– Суп готов, мисс Роз, – сообщила ей служанка, – и я нарезала хлеб. Можно мне подать две тарелки?Розали повернулась к гостю:– У меня хватит обеда и для вас.– Я с удовольствием с вами отобедаю. Но вы не ждали гостей, и я позволю себе немного дополнить вашу трапезу.Он обернулся к Пег и вручил ей пригоршню монет:– Ступайте в кондитерскую и купите пирожков с мясом, горячих кренделей и фруктовых пирожных. Я предпочитаю с крыжовником, если они там будут. И выберете что-нибудь для себя на ваше усмотрение.Пег сделала реверанс.– О, ваша светлость, благодарю вас.– Сегодня вечером открывается Седлерз-Уэллз, – сказал он Розали, когда они остались одни.– Да, я знаю.– Я послал моего лакея Роберта заказать там два места в ложе. Могу я отвезти вас в Айлингтон и посмотреть, как идут дела у мистера Дибдина в ваше отсутствие?Она понимала, что соглашаться с его предложением глупо, но у нее не было сил для возражений. Она вновь прдумала, что это счастье оказаться в его полной власти, и нагнулась за комнатными туфлями. Он сел на софу и взял в руки оставленную ею книгу.– Шодерло де Лакло. Мне знакомо имя автора, но я никогда не читал этот роман. Каков он, по-вашему мнению?– Это очень волнующая история. И трагическая.– И шокирующая, n’est-ce pas? Не так ли? (фр.).
– Только англичан, – шутливо заметила она.За обедом она не решилась задать откровенные и не слишком тактичные вопросы о его отношениях с принцессой Шарлоттой. Очевидно, если бы он собирался сделать ей предложение, то не пришел бы сюда. А вдруг, с ужасом мелькнуло в голове у Розали, Джервас хочет рассказать ей о своем будущем браке? Подозрение, что он намерен разорвать все и без того необязательные и ослабевшие связи между ними, усугубилось, и она догадалась, что его приглашение в театр – тщательно продуманный поступок.Он просто желает доставить ей напоследок удовольствие, а потом навсегда ее забыть, заключила Розали. Пусть ее сердце будет разбито, до этого ему нет дела, и он никогда не узнает, как он ей дорог.У нее пропал аппетит, она почти не могла есть. Розали отставила тарелку с пирогом Перигорта смесью мяса, трюфелей и несладкого печенья. Ее куда больше интересовало аристократическое лицо Джерваса, озаренное причудливой игрой свечей, чем горячие крендели из кондитерской.Когда он похвалил ее овощной суп, она сказала:– Он приготовлен по рецепту ma marraine, моей крестной матери. Она была бездетна и относилась к актерам и танцорам как к родным, кормила их обедами, считая, что сами о себе они не позаботятся. Она часто подавала этот суп, и он ей впоследствии помог. Он даже принес ей удачу.– Как же это вышло? – с любопытством осведомился он.– Как вы заметили, у него сильный и приятный запах. Как-то вечером королева, она тогда была беременна, услышала его. Ей сказали, что владелица театра приготовила свой любимый суп. Ее величество в тот день не обедала и послала слугу выяснить, нельзя ли ей его попробовать. Вот как мадемуазель де Монтансье завоевала расположение и дружбу Марии-Антуанетты. После их первой встречи ее пригласили к petits levйes Небольшие приемы во время утреннего выхода монарха (фр.).
, а потом она стала директрисой театров в королевских дворцах Сент-Клу, Марли, Фонтенбло, Компьен. И Версаля.– Где иногда выступала ваша мать, – сказал он и нежно улыбнулся.Когда Пег начала убирать со стола, Розали извинилась и оставила герцога допивать вино в одиночестве.Войдя к себе в спальню, она собиралась переменить платье, надев более подходящее для вечернего спектакля: Розали стояла перед зеркалом в сорочке и размышляла, сможет ли она изменить собственную участь, пригласив к себе Джерваса. Она представила, как он ласкает ее, гладит руками тело, а его серые глаза затуманены страстью. Но она не была уверена, что он надолго, и уж тем более навсегда, останется с ней. Наверное, он проведет с ней ночь, а потом покинет ее, и она сгорит от стыда. Нарушив клятву, она почувствует себя виноватой и перестанет уважать себя. Розали с трудом управилась со своими волосами, высоко подняв локоны и заколов их золотыми гребешками, которые ей подарили в день рождения. Тогда ей исполнилось шестнадцать лет, и ее мать только что продала картину Фрагонара. Она вспомнила, с каким достоинством и душевной силой держалась в тот трудный период Дельфина де Барант. Пример матери вдохновил ее, и она решила, что воспримет известие о помолвке Джерваса, как должно другу, и непременно поздравит его. Она танцовщица, а не актриса, но сумеет сделать так, что ее пожелания прозвучат вполне искренне.Ее лучшее шелковое платье было украшено кремовыми валансьерскими кружевами. В будущем, если ему захочется вспомнить последние часы, проведенные вместе с ней, пусть он увидит мысленным взором, как она была хороша.По дороге в Айлингтон она старалась казаться веселой и беспечной.– Как жаль, что лорда Свонборо нет в Лондоне, он получил бы от спектакля истинное удовольствие, – заметила она.– Он и Даффилд сейчас в Уайльтшире, они уехали на Пасху в Кавендер-Чейз, – сказал ей Джервас. – Мать Ниниана тоже там, так что им предстоит заново узнать друг друга.– Я рада, – откликнулась Розали и припомнила, как Ниниан показал ей в елизаветинской галерее Хабердин портрет леди Свонборо. – Однажды мы говорили о ней. Я поняла, что они виделись только раз в жизни.– Да. Но теперь ей намного лучше, и она захотела встретиться со своими детьми. – Поглядев на нее, он спокойно добавил: – Наверное, французы считают меланхолию типично английской болезнью.– C'est vrai. Даже ваш король болен ею. Наш король, – поправила она себя, не желая, чтобы к ней относились как к иностранке.– В прошлом королю удавалось лечиться, но, похоже, теперь он серьезно занемог. Когда я был в Виндзоре с принцем-регентом, мне разрешили прочесть неутешительное заключение королевских медиков.Розали поняла, что он стал близок ко двору, и от этого кровь застыла у нее в жилах.– Мой визит получил широкую огласку, о нем говорили больше, чем он того заслужил. К счастью, мне удалось скрыть правду о цели посещения Виндзора, а причина была в скандале в королевской семье. Я постараюсь рассказать вам, сколько смогу, но обещайте мне, что вы ни словом не обмолвитесь со знакомыми.– Нет, никогда, – прошептала она, и от волнения у нее побледнели и пересохли губы.– Принцесса Шарлотта влюбилась в своего гувернера. Не удивительно, ведь бедная девочка выросла в достаточно скучном женском окружении. Единственные мужчины, которых она видела – это ее дяди-принцы и министры регента. Герцог Йоркский первым догадался о ее чувствах. Он сказал об этом своему брату-регенту, который пришел в ужас, узнав, что его пятнадцатилетняя дочь увлеклась простолюдином. Принц Уэльский вспомнил, что я присутствовал на церемонии, где он дал клятву, а также что я первый, кого он видит вставая, и пригласил меня в Карлтон-Хаус. Принц потребовал, чтобы я сопровождал его в Виндзор.– Зачем? – еле выговорила Розали.– Я не был свидетелем его разговора с матерью, но полагаю, что он хотел добиться ее согласия на мое знакомство с принцессой. Насколько я понимаю, ему показалось, что я подхожу принцессе больше, чем ее ученый духовник. Но королева воспротивилась этому и осталась непреклонна. Вскоре она сама посетила Уорик-Хаус и выругала внучку за своенравие. Но принцессу Шарлотту трудно переубедить, она не только бойка и легкомысленна, но и чертовски упряма. Знаете, как она поступила? Составила завещание, по которому все ее драгоценности, книги и другие вещи должны достаться гувернеру в знак благодарности и уважения к его заслугам. Она сама сказала мне об этом.– Так вы ее все же видели?– Не официально. Премьер-министр Персеваль надеялся, что я посоветую ей помириться с королевой, пока о ссоре еще не узнали в свете, и я подстерег ее, когда она гуляла в садах Карлтон-Хаус. Я проводил ее и фрейлину, леди де Клиффорд в Блекхит, куда она ходит каждую субботу обедать со своей матерью. В последний раз нас развлекали выступлениями каких-то оперных певцов.Розали кивнула.– Налди и Трамеццани, я слышала об этом, но не о том, что вы там были. А принцесса Шарлотта хороша собой? – спросила она, стараясь говорить ровно и спокойно.– У нее очень светлая кожа, а волосы золотисто-рыжие, как у ее отца. Глаза большие и голубые. Очень выразительные черты лица и для такой молоденькой девушки на редкость зрелая и чувственная фигура.Это подробное описание вместе с предыдущим рассказом о суровом обращении родственников с будущей наследницей напомнили Розали романтические сказки о принцессах. Любая одинокая и отверженная принцесса должна отнестись к Джервасу, потомку знатного и знаменитого рода, как к блестящему кавалеру, мрачно подумала она.Лакей герцога заказал два места в ложе, из которой были прекрасно видны и сцена, и отремонтированный свежевыкрашенный зрительный зал, ставший гораздо элегантнее. Обращали на себя внимание и новые сверкающие люстры. На открытие сезона в театр собралось множество зрителей, но Розали была поглощена своими невеселыми размышлениями и не почувствовала никакого удовольствия от праздничной обстановки.В этот вечер балет в программе не значился, и Розали так и не узнала, кто занял ее место в труппе. Представление началось с новой арлекинады «Англия, земля свободы». Занавес поднялся, и все увидели нарядный домик, где проводили свой медовый месяц Арлекин и Коломбина. Они устали от тихой, размеренной жизни и решили отправиться в дальние страны. Этот замысел дал возможность мистеру Дибдину сравнить Англию и враждующие с ней страны, превратив спектакль в политическую пропаганду. Джозеф Гримальди играл напыщенного и воинственного Наполеона и был освистан патриотически настроенной толпой. Потом комик появился в своем привычном клоунском обличий и спел веселую песенку. По окончании он выразительно продекламировал:– О, дайте мне маленькую Англию, где человек свободно распоряжается своим умом, а его дом – его крепость. И тот, кто коснется хоть одного волоса у него на голове или попробует прийти в дом без приглашения, пусть знает – дверь захлопнут прямо у него перед носом!Зрители дружно рассмеялись, дамы замахали своими платочками, а джентльмены – шляпами. Розали и Джервас присоединились к ним, их тоже воодушевил этот чувствительный монолог.Действие завершилось показом «Рыцаря-призрака», драмы в подводном царстве, популярной в прошлом сезоне. Повернувшись к своему спутнику, Розали прошептала:– Эта пьеса мне до смерти надоела. Сомневаюсь, что сейчас она лучше, чем прошлой осенью. Вы не возражаете, если я вас ненадолго покину? Я хочу поговорить с мистером Гримальди прежде, чем он уедет в Миддлтонз-Хед.Обновление театра не коснулось знакомых ей мест: узкие, извилистые коридоры были так же темны и грязны, как прежде. Гримальди только что смыл красный и белый грим со своего смуглого лица. Он удивился, увидев Розали.– Как поживают Мери и маленький Джо? – спросила она, желая узнать, что произошло в его семье за последние дни.– Оба прекрасно себя чувствуют. Теперь мой сын твердо решил стать актером, и я начал учить его акробатике и мимике. Лично я выбрал бы для него другую профессию, но не буду отрицать – я тщеславен и обрадуюсь, если он повторит мой успех. Еще при жизни моего отца имя Гримальди сделалось синонимом пантомимы, и я не огорчусь, если эта традиция продолжится и в следующем поколении.Розали вышла из-за кулис, остановившись на минуту, чтобы перемолвиться словом с мистером Уилером. Он стоял на страже у двери и благодушно покуривал трубку.Джервас ждал ее, и когда он предложил ей немного прогуляться, она охотно согласилась.Вечер выдался мягким и теплым. Она позволила ему провести ее по свежей траве и дальше по дорожке под фонарями к стоянке карет. Легкий ветерок шевелил верхушки вязов и кудрявые лепестки нарциссов.– Слышите, как поет соловей? – нежно произнес Джервас. – Я впервые слышу его этой весной. – Говоря в унисон со звонкой птичьей трелью, он добавил: – Идеальное сопровождение для любовной сцены, не правда ли?Ее сияющие глаза и поднятое кверху лицо выражали желание во всем повиноваться герцогу. Несколько поцелуев под звездным небом вот к чему от всей души стремилась Розали. Неужели об этом нельзя даже мечтать, неужели она опоздала? Его ищущие губы помогли ей забыть, что скоро им суждено расстаться, а в крепких объятьях Джерваса девушка почувствовала себя невесомой и способной воспарить высоко над деревьями.– Итак, сегодня ночью вы от меня улетите? – прошептал он, прижавшись лицом к ее щеке. – До конца недели в оперном театре перерыв, и вы совершенно свободны. Мы, как Арлекин и Коломбина, можем спрятаться от мира в каком-нибудь тихом, укромном уголке, где нас никто не знает и не станет искать.Это предложение было куда соблазнительней приглашения мистера Бекмана. Как трудно, как страшно отпускать его, не изведав наслаждения и страсти, которые сулят его глаза и чувственные губы!– Не надо больше ни о чем спрашивать, Джервас, а не то у меня заболит сердце.– Ваше сердце для меня дороже всего на свете! – воскликнул он и посмотрел на Розали, словно собираясь сказать что-то еще, но добавил лишь, что следует поскорее вернуться и сесть в карету.По дороге в Лондон они почти не разговаривали. Розали поняла, что словами уже ничему не помочь, и думала о том, как сложилась бы ее судьба, не будь он герцогом, а она танцовщицей.Вскоре они добрались до Пентон-стрит. Он помог ей выйти из кареты, и, когда на прощание пожал ей руку, она была абсолютно уверена, что даже теперь должна отказаться от столь соблазнительного приглашения.
Розали опустилась на колени на жесткие, деревянные половицы, держа вместе с другими нимфами в белых платьях свою часть длинной гирлянды цветов. Сегодня вечером она танцевала в кордебалете. В новой постановке о Марсе и Венере была занята только одна солистка.Арман Вестрис и Фортуната Анджолини, любовники на сцене и в жизни, прыгали и раскачивались прямо перед ней. Миниатюрная фигурка прима-балерины повторяла движения своего сильного и умелого партнера, а ее хорошенькое личико красноречиво доказывало, как она наслаждается этой близостью.Легкая и радостная музыка противоречила подавленному настроению Розали. Со сцены ей была прекрасно видна королевская ложа и сидящие в ней зрители. Принц-регент занял место посередине, рядом со своей новой любовницей, леди Хертфорд, и братом, герцогом Йоркским. За ними сидели два человека, незнакомых девушке, и еще один, которого она знала слишком хорошо, чтобы не тревожиться. Несомненно, присутствие в ложе герцога Солуэя лишний раз подтвердит слухи, что принц-регент уже выбрал мужа для принцессы Шарлотты.Даже преданность любимому искусству не могла помочь Розали забыть знатного дворянина, которого она продолжала любить. Очевидно, она навеки потеряла его. Она напрягла все силы, стараясь выглядеть беззаботной и улыбаться, когда ее хорошо натренированное тело онемело и налилось свинцовой тяжестью от отчаяния и душевной боли. 13 Стой рядом, я молю, не уходи.Постой и не скрывайся, погоди. Уильям Вордсворт Розали стояла в кулисах и наслаждалась величественным зрелищем страданий покинутой и рыдающей Фьордиджили. Как жаль, что знатная публика не любит бывать на бенефисах, думала она, ведь эта новая постановка «Cosi Fan Tutti» Так поступают все (ит.).
– одна из лучших в сезоне.Когда Тереза Бертинотти-Радикати исполняла трагедийные роли, критики отзывались о ней насмешливо и неодобрительно и непременно сравнивали с мадам Каталани, но, по мнению Розали, ее последнее выступление должно было прийтись им по вкусу. Голос певицы вполне подходил для комической оперы Моцарта, но даже в ней она отказалась от двух бравурных арий, сочтя их слишком трудными.Синьор Нальди выступил в buffo роли дона Альфонсо с присущим ему мастерством. Девушка восхищалась его вокальными способностями, и успех певца ее от души порадовал. Все знали, что он терпеть не мог Францию и французов, однако прекрасно относился к Розали, а его жена, бывшая балерина, была хорошо знакома с Дельфиной де Барант. Известный тенор Трамеццани с его мужественным обликом и благородными манерами казался просто созданным для романтической роли Гульельмо, а синьор Кавини спел страстные арии Феррандо так, что многие чуть не плакали. Его темпераментная и легкомысленная жена отлично справилась с партией разбитной служанки Деспины, а меццо-сопрано мадам Коллини украсила этот ансамбль исполнением Дорабеллы.Веселая и остроумная опера заразительно подействовала на всех исполнителей и не оставила равнодушными находившихся за сценой. Даже танцоры в тот вечер обошлись без колких замечаний и перестали ревновать к чужому успеху. Они оживленно переговаривались в артистической уборной. Розали тоже воспряла духом и беззаботно смеялась, слушая шутки и анекдоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Только англичан, – шутливо заметила она.За обедом она не решилась задать откровенные и не слишком тактичные вопросы о его отношениях с принцессой Шарлоттой. Очевидно, если бы он собирался сделать ей предложение, то не пришел бы сюда. А вдруг, с ужасом мелькнуло в голове у Розали, Джервас хочет рассказать ей о своем будущем браке? Подозрение, что он намерен разорвать все и без того необязательные и ослабевшие связи между ними, усугубилось, и она догадалась, что его приглашение в театр – тщательно продуманный поступок.Он просто желает доставить ей напоследок удовольствие, а потом навсегда ее забыть, заключила Розали. Пусть ее сердце будет разбито, до этого ему нет дела, и он никогда не узнает, как он ей дорог.У нее пропал аппетит, она почти не могла есть. Розали отставила тарелку с пирогом Перигорта смесью мяса, трюфелей и несладкого печенья. Ее куда больше интересовало аристократическое лицо Джерваса, озаренное причудливой игрой свечей, чем горячие крендели из кондитерской.Когда он похвалил ее овощной суп, она сказала:– Он приготовлен по рецепту ma marraine, моей крестной матери. Она была бездетна и относилась к актерам и танцорам как к родным, кормила их обедами, считая, что сами о себе они не позаботятся. Она часто подавала этот суп, и он ей впоследствии помог. Он даже принес ей удачу.– Как же это вышло? – с любопытством осведомился он.– Как вы заметили, у него сильный и приятный запах. Как-то вечером королева, она тогда была беременна, услышала его. Ей сказали, что владелица театра приготовила свой любимый суп. Ее величество в тот день не обедала и послала слугу выяснить, нельзя ли ей его попробовать. Вот как мадемуазель де Монтансье завоевала расположение и дружбу Марии-Антуанетты. После их первой встречи ее пригласили к petits levйes Небольшие приемы во время утреннего выхода монарха (фр.).
, а потом она стала директрисой театров в королевских дворцах Сент-Клу, Марли, Фонтенбло, Компьен. И Версаля.– Где иногда выступала ваша мать, – сказал он и нежно улыбнулся.Когда Пег начала убирать со стола, Розали извинилась и оставила герцога допивать вино в одиночестве.Войдя к себе в спальню, она собиралась переменить платье, надев более подходящее для вечернего спектакля: Розали стояла перед зеркалом в сорочке и размышляла, сможет ли она изменить собственную участь, пригласив к себе Джерваса. Она представила, как он ласкает ее, гладит руками тело, а его серые глаза затуманены страстью. Но она не была уверена, что он надолго, и уж тем более навсегда, останется с ней. Наверное, он проведет с ней ночь, а потом покинет ее, и она сгорит от стыда. Нарушив клятву, она почувствует себя виноватой и перестанет уважать себя. Розали с трудом управилась со своими волосами, высоко подняв локоны и заколов их золотыми гребешками, которые ей подарили в день рождения. Тогда ей исполнилось шестнадцать лет, и ее мать только что продала картину Фрагонара. Она вспомнила, с каким достоинством и душевной силой держалась в тот трудный период Дельфина де Барант. Пример матери вдохновил ее, и она решила, что воспримет известие о помолвке Джерваса, как должно другу, и непременно поздравит его. Она танцовщица, а не актриса, но сумеет сделать так, что ее пожелания прозвучат вполне искренне.Ее лучшее шелковое платье было украшено кремовыми валансьерскими кружевами. В будущем, если ему захочется вспомнить последние часы, проведенные вместе с ней, пусть он увидит мысленным взором, как она была хороша.По дороге в Айлингтон она старалась казаться веселой и беспечной.– Как жаль, что лорда Свонборо нет в Лондоне, он получил бы от спектакля истинное удовольствие, – заметила она.– Он и Даффилд сейчас в Уайльтшире, они уехали на Пасху в Кавендер-Чейз, – сказал ей Джервас. – Мать Ниниана тоже там, так что им предстоит заново узнать друг друга.– Я рада, – откликнулась Розали и припомнила, как Ниниан показал ей в елизаветинской галерее Хабердин портрет леди Свонборо. – Однажды мы говорили о ней. Я поняла, что они виделись только раз в жизни.– Да. Но теперь ей намного лучше, и она захотела встретиться со своими детьми. – Поглядев на нее, он спокойно добавил: – Наверное, французы считают меланхолию типично английской болезнью.– C'est vrai. Даже ваш король болен ею. Наш король, – поправила она себя, не желая, чтобы к ней относились как к иностранке.– В прошлом королю удавалось лечиться, но, похоже, теперь он серьезно занемог. Когда я был в Виндзоре с принцем-регентом, мне разрешили прочесть неутешительное заключение королевских медиков.Розали поняла, что он стал близок ко двору, и от этого кровь застыла у нее в жилах.– Мой визит получил широкую огласку, о нем говорили больше, чем он того заслужил. К счастью, мне удалось скрыть правду о цели посещения Виндзора, а причина была в скандале в королевской семье. Я постараюсь рассказать вам, сколько смогу, но обещайте мне, что вы ни словом не обмолвитесь со знакомыми.– Нет, никогда, – прошептала она, и от волнения у нее побледнели и пересохли губы.– Принцесса Шарлотта влюбилась в своего гувернера. Не удивительно, ведь бедная девочка выросла в достаточно скучном женском окружении. Единственные мужчины, которых она видела – это ее дяди-принцы и министры регента. Герцог Йоркский первым догадался о ее чувствах. Он сказал об этом своему брату-регенту, который пришел в ужас, узнав, что его пятнадцатилетняя дочь увлеклась простолюдином. Принц Уэльский вспомнил, что я присутствовал на церемонии, где он дал клятву, а также что я первый, кого он видит вставая, и пригласил меня в Карлтон-Хаус. Принц потребовал, чтобы я сопровождал его в Виндзор.– Зачем? – еле выговорила Розали.– Я не был свидетелем его разговора с матерью, но полагаю, что он хотел добиться ее согласия на мое знакомство с принцессой. Насколько я понимаю, ему показалось, что я подхожу принцессе больше, чем ее ученый духовник. Но королева воспротивилась этому и осталась непреклонна. Вскоре она сама посетила Уорик-Хаус и выругала внучку за своенравие. Но принцессу Шарлотту трудно переубедить, она не только бойка и легкомысленна, но и чертовски упряма. Знаете, как она поступила? Составила завещание, по которому все ее драгоценности, книги и другие вещи должны достаться гувернеру в знак благодарности и уважения к его заслугам. Она сама сказала мне об этом.– Так вы ее все же видели?– Не официально. Премьер-министр Персеваль надеялся, что я посоветую ей помириться с королевой, пока о ссоре еще не узнали в свете, и я подстерег ее, когда она гуляла в садах Карлтон-Хаус. Я проводил ее и фрейлину, леди де Клиффорд в Блекхит, куда она ходит каждую субботу обедать со своей матерью. В последний раз нас развлекали выступлениями каких-то оперных певцов.Розали кивнула.– Налди и Трамеццани, я слышала об этом, но не о том, что вы там были. А принцесса Шарлотта хороша собой? – спросила она, стараясь говорить ровно и спокойно.– У нее очень светлая кожа, а волосы золотисто-рыжие, как у ее отца. Глаза большие и голубые. Очень выразительные черты лица и для такой молоденькой девушки на редкость зрелая и чувственная фигура.Это подробное описание вместе с предыдущим рассказом о суровом обращении родственников с будущей наследницей напомнили Розали романтические сказки о принцессах. Любая одинокая и отверженная принцесса должна отнестись к Джервасу, потомку знатного и знаменитого рода, как к блестящему кавалеру, мрачно подумала она.Лакей герцога заказал два места в ложе, из которой были прекрасно видны и сцена, и отремонтированный свежевыкрашенный зрительный зал, ставший гораздо элегантнее. Обращали на себя внимание и новые сверкающие люстры. На открытие сезона в театр собралось множество зрителей, но Розали была поглощена своими невеселыми размышлениями и не почувствовала никакого удовольствия от праздничной обстановки.В этот вечер балет в программе не значился, и Розали так и не узнала, кто занял ее место в труппе. Представление началось с новой арлекинады «Англия, земля свободы». Занавес поднялся, и все увидели нарядный домик, где проводили свой медовый месяц Арлекин и Коломбина. Они устали от тихой, размеренной жизни и решили отправиться в дальние страны. Этот замысел дал возможность мистеру Дибдину сравнить Англию и враждующие с ней страны, превратив спектакль в политическую пропаганду. Джозеф Гримальди играл напыщенного и воинственного Наполеона и был освистан патриотически настроенной толпой. Потом комик появился в своем привычном клоунском обличий и спел веселую песенку. По окончании он выразительно продекламировал:– О, дайте мне маленькую Англию, где человек свободно распоряжается своим умом, а его дом – его крепость. И тот, кто коснется хоть одного волоса у него на голове или попробует прийти в дом без приглашения, пусть знает – дверь захлопнут прямо у него перед носом!Зрители дружно рассмеялись, дамы замахали своими платочками, а джентльмены – шляпами. Розали и Джервас присоединились к ним, их тоже воодушевил этот чувствительный монолог.Действие завершилось показом «Рыцаря-призрака», драмы в подводном царстве, популярной в прошлом сезоне. Повернувшись к своему спутнику, Розали прошептала:– Эта пьеса мне до смерти надоела. Сомневаюсь, что сейчас она лучше, чем прошлой осенью. Вы не возражаете, если я вас ненадолго покину? Я хочу поговорить с мистером Гримальди прежде, чем он уедет в Миддлтонз-Хед.Обновление театра не коснулось знакомых ей мест: узкие, извилистые коридоры были так же темны и грязны, как прежде. Гримальди только что смыл красный и белый грим со своего смуглого лица. Он удивился, увидев Розали.– Как поживают Мери и маленький Джо? – спросила она, желая узнать, что произошло в его семье за последние дни.– Оба прекрасно себя чувствуют. Теперь мой сын твердо решил стать актером, и я начал учить его акробатике и мимике. Лично я выбрал бы для него другую профессию, но не буду отрицать – я тщеславен и обрадуюсь, если он повторит мой успех. Еще при жизни моего отца имя Гримальди сделалось синонимом пантомимы, и я не огорчусь, если эта традиция продолжится и в следующем поколении.Розали вышла из-за кулис, остановившись на минуту, чтобы перемолвиться словом с мистером Уилером. Он стоял на страже у двери и благодушно покуривал трубку.Джервас ждал ее, и когда он предложил ей немного прогуляться, она охотно согласилась.Вечер выдался мягким и теплым. Она позволила ему провести ее по свежей траве и дальше по дорожке под фонарями к стоянке карет. Легкий ветерок шевелил верхушки вязов и кудрявые лепестки нарциссов.– Слышите, как поет соловей? – нежно произнес Джервас. – Я впервые слышу его этой весной. – Говоря в унисон со звонкой птичьей трелью, он добавил: – Идеальное сопровождение для любовной сцены, не правда ли?Ее сияющие глаза и поднятое кверху лицо выражали желание во всем повиноваться герцогу. Несколько поцелуев под звездным небом вот к чему от всей души стремилась Розали. Неужели об этом нельзя даже мечтать, неужели она опоздала? Его ищущие губы помогли ей забыть, что скоро им суждено расстаться, а в крепких объятьях Джерваса девушка почувствовала себя невесомой и способной воспарить высоко над деревьями.– Итак, сегодня ночью вы от меня улетите? – прошептал он, прижавшись лицом к ее щеке. – До конца недели в оперном театре перерыв, и вы совершенно свободны. Мы, как Арлекин и Коломбина, можем спрятаться от мира в каком-нибудь тихом, укромном уголке, где нас никто не знает и не станет искать.Это предложение было куда соблазнительней приглашения мистера Бекмана. Как трудно, как страшно отпускать его, не изведав наслаждения и страсти, которые сулят его глаза и чувственные губы!– Не надо больше ни о чем спрашивать, Джервас, а не то у меня заболит сердце.– Ваше сердце для меня дороже всего на свете! – воскликнул он и посмотрел на Розали, словно собираясь сказать что-то еще, но добавил лишь, что следует поскорее вернуться и сесть в карету.По дороге в Лондон они почти не разговаривали. Розали поняла, что словами уже ничему не помочь, и думала о том, как сложилась бы ее судьба, не будь он герцогом, а она танцовщицей.Вскоре они добрались до Пентон-стрит. Он помог ей выйти из кареты, и, когда на прощание пожал ей руку, она была абсолютно уверена, что даже теперь должна отказаться от столь соблазнительного приглашения.
Розали опустилась на колени на жесткие, деревянные половицы, держа вместе с другими нимфами в белых платьях свою часть длинной гирлянды цветов. Сегодня вечером она танцевала в кордебалете. В новой постановке о Марсе и Венере была занята только одна солистка.Арман Вестрис и Фортуната Анджолини, любовники на сцене и в жизни, прыгали и раскачивались прямо перед ней. Миниатюрная фигурка прима-балерины повторяла движения своего сильного и умелого партнера, а ее хорошенькое личико красноречиво доказывало, как она наслаждается этой близостью.Легкая и радостная музыка противоречила подавленному настроению Розали. Со сцены ей была прекрасно видна королевская ложа и сидящие в ней зрители. Принц-регент занял место посередине, рядом со своей новой любовницей, леди Хертфорд, и братом, герцогом Йоркским. За ними сидели два человека, незнакомых девушке, и еще один, которого она знала слишком хорошо, чтобы не тревожиться. Несомненно, присутствие в ложе герцога Солуэя лишний раз подтвердит слухи, что принц-регент уже выбрал мужа для принцессы Шарлотты.Даже преданность любимому искусству не могла помочь Розали забыть знатного дворянина, которого она продолжала любить. Очевидно, она навеки потеряла его. Она напрягла все силы, стараясь выглядеть беззаботной и улыбаться, когда ее хорошо натренированное тело онемело и налилось свинцовой тяжестью от отчаяния и душевной боли. 13 Стой рядом, я молю, не уходи.Постой и не скрывайся, погоди. Уильям Вордсворт Розали стояла в кулисах и наслаждалась величественным зрелищем страданий покинутой и рыдающей Фьордиджили. Как жаль, что знатная публика не любит бывать на бенефисах, думала она, ведь эта новая постановка «Cosi Fan Tutti» Так поступают все (ит.).
– одна из лучших в сезоне.Когда Тереза Бертинотти-Радикати исполняла трагедийные роли, критики отзывались о ней насмешливо и неодобрительно и непременно сравнивали с мадам Каталани, но, по мнению Розали, ее последнее выступление должно было прийтись им по вкусу. Голос певицы вполне подходил для комической оперы Моцарта, но даже в ней она отказалась от двух бравурных арий, сочтя их слишком трудными.Синьор Нальди выступил в buffo роли дона Альфонсо с присущим ему мастерством. Девушка восхищалась его вокальными способностями, и успех певца ее от души порадовал. Все знали, что он терпеть не мог Францию и французов, однако прекрасно относился к Розали, а его жена, бывшая балерина, была хорошо знакома с Дельфиной де Барант. Известный тенор Трамеццани с его мужественным обликом и благородными манерами казался просто созданным для романтической роли Гульельмо, а синьор Кавини спел страстные арии Феррандо так, что многие чуть не плакали. Его темпераментная и легкомысленная жена отлично справилась с партией разбитной служанки Деспины, а меццо-сопрано мадам Коллини украсила этот ансамбль исполнением Дорабеллы.Веселая и остроумная опера заразительно подействовала на всех исполнителей и не оставила равнодушными находившихся за сценой. Даже танцоры в тот вечер обошлись без колких замечаний и перестали ревновать к чужому успеху. Они оживленно переговаривались в артистической уборной. Розали тоже воспряла духом и беззаботно смеялась, слушая шутки и анекдоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25