— А я могу ехать верхом на пони? — спросила Сара Энн.
— Не сейчас, — ответил Бен. — Сначала ты должна будешь немножко потренироваться.
— Но Пепперминт может обидеться.
— Ничего с ним не случится, — сказал Бен.
— Вам сначала нужно будет привыкнуть друг к другу, — вмешалась Элизабет, заметив растерянный взгляд Бена. Было что-то трогательное в фигуре этого могучего мужчины, оказавшегося таким беспомощным перед маленькой девочкой.
— Но я уже люблю его, — запротестовала Сара Энн.
Брови Бена поднялись, и он с вызовом посмотрел на Элизабет, словно спрашивая: «Ну а как вы справитесь с такой задачкой?»
— А ты подумай не только о себе, но и о Пепперминте, — тихо сказала Элизабет. — Он идет сейчас в новый дом, и ему, должно быть, страшно.
— Страшно? Как и мне? — Сара Энн сочувственно посмотрела на пони.
— Да, я знаю, как страшно приезжать в незнакомую страну, — согласилась Элизабет. — Но теперь она уже не кажется тебе такой, верно? А пока ты не приехала сюда, ты этого не знала. Так и Пепперминт.
— Бедный Пепперминт, — сказала Сара Энн, и глаза ее наполнились грустью. — Я буду очень любить его.
Элизабет до боли захотелось обнять девочку, прижать к своей груди. Она прекрасно понимала, что довелось пережить этой малышке. И еще она знала, как тяжело и страшно держать такие переживания в себе.
Бен признательно посмотрел на Элизабет, и ей стало вдруг так радостно — словно он ей не улыбку подарил, а звезду с небес.
— А теперь пора в обратный путь, — сказал он.
Доктор Гудвин сходил в дом и вернулся с седлом и упряжью, которые быстро накинул на пони. Бен привязал Пепперминта к своему Самсону, усадил на него Сару Энн и сам запрыгнул в седло. Оказавшись в седле, Сара Энн первым делом оглянулась назад, проверяя, не отвязался ли ее новый любимец.
Элизабет ласково улыбнулась. Она и сама испытывала удивительно теплое чувство к этому пони. Как и к любому живому существу.
Сколько же нерастраченной любви таилось в ее душе! Любви, которую она так щедро изливала на Генри. На Шэдоу и других своих лошадей.
А ребенок? Может быть, Сара Энн могла бы ее полюбить и тогда… И чего она ждет от отца девочки? Элизабет сама этого не знала. Или просто боялась думать об этом.
Ах, если бы только ей удалось совсем не думать о Бене Мастерсе! Не вспоминать снова и снова о том ночном приключении. И если бы ее рука не горела огнем после случайного прикосновения его пальцев!
* * *
Барбара задумчиво смотрела в окно. Интересно, о чем это может так долго разговаривать Элизабет с этим американцем? Неужели она смогла ему понравиться? Эта мысль больно задевала самолюбие Барбары.
Даже не оборачиваясь, она почувствовала появление Хью. Может быть, она уловила волну ненависти, бушевавшую в нем? Глупец. Не понимает, что она заботится сейчас о них обоих.
— Все любуешься на этого бандита? — зло спросил он.
— Очень не хочу, чтобы Элизабет сумела настроить его против нас.
— И поэтому собираешься поехать вместе с ним в Эдинбург?
Она успокаивающе прикоснулась ладонью к его плечу.
— Для нас с тобой будет крайне важно знать все его планы.
— Дикарь проклятый, — пробормотал Хью. — И почему только Йен не сгинул без следа вместе со своим выродком?
— Что об этом попусту говорить? Они нашлись, — сказала Барбара. — Но если нам удастся доказать, что этот американец — проходимец и что это не дочь Йена…
— Я обшарил его комнату, — сказал Хью, — но не нашел ничего, что могло бы пролить свет на его личность.
Он сделал многозначительную паузу и добавил:
— Зато я нашел в его вещах револьвер.
— Револьвер?
— Да. И он выглядит так, словно из него стреляли, — сказал Хью. — И стреляли немало.
Барбара встревожено посмотрела в лицо Хью.
— Я с самого начала… Да, он сразу показался мне опасным человеком.
— Никакой он, к черту, не адвокат, — буркнул Хью. — Могу дать голову на отсечение.
— Слишком большая ставка, — заметила она. — Поэтому ты и проиграл так много.
— Много, но не все, — двусмысленно ответил он у положил ладонь на грудь Барбары.
Она застонала — тихо, затем громче. Он всегда умел распалить ее страсть. И она всегда любила его — с того самого дня, когда он впервые появился в Калхолме, два года назад. Хью возбуждал ее так, как никогда не возбуждал ни один мужчина, даже Хэмиш, и любить его представлялось Барбаре чем-то вполне естественным.
Но если Хью не удастся стать наследником Калхолма… Ведь он же нищий! И им не прожить вдвоем на те деньги, что получает Барбара на свое содержание, даже если его мужская гордость и позволит ему жить на деньги своей любовницы. Хью знал толк в разведении овец и в сельском хозяйстве, но вряд ли ему удастся найти себе подходящее место — с его репутацией мошенника и карточного шулера. Все надежды на будущее были связаны у него с Калхолмом, на который он претендовал после смерти Джейми Гамильтона. Ведь тогда никто не предполагал, что в один прекрасный день из десятилетнего небытия возникнет тень Йена.
И вот теперь Хью оказался отброшенным туда, где был два года назад: без денег, без доброго имени…
Хью продолжал обнимать ее, а Барбара тем временем беззвучно проклинала судьбу. Что ж, она постарается помочь ему стать наследником. И если для этого потребуется обольстить американца… Ничего, она готова и на это!
Прямо под окном застучали копыта, и Барбара высвободилась из объятий Хью, чтобы вновь прилипнуть к стеклу. Она увидела Элизабет, и американца, и Сару Энн, сидевшую в седле вместе с ним, и привязанного к седлу пони. Вся компания проехала мимо окна и направилась к конюшням. Проклятие! Она хотела завоевать сердце девочки нарядами, но… Элизабет, у которой одни только лошади на уме, похоже, нашла более верный путь к сердцу их маленькой гостьи.
Ничего, еще не вечер. Завтра они очутятся в славном городе Эдинбурге, и Барбара докажет, что обладает даром очаровывать не только мужчин, но и маленьких детей.
Американец и девочка забудут о существовании Элизабет. Она, Барбара, сумеет об этом позаботиться!
Сквозь стекло было хорошо видно, как Элизабет ожидает, пока Мастерс спешится и поможет ей сойти с коня. Барбара со злобой отметила, как хорошо сегодня выглядит ее золовка.
Затем с нескрываемым изумлением она заметила, что американец задержал в своей ладони руку Элизабет. Заминка длилась всего секунду, но Барбара была весьма опытна в таких делах. Затем он снял с седла малышку, и девочка тут же бросилась к пони. Элизабет сказала американцу несколько слов и направилась к дому.
Мастерс остался возле конюшни и, отступив немного в сторону, наблюдал за тем, как Сара Энн нежно гладит шею пони.
Барбара наспех поцеловала Хью и повернулась к зеркалу, поправляя сбившуюся прическу. Нужно забежать на кухню за сахаром и пойти поприветствовать пони.
8.
Давно уже Бен не видел Сару Энн такой счастливой. Лицо ее просто светилось от радости, когда она впервые выехала на прогулку верхом на своем пони. Если бы она была в таком настроении почаще, глядишь, вскоре отпала бы необходимость в неизменном шарфе, обернутом вокруг ее шеи. Когда она закончила первую выездку и Бен принялся показывать, как нужно чистить и причесывать пони, рядом с ними возникла Барбара Гамильтон — в фиолетовом платье, поверх которого был наброшен элегантный легкий плащ.
Барбара выглядела просто превосходно. На взгляд Бена — даже более, чем превосходно, и он невольно подумал о том, сколько усилий она должна тратить для того, чтобы выглядеть так. Каждый волосок в ее прическе был тщательно уложен; краски на лице было немного, совсем чуть-чуть, но это «чуть-чуть» было выполнено на уровне настоящего искусства, чтобы как можно эффектнее оттенить глубину фиалковых глаз и белизну матовой кожи. Говорила красавица хорошо поставленным голосом, и казалось, что она каждое утро работает над своими интонациями. Речь ее была плавной и правильной, без малейшего намека на тот неповторимый шотландский акцент, который так нравился Бену в голосе Элизабет.
Чем-то Барбара напомнила Бену одну из его давних любовниц, женщину, которая сначала уговорила его пойти на войну, а затем без раздумий бросила, когда он вернулся раненым домой.
Барбара явилась с щедрыми дарами: яблоком и большим куском сахара для пони.
— Какой прекрасный пони, — сказала она Саре Энн.
— Его зовут Пепперминт, — гордо объявила девочка. — И он — самый лучший пони на свете.
— Бесспорно, — согласилась Барбара. — Я видела из окна, как ты ехала на нем. У тебя здорово получается.
Сара Энн внимательно посмотрела на леди Барбару, и Бен понял, что у девочки еще нет окончательного мнения насчет этой красавицы. Может быть, та должна для этого что-то сделать, как-то проявить себя? Во всяком случае, Сара Энн прониклась благодарностью к Элизабет, когда та помогла им найти Пепперминта.
— Вы можете угостить его яблоком, — милостиво позволила Сара Энн, не без зависти покосившись на угощение в руках Барбары.
— Я думаю, будет лучше, если ты сама его угостишь, — ответила та.
«Она говорит искренне или просто боится запачкать свои шелковые перчатки?» — подумал Бен.
Сара Энн благодарно улыбнулась, взяла яблоко и протянула его Пепперминту. Тот обнюхал его и деликатно откусил — разок, другой…
— Благодарю вас, — с изысканностью леди поблагодарила Сара Энн Барбару.
Закончив с яблоком, пони вновь стал внимательно принюхиваться. Где-то тут есть еще и сахар, его не обманешь!
— Ах ты, маленький обжора! — ласково сказал Бен, а Сара Энн сосредоточенно кивнула.
— Все лошади такие, — с едва уловимым презрением в голосе заметила Барбара.
Сара Энн протянула своему любимцу сахар на раскрытой ладошке и звонко рассмеялась, когда Пепперминт вежливо тронул зубами ее пальцы.
— Я хочу еще покататься на нем, — сказала Сара Энн.
— А я думаю, что для первого дня хватит, — возразил Бен. — Тебе нужно немного отдохнуть, да и Пепперминту тоже. Не забывай, он ведь только что пришел в свой новый дом.
— Тогда я побуду с ним, чтобы ему не было так одиноко.
— Пусть лучше познакомится с другими лошадьми, — сказал Бен. — А завтра утром мы встанем и первым делом навестим его.
— Лучше сегодня вечером, — предложила компромисс Сара Энн.
Барбара засмеялась красивым грудным смехом, и Бен невольно обернулся. В ее фиалковых глазах светилось неподдельное восхищение.
— Сдавайтесь, — посоветовала она Бену. — Малышка настойчива и упряма, как все женщины.
— Ну, хорошо, — согласился Бен, — после ужина. Но только на несколько минут. И если ты днем поспишь.
— Посплю, — пообещала Сара Энн и погладила пони. — Веди себя хорошо.
Пепперминт игриво ткнулся мордой в плечо Сары Энн.
— Мне кажется, что он полюбил меня, — со счастливым смехом сказала она.
— Мне тоже так кажется, — заметила Барбара, перехватив слова, которые уже готовы были сорваться у Бена с языка.
«Может быть, я был несправедлив к ней? — подумал Бен. — Решил, что раз она красивая женщина, то значит — пустышка, а раз пустышка, то значит — предательница».
— Спасибо вам, — сказал Бен и принялся расседлывать пони. Затем провел Пепперминта в конюшню и поставил в стойло, на которое указал ему кивком головы молчаливый тренер, которого Бен никогда прежде не видел. Убедившись, что у пони есть сено и вода, Бен присоединился к поджидавшим его Саре Энн и Барбаре и вместе с ними пошел к дому.
Сказать, что Барбара шла легко и плавно — значит ничего не сказать. Она плыла, она летела над землей.
Возле самого дома она замедлила свой полет и слегка придержала Бена, взяв его за руку.
— Сильно скучаете по дому? — спросила она.
— Пожалуй, нет.
Сказать по правде, в последние семь лет у него вообще не было дома. На самом деле, не считать же домом те места, где ему в основном доводилось ночевать — спальный мешок, жесткая скамья в конторе шерифа, иногда — койка в случайной гостинице.
— И семьи у вас нет?
— Только Сара Энн, — ответил он.
— Значит… Значит, вас никто не ждет?
Он покачал головой, пытаясь понять логику ее вопросов.
Барбара немного помедлила и сказала:
— Мистер Алистер говорил, что мать Сары Энн умерла.
— Это так.
На сей раз Бен ответил коротко и резко. Ему совершенно не хотелось заводить разговор о Мери Мэй, особенно сейчас, когда Сара Энн была в двух шагах от них. — А как она умерла? — спросила Барбара, слегка понизив голос.
Бен посмотрел на нее тем взглядом, которым он одаривал не так давно преступников, сделал шаг вперед и взял за руку Сару Энн.
Леди Барбара слегка прибавила шаг, чтобы не отстать, и они все вместе продолжили путь — в полном молчании. И только у самых ступеней она вновь придержала Бена, сказав негромко:
— Я не хотела совать свой нос…
— Но сунули, — бесцеремонно отрезал Бен. Леди Барбара была ошеломлена. Так с нею еще не разговаривал ни один мужчина. Затем неожиданно улыбнулась и сказала:
— И вправду, сунула. И очень сожалею об этом. Вы не передумаете из-за этого ехать в Эдинбург вместе со мной?
Извинилась она виртуозно, ничего не скажешь. Он кивнул.
— Послезавтра? — спросила она. Бен снова кивнул.
— Я обо всем распоряжусь, — сказала Барбара. — Только вот не знаю, сможет ли теперь Сара Энн оторваться от своего пони.
Вот об этом Бен не подумал. До сих пор он безоговорочно исполнял все желания своей маленькой госпожи.
— Вы можете оставить малышку здесь, — продолжила Барбара. — За ней присмотрят… И хорошо позаботятся.
Бен внимательно посмотрел в красивое лицо женщины, стоящей перед ним. Что движет ею? Почему она предлагает оставить здесь Сару Энн? Чуткость? Забота? Или что-то еще? Так. Наследница — Сара Энн, а не он. А значит, если кто-то замыслит преступление, оно будет направлено против нее, а не против Бена.
— Нет, — твердо сказал он, — Сара Энн поедет с нами.
Барбара пожала плечами, и в ее глазах промелькнула тень разочарования.
Они расстались, войдя в большой пустынный холл.
— Встретимся за ужином, — сказала она.
— Еще раз спасибо за сахар и яблоко, — ответил Бен, желая немного загладить свою резкость.
Она немного помолчала, затем улыбнулась и озорно подмигнула Саре Энн.
— Вздремни хорошенько, — сказала она и быстрой походкой направилась в глубину холла.
Леди Барбара Гамильтон умеет быть такой же очаровательной, насколько леди Элизабет умеет быть дерзкой. Бен мысленно сравнивал характеры этих таких не похожих друг на друга женщин, в то время как Сара Энн тискала недовольную таким обращением Аннабел. Уложив их обеих в постель, Бен посидел несколько минут, слушая, как Сара Энн взахлеб рассказывает Аннабел про пони. Затем ее темные ресницы сомкнулись.
Когда Сара Энн уснула, Бен прошел к себе — умыться и хорошенько поразмыслить. Он взял одну из оставшихся сигар, налил немного виски в стакан. Раненая нога болела, и он присел, чтобы поудобнее пристроить ее.
Бен сделал маленький глоток и живо припомнил, как потягивал виски вместе с Мери Мэй, сидя в салуне, где она работала. Ему не хватало ее тепла, ее юмора, ее нежности. Как жаль теперь, что он так долго таил в себе чувства к ней.
За свою жизнь Бен наделал немало ошибок. В детстве он всеми правдами и не правдами пытался понравиться своему отцу, добиться его расположения. Увы, все попытки ни к чему не привели, он так и не добился любви человека, которого обожал. Тогда Бен попробовал найти любовь и понимание в других людях и с головой погрузился в многочисленные романы с молодыми женщинами. Так он совершил еще одну ошибку — и получил еще одно разочарование в жизни.
Война разрушила его юношеские иллюзии и внушила отвращение к юридической практике. Вернувшись домой, Бен обнаружил, что не может больше заниматься делами людей, которые в военные годы сколачивали состояние на чужой беде. Он понял, что отныне не будет защищать тех, кто ловит рыбку в мутной воде. Он стал шерифом и вскоре начал получать странное, жестокое удовлетворение и от своей новой работы, и от своего одиночества. Никто больше не был ему нужен, и это, как ему казалось, — навсегда.
Мрачное удовлетворение от собственного одиночества не покидало его. Он цеплялся за него даже тогда, когда судьба свела его с Мери Мэй. И когда обещал ей позаботиться о Саре Энн. И в первые недели жизни с ребенком на руках.
А затем что-то изменилось. Впервые за много лет Бен обнаружил, что его сердце еще не окаменело, что оно способно чувствовать. Странно, но это открытие обрадовало его. Он словно пробудился от долгого страшного сна. Теперь Бен с надеждой думал о том, что он, возможно, стал так же необходим маленькой девочке, как и она ему.
Он поднялся и зашагал по комнате. Затем резко остановился. Инстинкт полицейского подсказал ему: что-то изменилось в комнате, что-то здесь не так. Бен внимательно осмотрелся, до последней мелочи припоминая, как комната выглядела сегодняшним утром.
Спальню убирали еще до того, как он вместе с Сарой Энн отправился за пони, поэтому в их отсутствие сюда никто не должен был заходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38