– Люди настроены довольно доброжелательно, но кто знает, что произойдет, если ты выйдешь к ним одна.
Саманта и без того ощущала крайнее беспокойство. Восторги Эммануэля потеряли всякий смысл с того самого дня, как он оставил это место. А может, он и не делал этого, по крайней мере самостоятельно? А если кто-то убил его, то не сохранил ли убийца вражды ко всему семейству Нили?
Смерть витала совсем рядом, и казалось, самое лучшее – это спрятаться. Необходимость в отце ощущалась как никогда, но большую часть жизни Саманта его не видела и умела справляться сама. Она не была мечтателем, подобно отцу. Она была добытчицей и обеспечивала семью.
– Я надену пояс с пистолетом и возьму винтовку. Непохоже, чтобы кто-нибудь собирался приставать ко мне. И потом, еще рано, чтобы кто-то из них уже был на ногах. Я вернусь до того, как они обложат дом, обещаю.
Элис слабо улыбнулась:
– Доктор Рэмси держится как джентльмен. Ты как будто чем-то тронула его?
Чувствуя неловкость от такого замечания, Саманта переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет уйти.
– Я никогда прежде не встречала таких докторов. Мужчины здесь другие. И мы еще воспользуемся этим, я уверена.
Мужчины повсюду одинаковы, и Саманта не смогла бы «воспользоваться этим», но она согласно кивнула и выскользнула из дома. Мужчины и мысли о них вызывали тревогу, но в седле и с оружием она чувствовала себя увереннее. В предрассветном лесу не надо будет думать ни о них, ни об их лицемерии, ни об их недвусмысленных прикосновениях. Она представит себе, что единственные на земле живые создания – это поющие в листве птицы да кролики, которых она собиралась настрелять к обеду.
Солнце в горах встает медленно, но Саманта с удовольствием покачивалась в седле, пробираясь по усыпанным хвоей тропинкам, и с наслаждением вдыхала свежий лесной аромат. Настоящий рай! Даже не хочется нарушать всю эту красоту выстрелами. Может, когда-нибудь какой-нибудь индеец научит ее пользоваться луком и стрелами. Так гуманнее.
Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила впереди тень, скользящую от дерева к дереву. Глаза ее сузились: ни одно известное ей животное не двигалось так неловко; это скорее всего человек.
Взяв винтовку наперевес, Саманта отпустила поводья и съехала с тропы, направляясь к поляне, ибо незнакомец двигался туда же. Возможно, он обнаружил там уток в пруду? От этой мысли у нее даже слюнки потекли. Она спешилась, привязала лошадь к дереву и, укрывшись у края поляны, взглянула перед собой.
Никакого пруда. Девушка разочарованно вздохнула, но осталась на месте, и то лишь потому, что знала: другой охотник затаился где-то рядом и вот-вот выстрелит. Но единственным животным, которое она видела, был оседланный конь: наклонив голову, он пил воду из маленького ручейка. Странно, в этих горах достаточно дичи, чтобы еще и охотиться на оседланных лошадей.
Лишь мгновение спустя Саманта увидела рядом с конем спешившегося всадника. Она вскрикнула, предупреждая его об опасности, и прицелилась в затаившегося охотника. Но тот выстрелил первым.
Испуганный конь заржал и взвился на дыбы. Саманта послала пулю в сторону нападавшего, предупреждая новый выстрел. Человек у ручья тоже выстрелил и пошатнулся. Таинственный охотник успел, однако, исчезнуть. К ужасу Саманты, незнакомец упал на колени, выронив ружье, а его конь вновь поднялся на дыбы.
Не думая об опасности, Саманта выскочила из укрытия. С дикими от испуга глазами конь яростно гарцевал рядом с упавшим хозяином. Шумно выпуская воздух, огромный жеребец, норовистый и очень возбужденный, неистово тряс нечесаной гривой. Такой в пять минут мог растоптать человека.
Схватив его за поводья и бормоча ласковые слова, чему она научилась от отца, девушка отступила назад. Лошади были ей не в диковинку. Отец владел лучшим в стране заводом, пока не начал новое дело. Жеребец испуганно фыркал, пытаясь освободиться, но она терпеливо успокаивала его. Все еще подрагивая, он наконец остановился.
Теперь девушка обернулась к раненому. Он по-прежнему стоял на коленях, пытаясь подняться. По руке его из раны в плече стекала кровь. Это был настоящий великан – мужчины огромнее, чем этот, ей еще не попадались. А может, он казался большим просто потому, что был близко и нуждался в помощи? Как бы там ни было, когда она подошла к нему вплотную, у нее от страха перехватило дыхание и сжалось сердце.
– Обнимите меня за плечи. Я помогу вам взобраться в седло.
Ответом был затуманенный болью, презрительный и холодный взгляд, стоило лишь ей опуститься на колени.
– Я справлюсь сам. Ступайте, откуда пришли. Задетая такой грубостью, Саманта сначала решила так и поступить. Махнуть рукой – пусть сам тут возится. Однако не в ее правилах было оставлять в беде беспомощных. Холодно улыбнувшись, она вытащила у него из кармана платок и плотно прижала к ране.
– Теперь понятно, почему вас хотели пристрелить. Держите платок, надо унять кровь. – И не спрашивая уже ни о чем, она положила его здоровую руку себе на плечи, помогая встать.
Он и вправду был очень тяжелым. Поднявшись на ноги, Саманта вся изогнулась под его весом. Она было решила, что он нарочно навалился на нее всей тяжестью, но покосившись, увидела, как закрылись от боли его глаза. Платок не помог, и кровь опять потекла по рукаву темной рубашки.
Саманту беспокоила кровопотеря, но надменная искорка из-под его прикрытых век заставила ее выпрямиться.
– Так я вряд ли вам помогу. Нет ли тут поблизости местечка, где можно было бы вас оставить, пока я позову на подмогу?
Он пристально посмотрел на девушку. Нет, клетчатая рубаха и жилет больше его не обманывали: перед ним стоял отнюдь не мальчишка. Он медленно кивнул:
– Выше по тропе – хижина. Я попытаюсь добраться до нее.
Саманта с облегчением вздохнула – по крайней мере ее помощь больше не отвергают. Жалея, что не сообразила перевязать рану до того, как подняла несчастного, она двинулась в указанном направлении. За больными всегда ухаживала мать, у нее самой опыта не было.
Шатаясь от напряжения, они молча поднимались по пыльной тропе в сосновом лесу. Для убийцы, будь он еще поблизости, они представляли великолепную мишень, но он явно сбежал, едва обнаружил свидетеля. Очко в ее пользу, думала Саманта, еле передвигаясь под тяжестью незнакомца. Увеличить счет можно было, наверное, только поставив ей в заслугу то, что она еще не рухнула на землю. Интересно, хватит ли у нее сил добраться до места?
Хижина казалась не более чем грудой неровно сложенных бревен, но все же была хоть каким-то укрытием. Тем не менее оставлять раненого в таком месте, пока она сходит за помощью, было как-то тревожно.
Он соскользнул на подобие низкого ложа у стены. Глаза его вновь закрылись, и прядь темных кудрей упала на лоб, подчеркнув бледность лица. В панике Саманта выхватила платок из его обессилевших пальцев и попробовала прижать к зияющей ране в плече, но кровь и грязные обрывки ткани мешали, и она плохо представляла, что делает.
– Надо сходить за помощью. Я не знаю, что делать.
На ней не было даже нижней юбки, чтобы разорвать на лоскуты для перевязки. Что делают мужчины в такой ситуации? Да, рвут рубашки. Окрыленная этой мыслью, она оглянулась вокруг в поисках чего-нибудь похожего.
– Снимите мою рубашку. Используйте чистую сторону. – Его слова походили скорее на стон, чем на распоряжение, но эффект возымели тот же.
Стиснув зубы, Саманта расстегнула пуговицы у него на рубашке, мельком удивившись ощущению дорогого черного батиста под пальцами, и тотчас отшатнулась, увидев мощное тело.
Отец был единственным мужчиной, которого ей как-то пришлось раздевать до пояса, но этот человек выглядел иначе. Темные волосы вились на широкой, загорелой дочерна груди, отлитой, казалось, из стали. Он содрогнулся от боли, когда она прикоснулась к нему, и от страха ей захотелось отдернуть руку.
О, если бы она могла работать с закрытыми глазами! Переведя дыхание, девушка стянула рукав со здоровой руки. Если бы ей удалось теперь разорвать эту рубашку на спине, избавиться от всего остального было бы легко, но ткань оказалась добротной, и порвать ее было не просто.
– Вам придется сесть. Иначе я просто не смогу ее снять.
Он не стал тратить силы на слова и постарался помочь девушке, опираясь на неповрежденную руку. Оставалось лишь отделить ткань, прилипшую к ране. Саманта замешкалась, и он чертыхнулся.
Откинувшись на тюфяк, раненый открыл глаза и посмотрел на девушку с отвращением. Затем здоровой рукой перехватил рубашку и рванул что было сил.
– Там нож, в моем сапоге. Отрежьте лоскут и туго замотайте вокруг раны. Это остановит кровь.
Если бы он так явно не боялся потерять сознание, Саманта ответила бы ему, что он и сам может это сделать. Она не привыкла действовать по команде и определенно не подчинилась бы человеку, который смотрел на нее, как на жалкий комок грязи. Но он, несомненно, знал, что делать, а она – нет, и потому пришлось подчиниться.
Мужчина охнул от боли, когда она приподняла его, чтобы завести материю за спину. Стиснув зубы, он молчал, пока она изо всех сил затягивала полотно, прижимая его к импровизированной прокладке из платка.
– Ну, довольно. Скачите обратно и найдите Краснокожего Джо. Да угостите его кофе перед дорогой. Об остальном он позаботится сам.
Саманта недоверчиво взглянула на незнакомца. Он вот-вот упадет в обморок от боли и потери крови. Врач – вот кто был ему нужен, а не какой-то индейский знахарь.
– Краснокожий Джо? Старый индеец? Разве он справится с лошадью? Почему бы не позвать доктора Рэмси?
Человек поморщился:
– Рэмси не пойдет. Старый индеец – это Вождь Койот. – Он произнес «Кай-йоут». – Койот скажет, где найти Джо.
Саманта не стала спорить с человеком, который умирал от сильного кровотечения. Без дальнейших разговоров она выскользнула из хижины и бросилась вниз, к лошадям на поляне.
Ее пациент лежал на топчане, тяжело дыша и прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Откуда, черт возьми, тут взялась женщина, и что это вообще за женщины, которые носят штаны вместо юбок? Но он до конца дней своих не сможет забыть эти встревоженные, ослепительно синие глаза. Слишком давно никто не смотрел на него так сочувственно. Он точно знал, что и эти глаза уже не взглянут на него по-другому – стоит ей только добраться до поселка.
Когда боль становилась невыносимой, мужчина старался вообразить ее непокорные рыжие локоны и юную грудь, стиснутую тонкой клетчатой материей. Может, теперь женщин лепят из другого теста? Надо выжить, чтобы узнать это.
Глава 3
– Единственный, кто мог быть в лесу в такое время, – это Толботт. Как он выглядел?
Доктор был, очевидно, с похмелья. Он не успел ни побриться, ни даже застегнуть нижнюю шерстяную рубашку, наспех заправленную в штаны. Он тер осоловелые глаза и откидывал падавшие на лоб волосы. Саманта едва сдерживала нетерпение.
– Крупнее вас, с темными волнистыми волосами. Какое это имеет значение? Если ему не помочь, он погибнет от потери крови. – Она старалась не думать о ненавистном имени, которое упомянул доктор. Она просто не могла испытывать ненависти к умирающему. Но дело не терпело отлагательства, и в голове девушки все смешалось.
– Это Толботт. Пусть подыхает! Воздух станет чище. – Рэмси без дальнейших объяснений захлопнул дверь перед ее носом.
Саманта в полном смятении уставилась на закрытую дверь. В тех местах, откуда она приехала, люди себя так не вели. Целую минуту она колотила в дверь, пока не поняла, что доктор не откроет. Она могла бы заставить его идти с ней под дулом пистолета, но дорога не ожесточила ее до такой степени. Да и какой прок от человека, которого держат на прицеле?
Слоан Толботт. Черт! Ей надо было догадаться. Но ни ненависть, ни злоба, которыми он, вероятно, отличался, не оправдывали бездействия, да и нельзя же оставить его умирать просто так! Если уж она решится убить его, злодей должен узнать, почему.
Испытывая ярость и страх одновременно, она через площадь помчалась к матери. Она даже не знала, где искать Вождя Койота или Краснокожего Джо, совершенно бесполезных, по-видимому, в данном случае.
Несколько минут спустя она так же растерянно смотрела на мать.
– Я? Ты хочешь, чтобы туда пошла я?! И что я буду делать? Нет. Я дам тебе бинты и все прочее и пошлю Джефферсона за твоим индейцем – или как его там. Если прежде в него надо влить кофе, то, видимо, он не скоро доберется до места. Вряд ли твой раненый протянет так долго.
– Но ты же знаешь, как делаются эти дела, а я – нет. Лучше бы мне поискать Вождя Койота, а ты в это время поможешь раненому.
– Но я даже не знаю, где он, и не умею, как тебе известно, ездить верхом! Нет, делай, что я сказала. Возьми корзинку, а я подготовлю бинты.
Боже праведный, помоги и дай силы и терпение вернуться туда опять, молилась Саманта, слушая короткие инструкции и глядя, как наполнялась корзинка. Она умела ухаживать за жеребятами, помогать при отеле, но к раненому человеку ей пришлось идти впервые, да еще к такому огромному и жестокому. Легче было встретиться с неизвестным, который стрелял в лесу, чем снова увидеть своего пациента.
Но через несколько минут она уже была в седле с притороченной к нему корзинкой и с ружьем в руке. Саманта с огромным удовольствием пристрелила бы любого, кто вознамерился бы ей помешать, – например, того лесного сукина сына, который втянул ее в это дерьмо. Ну а если бы он ей не попался, застрелить можно и этого, в хижине, – и освободить его от мучений.
Он смотрел на нее, как на червя в яблоке. Говорил с ней, как с безрукой идиоткой. И не испытывал ни грана благодарности за помощь. А ведь казалось бы, что должен благодарить уже за одно то, что она вообще решилась предупредить его там, на поляне. Она ведь просто могла позволить неизвестному стрелку добить его.
Бормоча все это себе под нос, Саманта изо всех сил хмурилась, чтобы хватило храбрости взглянуть в глаза несчастному, когда она доберется до хижины. Жутковатая перспектива открыть дверь и обнаружить его мертвым была все же лучше, чем оставаться в неведении.
Распахнув дверь ударом ноги и крепко сжимая винтовку и корзинку, она предусмотрительно осмотрела хижину изнутри. Здесь было очень мало места, чтобы прятать кого-либо еще. Поставив под дверь сапог, чтобы она не закрылась и внутри стало светло, девушка подошла к раненому.
Казалось, он спал. Щетина на подбородке была гуще, чем у доктора, и оттеняла бледное лицо. Волосы его скорее были темно-каштановые, нежели черные, и вились даже больше, чем у нее. Она усмехнулась. Ей не нравились ее кудряшки, но женщинам все же полагались локоны. Можно было побиться об заклад, что ему не однажды приходилось выслушивать шуточки на сей счет.
Кровотечение, похоже, остановилось, но мать предупреждала, что после перевязки может возобновиться. Ей казалось разумным не трогать рану и оставить все как есть, но в ране, бесспорно, была грязь, и ее следовало промыть. Она встревоженно взглянула на его спину: мать говорила, что там, возможно, есть выходное пулевое отверстие, а если нет, застрявшую в теле пулю надо удалять. Отверстия видно не было, хотя не исключено, что его прикрывает рубашка.
Она попробовала как можно аккуратнее снять с раны временную повязку, но когда потянула материю за край, раненый застонал и открыл глаза.
– Где Краснокожий Джо? – От боли слова его звучали еле слышно, но достаточно грубо, чего говоривший, по-видимому, и добивался.
– За ним послали Джека. Не думаю, что вы обошлись бы без перевязки в ожидании, когда появится ваш индеец.
Это было очевидно. Сморщившись от боли, раненый откинулся назад на свое ложе.
– Вы не сможете вынуть пулю. Просто промойте рану спиртом и перевяжите снова.
Напрасно он сказал эти слова Нили. Последний раз Саманта слышала нечто подобное, когда заарканивала и связывала телку, посрамив недоумка, который не поверил, что она сделает это быстрее, чем он. И лишь небо знает, каким несметным числом поделок и изобретений был захламлен их дом – только оттого, что кто-то говорил отцу, мол, тот «не сможет» подать горячую воду в умывальник, или сбить масло машиной, или еще что-нибудь в этом же роде. Ни один Нили никогда не уклонялся от вызова.
– Может, хлебнете, прежде чем я начну? – Одной рукой Саманта подала ему бутылку виски, вынимая другой скальпель из корзинки.
Слоан взглянул на скальпель, потом на рыжую девицу – явно не в своем уме – и потянулся за бутылкой. Несколькими глотками он утолил жажду и вернул бутылку.
– Вы понимаете, что собираетесь делать?
– Нисколько. – Саманта нарочито весело погрузила скальпель в виски и взмахнула им, подражая матери. Ей начинала нравиться эта игра, особенно после того, как она узнала, что перед ней человек, из-за которого отец покинул поселок.
Молча, с холодной яростью следил он за ее энергичными движениями, открывая рот только по необходимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Саманта и без того ощущала крайнее беспокойство. Восторги Эммануэля потеряли всякий смысл с того самого дня, как он оставил это место. А может, он и не делал этого, по крайней мере самостоятельно? А если кто-то убил его, то не сохранил ли убийца вражды ко всему семейству Нили?
Смерть витала совсем рядом, и казалось, самое лучшее – это спрятаться. Необходимость в отце ощущалась как никогда, но большую часть жизни Саманта его не видела и умела справляться сама. Она не была мечтателем, подобно отцу. Она была добытчицей и обеспечивала семью.
– Я надену пояс с пистолетом и возьму винтовку. Непохоже, чтобы кто-нибудь собирался приставать ко мне. И потом, еще рано, чтобы кто-то из них уже был на ногах. Я вернусь до того, как они обложат дом, обещаю.
Элис слабо улыбнулась:
– Доктор Рэмси держится как джентльмен. Ты как будто чем-то тронула его?
Чувствуя неловкость от такого замечания, Саманта переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет уйти.
– Я никогда прежде не встречала таких докторов. Мужчины здесь другие. И мы еще воспользуемся этим, я уверена.
Мужчины повсюду одинаковы, и Саманта не смогла бы «воспользоваться этим», но она согласно кивнула и выскользнула из дома. Мужчины и мысли о них вызывали тревогу, но в седле и с оружием она чувствовала себя увереннее. В предрассветном лесу не надо будет думать ни о них, ни об их лицемерии, ни об их недвусмысленных прикосновениях. Она представит себе, что единственные на земле живые создания – это поющие в листве птицы да кролики, которых она собиралась настрелять к обеду.
Солнце в горах встает медленно, но Саманта с удовольствием покачивалась в седле, пробираясь по усыпанным хвоей тропинкам, и с наслаждением вдыхала свежий лесной аромат. Настоящий рай! Даже не хочется нарушать всю эту красоту выстрелами. Может, когда-нибудь какой-нибудь индеец научит ее пользоваться луком и стрелами. Так гуманнее.
Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила впереди тень, скользящую от дерева к дереву. Глаза ее сузились: ни одно известное ей животное не двигалось так неловко; это скорее всего человек.
Взяв винтовку наперевес, Саманта отпустила поводья и съехала с тропы, направляясь к поляне, ибо незнакомец двигался туда же. Возможно, он обнаружил там уток в пруду? От этой мысли у нее даже слюнки потекли. Она спешилась, привязала лошадь к дереву и, укрывшись у края поляны, взглянула перед собой.
Никакого пруда. Девушка разочарованно вздохнула, но осталась на месте, и то лишь потому, что знала: другой охотник затаился где-то рядом и вот-вот выстрелит. Но единственным животным, которое она видела, был оседланный конь: наклонив голову, он пил воду из маленького ручейка. Странно, в этих горах достаточно дичи, чтобы еще и охотиться на оседланных лошадей.
Лишь мгновение спустя Саманта увидела рядом с конем спешившегося всадника. Она вскрикнула, предупреждая его об опасности, и прицелилась в затаившегося охотника. Но тот выстрелил первым.
Испуганный конь заржал и взвился на дыбы. Саманта послала пулю в сторону нападавшего, предупреждая новый выстрел. Человек у ручья тоже выстрелил и пошатнулся. Таинственный охотник успел, однако, исчезнуть. К ужасу Саманты, незнакомец упал на колени, выронив ружье, а его конь вновь поднялся на дыбы.
Не думая об опасности, Саманта выскочила из укрытия. С дикими от испуга глазами конь яростно гарцевал рядом с упавшим хозяином. Шумно выпуская воздух, огромный жеребец, норовистый и очень возбужденный, неистово тряс нечесаной гривой. Такой в пять минут мог растоптать человека.
Схватив его за поводья и бормоча ласковые слова, чему она научилась от отца, девушка отступила назад. Лошади были ей не в диковинку. Отец владел лучшим в стране заводом, пока не начал новое дело. Жеребец испуганно фыркал, пытаясь освободиться, но она терпеливо успокаивала его. Все еще подрагивая, он наконец остановился.
Теперь девушка обернулась к раненому. Он по-прежнему стоял на коленях, пытаясь подняться. По руке его из раны в плече стекала кровь. Это был настоящий великан – мужчины огромнее, чем этот, ей еще не попадались. А может, он казался большим просто потому, что был близко и нуждался в помощи? Как бы там ни было, когда она подошла к нему вплотную, у нее от страха перехватило дыхание и сжалось сердце.
– Обнимите меня за плечи. Я помогу вам взобраться в седло.
Ответом был затуманенный болью, презрительный и холодный взгляд, стоило лишь ей опуститься на колени.
– Я справлюсь сам. Ступайте, откуда пришли. Задетая такой грубостью, Саманта сначала решила так и поступить. Махнуть рукой – пусть сам тут возится. Однако не в ее правилах было оставлять в беде беспомощных. Холодно улыбнувшись, она вытащила у него из кармана платок и плотно прижала к ране.
– Теперь понятно, почему вас хотели пристрелить. Держите платок, надо унять кровь. – И не спрашивая уже ни о чем, она положила его здоровую руку себе на плечи, помогая встать.
Он и вправду был очень тяжелым. Поднявшись на ноги, Саманта вся изогнулась под его весом. Она было решила, что он нарочно навалился на нее всей тяжестью, но покосившись, увидела, как закрылись от боли его глаза. Платок не помог, и кровь опять потекла по рукаву темной рубашки.
Саманту беспокоила кровопотеря, но надменная искорка из-под его прикрытых век заставила ее выпрямиться.
– Так я вряд ли вам помогу. Нет ли тут поблизости местечка, где можно было бы вас оставить, пока я позову на подмогу?
Он пристально посмотрел на девушку. Нет, клетчатая рубаха и жилет больше его не обманывали: перед ним стоял отнюдь не мальчишка. Он медленно кивнул:
– Выше по тропе – хижина. Я попытаюсь добраться до нее.
Саманта с облегчением вздохнула – по крайней мере ее помощь больше не отвергают. Жалея, что не сообразила перевязать рану до того, как подняла несчастного, она двинулась в указанном направлении. За больными всегда ухаживала мать, у нее самой опыта не было.
Шатаясь от напряжения, они молча поднимались по пыльной тропе в сосновом лесу. Для убийцы, будь он еще поблизости, они представляли великолепную мишень, но он явно сбежал, едва обнаружил свидетеля. Очко в ее пользу, думала Саманта, еле передвигаясь под тяжестью незнакомца. Увеличить счет можно было, наверное, только поставив ей в заслугу то, что она еще не рухнула на землю. Интересно, хватит ли у нее сил добраться до места?
Хижина казалась не более чем грудой неровно сложенных бревен, но все же была хоть каким-то укрытием. Тем не менее оставлять раненого в таком месте, пока она сходит за помощью, было как-то тревожно.
Он соскользнул на подобие низкого ложа у стены. Глаза его вновь закрылись, и прядь темных кудрей упала на лоб, подчеркнув бледность лица. В панике Саманта выхватила платок из его обессилевших пальцев и попробовала прижать к зияющей ране в плече, но кровь и грязные обрывки ткани мешали, и она плохо представляла, что делает.
– Надо сходить за помощью. Я не знаю, что делать.
На ней не было даже нижней юбки, чтобы разорвать на лоскуты для перевязки. Что делают мужчины в такой ситуации? Да, рвут рубашки. Окрыленная этой мыслью, она оглянулась вокруг в поисках чего-нибудь похожего.
– Снимите мою рубашку. Используйте чистую сторону. – Его слова походили скорее на стон, чем на распоряжение, но эффект возымели тот же.
Стиснув зубы, Саманта расстегнула пуговицы у него на рубашке, мельком удивившись ощущению дорогого черного батиста под пальцами, и тотчас отшатнулась, увидев мощное тело.
Отец был единственным мужчиной, которого ей как-то пришлось раздевать до пояса, но этот человек выглядел иначе. Темные волосы вились на широкой, загорелой дочерна груди, отлитой, казалось, из стали. Он содрогнулся от боли, когда она прикоснулась к нему, и от страха ей захотелось отдернуть руку.
О, если бы она могла работать с закрытыми глазами! Переведя дыхание, девушка стянула рукав со здоровой руки. Если бы ей удалось теперь разорвать эту рубашку на спине, избавиться от всего остального было бы легко, но ткань оказалась добротной, и порвать ее было не просто.
– Вам придется сесть. Иначе я просто не смогу ее снять.
Он не стал тратить силы на слова и постарался помочь девушке, опираясь на неповрежденную руку. Оставалось лишь отделить ткань, прилипшую к ране. Саманта замешкалась, и он чертыхнулся.
Откинувшись на тюфяк, раненый открыл глаза и посмотрел на девушку с отвращением. Затем здоровой рукой перехватил рубашку и рванул что было сил.
– Там нож, в моем сапоге. Отрежьте лоскут и туго замотайте вокруг раны. Это остановит кровь.
Если бы он так явно не боялся потерять сознание, Саманта ответила бы ему, что он и сам может это сделать. Она не привыкла действовать по команде и определенно не подчинилась бы человеку, который смотрел на нее, как на жалкий комок грязи. Но он, несомненно, знал, что делать, а она – нет, и потому пришлось подчиниться.
Мужчина охнул от боли, когда она приподняла его, чтобы завести материю за спину. Стиснув зубы, он молчал, пока она изо всех сил затягивала полотно, прижимая его к импровизированной прокладке из платка.
– Ну, довольно. Скачите обратно и найдите Краснокожего Джо. Да угостите его кофе перед дорогой. Об остальном он позаботится сам.
Саманта недоверчиво взглянула на незнакомца. Он вот-вот упадет в обморок от боли и потери крови. Врач – вот кто был ему нужен, а не какой-то индейский знахарь.
– Краснокожий Джо? Старый индеец? Разве он справится с лошадью? Почему бы не позвать доктора Рэмси?
Человек поморщился:
– Рэмси не пойдет. Старый индеец – это Вождь Койот. – Он произнес «Кай-йоут». – Койот скажет, где найти Джо.
Саманта не стала спорить с человеком, который умирал от сильного кровотечения. Без дальнейших разговоров она выскользнула из хижины и бросилась вниз, к лошадям на поляне.
Ее пациент лежал на топчане, тяжело дыша и прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Откуда, черт возьми, тут взялась женщина, и что это вообще за женщины, которые носят штаны вместо юбок? Но он до конца дней своих не сможет забыть эти встревоженные, ослепительно синие глаза. Слишком давно никто не смотрел на него так сочувственно. Он точно знал, что и эти глаза уже не взглянут на него по-другому – стоит ей только добраться до поселка.
Когда боль становилась невыносимой, мужчина старался вообразить ее непокорные рыжие локоны и юную грудь, стиснутую тонкой клетчатой материей. Может, теперь женщин лепят из другого теста? Надо выжить, чтобы узнать это.
Глава 3
– Единственный, кто мог быть в лесу в такое время, – это Толботт. Как он выглядел?
Доктор был, очевидно, с похмелья. Он не успел ни побриться, ни даже застегнуть нижнюю шерстяную рубашку, наспех заправленную в штаны. Он тер осоловелые глаза и откидывал падавшие на лоб волосы. Саманта едва сдерживала нетерпение.
– Крупнее вас, с темными волнистыми волосами. Какое это имеет значение? Если ему не помочь, он погибнет от потери крови. – Она старалась не думать о ненавистном имени, которое упомянул доктор. Она просто не могла испытывать ненависти к умирающему. Но дело не терпело отлагательства, и в голове девушки все смешалось.
– Это Толботт. Пусть подыхает! Воздух станет чище. – Рэмси без дальнейших объяснений захлопнул дверь перед ее носом.
Саманта в полном смятении уставилась на закрытую дверь. В тех местах, откуда она приехала, люди себя так не вели. Целую минуту она колотила в дверь, пока не поняла, что доктор не откроет. Она могла бы заставить его идти с ней под дулом пистолета, но дорога не ожесточила ее до такой степени. Да и какой прок от человека, которого держат на прицеле?
Слоан Толботт. Черт! Ей надо было догадаться. Но ни ненависть, ни злоба, которыми он, вероятно, отличался, не оправдывали бездействия, да и нельзя же оставить его умирать просто так! Если уж она решится убить его, злодей должен узнать, почему.
Испытывая ярость и страх одновременно, она через площадь помчалась к матери. Она даже не знала, где искать Вождя Койота или Краснокожего Джо, совершенно бесполезных, по-видимому, в данном случае.
Несколько минут спустя она так же растерянно смотрела на мать.
– Я? Ты хочешь, чтобы туда пошла я?! И что я буду делать? Нет. Я дам тебе бинты и все прочее и пошлю Джефферсона за твоим индейцем – или как его там. Если прежде в него надо влить кофе, то, видимо, он не скоро доберется до места. Вряд ли твой раненый протянет так долго.
– Но ты же знаешь, как делаются эти дела, а я – нет. Лучше бы мне поискать Вождя Койота, а ты в это время поможешь раненому.
– Но я даже не знаю, где он, и не умею, как тебе известно, ездить верхом! Нет, делай, что я сказала. Возьми корзинку, а я подготовлю бинты.
Боже праведный, помоги и дай силы и терпение вернуться туда опять, молилась Саманта, слушая короткие инструкции и глядя, как наполнялась корзинка. Она умела ухаживать за жеребятами, помогать при отеле, но к раненому человеку ей пришлось идти впервые, да еще к такому огромному и жестокому. Легче было встретиться с неизвестным, который стрелял в лесу, чем снова увидеть своего пациента.
Но через несколько минут она уже была в седле с притороченной к нему корзинкой и с ружьем в руке. Саманта с огромным удовольствием пристрелила бы любого, кто вознамерился бы ей помешать, – например, того лесного сукина сына, который втянул ее в это дерьмо. Ну а если бы он ей не попался, застрелить можно и этого, в хижине, – и освободить его от мучений.
Он смотрел на нее, как на червя в яблоке. Говорил с ней, как с безрукой идиоткой. И не испытывал ни грана благодарности за помощь. А ведь казалось бы, что должен благодарить уже за одно то, что она вообще решилась предупредить его там, на поляне. Она ведь просто могла позволить неизвестному стрелку добить его.
Бормоча все это себе под нос, Саманта изо всех сил хмурилась, чтобы хватило храбрости взглянуть в глаза несчастному, когда она доберется до хижины. Жутковатая перспектива открыть дверь и обнаружить его мертвым была все же лучше, чем оставаться в неведении.
Распахнув дверь ударом ноги и крепко сжимая винтовку и корзинку, она предусмотрительно осмотрела хижину изнутри. Здесь было очень мало места, чтобы прятать кого-либо еще. Поставив под дверь сапог, чтобы она не закрылась и внутри стало светло, девушка подошла к раненому.
Казалось, он спал. Щетина на подбородке была гуще, чем у доктора, и оттеняла бледное лицо. Волосы его скорее были темно-каштановые, нежели черные, и вились даже больше, чем у нее. Она усмехнулась. Ей не нравились ее кудряшки, но женщинам все же полагались локоны. Можно было побиться об заклад, что ему не однажды приходилось выслушивать шуточки на сей счет.
Кровотечение, похоже, остановилось, но мать предупреждала, что после перевязки может возобновиться. Ей казалось разумным не трогать рану и оставить все как есть, но в ране, бесспорно, была грязь, и ее следовало промыть. Она встревоженно взглянула на его спину: мать говорила, что там, возможно, есть выходное пулевое отверстие, а если нет, застрявшую в теле пулю надо удалять. Отверстия видно не было, хотя не исключено, что его прикрывает рубашка.
Она попробовала как можно аккуратнее снять с раны временную повязку, но когда потянула материю за край, раненый застонал и открыл глаза.
– Где Краснокожий Джо? – От боли слова его звучали еле слышно, но достаточно грубо, чего говоривший, по-видимому, и добивался.
– За ним послали Джека. Не думаю, что вы обошлись бы без перевязки в ожидании, когда появится ваш индеец.
Это было очевидно. Сморщившись от боли, раненый откинулся назад на свое ложе.
– Вы не сможете вынуть пулю. Просто промойте рану спиртом и перевяжите снова.
Напрасно он сказал эти слова Нили. Последний раз Саманта слышала нечто подобное, когда заарканивала и связывала телку, посрамив недоумка, который не поверил, что она сделает это быстрее, чем он. И лишь небо знает, каким несметным числом поделок и изобретений был захламлен их дом – только оттого, что кто-то говорил отцу, мол, тот «не сможет» подать горячую воду в умывальник, или сбить масло машиной, или еще что-нибудь в этом же роде. Ни один Нили никогда не уклонялся от вызова.
– Может, хлебнете, прежде чем я начну? – Одной рукой Саманта подала ему бутылку виски, вынимая другой скальпель из корзинки.
Слоан взглянул на скальпель, потом на рыжую девицу – явно не в своем уме – и потянулся за бутылкой. Несколькими глотками он утолил жажду и вернул бутылку.
– Вы понимаете, что собираетесь делать?
– Нисколько. – Саманта нарочито весело погрузила скальпель в виски и взмахнула им, подражая матери. Ей начинала нравиться эта игра, особенно после того, как она узнала, что перед ней человек, из-за которого отец покинул поселок.
Молча, с холодной яростью следил он за ее энергичными движениями, открывая рот только по необходимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38