Дороги ужасные – сплошная грязь, не проедешь.
Каролина почувствовала себя как муха, попавшая в мягкую липкую паутину. Схватиться с мужем сейчас, в присутствии Ханта, человека, чье имя стояло в списке первым, казалось ей верхом безумия.
– Спокойной ночи, герцог, – сказал Вакстон. – Я прикажу Уоррену приготовить все для завтрашней охоты.
Хант молча кивнул и направился вниз. Проходя мимо Каролины, герцог, пользуясь темнотой, незаметно провел рукой по груди девушки. Усилием воли она заставила себя не вздрогнуть, но дыхание у нее снова перехватило, на этот раз не от страха, а от возмущения. Бестактный жест Ханта только прибавил ей решимости поскорее покончить с тем унизительным и беспросветным существованием, которое она вела в поместье.
Шаги герцога постепенно стихли. Немного постояв, Вакстон отступил назад, знаком приглашая Каролину войти. Она последовала за мужем.
Лаборатория представляла собой довольно просторную комнату, пропахшую серой, заставленную столами с рядами всевозможных приспособлений, посуды и предметов для ведения научной работы. Среди прочего Каролина увидела человеческие кости с висящими на них бирками, склянки с внутренностями, несколько проволочных клеток с белыми мышами, ступки с окровавленными пестиками и множество снадобий, таких, например, как растворенный в уксусе коровий помет. И все эти зелья, очевидно, предназначались для одного – излечить стареющего графа от импотенции. Она брезгливо разглядывала обстановку лаборатории и содержимое склянок.
Вакстон приблизился к кое-как сколоченному из необструганных досок тяжелому столу и принялся сыпать в плошку зеленоватый порошок.
– Я слушаю вас, миледи. Что вы хотели мне сказать? Только говорите побыстрее, я очень занят, – проговорил он и, пододвинув поближе свечу, принялся тщательно размешивать содержимое плошки. Затем он нагнулся, внимательно осмотрел получившееся месиво и снова взялся за пестик.
Каролина почувствовала, что дрожит, и поплотнее укуталась в накидку. Ей казалось, что мех горностая перестал согревать ее плечи. Ее бил озноб, он продирал ее до самых костей. «Теперь или никогда, – мысленно убеждала себя Каролина. – Где же твое мужество?» Оттягивая страшную минуту, она снова стала разглядывать лабораторию. Это была круглая комната со множеством окон. Шторы темно-красного цвета, тяжелые и длинные, свисали с самого потолка. Падающий на стекла отблеск нескольких свечей превращал их в таинственные кривые зеркала. Бедняжка в страхе смотрела на свое отражение в окне и не узнавала себя. С улицы доносилось унылое завывание ветра, да слышно было, как монотонно стучит дождь по грязному стеклу. Пахло плесенью, и этот запах, смешиваясь с испарениями снадобий, вызывал у нее тошноту. Внезапно ее взгляд упал на человеческий череп, увешанный бирками. Вздрогнув, она отвернулась.
– Я… я, – начала Каролина, заикаясь, – пришла к вам, милорд, затем, чтобы просить вас покончить со всем, – твердо закончила она. Последовавшее затем молчание длилось довольно долго. Тишину лаборатории нарушал разве что стук пестика о чашку.
Неожиданно гнетущее молчание разорвал голос Вакстона, холодный, как сталь:
– Не совсем понимаю вас, миледи. С чем же вы предлагаете мне покончить? – пробормотал он, не разгибаясь и не прерывая своего занятия. – Скажите точнее, что вы хотите.
Проглотив подступивший к горлу предательский ком, Каролина продолжила:
– Я хочу, чтобы вы признали наш брак недействительным и позволили мне уехать из Хаверинг-хауза. Взамен я оставляю вам свои земли. – Вымолвив это, она облегченно вздохнула. Она не жалела о потере, ее не заботило то, что она остается без средств к существованию, сейчас для нее главной целью было любой ценой покинуть Хаверинг-хауз. По возможности, разумеется, живой.
Вакстон расхохотался, и эхо разнесло его хриплый, зловещий хохот по всей башне.
– И вы, – захлебываясь от смеха, говорил граф, – пришли ко мне просить об этом?
– Сэр, мы безразличны друг другу. – Сказав это, Каролина заставила себя поднять голову и взглянуть в злобные глаза мужа. – Ни для кого не секрет, что у нас не может быть детей.
Вакстон перестал размешивать снадобье, со звоном отодвинул чашку и, опершись руками о стол, вперил свой тяжелый взгляд в жену.
– Какая же причина заставляет нашу маленькую девственную сучку просить, чтобы я отпустил ее именно сейчас? – прошипел Вакстон. – Почему вы не пришли ко мне раньше, а терпели все это время? И что вам не нравится? Я обращаюсь с вами не так уж и плохо. Вас одевают в лучшие платья, вы едите на золоте, пьете лучшие вина. – Вакстон оглядел Каролину. – Чем вы недовольны?
Она вскинула голову и победно посмотрела на него.
– У меня есть… некоторые сведения, – твердо произнесла она, выдерживая взгляд мужа, – которые помогут мне освободиться от вас. Не думаю, что вы захотите их огласки.
Хищные глаза Вакстона округлились.
– Сведения, вы сказали? – повторил он, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение. – Не знаю, о каких таких сведениях вы говорите. – И тут же перейдя на грубый тон, Вакстон начал медленно приближаться к жене. – А ну-ка говори, какой такой дребеденью ты, грязная тварь, надеешься меня шантажировать.
Каролина внимательно, как хищник за своей жертвой, наблюдала за движениями мужа.
– Это далеко не дребедень, уверяю вас, – отчетливо произнесла она.
Вакстон остановился как вкопанный в нескольких шагах от нее. Пристально глядя в глаза своей непокорной жене, он пытался определить, врет она или нет. Каролина с омерзением рассматривала его морщинистое лицо и реденькие, поседевшие усы.
– Ну, ну, давайте выкладывайте, – подзадоривал он ее. – Что вы можете знать такого, чего бы я испугался?
– Вы не испугаетесь, вы ужаснетесь. И тогда я совершенно точно буду свободна. Но прежде ваша голова украсит Тауэр .
С возвращением на трон Карла II Стюарта в стране воцарилась жестокость; людей, даже просто заподозренных в государственной измене, немедленно передавали в руки палача. Суд был скорым, а наказание не отличалось разнообразием. Головы одного, а то и сразу нескольких казненных то и дело появлялись на стенах Тауэра.
Муж стоял, скрестив руки на груди. Одет он был, как всегда, изысканно, в великолепный темно-красный бархатный костюм; камзол украшал широкий изящно вышитый льняной воротник. Без сомнения, и эта одежда была приобретена на деньги Каролины, ведь, когда Вакстон переехал в Хаверинг-хауз, у него практически ничего не было, кроме титула и маленького домика в Стренде, недалеко от Лондона. Война, убив всех его родственников и разметав их состояния, лишила Вакстона надежд на наследство.
– В таком случае сделайте милость, скажите, что это за очень важные сведения, и тогда уж посмотрим, во что они мне обойдутся.
Чувство уверенности внезапно охватило Каролину. Она отступила от мужа и, обойдя вокруг стола, подошла к окну. Все это время она старалась не выпускать его из поля зрения.
– Есть у меня одно письмо, сэр, – сдержанно промолвила Каролина.
– Какое еще письмо? – Вакстон презрительно скривил губы. – Немедленно давай его мне.
– Это письмо содержит список имен… – Посмотрев на мужа, она увидела, что тот стоял бледный как смерть.
– Имен? – выдавил он из себя.
– Да. В нем содержится двенадцать имен. И еще краткое описание дела, в котором все указанные люди согласились участвовать.
Вакстон выругался по-французски.
– Ты, наверное, шутишь, – проговорил он, задыхаясь. – Или ты вздумала меня шантажировать? Тогда, женушка, ты, оказывается, еще тупее, чем я предполагал.
– Я уезжаю в Лондон, – невозмутимо продолжала Каролина. – Мне нужна карета, охрана и несколько фунтов стерлингов на первое время.
Вакстон коротко рассмеялся.
– Глупышка, ты даже не представляешь, куда отправляешься. Да в этом развратном городе ты и недели не проживешь. В Лондоне любят невинных деревенских красоток вроде тебя. Там тебя попросту съедят.
– Также мне нужен документ о разводе, – закончила Каролина. – Причина развода мне не важна. Можете написать, что я бесплодна. – Она скрестила руки на груди. – И если вы оставите меня в покое, я никому не расскажу о письме.
Внезапно Вакстон бросился вперед, обежал длинный стол и начал стремительно приближаться к стоявшей у окна супруге. Лицо его было перекошено злобой.
– Выходит, ты не шутишь, сучка, – прошипел он.
Каролина отпрянула, но не испугалась. Она поняла, что Вакстон находится в ее власти. Значит, письмо – не подделка и все те, кто в нем перечислен, – заговорщики. Нет, теперь она заставит ненавистного мужа подчиниться ей.
– Время для шуток прошло. – Ее голос оставался все таким же холодным и надменным.
Вакстон остановился в нескольких шагах от нее.
– Отдай письмо, и я забуду об этом разговоре, – сказал он, протягивая к жене хилую, морщинистую руку.
– Вы его не получите, – ответила Каролина.
Его рука машинально сжалась в кулак.
– Отдавай письмо. Где оно? – заорал он. – Говори, или ты горько пожалеешь о том, на что решилась! – теперь Вакстон уже не орал, он захлебывался в визге. Изо рта его брызгала слюна, глаза смотрели на Каролину с нескрываемой злобой. – Отдай мне его! – Он ударил кулаком по столу. Стоявший на нем бокал покатился и упал на пол.
В тишине комнаты звук разбитого стекла прозвучал устрашающе.
– Вы… вы не получите его, – прошептала Каролина. – И я предупреждаю вас: или я сегодня же покидаю Хаверинг-хауз, или завтра оно попадает на стол к королю.
– Кто еще знает о нем? С кем ты вступила в сговор? Отвечай! – Вакстон стоял с прижатыми к груди кулаками. Он считал себя выдержанным человеком, знал, что самообладание для него – это все, и не любил терять контроль над собой. – С кем, я тебя спрашиваю!
Разумеется, Каролина никого не посвящала в свою тайну. Она блефовала, хотя сама и представления не имела, как она сможет передать важный документ королю. Но она понимала, что этого и не потребуется делать. Теперь ей было совершенно ясно, что Вакстон выполнит все ее условия.
– С кем я вступила в сговор – это уже неважно. Мы с вами говорим не об этом. Я предлагаю вам сделку – свободу в обмен на сохранение вашей тайны.
Глаза Вакстона угрожающе сузились.
– А, так это конюх. Как там его? Лестер? Да, Лестер. Я знал, что ты спишь с ним, – он ткнул в нее длинным тощим пальцем.
– Ошибаетесь, сэр. Лестер здесь ни при чем.
– Тогда кто? Сын кухарки?
– Я не спала ни с кем. Я остаюсь девственницей с того самого дня, когда вы взяли меня в жены, – сказала Каролина, радуясь, что может уязвить мужское самолюбие своего супруга. – А вам не приходило в голову, что моей сообщницей может быть женщина?
– Я бы тут же узнал об этом, – возразил он.
– Успокойтесь, Уолдрон. – Каролина редко называла мужа по имени, за все восемь лет такое случалось раза два-три. – Дайте мне уехать, и никто никогда не узнает об этом письме. Клянусь вам. Меня не интересует политика, мне нужна только моя свобода.
Вакстон понуро опустил голову и тяжело вздохнул.
– Бедненькая, глупенькая ты моя девочка, – в голосе его зазвучала неподдельная жалость. – И как только ты могла подумать, что меня можно так обмануть? Неужели ты считаешь, что я отпущу тебя вот так просто?
– Вы должны это сделать, потому что только так вы сможете спасти свою жизнь. У вас нет выбора.
Граф начал медленно приближаться к ней. Каролина отступала.
– И нет у тебя никакой сообщницы. Правда, дитя мое? Ведь нет?
– Есть, – ответила она, продолжая пятиться.
– Нет, – уверенно произнес Вакстон. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты никого не станешь подвергать опасности понапрасну. Никого, даже самого последнего слугу, – повторил он, подступая все ближе. – А письмо у тебя здесь, с собой, это я вижу по твоим глазам. И ты надеялась с его помощью получить свободу. Глупенькая ты, глупенькая. Нет, милая моя, я не дам тебе уехать отсюда. Теперь, после всего, что тебе известно, ты должна умереть.
Каролина не поверила своим ушам. Беспомощно улыбаясь, она замотала головой.
– Но вы не убьете меня, ведь я – ваша жена.
– И никто не узнает об этом, – не обращая внимания на ее слова, продолжал обезумевший супруг. – Никому ты не нужна.
Каролина похолодела от ужаса. Только теперь она осознала, какую страшную ошибку совершила. Она недооценила своего мужа. Она считала его подлецом, гнусным предателем, импотентом, наконец, но только не убийцей. И теперь ее ошибка будет стоить ей жизни. Выражение глаз Вакстона не оставляло никаких сомнений. Его намерения были ей ясны. Да, он собирался убить ее…
– Можешь кричать, но тебя никто не услышит, – усмехался он, неумолимо приближаясь. – А может быть, и услышит кто-нибудь. Только ни один не поднимется сюда, никто не придет тебе на помощь. Мои слуги слушаются только меня. А тех, кто не слушался… – Вакстон многозначительно замолчал.
Каролина схватила со стола мензурку и швырнула ею в мужа. Он успел загородить лицо, и мензурка попала в шею. Вакстон выругался и стряхнул с одежды осколки. Тогда, взяв реторту, она запустила ее прямо ему в лицо. На этот раз он не успел заслониться и взвыл от боли.
– Выпустите меня отсюда! – заплакала несчастная девушка, протягивая руку к тяжелой колбе. – Вы не имеете права держать свою жену взаперти.
– Муж имеет все права на свою жену, – проговорил Вакстон. Перегнувшись, он взял со стола длинный нож. Глаза Каролины округлились от ужаса.
– Отпустите меня, Уолдрон, – умоляющим голосом произнесла она. – Отпустите, и никто на свете не узнает о письме.
– Где оно?
Каролина метнула в него колбой, но Вакстон увернулся, и тяжелый сосуд пролетел мимо, ударившись о драпированную стену. Комната снова наполнилась звуками бьющегося стекла.
– Я ничего не скажу тебе! – в отчаянии закричала она, дрожа от страха и ненависти. – Ты можешь убить меня, но тебе никогда не найти письма. Ты будешь жить в постоянном ожидании королевских солдат. Я умираю, зная, что и тебе недолго осталось жить. Скоро, очень скоро тебя повезут в Тауэр! Но ты не будешь знать когда.
В неистовой ярости Вакстон ринулся к ней, выставив перед собой нож. Бедняга вскрикнула от ужаса и упала на спину. Острое лезвие прорезало тонкую полосу прямо поверх ее левой груди. Каролина отпрянула в сторону, схватила небольшую скамеечку и с силой ударила мужа в пах. Вакстон выронил нож и, взвыв от боли, согнулся пополам. Она бросилась к дверям лаборатории.
– Вернись немедленно! – орал ей вслед Вакстон.
Но Каролина не оглядываясь торопливо шла вдоль стены.
– Скажи мне, где письмо, иначе смерть твоя будет долгой и мучительной!
Ей было трудно бежать, тяжелые юбки и корсет сковывали движения. Она шла, держась рукой за стену. Ей страстно хотелось жить. Прошедшие восемь лет кому угодно могли показаться кошмаром, впереди у нее могли быть еще более страшные годы, но сейчас все ее существо восставало против смерти. «Жить, только жить», – твердило ее сознание. Внезапно она почувствовала на своем плече руку мужа. Вцепившись в нее своими костлявыми длинными пальцами, больше похожими на страшные щупальца, он потянул жену к себе. Злобно рыча, он схватил ее обеими руками за плечи и ударил о каменную стену с такой силой, что треснула драпировка. Каролина застонала от боли. В стоящем на подоконнике подсвечнике покачнулась свеча, и пламя колыхнулось и поползло вверх по бархатной занавеске. Вскоре оно перекинулось на драпировку, но Вакстон не замечал этого. Он был в бешенстве.
– Где письмо? – рявкнул он в лицо своей жене. – Говори, где оно!
Полагая, что письмо спрятано за корсажем, он с силой рванул ее платье. Раздался треск разрываемой материи. Из-под разорванного бархата стали видны белые упругие груди. Вакстон попытался нанести удар ножом в горло, но Каролина снова двинула его в пах коленом. Нож со звоном покатился по каменному полу лаборатории.
– Пожар! – что есть мочи завопила Каролина. – Пожар! – Она подумала, что если подкупленные мужем слуги не поспешат ей на помощь, то они хотя бы прибегут сюда, испугавшись пожара.
– Ты сдохнешь здесь, – шипел Вакстон. – Никому не нужная грязная тварь. И никто не пожалеет о тебе. – Он обхватил своими костлявыми пальцами ее шею и, прижав к холодному оконному стеклу, принялся душить ее.
Каролина чувствовала, как его пальцы все сильнее вдавливаются в ее горло. Еще немного, и она задохнется. «Нет, только не это, – промелькнуло у нее в голове. – Я не хочу умирать». Несмотря на преклонный возраст, Вакстон был еще достаточно силен. Каролина ощутила легкий звон в ушах, лицо ее запылало. Она поняла, что это конец.
Без воздуха ей не продержаться и пяти секунд, а потом – потеря сознания и смерть. Значит, прав оказался Вакстон? Значит, напрасно она попыталась освободиться от него? Страшная ошибка, результат которой – жуткая смерть. И никто никогда не вспомнит о бедной девушке, ни одна живая душа не всплакнет о ее страшной участи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Каролина почувствовала себя как муха, попавшая в мягкую липкую паутину. Схватиться с мужем сейчас, в присутствии Ханта, человека, чье имя стояло в списке первым, казалось ей верхом безумия.
– Спокойной ночи, герцог, – сказал Вакстон. – Я прикажу Уоррену приготовить все для завтрашней охоты.
Хант молча кивнул и направился вниз. Проходя мимо Каролины, герцог, пользуясь темнотой, незаметно провел рукой по груди девушки. Усилием воли она заставила себя не вздрогнуть, но дыхание у нее снова перехватило, на этот раз не от страха, а от возмущения. Бестактный жест Ханта только прибавил ей решимости поскорее покончить с тем унизительным и беспросветным существованием, которое она вела в поместье.
Шаги герцога постепенно стихли. Немного постояв, Вакстон отступил назад, знаком приглашая Каролину войти. Она последовала за мужем.
Лаборатория представляла собой довольно просторную комнату, пропахшую серой, заставленную столами с рядами всевозможных приспособлений, посуды и предметов для ведения научной работы. Среди прочего Каролина увидела человеческие кости с висящими на них бирками, склянки с внутренностями, несколько проволочных клеток с белыми мышами, ступки с окровавленными пестиками и множество снадобий, таких, например, как растворенный в уксусе коровий помет. И все эти зелья, очевидно, предназначались для одного – излечить стареющего графа от импотенции. Она брезгливо разглядывала обстановку лаборатории и содержимое склянок.
Вакстон приблизился к кое-как сколоченному из необструганных досок тяжелому столу и принялся сыпать в плошку зеленоватый порошок.
– Я слушаю вас, миледи. Что вы хотели мне сказать? Только говорите побыстрее, я очень занят, – проговорил он и, пододвинув поближе свечу, принялся тщательно размешивать содержимое плошки. Затем он нагнулся, внимательно осмотрел получившееся месиво и снова взялся за пестик.
Каролина почувствовала, что дрожит, и поплотнее укуталась в накидку. Ей казалось, что мех горностая перестал согревать ее плечи. Ее бил озноб, он продирал ее до самых костей. «Теперь или никогда, – мысленно убеждала себя Каролина. – Где же твое мужество?» Оттягивая страшную минуту, она снова стала разглядывать лабораторию. Это была круглая комната со множеством окон. Шторы темно-красного цвета, тяжелые и длинные, свисали с самого потолка. Падающий на стекла отблеск нескольких свечей превращал их в таинственные кривые зеркала. Бедняжка в страхе смотрела на свое отражение в окне и не узнавала себя. С улицы доносилось унылое завывание ветра, да слышно было, как монотонно стучит дождь по грязному стеклу. Пахло плесенью, и этот запах, смешиваясь с испарениями снадобий, вызывал у нее тошноту. Внезапно ее взгляд упал на человеческий череп, увешанный бирками. Вздрогнув, она отвернулась.
– Я… я, – начала Каролина, заикаясь, – пришла к вам, милорд, затем, чтобы просить вас покончить со всем, – твердо закончила она. Последовавшее затем молчание длилось довольно долго. Тишину лаборатории нарушал разве что стук пестика о чашку.
Неожиданно гнетущее молчание разорвал голос Вакстона, холодный, как сталь:
– Не совсем понимаю вас, миледи. С чем же вы предлагаете мне покончить? – пробормотал он, не разгибаясь и не прерывая своего занятия. – Скажите точнее, что вы хотите.
Проглотив подступивший к горлу предательский ком, Каролина продолжила:
– Я хочу, чтобы вы признали наш брак недействительным и позволили мне уехать из Хаверинг-хауза. Взамен я оставляю вам свои земли. – Вымолвив это, она облегченно вздохнула. Она не жалела о потере, ее не заботило то, что она остается без средств к существованию, сейчас для нее главной целью было любой ценой покинуть Хаверинг-хауз. По возможности, разумеется, живой.
Вакстон расхохотался, и эхо разнесло его хриплый, зловещий хохот по всей башне.
– И вы, – захлебываясь от смеха, говорил граф, – пришли ко мне просить об этом?
– Сэр, мы безразличны друг другу. – Сказав это, Каролина заставила себя поднять голову и взглянуть в злобные глаза мужа. – Ни для кого не секрет, что у нас не может быть детей.
Вакстон перестал размешивать снадобье, со звоном отодвинул чашку и, опершись руками о стол, вперил свой тяжелый взгляд в жену.
– Какая же причина заставляет нашу маленькую девственную сучку просить, чтобы я отпустил ее именно сейчас? – прошипел Вакстон. – Почему вы не пришли ко мне раньше, а терпели все это время? И что вам не нравится? Я обращаюсь с вами не так уж и плохо. Вас одевают в лучшие платья, вы едите на золоте, пьете лучшие вина. – Вакстон оглядел Каролину. – Чем вы недовольны?
Она вскинула голову и победно посмотрела на него.
– У меня есть… некоторые сведения, – твердо произнесла она, выдерживая взгляд мужа, – которые помогут мне освободиться от вас. Не думаю, что вы захотите их огласки.
Хищные глаза Вакстона округлились.
– Сведения, вы сказали? – повторил он, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение. – Не знаю, о каких таких сведениях вы говорите. – И тут же перейдя на грубый тон, Вакстон начал медленно приближаться к жене. – А ну-ка говори, какой такой дребеденью ты, грязная тварь, надеешься меня шантажировать.
Каролина внимательно, как хищник за своей жертвой, наблюдала за движениями мужа.
– Это далеко не дребедень, уверяю вас, – отчетливо произнесла она.
Вакстон остановился как вкопанный в нескольких шагах от нее. Пристально глядя в глаза своей непокорной жене, он пытался определить, врет она или нет. Каролина с омерзением рассматривала его морщинистое лицо и реденькие, поседевшие усы.
– Ну, ну, давайте выкладывайте, – подзадоривал он ее. – Что вы можете знать такого, чего бы я испугался?
– Вы не испугаетесь, вы ужаснетесь. И тогда я совершенно точно буду свободна. Но прежде ваша голова украсит Тауэр .
С возвращением на трон Карла II Стюарта в стране воцарилась жестокость; людей, даже просто заподозренных в государственной измене, немедленно передавали в руки палача. Суд был скорым, а наказание не отличалось разнообразием. Головы одного, а то и сразу нескольких казненных то и дело появлялись на стенах Тауэра.
Муж стоял, скрестив руки на груди. Одет он был, как всегда, изысканно, в великолепный темно-красный бархатный костюм; камзол украшал широкий изящно вышитый льняной воротник. Без сомнения, и эта одежда была приобретена на деньги Каролины, ведь, когда Вакстон переехал в Хаверинг-хауз, у него практически ничего не было, кроме титула и маленького домика в Стренде, недалеко от Лондона. Война, убив всех его родственников и разметав их состояния, лишила Вакстона надежд на наследство.
– В таком случае сделайте милость, скажите, что это за очень важные сведения, и тогда уж посмотрим, во что они мне обойдутся.
Чувство уверенности внезапно охватило Каролину. Она отступила от мужа и, обойдя вокруг стола, подошла к окну. Все это время она старалась не выпускать его из поля зрения.
– Есть у меня одно письмо, сэр, – сдержанно промолвила Каролина.
– Какое еще письмо? – Вакстон презрительно скривил губы. – Немедленно давай его мне.
– Это письмо содержит список имен… – Посмотрев на мужа, она увидела, что тот стоял бледный как смерть.
– Имен? – выдавил он из себя.
– Да. В нем содержится двенадцать имен. И еще краткое описание дела, в котором все указанные люди согласились участвовать.
Вакстон выругался по-французски.
– Ты, наверное, шутишь, – проговорил он, задыхаясь. – Или ты вздумала меня шантажировать? Тогда, женушка, ты, оказывается, еще тупее, чем я предполагал.
– Я уезжаю в Лондон, – невозмутимо продолжала Каролина. – Мне нужна карета, охрана и несколько фунтов стерлингов на первое время.
Вакстон коротко рассмеялся.
– Глупышка, ты даже не представляешь, куда отправляешься. Да в этом развратном городе ты и недели не проживешь. В Лондоне любят невинных деревенских красоток вроде тебя. Там тебя попросту съедят.
– Также мне нужен документ о разводе, – закончила Каролина. – Причина развода мне не важна. Можете написать, что я бесплодна. – Она скрестила руки на груди. – И если вы оставите меня в покое, я никому не расскажу о письме.
Внезапно Вакстон бросился вперед, обежал длинный стол и начал стремительно приближаться к стоявшей у окна супруге. Лицо его было перекошено злобой.
– Выходит, ты не шутишь, сучка, – прошипел он.
Каролина отпрянула, но не испугалась. Она поняла, что Вакстон находится в ее власти. Значит, письмо – не подделка и все те, кто в нем перечислен, – заговорщики. Нет, теперь она заставит ненавистного мужа подчиниться ей.
– Время для шуток прошло. – Ее голос оставался все таким же холодным и надменным.
Вакстон остановился в нескольких шагах от нее.
– Отдай письмо, и я забуду об этом разговоре, – сказал он, протягивая к жене хилую, морщинистую руку.
– Вы его не получите, – ответила Каролина.
Его рука машинально сжалась в кулак.
– Отдавай письмо. Где оно? – заорал он. – Говори, или ты горько пожалеешь о том, на что решилась! – теперь Вакстон уже не орал, он захлебывался в визге. Изо рта его брызгала слюна, глаза смотрели на Каролину с нескрываемой злобой. – Отдай мне его! – Он ударил кулаком по столу. Стоявший на нем бокал покатился и упал на пол.
В тишине комнаты звук разбитого стекла прозвучал устрашающе.
– Вы… вы не получите его, – прошептала Каролина. – И я предупреждаю вас: или я сегодня же покидаю Хаверинг-хауз, или завтра оно попадает на стол к королю.
– Кто еще знает о нем? С кем ты вступила в сговор? Отвечай! – Вакстон стоял с прижатыми к груди кулаками. Он считал себя выдержанным человеком, знал, что самообладание для него – это все, и не любил терять контроль над собой. – С кем, я тебя спрашиваю!
Разумеется, Каролина никого не посвящала в свою тайну. Она блефовала, хотя сама и представления не имела, как она сможет передать важный документ королю. Но она понимала, что этого и не потребуется делать. Теперь ей было совершенно ясно, что Вакстон выполнит все ее условия.
– С кем я вступила в сговор – это уже неважно. Мы с вами говорим не об этом. Я предлагаю вам сделку – свободу в обмен на сохранение вашей тайны.
Глаза Вакстона угрожающе сузились.
– А, так это конюх. Как там его? Лестер? Да, Лестер. Я знал, что ты спишь с ним, – он ткнул в нее длинным тощим пальцем.
– Ошибаетесь, сэр. Лестер здесь ни при чем.
– Тогда кто? Сын кухарки?
– Я не спала ни с кем. Я остаюсь девственницей с того самого дня, когда вы взяли меня в жены, – сказала Каролина, радуясь, что может уязвить мужское самолюбие своего супруга. – А вам не приходило в голову, что моей сообщницей может быть женщина?
– Я бы тут же узнал об этом, – возразил он.
– Успокойтесь, Уолдрон. – Каролина редко называла мужа по имени, за все восемь лет такое случалось раза два-три. – Дайте мне уехать, и никто никогда не узнает об этом письме. Клянусь вам. Меня не интересует политика, мне нужна только моя свобода.
Вакстон понуро опустил голову и тяжело вздохнул.
– Бедненькая, глупенькая ты моя девочка, – в голосе его зазвучала неподдельная жалость. – И как только ты могла подумать, что меня можно так обмануть? Неужели ты считаешь, что я отпущу тебя вот так просто?
– Вы должны это сделать, потому что только так вы сможете спасти свою жизнь. У вас нет выбора.
Граф начал медленно приближаться к ней. Каролина отступала.
– И нет у тебя никакой сообщницы. Правда, дитя мое? Ведь нет?
– Есть, – ответила она, продолжая пятиться.
– Нет, – уверенно произнес Вакстон. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты никого не станешь подвергать опасности понапрасну. Никого, даже самого последнего слугу, – повторил он, подступая все ближе. – А письмо у тебя здесь, с собой, это я вижу по твоим глазам. И ты надеялась с его помощью получить свободу. Глупенькая ты, глупенькая. Нет, милая моя, я не дам тебе уехать отсюда. Теперь, после всего, что тебе известно, ты должна умереть.
Каролина не поверила своим ушам. Беспомощно улыбаясь, она замотала головой.
– Но вы не убьете меня, ведь я – ваша жена.
– И никто не узнает об этом, – не обращая внимания на ее слова, продолжал обезумевший супруг. – Никому ты не нужна.
Каролина похолодела от ужаса. Только теперь она осознала, какую страшную ошибку совершила. Она недооценила своего мужа. Она считала его подлецом, гнусным предателем, импотентом, наконец, но только не убийцей. И теперь ее ошибка будет стоить ей жизни. Выражение глаз Вакстона не оставляло никаких сомнений. Его намерения были ей ясны. Да, он собирался убить ее…
– Можешь кричать, но тебя никто не услышит, – усмехался он, неумолимо приближаясь. – А может быть, и услышит кто-нибудь. Только ни один не поднимется сюда, никто не придет тебе на помощь. Мои слуги слушаются только меня. А тех, кто не слушался… – Вакстон многозначительно замолчал.
Каролина схватила со стола мензурку и швырнула ею в мужа. Он успел загородить лицо, и мензурка попала в шею. Вакстон выругался и стряхнул с одежды осколки. Тогда, взяв реторту, она запустила ее прямо ему в лицо. На этот раз он не успел заслониться и взвыл от боли.
– Выпустите меня отсюда! – заплакала несчастная девушка, протягивая руку к тяжелой колбе. – Вы не имеете права держать свою жену взаперти.
– Муж имеет все права на свою жену, – проговорил Вакстон. Перегнувшись, он взял со стола длинный нож. Глаза Каролины округлились от ужаса.
– Отпустите меня, Уолдрон, – умоляющим голосом произнесла она. – Отпустите, и никто на свете не узнает о письме.
– Где оно?
Каролина метнула в него колбой, но Вакстон увернулся, и тяжелый сосуд пролетел мимо, ударившись о драпированную стену. Комната снова наполнилась звуками бьющегося стекла.
– Я ничего не скажу тебе! – в отчаянии закричала она, дрожа от страха и ненависти. – Ты можешь убить меня, но тебе никогда не найти письма. Ты будешь жить в постоянном ожидании королевских солдат. Я умираю, зная, что и тебе недолго осталось жить. Скоро, очень скоро тебя повезут в Тауэр! Но ты не будешь знать когда.
В неистовой ярости Вакстон ринулся к ней, выставив перед собой нож. Бедняга вскрикнула от ужаса и упала на спину. Острое лезвие прорезало тонкую полосу прямо поверх ее левой груди. Каролина отпрянула в сторону, схватила небольшую скамеечку и с силой ударила мужа в пах. Вакстон выронил нож и, взвыв от боли, согнулся пополам. Она бросилась к дверям лаборатории.
– Вернись немедленно! – орал ей вслед Вакстон.
Но Каролина не оглядываясь торопливо шла вдоль стены.
– Скажи мне, где письмо, иначе смерть твоя будет долгой и мучительной!
Ей было трудно бежать, тяжелые юбки и корсет сковывали движения. Она шла, держась рукой за стену. Ей страстно хотелось жить. Прошедшие восемь лет кому угодно могли показаться кошмаром, впереди у нее могли быть еще более страшные годы, но сейчас все ее существо восставало против смерти. «Жить, только жить», – твердило ее сознание. Внезапно она почувствовала на своем плече руку мужа. Вцепившись в нее своими костлявыми длинными пальцами, больше похожими на страшные щупальца, он потянул жену к себе. Злобно рыча, он схватил ее обеими руками за плечи и ударил о каменную стену с такой силой, что треснула драпировка. Каролина застонала от боли. В стоящем на подоконнике подсвечнике покачнулась свеча, и пламя колыхнулось и поползло вверх по бархатной занавеске. Вскоре оно перекинулось на драпировку, но Вакстон не замечал этого. Он был в бешенстве.
– Где письмо? – рявкнул он в лицо своей жене. – Говори, где оно!
Полагая, что письмо спрятано за корсажем, он с силой рванул ее платье. Раздался треск разрываемой материи. Из-под разорванного бархата стали видны белые упругие груди. Вакстон попытался нанести удар ножом в горло, но Каролина снова двинула его в пах коленом. Нож со звоном покатился по каменному полу лаборатории.
– Пожар! – что есть мочи завопила Каролина. – Пожар! – Она подумала, что если подкупленные мужем слуги не поспешат ей на помощь, то они хотя бы прибегут сюда, испугавшись пожара.
– Ты сдохнешь здесь, – шипел Вакстон. – Никому не нужная грязная тварь. И никто не пожалеет о тебе. – Он обхватил своими костлявыми пальцами ее шею и, прижав к холодному оконному стеклу, принялся душить ее.
Каролина чувствовала, как его пальцы все сильнее вдавливаются в ее горло. Еще немного, и она задохнется. «Нет, только не это, – промелькнуло у нее в голове. – Я не хочу умирать». Несмотря на преклонный возраст, Вакстон был еще достаточно силен. Каролина ощутила легкий звон в ушах, лицо ее запылало. Она поняла, что это конец.
Без воздуха ей не продержаться и пяти секунд, а потом – потеря сознания и смерть. Значит, прав оказался Вакстон? Значит, напрасно она попыталась освободиться от него? Страшная ошибка, результат которой – жуткая смерть. И никто никогда не вспомнит о бедной девушке, ни одна живая душа не всплакнет о ее страшной участи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42