А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ее засасывало все глубже, и, на мгновение открыв глаза, она поняла, что означает цвет морской воды. Ее окружали мириады зеленых пузырьков, и она испугалась, что они попадут ей в рот и в нос. Потом поняла, что они выходят изо рта и носа и что это ее покидает дыхание жизни. Когда пропали пузырьки и вышел весь воздух, легкие готовы были разорваться.
Неожиданно ее как пробку выбросило из воды. Все завертелось с головокружительной быстротой. Онемевшими пальцами Антония смахнула с лица мокрые волосы, лихорадочно ища глазами брата и корпус «Чайки». Она была привязана спасательным линем, а он нет. Одновременно увидев друг друга, они поплыли навстречу.
Близнецы стоически старались не выдавать испуг. Однажды в тихую погоду они переворачивали лодку вверх дном, чтобы убедиться, что могут поставить «Чайку» на киль и снова взобраться на борт.
Оба вцепились в торчащий из воды киль, пытаясь достать ногами край борта. К счастью, под их весом лодка стала переворачиваться и, когда киль ушел под воду, они, упершись в него ногами, ухватились за борт. И вдруг киль отломился.
Антония вскарабкалась на борт вычерпать воду, а Антони остался в воде для равновесия. Когда лодка выправилась, Антони тоже взобрался на борт и стал помогать вычерпывать воду. То, что осталось от «Чайки», было абсолютно неустойчивым сооружением. Некогда было ни говорить, ни молиться, даже думать, но, оказавшись в лодке оба одновременно рассмеялись и расплакались. Они промокли до нитки и промерзли до костей. Близнецы впали в истерику и сходили с ума от страха.
Лодку накрыла очередная волна. Антония пронзительно закричала:
— Тони, держись, где ты? Сердце сжалось от ужаса.
— Тони! Тони! Тони! — не переставая кричала она, но ничего не видела, кроме бурного моря. Из-за проливного дождя видимость была почти равна нулю. Антония считала что легко разглядит желтую штормовку брата, но ее нигде не было видно. Ее охватил страх, какого она еще не испытывала в жизни. Забыв о собственной опасности, она думала только об Антони.
Небо разорвала ослепительная молния. Антония почувствовала запах серы, подумав, что недалеко и до ада. На ее глазах мачта расщепилась и повалилась, как дерево в лесу. Она забыла, что привязана к мачте. В следующий момент она была в море, захлебываясь соленой водой.
Ее словно пробку бросало по волнам. Над головой смыкалась вода. Почувствовав натяжение завязанного под мышками линя, она потянула за него, поняв, что по-прежнему привязана к обломку мачты. Когда мачта ткнулась ей в бок, она обхватила ее обеими руками, наконец получив возможность держать голову над водой.
Где же, ради всего святого, Тони? Она внушала себе, что он, может быть, снова забрался в лодку и отчаянно ищет ее. Вода становилась холоднее, и постепенно все ее тело онемело. Следом гасло сознание. Ливень перестал, штормовой ветер унес грозу дальше в море. Антония, прильнув к плавающему куску дерева, монотонно качалась вверх и вниз, вверх и вниз, час за часом, час за часом.
А за мили от нее окоченевший Антони испытывал то же самое, что и сестра. Он лежал на служившей ему плотом корзине для пикника. Его уносило все дальше в море. Временами он терял сознание. В моменты просветления с благодарностью думал, что, по крайней мере, Антония находится на борту «Чайки» и ее несет в нужном направлении. Рано или поздно ее вынесет приливом на берег. Про себя же Антони знал, что его унесло далеко в море и единственная надежда, если его кто-нибудь случайно спасет. Шансы были бесконечно малы. Когда стало темнеть, его надежды стали гаснуть вместе с меркнущим светом, и он впал в забытье.
На борту торгового судна собралась вся команда, разглядывая небольшую стаю китов, отнесенную штормом с пути. В последних проблесках света кто-то разглядел желтую штормовку и поднял крик. Благодаря смелости и изобретательности, как в захватывающем балете на воде, один отчаянный член команды в конце концов забагрил полузахлебнувшегося, потерявшего сознание юношу, и дюжина рук подхватила его на борт. Антони был спасен судном Ост-Индской компании «Граф Абергэвенни», следовавшим в Бомбей.
Как только потемнело небо, над Лэмб-холлом воцарилась напряженная атмосфера. В сторону моря неслись возникшие на западе багрово-синие тучи. Услышав раскаты грома, Роз извинилась перед майором. Зная, что близнецы ушли в море, она не могла усидеть за уютной беседой, попивая чай и отчаянно флиртуя.
— Я должна подняться наверх, посмотреть на грозу. С балкона Антони хорошо видно море.
Майор поспешил за нею по лестнице, но, поднявшись, они уже нашли там мистера Бэрке, с беспокойством наблюдавшего черные тучи и рассекавшие небо зигзаги молний.
— Не волнуйтесь, леди Рэндольф, Антони хороший моряк, и оба они достаточно благоразумны, чтобы повернуть домой, как только что-нибудь появится на западе, — стал утешать ее мистер Бэрке.
Хлынувший ливень помешал им выйти на балкон.
— В жизни не видала, чтобы гроза начиналась так внезапно, — воскликнула Роз.
— Это все из-за зноя, который висел всю неделю. Весьма необычно для Англии, — заметил майор Блаунт.
Хлещущий дождь в несколько минут унесло в море. Роз заволновалась:
— Боже мой, это же ураган. «Чайку» разнесет на куски.
Мистер Бэрке пытался успокоить Роз, хотя сам волновался не меньше:
— Готов держать пари, что, до того как все началось, они уже были в Медуэй.
Все трое спустились и, надеясь на чудо, стали ждать появления близнецов. За окном столовой ветер вырвал с корнем цветущую айву. В парке повалило несколько деревьев.
— С такими штормами я встречался только в Бискайском заливе, — заявил майор.
Мистер Бэрке тронул его за плечо, предупреждая, что не стоит пугать Розалинд, но она была не из тех женщин, у которых сразу опускались руки. Что-то уже подсказывало ей, что она должна быть готовой к беде.
Мистер Бэрне направился к двери;
— Спущусь к пристани. Может быть, увижу их в Медуэй.
— Я с вами, — решила Роз. — Не могу спокойно ждать.
«Чайки» у причала не было, и они двинулись берегом реки в сторону моря. Было уже не жарко, но разбушевавшийся ветер ушел в сторону моря, а на берегу лишь дул свежий ветерок. Все трое вышли на галечный берег моря и стали внимательно разглядывать водную гладь. Все напряженно молчали, слышны были только бьющие о берег волны да крики чаек над головой. Как ни напрягали они глаза, не было видно ни паруса, ни лодки, ни пловцов, ни обломков.
Майор быстро принял решение:
— Я здесь не нужен, Роз. Шторм ушел, можно выходить в море, и я пойду на своем шлюпе. До темноты еще есть пара часов.
— О, Джереми, спасибо тебе! Только не выходи в море один.
— У меня сосед хороший моряк. Я уговорю старину Кента пойти на поиски со мной. Не бойтесь, если «Чайка» попала в беду, мы отбуксируем ее в безопасное место.
— Леди Рэндольф, вы без пальто, — принялся увещевать мистер Бэрке. — Ступайте в дом с майором Блаун-том. А я пройду дальше по берегу. Скоро начнется прилив, и, если даже паруса у «Чайки» разнесло на куски, ее вынесет обратно.
Розалинд решила вернуться за пальто, но она была твердо намерена присоединиться к мистеру Бэрке, как только уедет майор. Уходя, Джереми Блаунт ободряюще обнял ее, умоляя не беспокоиться. Она поразилась мужской силе его рук и подумала о том, как приятно, когда рядом есть мужчина, готовый рисковать ради нее.
Розалинд достала из шкафа красное пальто, рассуждая, что яркий цвет может послужить маяком для юных мореплавателей. Проходя мимо зеркала, она ужаснулась своему изможденному виду. Чувствуя, как свело живот, она, успокаивая себя, сжала кулаки и сделала глубокий вдох. Потом обратилась с немой молитвой к святому апостолу Иуде, покровителю попавших в беду, и твердо сказала себе, что положение не безнадежно. Без надежды нет ничего, только черная пугающая пустота.
Что-то, не то чтобы внутренний голос, а, скорее, предчувствие, подсказывало ей, что все обойдется. Прижав пальто к телу, она шагнула навстречу любой неожиданности.
Нагнав на берегу мистера Бэрне, Розалинд увидела, что почти стемнело. Море отливало свинцом, небо было чуть светлее, но все еще затянуто тяжелыми серыми облаками. Она несколько мгновений подержалась за его руку, обретая спокойствие и силу, потом отпустила со словами:
— Я пройду милю в эту сторону, а вы возвращайтесь к устью Медуэй. Прилив и вправду начинается. Они могут появиться в любой момент.
Они разошлись в разные стороны и встретились вновь почти через час. Стало совсем темно, но они, напрягая глаза, ждали и надеялись. Ни она, ни он не собирались сдаваться.
— Давайте пройдем еще раз. Я просто не могу возвращаться в Лэмб-холл. — Розалинд понимала, что мистер Бэрке собирается отправить ее домой, и опередила его.
— Хорошо, — согласился он. — Крикните, если что-нибудь увидите.
Однако через пятнадцать минут раздался крик самого мистера Бэрке. Буруны, перед тем как набежать на песок, на какую-то минуту распались, и в следующий момент он увидел, что между волнами что-то чернеет. Не раздумывая, он бросился в прибой, не зная зачем. Только ухватившись руками, он понял, что это человек, и, лишь нагнувшись, разглядел в футе от лица желтую штормовку.
— Пресвятая богородица, жив или мертв? — спросил он плавающее подобие человека. «Роз! Роз!» — во весь голос звал он. Набрав в легкие воздуха, попытался поднять тяжелое мокрое тело юноши.
Послышался ответный крик Роз, и даже на таком расстоянии он услышал в нем волнение, радость и облегчение. Двигаясь на ощупь в темной морской воде, он чувствовал, как что-то мешает ему поднять тело. Он тихо выругался, нащупав пальцами линь, обвязанный вокруг мальчика и деревянного бруса. Узлы не поддавались ногтям, но наконец, уже отчаявшись, он стянул спутавшийся линь через разутые ноги.
Спасенный дышал, но был без сознания. Прибежала запыхавшаяся Роз.
— О Боже мой…
— Это Антони, — крикнул мистер Бэрне. — Он еще дышит. Боже, до чего же тяжелый!
— Ради Бога, где Антония? — воскликнула Роз.
— Никаких следов… никаких следов «Чайки». Антони был привязан к обломку мачты.
— Антония! Антония! — в отчаянии звала Роз, обратившись в сторону моря. Ветер уносил имя девушки с ее трепещущих уст.
— Роз, если мы хотим спасти Антони, то должны уложить его в теплую постель. Он без сознания, совсем окоченел. Полно, Роз, надо сделать все для спасенного. Судьба вернула нам одного, не обоих. Если не поторопимся, можем потерять и Антони.
У Розалинд разрывалось сердце на две части, но она понимала, что должна принять решение. Последний раз бросив безнадежный взгляд в сторону ненасытного моря, всхлипывая и тяжело вздыхая, она пошла за мистером Бэрке, поднимавшимся к Лэмб-холлу с промокшей бесценной ношей. На полпути он опустился на колени передохнуть и отдышаться. Роз наклонилась отбросить со лба юноши намокшие темные волосы. Когда минует опасность, когда он обсохнет и отогреется, расскажет, где Антония.
С ужасом в глазах сгрудились слуги, горничные беспомощно заламывали руки, но Роз уже начала отдавать приказания:
— Разведите огонь в спальне Антони! Он захлебнулся и чуть жив от холода! Быстро разогрейте суп! Принесите бренди! Достаньте из сушилки полотенца! Ладно, это я сама! — Потом вспомнила о другом. — Немедленно найдите Брэдшоу. Пусть едет н майору Блаунту и скажет, что Антони спасен, но надо продолжать поиски Антонии и «Чайки».
Мистер Бэрке поднялся по лестнице. Он не оставил свою ношу, пока не донес молодого лорда Лэмба до его спальни. Вода лилась по ступеням, намочила ковер на верхней площадке, но убрать воду всегда успеется. Его занимало одно — поскорее сбросить с окоченевшего Антони тяжелую, намокшую одежду. Он содрал с него нескладную штормовку.
— О, Пресвятая… Роз не верила глазам:
— Боже мой, это Антония!
Мистер Бэрке в изумлении подался назад, позволив Роз закончить раздевание.
Парусиновые бриджи и вязаная рубаха полетели прочь. Роз завернула девушку в большое теплое полотенце и накрыла одеялами.
С супницей в руках вошла горничная.
— Выживет лорд Лэмб, мэм? — сдавленным голосом спросила она.
С полминуты Роз молча глядела на нее. Боже, девушка права. Воспаления легких наверняка не избежать.
— Да-да, а теперь вон, дитя нуждается в длительном отдыхе. И вот что, дружок, никого не подпускай к спальне. Я хочу, чтобы у Тони был полный поной. Ухаживать буду сама.
Когда закрылась дверь, мистер Бэрке и леди Рэндольф обменялись обеспокоенными взглядами. Мистер Бэрке сам развел огонь, а Розалинд терпеливо кормила с ложечки Антонию. Теперь, когда девушка полностью согрелась, было видно, что она до предела обессилена.
Бабушка заботливо подоткнула одеяла, ласково приговаривая:
— Теперь спи, милая. О том, что случилось, успеешь рассказать завтра.
Антония уже сомкнула глаза и, чувствуя, как ее обволакивает уютное домашнее тепло, благодарно улыбнулась, прежде чем отдаться во власть Морфея.
Глава 10
Адам Сэвидж метался по палубе «Красного дракона». После праздной недели на борту корабля он чувствовал себя как леопард в клетке. Перед отъездом он предвкушал долгие дни безделья под теплым солнышком, думая, что наверстает упущенное в чтении, и действительно проглотил Гомера и Вергилия и принялся за современные романы Филдинга. Теперь он видел, что книги занимали ум, но тело изнывало от бездействия. Его необузданная энергия требовала выхода.
Когда иссякло терпение, он выскреб и вычистил трюм, где находилась пара арабских скакунов, которых он вез в Англию. Потом пошел к капитану и попросил наделить его обязанностями члена экипажа. Кроме того, постоянно стоял на ночной вахте. В эти часы он позволял свободно парить мыслям. Усеянное миллионами алмазов черное бархатное небо не только давало возможность изучать созвездия, но позволяло переноситься мыслями из Англии на Цейлон или из прошлого в будущее.
Стоя на послеполуночной вахте, находясь между морем и небом, между Небом и Землей, он отчетливо видел перспективу. Это путешествие было символическим. Он закрывал дверь за прошлым и открывал другую в будущее. Он уже проделывал это дважды. В первый раз, покидая Англию и направляясь в индийские владения, он не знал, что захлопывает дверь за своим прошлым.
Отец был столяром-краснодеревщиком. Они жили за Темзой, в Саутуарке, над мастерской. На самом деле это была не более чем ветхая лачуга. Дерево приходилось хранить наверху, потому что, когда Темза выходила из берегов, она сносила все на своем пути. Отец очень любил свое дело. Он был искусным мастером, учился в Сан-Мартин-лейн у самого Томаса Чиппендейла.
Адам Сэвидж не унаследовал искусных рун своего отца, поэтому занимался скупной древесины. Когда в Англии осталось мало леса для мебели и его приходилось ввозить, цены стали неимоверно высокими. Молодой Сэвидж, видя, как на пристанях с судов Ост-Индской компании выгружают красное и атласное дерево, испытывал горечь и злость из-за того, что им оно было не по карману. Узнав из разговоров с матросами, что в индийских владениях оно стоит гроши, он решил наняться на торговое судно и самому закупить, что требовалось отцу.
Сэвидж подавил растущее в нем чувство вины. Откуда ему было знать, что отец умрет от инфлюэнцы в сырой лачуге в то время, когда Адам грелся на теплом солнышке в Бомбее? Мысль о том, что он никогда не сможет создать отцу приличных условий, не давала ему покоя. В результате Сэвидж задался целью разбогатеть, чего бы это ему ни стоило. Когда к нему вернулся разум и он понял, что ради наживы ломает чужие жизни, а заодно губит и собственную душу, он снова закрыл дверь и открыл другую.
Теперь Сэвидж направил свою неуемную энергию на приобретение незапятнанного богатства, и она окупилась тысячекратно. Одним из символов богатства был роскошный дом, куда он теперь ехал. Дом был наградой за тяжелый труд, но, кроме того, и местом, где он будет растить своих детей. Они будут пользоваться благами, которых он никогда не знал. Он также передаст им весь свой опыт и позаботится о том, чтобы они получили самое лучшее образование, которое позволило бы им управлять страной.
Если он женится на Эвелин Лэмб, ее дети станут его детьми. Он мысленно вернулся на Цейлон, к прощанию с Евой. На этот раз у Евы не было гостей с десятков процветающих плантаций, протянувшихся до самого побережья. После обеда она подала ему через стол свою руку.
— Сегодня я была у священника. Первый раз после похорон Расселла была в церкви. Молилась за твое благополучное путешествие.
Сэвидж был циником. Интересно знать, за что она молилась на самом деле.
— Останешься у меня на ночь? — это было не приглашение, а просьба, произнесенная шепотом мольба. Он так пронзительно поглядел на нее своими голубыми глазами, что она, вздрогнув, опустила ресницы.
Сэвидж понимал, что она скорее готова предстать распутной женщиной, нежели потерять его, но он был слишком самолюбив, чтобы заниматься любовью с женщиной, которая не была от него без ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56