Он потер правую бровь и бросил раздраженный взгляд на своего белокурого друга.– Рамскар. Я как раз думал о том, как была бы шокирована герцогиня, если бы меня спровоцировал на ссору какой-нибудь глупец, затронувший меня из лучших побуждений.Фаулер Ноден, граф Рамскар, едва улыбнулся, услышав угрожающие нотки в голосе своего друга. Рамскар отличался высоким ростом, хотя и был ниже почти двухметрового Фейна. Однако уверенная манера держаться и ленивое изящество давали понять постороннему наблюдателю, что графа не следует недооценивать. Фейн выжидающе наблюдал за Рамскаром, который вытащил из-за спины графин с бренди и взмахнул им перед Фейном, словно флагом.– Твой стакан пуст, а слуги боятся близко к тебе подходить. Бичмор, Эверод и я тянули жребий. Я проиграл, – добавил Рамскар.В выражении его лица была такая искренность, что Фейн лишь покачал головой. Из трех его ближайших друзей Рамскар был лучшим посредником. Герцогиня всегда называла его самым благоразумным. Под легкомысленной внешностью графа скрывалась чувствительность, а в умных карих глазах читалась честность. Глубина его натуры открыто проявлялась в редкие моменты, такие как этот.– Никаких возражений с моей стороны, – саркастически улыбнулся Фейн, протягивая стакан.В глубине души он приветствовал вмешательство друга, нарушившего его одиночество. Несмотря на то что в зале играла музыка, атмосфера была довольно гнетущей: гости взирали на портрет герцога, и в их взглядах читалась искренняя боль. Многие рыдали, уткнувшись в платки, особенно дамы, не сумевшие сдержать чувств.Фейну не в чем было винить мать. Она и его сестра сделали все, чтобы восславить герцога, а не погрузиться в траур. Только так и можно было провожать человека, который, по мнению многих, получал все возможные удовольствия от жизни.Рамскар вернул друга к настоящему, когда зазвенел хрусталем, наполняя стакан. Бормоча что-то себе под нос, граф нырнул во внутренний карман своего сюртука и извлек оттуда пустой стакан. Щедро наполнив его бренди, Рамскар поставил графин на пол между ними.– Итак, каков твой план, Солити?Фейн поморщился. Он еще не думал о будущем, однако герцогский титул теперь по праву принадлежал ему. С этого дня он уже не будет называться лордом Тэмом. Теперь он герцог Солити. С новым титулом он получал все положенные ему привилегии. И проклятия. Нетвердой рукой Фейн поднес стакан к губам.Рамскар бросил на друга взволнованный взгляд.– Ты же наследник рода, Карлайл. Наверняка ты ждал того дня, когда сможешь вступить в права наследования.Взгляд Рамскара устремился на портрет герцога, возле которого остановились две молодые леди, желая почтить память усопшего. К сожалению, Рамскар терял всякое понятие о приличиях, когда дело касалось женского пола. Он отпил бренди, и его голодный взгляд скользнул по соблазнительным изгибам спины одной из скорбящих.– Рам, мой отец умер восемь дней назад. Если его внезапная кончина взволновала меня сверх меры, то я готов попросить у тебя прощения, – сухо заметил Фейн.Вдруг его внимание привлекло яркое пятно у двери. Он приглушенно выругался, узнав вновь прибывших.Холт Кадд, маркиз Бичмор, и Таунсенд Лидсо, виконт Эверод, приблизились к ним с уверенностью, рожденной правами дружбы, которую они вели еще с детских лет. Титулы и благородное происхождение делали их достойной компанией для герцогского наследника. На протяжении многих лет друзья играли, дрались и учились вместе. Они были красивы, богаты и холосты. Эта четверка будоражила Лондон своей дерзостью и отвагой. Свет ласково величал их не иначе как «эти дикие аристократы». Их кутежи, беззаботность и отчаянная игра были предметом обсуждения во всех великосветских салонах.– Раз уж мебель все еще на месте, мы решили, что можем подойти, – сказал Кадд, опираясь о стену своей мощной фигурой.Кадду было двадцать четыре. Он был самым младшим в их компании и самым горячим. Когда-то Кадд отличался красотой. В школе он постоянно ввязывался в драки. В одной из потасовок ему сломали нос, и от его юношеской миловидности не осталось и следа. Однако лицо Кадда от этого нисколько не проигрывало. Маркиз с блестящими черными глазами и сломанным носом пользовался огромной популярностью у дам. Хотя его слегка вьющиеся темно-каштановые волосы можно было зачесывать назад, он носил их распущенными.Беззаботность и дерзость Кадда, как магнит, притягивала неприятности.– Что ты здесь делаешь, Карлайл? – словно напрашиваясь на очередную ссору, спросил он.– Напиваюсь, – ответил Фейн, давая знак Рамскару наполнить опустевший стакан.Весь прошедший час Фейн избегал бального зала. Мысль о танцах и выслушивании соболезнований претила ему. Мать и сестра были более терпимы к этому вздору.– И довольно успешно, не спорю.Конечно, такое язвительное замечание могло прозвучать только из уст виконта Эверода. Никто бы не назвал молодого лорда красивым. Более подходящим словом было «ошеломляющий». Эверод был еще выше Фейна и напоминал сурового средневекового феодала. У виконта были блестящие длинные черные волосы, спускавшиеся ниже его широких мускулистых плеч. И даже случайный наблюдатель сразу заметил бы глаза цвета янтаря. Окруженные зелеными ободками, они горели огнем, который мог обжигать то жаром, то холодом. Хотя галстук почти полностью скрывал его шею, друзья знали о том, что слева у Эверода тянется шрам до подбородка. Никто не упоминал об этом шраме, даже друзья виконта. Они лучше других знали, что под маской сарказма и язвительного остроумия скрывался крутой нрав. Не один раз отчаянное безрассудство Эверода проявлялось в самых горячих потасовках, и его друзья неизменно помогали ему.Эверод склонился и схватил графин с пола до того, как к нему потянулся Рамскар. Виконт налил бренди в стакан Фейна. С молчаливого согласия графа Эверод наполнил и его стакан.– Тост, – провозгласил Эверод, поднимая графин. – За герцога. Я желаю всем быть такими же удачливыми.Он немного пошатнулся, поднося графин к губам, и отпил.Кадд ткнул его в плечо и едва не сбил с ног.– Черт подери! Имей хоть какое-то уважение.– Руки прочь, – оскалился виконт, уязвленный тем, что удар Кадда застал его врасплох. Этих двоих связывали крепкие узы дружбы, но они были готовы к потасовке при малейшей провокации со стороны друг друга. – Я не хотел проявить неуважение. Герцог был лучшим из вельмож. Мне очень жаль, что его нет с нами. – Он кивнул в сторону Фейна, принося извинения, и в его янтарном взгляде читались невысказанные чувства. – Я говорил о том, как он умер. Может, у других не хватит смелости сказать об этом вслух, но в Лондоне нет мужчины, который не хотел бы попасть в объятия смерти так, как это получилось у него.Проклятие! Герцогиня не обрадуется, если до нее дойдут эти слухи. Семейство Карлайлов приняло все меры для того, чтобы сохранить в секрете обстоятельства смерти герцога.– Я не знаю, о чем ты говоришь, – непринужденно солгал Фейн. – Мой отец умер, потому что у него отказало сердце.– Карлайл, перестань, не хитри, – отозвался Эверод, не сдаваясь. – Молва твердит, что старик был с молоденькой любовницей, когда его подвело сердце. Не надо на меня так смотреть. Честное слово, неужели ты думаешь, что тебе удастся всем заткнуть рты? Такие слухи не утихнут сами по себе.– У многих все же достает ума держать свое мнение при себе, особенно в свете таких прискорбных обстоятельств, – пробормотал Кадд, бросая выразительный взгляд в сторону Фейна. – Тем более в присутствии Карлайла.Зеленые глаза Фейна на секунду блеснули весельем. Хотя его семью и можно было считать немного странной, герцогиня все же не простила бы ему, если бы он затеял драку в такой вечер. Однако Фейн не мог не ощущать потребности выпустить пар. С тех пор как он узнал о смерти отца, он чувствовал себя на грани срыва. Темная туча ярости в сердце Фейна все росла и ширилась, грозя громовым взрывом.– Эверод иногда бывает просто невыносимым, – сказал Фейн, не обращая внимания на протесты виконта. – Но, тем не менее, я с ним полностью согласен. Не могу себе представить более подходящей прощальной сцены для герцога Солити, чем последний вздох на прекрасном теле молодой любовницы.Фейн отказался подтвердить или опровергнуть слухи, будоражившие свет. Он поднял стакан в сторону герцогского портрета, приветствуя его. Друзья присоединились к Фейну. Он устремил взгляд на свою руку, старательно сосредоточившись на бренди, и его глаза вдруг наполнились непрошенными слезами. Мужчины из рода Карлайлов никогда не поддавались эмоциям. Если Фейн и ощутил вкус слез, то только, потому, что в зале было душно. В комнате горело не меньше ста свечей.– Герцог был большим ценителем красоты, и я уверен, что его последняя фаворитка не была исключением, – задумчиво сказал Рамскар. – Кстати, о красавицах. Никто из вас не знаком с леди Килби Фитчвульф?Фейн едва не поперхнулся бренди. Ему стало интересно, изменилось бы почтительное настроение его друга, узнай он, что герцог в свой последний час был именно с упомянутой леди? Фейн поморщился. Вряд ли.– Нет, я не имел такого удовольствия.Это была не совсем правда, но Фейн не хотел открываться до конца. Хотя он и не был представлен Килби Фитчвульф, как Рамскар, он видел ее.Фейн также встречал и нерадивую «дуэнью» этой девушки, леди Квеннел. В вечер смерти отца Фейн выслушал ее жалобные мольбы: она просила Карлайлов не поднимать шум в свете, открывая обстоятельства смерти герцога и имя его любовницы. Фейну плевать было на возраст, красоту и репутацию леди Килби Фитчвульф. Он согласился лишь потому, что не хотел допустить унизительного для его матери сравнения в свете. Герцогиня была не виновата в том, что какая-то выскочка легко согласилась на адюльтер, а герцог был настолько неразумен, что не смог сдержать свои низменные инстинкты.Не осознавая, что бередит раны Фейна, Рамскар продолжил:– Я был представлен ей несколько недель назад на карточном вечере. Кажется, она упомянула, что это ее первый сезон.Фейн был очень удивлен, что его отец связал себя с Килби Фитчвульф. Леди Квеннел говорила, что ее подопечной всего девятнадцать. Выглядела она еще моложе. Если можно было верить словам виконтессы, все же вызывало удивление то, что его отец выбрал на роль любовницы столь юное и невинное создание.– Может, она и была той молодой лисичкой, которую ублажал твой отец? – подмигнув, прервал его размышления Эверод.Его друг, сам того не зная, попал в точку, хотя и сделал это с грубой прямотой.Рамскар поморщился, услышав слова виконта.– В это трудно поверить. Солити не был одним из тех, кто соблазняет юных цыпочек, только что покинувших пеленки. Когда ты увидишь леди Килби Фитчвульф, ты поймешь, насколько нелепы твои предположения.Внешность бывает иногда такой обманчивой, хотелось сказать Фейну, желавшему предостеречь друга от ошибок. Фейн не удивлялся тому, что его друзья верили слухам о смерти его отца. В семье Карлайлов никто не сомневался в том, что герцог был в постели с дамой, когда испустил дух и рухнул на ее чудесный ковер.Многие поколения хранили память о бесчисленных романах Солити, и отец Фейна не был исключением. Хотя Фейн не сомневался, что герцог обожал свою супругу, брачные узы не стали для него препятствием в поисках запретных удовольствий.Герцогиня относилась к его неверности с завидным стоицизмом, хотя две или три дамы из армии любовниц отца все же заметно расстроили ее. Фейн не осуждал мать за то, что она искала утешения в объятиях юных ловеласов. Герцог знал о романах жены, но не пытался запретить ей совершать измены. Файер всегда выказывала беспокойство из-за странных, хотя и внешне гармоничных отношений своих родителей. Фейн же проявлял к этому полное равнодушие.Возможно, причиной было то, что он мог понять безудержность отца и его предков, в то время как его сестре такое было не под силу. Говорили, что мужчины рода Карлайлов, носившие титул Солити, были прокляты. Семья, друзья и все прочие то и дело вполголоса твердили о проклятии Солити, существовавшем вот уже несколько поколений.Истоки этого проклятия были стерты с течением времени. Некоторые утверждали, что Солити расплачиваются за совершенный одним из них грех. Люди с более развитым воображением говорили, что обиженная любовница наслала на их род проклятие с помощью черных магических сил. Фейн не верил в проклятие. Однако, к своему прискорбию, он не мог не заметить, что мужчины рода Солити умирали все как один молодыми. А когда человек начинал верить в то, что дни его так или иначе сочтены, он с бешеной силой бросался в вихрь земных удовольствий, самонадеянно требуя их сверх меры. Что же касается отца Фейна, то леди Килби Фитчвульф, несомненно, была в списке тех самых земных (и добавим, запретных) удовольствий.– Мой отец не имел ничего против юных созданий, – ответил Фейн, поверив, что сумел спрятать грусть в самой глубине своего сердца – это помогло бы ему выдержать сегодняшний прием с равнодушным достоинством. – Однако я не могу не согласиться с Рамом. Погоня за невинностью вряд ли была интересной забавой для герцога.Леди Килби Фитчвульф была воплощением невинности. Еще до того, как герцог соблазнил ее, Фейн издалека заметил эту девушку. Она была миниатюрной и изящной; ее черные длинные волосы, закрученные в косы, были затейливо уложены. Расстояние, разделявшее их, не позволило Фейну рассмотреть цвет ее глаз, однако он не мог не отметить свежесть ее юности. В тот вечер, когда он впервые увидел Килби, она оживленно разговаривала со своей собеседницей. Фейн, к собственному удивлению, провел весь вечер, ища взглядом эту миловидную лисичку в светло-зеленом платье.Хотя леди Килби и заинтриговала его, он не искал с ней знакомства. В опровержение слухов Фейн мог бы признаться в том, что не испытывает никакого интереса к соблазнению молодых невинных созданий, мечтающих о замужестве. Он предпочитал иметь дело с леди, которые уже лишились девических грез. Временное помутнение, вызванное видением в зеленом платье, можно было позабыть, переключив внимание на более искушенную даму. Килби Фитчвульф была, по мнению такого опытного ловеласа, как Фейн, вне круга его скромных интересов. Во всяком случае, он так думал до тех пор, пока его отца не нашли мертвым в спальных покоях упомянутой леди.– Фитчвульф, – задумчиво произнес Эверод. – Я полагаю, что знаком с ней. Она еще совсем дитя, прелестное, но, впрочем, имеющее слабость к седовласым господам. Я был ее партнером но время танца на одном приеме и едва вытянул из нее пару слов, а позже заметил, что она трещала, как сорока, с лордом Ордишем. Бог ты мой, да он ей в отцы годится!Бедняга Эверод, – было очевидно, что он все еще не мог понять, как это леди смогла устоять перед его чарами.– Может, она просто особенная, – возразил Кадд, потирая верхнюю губу ребром ладони, чтобы скрыть разговор от окружающих. – Я уверен, что если бы она провела пять минут в моей компании, я сумел бы убедить ее в преимуществах молодого мужчины.Эверод лишь фыркнул в ответ.– Какой самоуверенный наглец. Да видел я тебя во всей твоей мужской красе, – ничего впечатляющего. Уж если бы леди понадобился настоящий жеребец, она должна была бы выбрать меня. Когда я принимаюсь за дело, они едва не теряют сознание.Кадд улыбнулся виконту, но без теплоты.– Думаю, что они теряют сознание оттого, что ты часто забываешь о водных процедурах, а не из-за размера твоего мужского достоинства.Фейн покачал головой, и его зеленые глаза встретились с взглядом Рамскара. Фейн ощутил облегчение от того, что разговор перешел с леди Килби Фитчвульф на другие темы. Какая удача, что Кадд никогда не упускает случая подразнить Эверода. Если никто не вмешается, то стычки не миновать. Спор его приятелей уже начал привлекать внимание других гостей.– Ты готов поспорить?Не отрывая взгляда от маркиза, Эверод агрессивно шагнул ему навстречу.– Я ставлю тысячу фунтов на то, что смогу уложить в постель любую леди на твой выбор.Кадд решил подзадорить друга и, пронизывая его взглядом своих черных глаз, тихо заметил:– Любую? Ты уверен, старина? Твое непомерное самомнение заставит тебя краснеть от стыда и сделает тебя на тысячу фунтов беднее уже на следующее утро, если я соглашусь на твои условия.С запозданием осознавая, что пари требует каких-то ограничений, Эверод сказал:– Леди должна быть не слишком юной, но не старше моей почтенной матушки.Он заколебался, а затем грозно добавил:– И никакой чертовой родни!Кадд, не унимаясь, ткнул виконта в грудь:– Может, нам надо попросить слугу приготовить для тебя ванну до того, как я приму условия пари?Эверод сжал кулаки.Фейн откашлялся. Его друзья были идиотами. Как еще можно было назвать людей, готовых заключать пари на балу в честь памяти герцога?– Господа, я понимаю, что, наверное, я намного пьянее, чем думаю, раз ощущаю себя самым благоразумным среди нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33