Граф наклонился, чтобы поцеловать Катриону, и его плащ соскользнул на пол, потому что девушка обвила его шею руками. Он осторожно снял рубашку с прекрасного тела и бросил ее на свой плащ. Потом принялся ласкать свою возлюбленную, поглаживая ее атласную кожу. Хотя Катриону била дрожь, она что-то довольно шептала и льнула к нему.Внезапно Патрик остановился и замер, а Кат взмолилась.— Пожалуйста, милорд! Еще! Я не боюсь!Но граф сам испугался, ибо его желание быстро нарастало. Он знал, что следует поскорее остановиться, иначе он возьмет ее здесь и сейчас же.— Кат! Любимая! Послушай меня. Я начинаю желать тебя очень сильно. Если я не отошлю тебя сию минуту, то не смогу отказать себе в удовольствии обладать твоим телом.— Прошу тебя, милорд! Я тоже тебя хочу! Пожалуйста, возьми меня сейчас!Если бы перед ним стояла другая, он с большой охотой подчинился бы ее желанию. Но это была Кат, его невинная суженая, которая только просыпалась навстречу радостям любви.— Нет, любимая. При свете дня все будет выглядеть по-другому. Если я заберу твою девственность сейчас, потом себя за это возненавижу.Вздохнув, Патрик снова натянул на нее рубашку, а затем отнес невесту обратно в комнату, уложил в постель и нежно прикрыл одеялом.— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептал он, закрывая за собой дверь.Катриона неподвижно лежала в тепле своей постели и прислушивалась к звукам зимней ночи. В камине с мягким потрескиванием горел огонь. За окном прокричала сова, и в ответ завыл волк. Теперь девушка понимала, что имела в виду ее мать. Но она теперь стала понимать и Эйлис, и с большей симпатией относилась к своей кузине Фионе. Снова и снова Кат переживала в мыслях последние часы. Ее груди стали тугими, и, заметив это, она покраснела. Весь остаток ночи невеста Гленкерка металась между беспокойным сном и не менее беспокойным бодрствованием. Ее молодое тело томилось по ласкам Патрика.Наутро, когда суженые встретились, чтобы отправиться на прогулку верхом, граф приветствовал девушку в своей обычной манере. Катриона последовала его примеру и молчала до тех пор, пока они не оказались на безопасном расстоянии от замка. Тогда, медленно повернувшись к нему, Кат сказала:— Я не жалею ни о чем, что случилось прошлой ночью.Патрик улыбнулся, почувствовав, с каким напряжением это было сказано.— А тут, Кат, и жалеть-то не о чем. Мы только целовались и ласкались… невинные забавы, которым предаются влюбленные со времен сотворения мира.— Я приду к тебе снова, — сказала она.Патрик усмехнулся.— Нет, ты останешься в своей постели как хорошая девочка, — велел он, — иначе я за себя не отвечаю.Девушка надула губы.— Я не останусь одна.Гленкерк внимательно посмотрел на нее и вдруг, к своему крайнему изумлению, понял, что именно так она и поступит. «Боже мой, — подумал граф, — это тигрица!» А вслух сказал:— Если ты ослушаешься меня, то я возьму лещинный хлыст и исполосую твою прелестную попку. Я не шучу!Ночью Катриона снова появилась у него в комнате.Вручив ему лещинный хлыст, она резким движением плеч сбросила свой плащ. Другой одежды на девушке не было.Граф отшвырнул хлыст в камин и, схватив ее и притянув к себе, нежно поцеловал, позволив своим пальцам прикоснуться к тайному местечку между ног. Она едва слышно застонала, но не остановила его.Каждую ночь Кат приходила в комнату Патрика, и граф чувствовал, что если не передохнет от пытки, на которую она его обрекла, то сделает нечто, о чем оба будут потом жалеть.Закончились празднества Двенадцатой ночи, и родственники отбыли по домам. Граф упросил Катриону вернуться к себе в Грейхевен на несколько недель, чтобы потом приехать снова в Гленкерк для приготовлений к свадьбе.Девушка уезжала с большой неохотой.За две недели до свадьбы Катриона вернулась, привезя свое приданое — одежду, драгоценности, белье и обстановку. К ужасу Патрика, девушку поместили в покои графа и графини Гленкеркских, частью которых была и его собственная спальня. На дверях между всеми этими спальнями никогда не существовало замков. И если сейчас он прикажет поставить замок на свою дверь, то какие же вызовет пересуды!.. В первую ночь по возвращении Катрионы граф допоздна засиделся в библиотеке, беседуя с Адамом, в надежде, что, когда он придет к себе, девушка будет спать.Наконец Патрик пожелал брату спокойной ночи и отправился в свою спальню. Дверь между двумя комнатами стояла открытой. Граф Прислушался, но ничего не услышал. Поспешно, стараясь не шуметь, он начал раздеваться.— Патрик, — прозвучал нежный голос.Гленкерк повернулся и обнаружил, что Катриона стоит в двери, такая же голая, как и он сам. Девушка простерла к нему руки, и граф застонал.— Пойдем, любовь моя. Моя постель уже согрета.Патрик не мог отвести глаз от ее роскошной груди и соблазнительных длинных ног. Медовою цвета волосы, тяжелые и густые, ниспадали ниже тончайшей талии, а глаза сияли так ярко, как никогда прежде.— Если я сегодня заберусь в твою постель, Кат, то пути назад не будет. Я больше не стану играть с тобой в игры.Если я приду в твою постель, голубка, то лишу тебя девственности. Не обманывайся! Если начну, то и закончу!— Пойдем, Патрик!Катриона направилась в свою спальню. Граф последовал за ней.— Ты уверена, любовь моя?..Она повернулась и положила руку ему на грудь, вызвав волну возбуждения.— Я не в силах больше ждать, милорд. Пожалуйста, не заставляй себя упрашивать.Забравшись на свою огромную кровать, Катриона протянула к нему руки. Патрик торопливо последовал за ней и, прижав к себе, с силой поцеловал. Он почувствовал, как по телу девушки пробегает дрожь, и отодвинулся, чтобы посмотреть на возлюбленную.— Ты уверена?..— Да, милорд.Когда его жадные губы побежали по ее телу, Катриона затрепетала, словно плененное дикое животное. Поцелуи будто насквозь прожигали ее тонкую кожу, а когда губы Патрика обхватили жесткий сосочек, девушка испытала восхитительную смесь страха и удовольствия. Его рука бережно обследовала у нее тайное влажное место между ног — поддразнивая, поглаживая, лаская. Нежным движением Патрик всунул внутрь палец, и Катриона выгнулась ему навстречу. Она была нетронутой. Граф понял, что придется действовать крайне осторожно, чтобы причинить ей как можно меньше боли.Однако он мог не торопиться. Впереди была целая ночь, и граф хотел возбудить Катриону до крайности. Он уже и прежде не раз лишал девушек невинности и обнаружил, что распаленная девственница чувствует меньше боли, нежели та, что напряжена и испугана. Патрик взял руку Катрионы и приложил ее к своему органу. Катриона не отвела руку, а стала поглаживать член робко и нежно, а потом вдруг склонилась и поцеловала его пульсирующую головку.По его телу вихрем пронесся безудержный трепет. Снова поджав девушку под себя, граф впился в нее поцелуем. Их языки превратились в огненные копья — пытливые, обжигающие. Катриона корчилась под ним, и Патрик удовлетворенно улыбнулся. Склонившись, он пробирался губами к маленькой родинке, отмечавшей расщелину между ее ногами. Затем пустил язык в саму эту соблазнительную щель.Катриона затаила дыхание от изумления. Патрик любовно, хоть и настойчиво, раздвигал ее бедра. Он нежно вошел в любимую и пришел в восторг, потому что она призывно выгнулась навстречу. С величайшим усилием граф сдерживался, чтобы не давить слишком сильно. На мгновение остановившись, он посмотрел на Катриону. Пот покрывал ее тело, словно мелкий бисер, и было заметно, что она немного испугана.— Легче, голубка, легче, — вполголоса промурлыкал Патрик и погладил трепетное тело возлюбленной.— Мне больно, Патрик! Больно!— Еще мгновение, любовь моя, только один раз будет больно, а потом сразу станет лучше, — пообещал граф.И прежде чем Катриона успела снова пожаловаться, Патрик откинулся назад и резко ткнулся сквозь барьер. Ее глаза расширились, и она вскрикнула от боли. Этот крик мужчина заглушил, своими поцелуями. Но он не обманул. Боль сразу начала стихать. Гленкерк мягко двигался внутри нее, и Катриона, скользнувшая в новый блистательный мир, выгнула свое гибкое тело ему навстречу. Ее омывали волны удовольствия, и чем мощнее они становились, тем глубже ее увлекало в какой-то крутящийся золотой вихрь. Она тоже услышала девичий крик, но не поняла, что это был ее собственный голос.Столь же неожиданно, как началось, все кончилось.Катриона обнаружила, что лежит в объятиях Патрика и плачет. А тот целиком был во власти угрызений совести и отвращения к самому себе. Покрывая ее мокрое от слез лицо поцелуями, он молил о прощении, каялся, что поступил как ужасная скотина. Катриона прервала его на полуслове, засмеявшись сквозь слезы.— Ты глупец! — сказала она, улыбнувшись. — За что же мне тебя прощать? За то, что ты сделал меня женщиной за две недели до нашей свадьбы? — Она взяла его лицо в ладони. — Я люблю тебя, милый! Ты слышишь? Я с ума схожу по тебе, милорд! И не могла вынести, что не обладала тобой целиком! Я своевольная девка, Патрик!Гленкерк склонился над ее лицом и улыбнулся.— Я побью тебя, если ты когда-нибудь ослушаешься меня! Дитя, я люблю тебя всем сердцем, но я хочу быть хозяином своего дома!— До тех пор, пока я твоя единственная любовница, милорд! — парировала она.Граф засмеялся.— Какая же вы озорница, мадам!Он опрокинул ее обратно на подушки.— Давай-ка спать, а не то утром все в замке будут знать, чем мы тут занимались.В ответ Кат удивленно подняла бровь. Граф усмехнулся.— На сегодня достаточно, моя ненасытная малышка.Тебя слишком недавно растеребили. И если ты собираешься подняться и куда-нибудь пойти поутру, то одного раза на сегодня хватит. Но в следующие ночи я буду любить тебя без остановки с вечера до утра. Ни один мужчина, если только в нем есть сколько-нибудь огня, не сможет никогда насытиться тобой.Утром Эллен заметила кровавые пятна на постели Катрионы. Но она промолчала, ибо никого не касалось, что жених и невеста провели свадебную ночь прежде, чем отпраздновали свадьбу. Ее беспокоило другое: возможно, ее молодая госпожа собиралась выйти замуж за мужчину, которого не любила.Теперь же Эллен знала, что все было в порядке: Катриона не отдалась бы Гленкерку, если бы не любила его.К несчастью, Фиона тоже узнала об этой ночи. Никто не раскрывал ей секрета, но инстинктивно леди Стюарт чувствовала это. Дня за три до свадьбы она отыскала Катриону, когда та была одна, и небрежно заметила:— Итак, ты все-таки позволила, чтобы он тебе воткнул до свадьбы. Ну ты и смелая!Катриона покраснела, поняв, что ее тайна раскрыта.Но она вовсе не желала, чтобы Фиона чувствовала себя победительницей.— Ты ревнуешь, кузина?Та засмеялась.— Послушай, малышка. У меня мужики были с тринадцати лет. И среди них не нашлось такого, чтоб я не могла поиметь, когда хотела. И твой драгоценный Гленкерк не исключение!— Лгунья! — возмутилась Катриона.— Нет, — нагло улыбнулась Фиона. — Я имела обоих — и Патрика, и Адама. Я останусь со своим Адамом. Но чтобы у тебя не было сомнений на этот счет… — И Фиона во всех подробностях описала спальню Патрика.Не произнеся ни слова, Катриона рассталась с кузиной.Отправившись в свои покои, она облачилась в теплые замшевые бриджи, шелковую рубашку, надела сапоги на меху и тяжелый плащ, тоже с меховой подкладкой. Затем послала смущенную Эллен в конюшню, приказав, чтобы оседлали Бану.— Но куда же вы поскачете в такое время? — возразила было служанка.— Не знаю, — ответила Катриона, садясь на Бану. — Но когда великий граф Гленкерк возвратится из Форбза, скажи ему, что я скорее выйду замуж за самого дьявола!Рывком повернув голову Баны, она пришпорила кобылу и поскакала легким галопом через подъемный мост в сгущавшиеся зимние сумерки. 5 Подхватив свои юбки, Эллен, спотыкаясь, побежала обратно в замок на поиски хозяина Грейхевена. Найдя его, выдохнула:— Она ускакала, милорд! Госпожа Катриона ускакала!Грейхевен соображал не слишком быстро, но его жена разобралась во всем сразу.— Что случилось?— Не знаю, миледи. Она была так счастлива, что снова оказалась в Гленкерке, и предвкушала свою свадьбу.— Я подозреваю, — сказала Хезер, — не было ли все это притворством.— Нет! Нет, миледи! Кат влюблена в графа, это ясно.Они были даже… — Эллен запнулась, охваченная ужасом, и прикрыла рот ладонью. Хезер поняла.— Как долго?— Ох, миледи!— Как долго, Эллен?— В первую ночь, когда мы вернулись в Гленкерк. Я нашла пятна на следующее утро. Но что-то происходило уже и на Рождество. Он не насиловал ее! В этом я уверена, миледи!— Хочешь ли ты сказать, что граф спал с моей девочкой? — возмутился лорд Хэй.— Ох, Грейхевен, помолчи! — прикрикнула на него Хезер. — Не столь важно, что они спали вместе. Все равно им предстоит пожениться через три дня.Эллен… что Кат делала сегодня? Куда она ходила?— После обеда, как обычно, часок поспала. Затем отправилась в фамильный зал со своей вышивкой. Графа не было весь день, так что они не могли поссориться.Отыскалось несколько человек, которые разговаривали с Катрионой или видели ее после обеда. Все — и Мэг Лесли, и ее дочери, и Эйлис Хэй с двумя служанками — в один голос уверяли, что девушка выглядела веселой и находилась в приподнятом настроении.— Что же могло испугать ее? — задумалась Мэг.— Она не казалась испуганной, миледи, — поправила Эллен. — Была бодра и оживленна.Во дворе послышался цокот копыт и лай собак: граф и его братья возвращались из Форбза, куда ездили вчетвером заключать брачное соглашение между Изабеллой Форбз и Майклом Лесли. Со смехом и шутками они вошли в фамильный зал, разом остановившись перед картиной, представившейся их глазам.— Что такое? — встревожился граф.— Кат… — бездумно начала Хезер.Патрик побелел.— Нет-нет, с ней все в порядке, — поспешила заверить леди.— Тогда что же?— Кат в скверном настроении, племянник. И она ускакала. Не выдержали перед свадьбой девичьи нервы, — ответила Хезер, пытаясь его успокоить.— Когда?— Примерно час назад. После обеда она еще была здесь.Потом неожиданно отправилась в свою комнату, оделась для езды верхом и ускакала.— Кто разговаривал с ней? И откуда вы знаете, когда она уехала?Хезер объяснила, а затем повернулась к Эллен, чтобы та поведала все что знала.— Она ворвалась ко мне в спальню, милорд.Кричит: «Элли, отправляйся на конюшню и вели седлать Бану». — «Миледи, — говорю я, — уже поздно, и солнце близится к закату». — «Делай как тебе велят!» — приказала она. Боже мой! Я растила ее с младенчества, и никогда прежде Кат со мной так не разговаривала. Когда она садилась на лошадь, на ней была старая одежда для верховой езды. «Элли, — говорит, — скажи великому графу Гленкерку, что я скорее выйду замуж за самого дьявола!» И ускакала. А я сразу побежала к миледи Хэй и все рассказала.Патрик Лесли стиснул зубы. Его глаза сузились.— Кто-то, наверное, расстроил ее, — процедил он.— Кого расстроил? — спросила Фиона, входя в зал. — Боже, что здесь происходит?Не повышая голоса, Патрик спросил:— Ты видела Кат сегодня после обеда?— Да, она вышивала.Граф посмотрел на брата. Адам решительно взял свою будущую жену под руку и увел ее в библиотеку. Испуганная Фиона предстала перед обоими Лесли.— Что ты сказала Кат, дорогая кузина? — ледяным голосом обратился к ней граф.— Ничего, Патрик. Я ничего не говорила! Клянусь! Мы разговаривали о наших девичьих делах.Адам схватил свою нареченную и, бросив ее поперек стула, провел кнутовищем по спине. Фиона завизжала от боли и попыталась увернуться, но Патрик придержал ее за тонкую белую шею, не дав подняться.— Слушай, кузина, — проговорил граф сердито, — любит тебя Адам или нет, но сейчас он по моему приказанию забьет тебя до смерти. Что ты сказала Катрионе?— Я сказала, что ты спал со мной. — Всхлипывая, Фиона передала им весь разговор.— Сука! — выругался Патрик. — Я столько времени потратил, чтобы завоевать доверие Катрионы, а ты сгубила все за три минуты!Хлопнув дверью, он вышел из комнаты. Адам посмотрел на Фиону сверху вниз.— Я предупреждал тебя, любовь моя, что, если будешь озорничать, я тебя накажу.Он поднял руку, и Фиона услышала свист кнута, который тут же опустился на ее спину.— Не надо, Адам! — закричала несчастная, но жених был безжалостен. Он бил и бил невесту, пока та не упала в обморок.А Гленкерк действовал быстро и решительно. Его любимому жеребцу после поездки в Форбз требовался отдых, поэтому Патрик приказал оседлать своего второго любимца — Дерга. Он позволил сопровождать себя только одному брату Эллен — Коноллу Мор-Лесли. Перед отъездом граф побеседовал с матерью, с теткой Хезер и с Адамом.— Бог знает, куда она поскакала. Может быть, мне придется разыскивать ее не одну неделю. Но свадьбу отменять слишком поздно, поэтому, Адам, вы с Фионой поженитесь вместо нас.Он внимательно посмотрел на брата.— Ты все еще хочешь эту суку?— Да, брат. Фиона — скверная кошка, но, думаю, теперь она будет вести себя прилично.— Хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10