд. — Роман взмахнул рукой. — Если ты хочешь, чтобы каждый считал тебя подлым мерзавцем, и собираешься жениться на экстравагантной дочери графа, лишь бы замаскировать свой обман, — это твое дело. Если же…Син вскочил с кресла.— Я здесь, чтобы найти убийцу моего брата, Роман. Последние пять лет чертова Корона заставляла меня скитаться по всему континенту, но с Бонапартом теперь покончено, как и со мной. Однако я буду маскироваться, пока это соответствует моим планам, понятно?Слуга подавил глубокий вздох.— Ясно как день.— Отлично. — Синклер позволил себе легкую усмешку. — И не болтай лишнего, иначе мы все погубим.Роман скрестил руки на груди.— Впредь буду нем как рыба, честное слово!
— Ты не можешь говорить об этом всерьез.— Я никогда не был столь серьезен, Виктория. — Граф Стиветон ходил кругами вокруг кушетки, стоящей посреди библиотеки, и от его тяжелых шагов дребезжали стеклянные двери стоящего в другом конце комнаты шкафа. — На сколько твоих проделок мы были вынуждены закрывать глаза, и как долго нам придется делать это впредь?— Столько, сколько понадобится.— Виктория!Положив одну руку на лоб, Виктория приняла позу полной беспомощности.— Ради Бога, поверь, это был просто глупый поцелуй!— Ты целовала Синклера Графтона в совершенно… интимной манере. Ты позволила ему обнимать себя! Я больше не желаю выносить все это.Увы, она уже использовала позу беззащитности на прошлой неделе. Тогда это не сработало, и долгих три дня ее не выпускали из дома.Виктория села.— Итак, ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж? А это не слишком сурово? Я целовалась и с другими мужчинами, но тогда ты не требовал…— Довольно! — Стиветон закрыл уши руками. — Тебе и тогда не следовало целоваться, но на этот раз ты делала это в присутствии целой толпы гостей.
1 2 3 4 5