— Да, ты права, — возбужденно воскликнула Алисия. — И мои родители тоже посчитают своим долгом быть на балу во имя поддержания фамильной чести.
— И тогда, — широко улыбнулась Чентел, — мы попробуем взять быка за рога — повернуть ситуацию в нужное нам русло. Нельзя сдаваться раньше времени!
— Да, мы и не будем сдаваться! — подтвердила Алисия. — Какой же маскарадный костюм мне надеть, как ты думаешь?
Рид с чайным подносом нерешительно вошел в комнату. Он успокоился, увидев, что леди больше не лили слезы, как несколько минут назад, а что-то возбужденно обсуждали. Они даже не обратили на него внимания, тут же принявшись за чай, не прерывая беседы. Дворецкий, покачивая головой, взял поднос со скомканными кружевными платочками и наполовину опорожненным флаконом и тихо ушел. Никогда он не понимал женщин! Женская душа — загадка. Вот и молодые леди, только что так горько плакали, что при взгляде на них разрывалось сердце, через минуту они смеются и щебечут. «Удивительная жизнестойкость, просто удивительная! Дай женщине запас кружев и духов, и она заставила бы сдаться армию Ганнибала. Женщина полна энергии, непредсказуема!» — думал про себя Рид, пораженный поведением своих хозяек.
Ричард и Эдвард молча вошли в маленькую гостиницу на окраине Лондона; Ричард еле скрывал волнение. Они должны были встретиться со своим агентом, сообщившим, что он вышел на след предателя и должен передать им важную информацию. Ричард очень надеялся, что вся эта история скоро закончится и он сможет вернуться к Чентел, чтобы добиться ее любви и стать ей настоящим мужем.
Они постучали в дверь комнаты, где должен был их ждать агент; ответа не последовало. Они снова постучали и замерли в ожидании.
— Должно быть, что-то его задержало, — предположил Эдвард. — Что теперь нам делать — возвращаться или подождать его здесь?
Ричард нахмурился; Роллинс был одним из самых надежных агентов, кроме того, по нему можно было сверять часы, настолько он был пунктуален.
— Давай войдем и подождем его внутри, — предложил он.
— Хорошо. — Эдвард пожал плечами и принялся вскрывать замок. Через минуту они вошли в комнату. Роллинс лежал на кровати.
— Вставай, соня. — Эдвард подошел к нему поближе; у самой кровати он резко остановился. Выражение лица у него изменилось.
— Он мертв! — воскликнул Эдвард.
— Именно этого я и опасался, — сказал Ричард, подходя к кровати и взглянув на лежащее тело. — Очевидно, Роллинс узнал, кто наш противник.
— Почему ты так думаешь?
— Это почерк нашего предателя. — Ричард указал Эдварду на тонкую белую бечеву на шее убитого. — Он так же расправился и с Дежарном.
Эдвард присвистнул:
— Как всегда, он действует аккуратно.
— Да, бедный Роллинс, — задумчиво произнес Ричард и обвел взглядом комнату. — Надо тут все осмотреть, может, нам удастся найти что-нибудь стоящее.
Они тщательно обыскали комнату, но не нашли ничего, что могло бы послужить уликой. Эдвард обнаружил сложенную бумагу.
— Черт побери, тут записка, — воскликнул Эдвард. — Хотя я не понимаю ее смысла. Ричард взял у него записку и прочитал: «О нем вам придется позаботиться самим». Он со злостью скомкал бумажку.
— Смысл тут есть. Наш предатель наглеет с каждым днем. Он дает нам понять, что подошел совсем близко и знает о наших планах. — И Ричард положил записку в карман сюртука.
Чуть позже Ричард и Эдвард с мрачным видом сидели в библиотеке городского дома Сент-Джеймса и молча цедили бренди. Они позаботились о теле несчастного Роллинса и теперь обсуждали произошедшие за день события.
Открылась дверь, и в комнату вошел дворецкий с конвертом, лежащим на подносе.
— Милорд! — Он почтительно склонился.
— Да, что там? — рассеянно спросил Ричард.
— Ваша жена прислала вам письмо. Посланец ждет, чтобы передать ей ваш ответ.
— Моя жена? — оживился Ричард; он с удивлением понял, что ему нравится словосочетание «моя жена», хотя раньше оно вызывало у него только раздражение. Он взял конверт, распечатал его и быстро пробежал глазами. На его лице появилось выражение недоумения.
— В чем дело? Что-то срочное? — поинтересовался Эдвард.
— Еще не знаю. Чентел приглашает меня на бал-маскарад, который она собирается устроить.
— Вот это да! — воскликнул Эдвард, присвистнув по привычке.
— Интересно, что она затевает! — произнес Ричард, сохраняя серьезный вид, но глаза его улыбались.
— Надеюсь, ты не собираешься возвращаться сейчас, когда мы уже почти вышли на след предателя, — с укором спросил Эдвард.
— Напротив, я обязательно поеду! Бьюсь об заклад, что он будет на балу, который устраивает леди Сент-Джеймс. Он там будет, потому что Чентел по независящим от ее воли причинам все же каким-то образом вовлечена в это дело. Кроме того, у нас появится возможность устроить нашему уважаемому шпиону ловушку, в которую он обязательно попадется, — заявил Ричард.
— Какую ловушку?
— Мы предоставим ему шанс заполучить такую информацию, мимо которой не сможет пройти ни один здравомыслящий шпион.
— А если он не клюнет на приманку? — скептически приподняв бровь, заметил Эдвард.
— В таком случае мы просто весело проведем время на маскараде, и я выясню, что задумала моя непредсказуемая леди, — спокойно ответил Ричард.
— Ты думаешь, что будет весело? — Эдвард явно не был настроен на праздное времяпрепровождение.
— Да, как ни странно, я уже предвкушаю предстоящее удовольствие. А теперь нам нужно хорошенько подумать, у нас есть только две недели на то, чтобы все устроить. Нам необходимо позаботиться о том, чтобы Чентел оказалась вне подозрений, пока мы ловим шпиона, — сказал Ричард.
Эдвард недовольно покачал головой и допил свой бренди.
— Для человека, играющего с огнем, ты чересчур жизнерадостен, — заметил он. — Ты слишком открываешься перед своим противником.
Ричард рассмеялся и спросил:
— Кого ты имеешь в виду? Чентел или нашего шпиона?
— Обоих, мой друг, обоих, — ответил Эдвард серьезно.
Чентел смотрелась в зеркало на туалетном столике, заменившее старое, пострадавшее от шампанского, и видела в нем рыжеволосую женщину в золотом платье. Точно такая же женщина с пламенными волосами и в том же платье смотрела на нее с портрета. Странное, волнующее чувство испытывала Чентел в этот момент.
— Мы с вами, леди Дженевьева, жутко похожи, — тихо сказала она, — то есть как две капли воды, — поправилась она, испугавшись, что леди Дженевьева может обидеться.
В последнее время она обращалась к леди Дженевьеве, как к своей задушевной подруге, поверяя ей свои мысли и чувства. С тех пор, как Чентел овладела ее платьем и другими личными вещами, прабабка стала ей казаться все более близкой и понятной.
Чентел медленно повернулась, чтобы не повредить широкий кринолин.
— Современная мода намного удобнее, — сообщила она леди Дженевьеве.
Раскрыв веер прапрабабки, Чентел поднесла его к лицу, приняла ту же самую позу, что у женщины на портрете. Горделиво вздернув голову, она почувствовала себя гранд-дамой.
— Но вы были определенно более величественны, леди Дженевьева, — сделала она комплимент женщине на портрете и добавила: — И более кокетливой… И, конечно, более богатой.
Она принялась рассматривать изящный веер, расписанный в нежные розовые тона, на котором была изображена романтическая сцена в бельведере. Этот веер могла позволить себе очень состоятельная дама. Он был не просто женским аксессуаром, предназначенным для флирта, но прежде всего настоящим произведением искусства.
Чентел бережно положила его на туалетный столик и прошлась по комнате в туфлях леди Дженевьевы — они оказались ей как раз по ноге, чему она даже не удивилась.
— Если Ричард не приедет на бал, я его убью, — произнесла она.
Маскарад был назначен на завтра. Ричард прислал ей записку, в которой уверял, что обязательно будет на балу. Но это было две недели назад. Почему же он до сих пор не приехал?
Вздохнув, Чентел начала осторожно снимать с себя платье. Все было готово для завтрашнего бала. Сто приглашений были разосланы. В числе гостей ожидались и родители Алисии. Она положила платье на кресло и вылезла из кринолина и нижних юбок. Чентел еще не знала, что предпримет завтра, чтобы помочь Алисии и Тедди, но в душе надеялась на удачный разговор с лордом и леди Монтегю.
Надев простую хлопчатобумажную ночную рубашку, Чентел забралась в постель. Вздохнув, она задула свечу, но заснуть не смогла, возбужденная ожиданием завтрашнего дня. Она подумала об усилиях, которые приложила для организации бала, об истраченных деньгах. Но ради чего она все это затеяла? Ответ был очевиден: она ждала Ричарда.
— Пусть только посмеет не приехать! — пробормотала Чентел, закрывая глаза.
Сначала она считала овец, потом — деньги, танцоров в масках, которые неистово кружились вокруг нее, выкрикивая ее имя. Она же искала в толпе Ричарда, зажимая уши руками, чтобы не слышать шума. И наконец она увидела его. Он был очень далеко, в другом конце бального зала, и между ними все время мелькали танцующие пары, так что она то и дело теряла его из вида. Она попыталась пробраться к нему, но ей мешала толпа, а тяжелый кринолин платья леди Дженевьевы все время за что-то цеплялся. Она громко выкрикнула его имя, но он не услышал его в шуме, наполнявшем зал. Кто-то, в свою очередь, позвал ее:
— Чентел, Чентел, Чентел…
Вдруг бальный зал и танцоры исчезли. Она слышала, что кто-то повторял ее имя:
— Чентел, Чентел…
Внезапно она снова очутилась в своей постели; она медленно приподнялась. «Чентел, Чентел», — звучало в ее голове. Портрет леди Дженевьевы вдруг засветился, как будто в глубине, за поверхностью полотна, зажгли тысячу свечей. У Чентел перехватило дыхание — леди Дженевьева на картине вдруг ожила, пошевелилась. Неожиданно она с громким щелчком захлопнула веер, потом подобрала юбки и сошла с картины, ступив на кресло, как на подножку кареты. Фон на холсте остался тем же самым, только изображение леди Дженевьевы пропало. Величественная дама медленно подошла к кровати, не сводя с Чентел глаз; в них девушка прочитала предостережение. «Чентел, Чентел, Чентел…» — отзывались эхом в ее голове слова прапрабабки.
— Нет! — закричала Чентел и проснулась. Так это все ей только приснилось! Она уставилась в темноту, вся мокрая от пота. Повернувшись, она посмотрела на портрет леди Дженевьевы — это было всего лишь темное пятно во мраке. Сознавая, что ведет себя по-детски, она отбросила покрывало и подбежала к картине. Сновидение было столь реальным, что она до сих пор дрожала. Чентел повернула портрет так, чтобы леди Дженевьева смотрела не на нее, а на дверь, и удовлетворенно вздохнула.
После этого она поспешила обратно в постель и натянула покрывало до самого подбородка. Свернувшись клубочком, она приказала себе заснуть. Ведь это был всего лишь сон. Она должна была выспаться, чтобы завтра выглядеть свежей, отдохнувшей. Чентел вздохнула: скорее всего это будет одна из тех ночей, которые тянутся бесконечно. Она смотрела в темноту до тех пор, пока милосердный Морфей наконец не сжалился над ней и не принял в свои объятия.
10.
Чентел внимательно рассматривала себя в зеркале, сидя за туалетным столиком. Сейчас она не видела в зеркале портрет леди Дженевьевы, ибо он был повернут к ней оборотной стороной. Чентел не смогла ни простить ей своего жуткого сна, ни забыть о нем.
Первый бал, который она устраивала как хозяйка, должен был вот-вот начаться. «Хватит ли шампанского? Довольно ли еды? Понравятся ли гостям музыканты, которых я пригласила? Прибудут ли родители Алисии? И, самое главное, будет ли Ричард? Кстати, где его черти носят? Неужели он унизит меня перед всеми этими людьми своим блистательным отсутствием?» — думала про себя Чентел, волнуясь все сильнее.
Она покачала головой и приказала своему отражению в зеркале: «Хватит заниматься глупостями, и быстрее одевайся».
На ней были надеты только нижние юбки и легкий полупрозрачный пеньюар, один из тех, что купил ей Ричард. Правда, она поклялась не носить ничего из его подарков, но в такой вечер, как сегодня, леди должна быть во всеоружии. Тончайшее одеяние, которое открывало больше, чем закрывало, придавало ей уверенность в том, что она сможет соблазнить того, кто ей нужен.
Чентел как раз собиралась пудриться, когда услышала за своей спиной легкое шевеление.
— О господи! — воскликнула она, уронив пуховку. Она задрожала, вспомнив ночной кошмар. Неужели леди Дженевьева действительно на этот раз сошла со своего портрета?
Она резко обернулась, испытывая неподдельный ужас. За нею стоял высокий мужчина в плаще и маске, с темно-каштановыми волосами и серыми глазами.
— Слава богу, что это ты! — облегченно выдохнула она и покраснела: страх в ее душе быстро уступил место радостному возбуждению и… страсти… Она быстро повернулась обратно к зеркалу и спросила: — Что вы хотите, сэр?
— Мадам, вы чересчур быстро отворачиваетесь от посетителей, — упрекнул ее Ричард.
Она бросила взгляд на его отражение в зеркале и заметила, что он притворно хмурится, но не может скрыть улыбку, и в ответ она тоже улыбнулась. Все ее тревоги и страхи мгновенно исчезли, растворившись в воздухе. Ричард приехал! Он здесь, с ней, в ее комнате, и поддразнивает ее. Чентел, сделав вид, что зевает, сказала:
— Но я уже привыкла к визитам незнакомцев в масках и мужчин, которые не стучатся в дверь.
— Мужчины, мадам? — суровым тоном спросил Ричард. — Вот как, во множественном числе? Советую вам перейти на единственное. Я должен быть единственным, кто входит в вашу комнату без стука.
Он приблизился к ней, и его плащ коснулся ее спины. Она ответила ему в тон, так же шутливо, насколько это ей позволило сердце, забившееся так быстро, что она едва могла дышать:
— Да, теперь, когда вы мне напомнили об этом, я признаю, что вы единственный мужчина, который ведет себя так бесцеремонно.
За спиной раздался низкий, мягкий смех, и Чентел почувствовала, как все в ней отзывается ему в унисон, как будто маленькие колокольчики зазвенели у нее внутри. Но она постаралась скрыть эти приятные ощущения и добавила:
— Что вам теперь нужно, сэр? У меня нет больше черной шкатулки. — И она бросила на него вопросительный взгляд.
— Это очень просто, мадам. Ведь в этом случае у вас остается только два варианта. Ваша честь или ваша жизнь… — Он как-то особенно улыбнулся с видом соблазнителя, предвкушающего очередную победу.
Чентел опустила глаза, взяла со столика серебряную расческу и принялась расчесывать свои роскошные волосы.
— Если послушать вашу матушку, то у меня нет ни чести, ни добродетели.
— Нет, ты обладаешь и тем и другим, но я хочу предложить тебе кое-что получше, — и он кончиками пальцев погладил ее шею.
— Уж не обманывает ли меня мой слух? Неужели это Сент-Джеймс, столп английской аристократии, считает, что что-то может быть лучше добродетели и чести? — В глазах Чентел вспыхнули опасные искорки.
Он нагнулся и приник губами к тому месту, которого только что касались его пальцы, и тихо сказал:
— Да. Именно это я тебе предлагаю. Чентел некоторое время не могла прийти в себя от неожиданности, потом тихо произнесла:
— Но ведь этот брак был затеян только ради того, чтобы защитить твою честь.
Ричард встал на колени, так что она чувствовала его теплое дыхание у себя на виске:
— К черту мою честь! Я обнаружил, что она мне безразлична! Так решайте, мадам, что вы выбираете — смерть или бесчестье? — Его руки обняли ее за талию. Чентел казалось, что ее тело будто создано для его объятий. Она закрыла глаза, чтобы Ричард не прочитал в них, что она испытывает, и, главное, не увидел всю глубину ее чувств, и легким тоном сказала:
— Я слышала, что смерть — это очень неприятно.
— А бесчестье, наоборот, может быть очень приятным. — Ричард уже целовал ее обнаженное плечо, и его смех дразнил и завораживал ее.
По телу Чентел пробежала томная дрожь. Какое счастье, что она надела это соблазнительное белье! Никогда не знаешь, когда к тебе в спальню зайдет мужчина в маске… Она попыталась собраться с мыслями:
— Но разве добродетель не должна быть вознаграждена по достоинству? — спросила она.
Глаза Ричарда засверкали, и он сказал уже совершенно серьезно:
— Я и собираюсь вознаградить тебя, дорогая. Ты будешь моей, Чентел, только моей.
Чентел вздрогнула. Именно этого она и хотела; но теперь, когда он недвусмысленно дал ей понять, чего он от нее ждет, она вдруг испугалась. Одно дело, когда ставила условия она, и совсем другое — когда их ставит Ричард. Во всяком случае, время легкого флирта прошло.
— Я… я… — дрожащим голосом начала она. Вдруг оба услышали, что кто-то ахнул.
— Я, кажется, не вовремя… — пробормотала стоящая на пороге спальни Бетти, широко раскрыв глаза от любопытства.
— Черт!.. — процедил Ричард.
— Еще один человек, который не стучит в дверь, — с деланной улыбкой сказала Чентел;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35