– Это так, но она нуждается в друзьях, – нахмурившись, возразила Мэри. – Видишь ли, перед тем как Гарольд привез ее сюда, у нее был нервный срыв.
– Ты шутишь?
– Нет. Это было ужасно. Тебе никто ничего не говорил, потому что не хотели доставлять тебе лишнее беспокойство, но теперь ты в полном порядке и, если собираешься остаться здесь, должна знать о том, что случилось.
– Значит, поэтому тетя Гарриет так плохо выглядит?
– Да. Розалинда снималась в фильме на юге Франции, и мы не ожидали увидеть ее раньше чем месяца через два, но она неожиданно вернулась домой – без всякой косметики, с черными кругами под глазами. Она не хотела никого видеть, заперлась в спальне и не выходила оттуда. Тетя Гарриет пыталась поговорить с ней, но ничего не добилась, а потом набросилась на Гарольда, который что-то невнятно бубнил насчет того, что Розалинде нездоровится, что у нее легкий грипп и тому подобное. Тетя Гарриет заявила, что он ее не проведет, и потребовала рассказать, что случилось. Она, когда захочет, может быть очень настойчивой. Гарольд сдался и рассказал, что Розалинда постоянно получала анонимные письма и больше не смогла вынести напряжения. Тетя Гарриет снова вернулась наверх и, не получив от Розалинды ответа, велела Гарольду выломать дверь. Он, как обычно, пришел в замешательство и сказал, что Розалинде это не понравится, но тетя Гарриет была настроена решительно. Она объявила, что знает свою племянницу лучше, чем он, очевидно, знает свою жену, и что если он немедленно не выломает дверь, она позвонит и вызовет полицию.
– И?
– Розалинда была без сознания. Там валялся пустой пузырек от таблеток снотворного, стояла наполовину пустая бутылка виски и лежала записка, адресованная Гарольду.
– О Господи. – Я как оглушенная смотрела на Мэри.
– Пришел доктор Роджер, и ее сразу увезли в местную клинику. Как это не просочилось в газеты, до сих пор не могу понять. Через двадцать четыре часа Розалинда вернулась домой и сказала, что это была просто глупая случайность. Узнав, что Гарольд рассказал о письмах тете Гарриет и мне, она разозлилась на него, а когда тетя Гарриет попросила взглянуть на одно из них, сказала, что уничтожала их, как только они приходили, и что в них не было ничего важного, а то, что произошло, лишь досадная случайность: она выпила лишнего и просто по ошибке приняла слишком много таблеток.
– Но тетя Гарриет ей не поверила?
– Нет. И я тоже не поверила, – откровенно призналась Мэри. – Я была там и видела пустой пузырек. И еще там лежала записка.
– И что в ней говорилось?
– Гарольд сказал, что в ней просто было напоминание о том, что в тот вечер они собирались к кому-то на обед, – пожала плечами Мэри. – Никто, кроме него, не читал записки. Пока мы ждали в клинике, тетя Гарриет попросила разрешения взглянуть на записку, но Гарольд ответил, что выбросил ее.
– Фил все это знает?
– Нет. Он знает, что Розалинда здесь для того, чтобы отдохнуть, и что у нее не в порядке нервы, а больше ничего.
– А Майлз?
– Не думаю. Он хочет, чтобы она играла главную роль в этом новом фильме. Если бы он знал, что она на грани самоубийства, он так же, как и все остальные, захотел бы, чтобы она отдохнула.
– У них еще продолжается любовная связь?
– Я не знаю. – Мэри помрачнела. – Если да, то они очень тщательно ее скрывают. Ты думаешь, Розалинда не рассказала бы ему о письмах? А я уверена, что она этого не сделала.
Я налила себе еще чашечку кофе, чувствуя, что мне отчаянно необходимо взбодриться.
– Что же было в тех письмах, что подтолкнуло такого человека, как Розалинда, к самоубийству? Если бы это рассказал мне кто-нибудь другой, а не ты, Мэри, я бы не поверила.
– Я не знаю, но думаю, тетя Гарриет что-то подозревает. У нее был долгий разговор с Розалиндой, и она – единственный человек, которому Розалинда считает недопустимым лгать.
– Почти, но не совсем, – заметила я, вспомнив пару случаев из детства. – Письма приходят и до сих пор?
– О нет. – Мэри, казалось, удивилась. – Это совершенно невозможно. Никто не знает, где она.
– А если они и приходили бы, то Розалинда ничего бы о них не знала, потому что и Гарольд, и тетя Гарриет стоят на страже.
– Наверное, нам следует остаться, – снова забеспокоилась Мэри. – Мы у нее единственные друзья…
– Детям ты нужна больше, чем Розалинде, – убежденно сказала я, вспомнив прошлый вечер и полные обожания взгляды Тома. Чем скорее Мэри и Том вернутся в Темплас-Уэй, к семейной жизни, тем лучше.
– Я говорила тебе, что учу Хелен читать? – спросила Мэри, подумав о детях. – Тимоти уже вполне уверенно ходит. Он гораздо общительнее, чем Хелен…
Я издавала подобающие звуки восхищения, но мысли мои были далеко – с письмами, такими устрашающими, что Розалинда пыталась покончить с жизнью. Интересно, что же в них такого содержалось?
Глава 9
– А вот и Том! – вдруг воскликнула Мэри. – Он собирается прогуляться по берегу, и если я потороплюсь, то смогу его догнать.
– Тогда поторопись. Для тебя это отличная возможность побыть с ним наедине.
– Ты правда не возражаешь, если я тебя оставлю? Я могу поговорить с Томом вечером…
– Не глупи. Иди сейчас. Ну, пока.
– Ты прелесть. – Она быстро поцеловала меня и побежала вниз по винтовой лестнице, словно в этот момент решалась ее жизнь.
Я вытащила из дорожной сумки тенниску и джинсы, а потом, выйдя на крошечный балкон, чтобы расчесать волосы, увидела вдалеке Мэри, которая пробиралась по песчаным дюнам вниз, на берег; Том был уже так далеко, что его с трудом можно было рассмотреть. Одетая в простые шерстяные свитер и юбку Мэри выглядела в точности так, как местные португальские женщины. Я надеялась, что Том Фаррар не так околдован Розалиндой, как это выглядело со стороны. А если это действительно так и он не согласится уехать из Офира, то он больший дурак, чем я могла бы подумать.
– Привет! Кто-нибудь дома? – раздался снизу голос Майлза.
– Подожди минуту. – Я постаралась, чтобы в моем голосе не прозвучало раздражение. Двери виллы не запирались и оставались постоянно открытыми. Неудивительно, что Мэри с такой радостью убежала, получив возможность повидаться со своим любимым Томом без посторонних глаз.
В ярком утреннем свете улыбка Майлза была точно такой же, как при свете свечей за обеденным столом, – теплой и глубоко интимной, как будто у нас с ним есть общий секрет, которого другие не знают.
– Я подумал, может, ты захочешь прогуляться верхом. В местной конюшне у Розалинды есть четыре собственных жеребца.
– Нет. Спасибо за предложение, но я очень давно не виделась с Розалиндой и с остальными. У меня масса сплетен, которые нужно обсудить.
– На это может уйти немало времени. – Он широко улыбнулся и слегка приподнял брови.
– Да, это точно, – сухо откликнулась я.
Он обладал вульгарной красотой и врожденной развязностью, которая отлично служила ему в маленьких киноролях пиратов и разбойников, и даже сейчас у него под длинными вьющимися волосами поблескивала маленькая сережка в левом ухе. Его последняя роль в фильме, в котором Розалинда играла героиню, была самой большой. Пламя страсти разгорелось у них на экране так же бурно, как и вне его, надо сказать, с огромным финансовым успехом для студии. И я вполне могу понять стремление Майлза к тому, чтобы Розалинда согласилась на роль царицы Савской. Если будет выбрана другая актриса, студия вполне может пересмотреть свое решение и посчитать Майлза не подходящим на роль. У Майлза была протяжная манера говорить, которая так нравилась Розалинде, но в его голосе проскальзывали насмешливые нотки, вызывавшие у собеседника подозрение, что над ним втайне насмехаются. Сейчас он смотрел на меня явно оценивающим взглядом изумительно голубых и дерзких глаз, и я отвернулась. В общем, я считала Майлза неприятным компаньоном.
– Кофе совсем не помешал бы. – Его большой подвижный рот растянулся в улыбке, как будто Майлз прочитал мои мысли. Он удобно расположился на одном из диванов, и я поняла, что меня, по-видимому, ожидает длительная беседа. Жуанна была наверху, очевидно, убирала мою постель, и я, до сих пор босая, пошла на кухню и включила кофейник. – И что ты теперь собираешься делать?
Моя рука замерла в воздухе, и я была вынуждена напомнить себе, что Майлз знает обо мне все, что он был у Фила в тот вечер, когда это случилось. Я понимала, что означает его вопрос: Майлз спрашивал совсем не о том, что я собираюсь делать сегодня, а о том, что я буду делать дальше в жизни.
Неделю назад я не смогла бы дать ответ, но сейчас уверенно ответила:
– Я же сказала тебе вчера вечером. Я выхожу замуж.
– И остаешься дома в качестве домохозяйки? – Он внезапно возник в дверях кухни совсем близко от меня, принеся с собой запах дорогого лосьона после бритья.
– Ненадолго, пока… – Я не смогла договорить предложение до конца. – А что, собственно, плохого в том, чтобы быть домохозяйкой?
– Совершенно ничего, – засмеялся он. – Просто это кажется ужасно бесполезной тратой времени.
Я аккуратно налила две чашечки кофе и, доставая из холодильника молоко, услышала, как за Жуанной-Марией закрылась входная дверь виллы.
– Тебе, должно быть, не раз говорили, что ты ужасно фотогенична.
Я знала, что за этим последует.
– И ты думаешь, что я могу сниматься в фильмах.
– Не будь такой циничной. Сегодня в твоей стране Розалинда – самая крупная приманка для вытягивания денег за билеты.
– Я не Розалинда. И не имею ни малейшего желания жить той жизнью, которой живет Розалинда.
– Почему? Это гораздо интереснее, чем быть домохозяйкой.
– Нет. Это ты так думаешь.
Мы вернулись в комнату и сели пить кофе.
– Я знаю, что не следует говорить очаровательной девушке, что она очаровательна. Так в чем проблема?
– Никаких проблем, – ответила я, стараясь сдержать раздражение. – Просто я сделана не из того материала, что Розалинда. Если бы мне хотелось пойти в кинематограф, я запросто пошла бы. Всем известно, что агент Розалинды и ее друзья довольно часто приглашали меня. Но это совсем не мое. Я была няней.
– Я знаю. – На некоторое время в комнате воцарилась напряженная тишина, а потом Майлз продолжил: – Из того, что говорит Гарриет, я сделал вывод, что ты не видишь для себя возможности вернуться к этому.
– Мне не нравится, когда задают вопросы о моей личной жизни. – Я поставила чашку.
– Дженни, – он накрыл мою руку своей, – не забывай, мне известно, через что ты прошла. Мы не говорили о тебе, я просто поинтересовался, не считает ли Гарриет, что ты можешь сниматься в кино. Роль в этом новом фильме – великолепный дебют для начинающей актрисы, и, думаю, я мог бы получить ее для тебя.
Я подумала, что Майлз слишком переоценивает свою влиятельность, но удержалась от высказывания этой мысли вслух, а вместо этого спокойно возразила:
– Я не актриса, так что давай забудем об этом.
– Розалинда тоже не актриса, – холодно заметил он, и я, взглянув на него, подумала, что если они еще остаются любовниками, то у них, несомненно, не все так гладко – или, возможно, Майлз не такой плохой актер, каким я его считала. Пожав плечами, он закончил разговор о Розалинде и перешел к другой теме. – Вчера вечером ты серьезно говорила об этом парне, с которым познакомилась в «Санта-Луции», или просто забрасывала удочку?
– Нет, я говорила серьезно.
Он удивленно поднял брови и заговорил еще протяжнее:
– Выйти замуж за кого-то, с кем знакома всего неделю? Ты определенно сумасшедшая.
– Ну и что?
– Я всегда считал, что в тебе есть не только то, что видит глаз, – хрипло рассмеялся Майлз. – Тогда на вечеринке у Фила… только ты не интересовалась. – Он медленно поставил чашку. – Но, может, теперь заинтересуешься. Через неделю мы могли бы славно проводить время.
И прежде чем до меня дошло, на что он намекает, Майлз с силой заломил мне руки за спину, навалился на меня всем своим весом и прижался губами к моему рту. Я отчаянно боролась, но чем сильнее я сопротивлялась, тем настойчивее он становился. Его язык уже был готов протиснуться в мой рот, когда я услышала спокойный голос Фила:
– Дженнифер, мне зайти позднее?
Майлз вскочил на ноги и посмотрел на Фила так, словно был готов его убить, а я, сделав глубокий вдох, выпрямилась.
– Я не знал, что между вами такие дружеские отношения. – Сжав кулаки так, что побелели костяшки длинных пальцев, Фил неторопливо подошел ко мне.
– Ничего подобного, – поспешно возразила я. – Майлз что-то перепутал.
Майлз снова взглянул на Фила, а потом, крепко стиснув зубы, небрежно прошел мимо него и со стуком захлопнул за собой дверь.
– Слава Богу, что ты пришел, – с дрожащим смехом сказала я.
– Правда? А я подумал, может, мое время истекло. – Он не смотрел на меня и все еще сжимал кулаки.
– О, Фил, прекрати. Ты же не думаешь, что я его поощряла!
– Почему нет? Я понимаю, что он неотразим, когда дело касается женщин. Во всяком случае, так считает Розалинда – или считала.
– Повторяю в сотый раз: я не Розалинда! Повернувшись, Фил обнял меня и склонил голову мне на плечо.
– Прости, Дженнифер. Я не хотел. – Он поморщился. – Но войти и увидеть вас двоих…
– Даже ты должен был заметить, что я вела себя отнюдь не дружелюбно. – Я ласково похлопала его по спине.
– Этого я не заметил. Я видел только, что он занимается с тобой любовью.
– Не думаю, что Майлз знает, что такое любовь, – сказала я, с улыбкой отстранившись от Фила.
– Надо было ударить его, – объявил Фил с такой нехарактерной для него свирепостью, что я рассмеялась.
– Я рада, что ты этого не сделал. В этом не было необходимости. Ты видел, с каким видом он ушел? Не думаю, что он когда-нибудь снова будет приставать ко мне.
– Не думаю, что он вообще будет разговаривать с тобой, – согласился со мной Фил, снова обретя чувство юмора.
– Я зашел узнать, не хочешь ли ты прогуляться верхом?
– С удовольствием, – ответила я, позабыв, что собиралась поговорить с тетей Гарриет и Розалиндой.
Майлз не попался нам на глаза, когда мы проходили мимо его виллы и шли по усыпанной сосновыми иголками дорожке, которая вела через лес к конюшне, а если они слышал, как мы смеемся, то нам обоим это было совершенно все равно.
Глава 10
Лошади выбрались с песчаного пляжа, мы остановились на мысе и осмотрелись, но Мэри и Тома не увидели. Прохладный и чистый ветер с Атлантики обдувал нам лица, лошади фыркали и били копытами, порываясь скакать дальше.
– Хочешь, поедем дальше? – прокричал мне Фил.
– Нет, – покачала я головой, – я хочу увидеться с тетей Гарриет. И с Розалиндой.
– С Розалиндой вряд ли получится.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что уже заходил туда, и Гарольд опять был ужасно взволнован. Очевидно, вчера вечером Майлз расстроил ее сильнее, чем мы думали. Если Розалинда не согласится на роль, ее ждет судебный процесс.
– Почему?
– Контракты. Моим крошечным умом этого не понять. Когда она подписывала контракты со студией, она обещала сыграть следующие две роли, которые они ей предложат. Первая была в блокбастере, и вторая побивает все рекорды. Естественно, они хотят видеть ее в своей эпопее о царице Савской. А еще им надо, чтобы она подписала новый контракт. Только Розалинда не соглашается.
– Не пора ли Гарольду сказать ее агенту, насколько плохо чувствует себя Розалинда?
Я совершенно забыла, что Фил ничего не знает о ее попытке покончить с собой.
– Я бы не назвал приступы раздражения и упрямство Розалинды болезнью, – мягко сказал Фил. – Когда мы вернемся, ты сама сможешь ее увидеть… если она тебя впустит.
* * *
Дверь мне открыл Гарольд. Его доброжелательное лицо осунулось от бессонницы, а под глазами залегли темные круги.
Со словами:
– Я знаю о Розалинде все, – я решительно прошла мимо него. – После всего, что мне пришлось перенести, мог бы сразу обратиться ко мне за помощью, не доводя до этого.
– Это… э-э… приходило мне в голову, но тогда Гарриет сказала, что ты еще нездорова. Розалинда страшно переживает из-за того, что могут узнать другие – даже родные.
– Что ж, это вполне понятно. Вряд ли это то, о чем следует кричать с крыши. Я и о письмах знаю.
– Здесь не о чем беспокоиться, Дженни. – Гарольд смущенно кашлянул. – Неверное толкование, плод воображения…
– Брось, Гарольд. Ты разговариваешь со мной, с Дженни. Если ты мне не доверяешь, то кому можешь доверять? – Судя по выражению лица Гарольда – никому, и тем более в том, что касалось Розалинды.
– Где она? – уже мягче, спросила я и взяла его под руку. – Я хочу помочь ей. В прошлом году она делала для меня все, что могла, и я этого не забыла. Позволь мне поговорить с ней, Гарольд.
– Ты… э-э… действительно думаешь, что это необходимо? – смущенно спросил Гарольд, разрываясь между желанием помочь жене и боязнью ее ярости.
– Думаю, необходимо. Если она мучается так, как говорят Мэри и тетя Гарриет, то, пожалуй, я смогу понять ее лучше, чем кто-либо другой.
Взгляд Гарольда нервно заметался между лестницей и моим лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16