А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Камердинер рысью побежал за ним.
Дини же продолжала сидеть, глядя прямо перед собой в одну точку.
– А я хотел тебе рассказать, Дини, одну вещь, – между тем негромко промолвил Кит. Она не ответила, тогда он продолжил: – Понимаешь, я родился в 1917 году в Кенте. Моего отца убили во время мировой войны, и моей матери пришлось в одиночку воспитывать и меня, и мою старшую сестру Каролину. Ты слушаешь?
Девушка сглотнула. Он протянул руку, и она послушно ее взяла. Все это время она не переставая дрожала.
– Как же ты сюда попал? – спросила она тусклым, невыразительным голосом.
– Через живую изгородь. Видишь ли, Дини, в этом лабиринте заключена какая-то сила, способность к транспортировке во времени. Я пытался вернуться в свое время, пользуясь для этого малейшей возможностью, когда оказывался здесь, в Хемптон-Корте. Кстати, когда я встретил тебя, я был именно этим и занят – пытался найти дорогу к себе, в свою эпоху.
Она глубоко вздохнула, потом посмотрела ему в глаза:
– Скажи, ты из какого года?
– Я попал сюда в 1940 году и пробыл в этом времени уже около десяти лет.
Очень медленно Кит привлек Дини к себе и прижал здоровой рукой. Она подчинилась, но сложила руки на груди, словно пытаясь защититься. Уткнулась ему головой в грудь, закрыла глаза и замерла. Он же гладил ее по голове в однообразном, успокаивающем ритме.
– Как это все с тобой случилось? – произнесла наконец она. На этот раз ее голос звучал как обычно. Когда он начал говорить, она подняла голову и прислушалась.
– Я служил пилотом в КВС – Королевских воздушных силах. Мне предстоял вылет, чтобы отразить очередную атаку нацистов, не дать им бомбить Англию. Тогда мы, кстати, ждали, что в войну вступите вы, американцы. Так ведь и случилось, правда?
– Да, – пробормотала Дини, спрятав голову у Кита на груди. – Но я, признаться, не слишком сильна в истории.
– В истории? – На его губах появилась улыбка. – Слушай, я начинаю чувствовать себя глубоким старцем. Гитлер проиграл, скажи?
– Ну да. Он застрелился у себя в бункере под конец. К тому времени он уже сдвинулся.
– Сдвинулся? Да он всегда был сумасшедшим. – Кит взглянул на потолок, где метались их тени. – Кстати, ты можешь сказать мне, когда закончилась война?
Дини пришлось думать, и весьма напряженно.
– Это произошло в 1945 году. Знаешь, когда я отчалила, было много всяких праздников в честь победы.
– Боже мой! – Кит с силой сжал ее руку. – Но как же нам удалось уцелеть? К началу 1940 года всем казалось, что конец Британской империи близок.
Дини задумалась. Она почувствовала, как напряглось тело Кита, увидела, как пальцы его здоровой руки сжались в кулак – и испугалась за него.
– Да нет. Все кончилось в 1945 году. Я помню хорошо, потому что люди отмечали пятидесятилетие победы.
– Господи… – Кулак ее Кита, разжавшись, снова превратился в кисть интеллигентной мужской руки. – Значит, мы победили…
Они помолчали. Каждый был занят своими мыслями.
– Так ты был летчиком? – несмело спросила Дини.
Кит утвердительно кивнул головой.
– Вот, должно быть, повеселился?
Поначалу ей показалось, что он ее не слышал. Миновало еще одно мгновение, показавшееся им удивительно долгим. Потом Кит заговорил:
– Знаешь, когда я попал в эту переделку, большинство моих приятелей накрылось. Все те парни, с которыми я ходил на лекции. Хорошие были ребята, знаешь ли. Признаться, до сих пор не понимаю, почему они погибли, а я остался жив. Но я до сих пор помню всех. Смешно, но некоторые из них едва поступили к нам на смену, а я уже был готов их оплакивать. – Кит откашлялся. – По большому счету мое место там. Турнир на копьях – слабое подобие того, чем мы занимались в небе. Думаю, я привлек внимание короля именно тем отчаянием, которое мной тогда владело. Пожалуй, десять лет назад я был куда храбрее Генриха.
Дини протерла глаза. Ее не покидало ощущение, что их с Китом разговор происходит во сне. Тем не менее она откликнулась:
– Я знала, что у нас с тобой есть нечто общее, знала с момента нашей первой встречи. Как бы сказать… ты не был слишком удивлен, встретив меня в лабиринте. Более того, ты сразу проявил ко мне сочувствие. Был добр, хотя я не успела этого заслужить.
– Ну уж если я был добр, как ты говоришь, то потому, что знал, каково бывает человеку во время перехода.
– М-да.
Кит улыбнулся:
– Да, Дини. Поначалу именно поэтому. А потом – что ж, потом я в тебя влюбился.
Дини взглянула на Кита, стараясь не думать об абсурдности сложившейся ситуации.
– Неужели? – сказала она. Просто для того, чтобы не молчать.
Он развернул девушку к себе, и она в ожидании поцелуя на мгновение замерла. Увы – вместо поцелуя в губы он наградил ее поцелуем в лоб.
– Можешь ли ты точно ответить, что произошло, когда ты переместилась в шестнадцатый век?
– А мне казалось, что я отчиталась тебе во всем без утайки. – Тут Дини состроила гримаску.
– Нет, Дини, все с самого начала – и по минутам. Кто знает, возможно, ты вспомнишь дорогу домой?
– Попробую. Значит, так. Мы снимали музыкальный ролик, а потом… потом мне захотелось посетить лабиринт.
– Любопытно. Ты оказалась здесь весной, а я – в сентябре 1940 года. – Кит нахмурился и погрузился в глубокие размышления. – Скажи, это было днем или на закате?
– Ближе к закату. Понимаешь, мы собирались расходиться после съемок… Вот тогда-то я и вошла в лабиринт…
– Итак, у меня была осень, у тебя – весна. – Кит задумался. – Черт его знает, но, возможно, Солнце находится на том же самом расстоянии от Земли весной, что и осенью? Скажи мне, в каком часу это случилось?
– Я же говорила. Все пошли отдыхать, съемки закончились. По-видимому, было время заката.
– Забавно, но с тобой это произошло примерно в то же время дня, что и со мной. – Рука Кита снова принялась гладить голову Дини. – Я как раз собирался уходить, когда закатное солнце отразилось в моих автомобильных очках.
– А я сжимала в руке бутылочку из-под кока-колы. Слушай, а в твоих очках отразилось нечто похожее на голубую молнию? Электричество – или что еще там?
– Да, голубая молния меня ударила, и еще как! Та молния… она имела внутренний объем, некое пространство, напоминавшее призму. В тот момент мне показалось, что электричество ожило.
– Я тогда еще подумала: если мы вернемся, повторится ли подобный эффект?
– Если существует закономерность в расположении Солнца весной и осенью, нам необходимо поймать время. – Кит говорил негромко, но веско, будто пытаясь убедить самого себя.
– Надо поторапливаться. Ведь скоро лето, Кит. Если мы упустим благоприятный период, придется ждать до осени.
– А ждать нельзя, – вставил Кит. – Скоро при дворе могут начаться скандалы, и у нас есть шанс вляпаться в них по самые уши.
– Знаешь, та закономерность, о которой ты говорил, и вправду существует, – сказала Дини.
– Да. Но нет никаких гарантий, что мы вернемся каждый в свою эпоху. К примеру, я очутился здесь в 1940 году, а ты лет пятьдесят спустя. Один только Бог знает, в каких веках мы окажемся снова.
– Может, и не стоит торопиться. Почему бы нам не остаться в XVI веке?
– Очень мило, – произнес Кит. – Кромвель строит против нас козни, король собирается лечь с тобой в постель, и кроме того, каждый из нас в любой момент может заболеть чумой или подвергнуться обвинению в колдовстве. – Он скосил глаза на плечо – рану начало саднить. – Знаешь, Дини, мы должны уехать из Англии. Здесь становится слишком опасно. Беги в Испанию, а я присоединюсь к тебе позже…
– Нет, – заявила Дини твердо. – Я тебя не оставлю.
Кит промолчал, и она решила, что у герцога на этот счет свои планы.
– Знаешь, ты очень мне помог. И я не сволочь какая-нибудь, чтобы бросить тебя на произвол судьбы.
– На мой взгляд, благодарность не самое лучшее из чувств. Запомни, ты мне ничего не должна.
Его рука, которая все это время поглаживала плечо девушки, замерла. Тело Кита напряглось, и Дини вдруг показалось, что ему неприятно к ней прикасаться.
Она вздохнула, взглянув на свою руку, лежавшую на его груди. Кончики пальцев, конечно, загрубели, но тем не менее по-прежнему чутко реагировали на малейшее движение Кита. Сердце ее возлюбленного билось быстро и неровно.
Дини стало до того стыдно, что защипало в глазах. Ну зачем, зачем она лжет Киту, лжет себе?
– Кит, – прошептала она дрогнувшим голосом, – а ведь я тебе солгала.
– Да? – вопросил он нарочито спокойным голосом. – И в чем же?
– Я не говорю тебе всей правды. Он вздохнул:
– Увы, это самое банальное определение лжи. Важно другое – что именно ты пытаешься скрыть?
Дини ухватилась за рубашку на его груди и зарылась в нее лицом:
– Я не хочу расставаться с тобой по одной-единственной причине – я люблю тебя.
Некоторое время они молчали. Дини не придала значения словам Кита о том, что он якобы в нее влюбился. Увлекся – может быть, да и то самую малость. Ведь она такая глупенькая! С замирающим сердцем девушка ждала вынесения приговора: он мог, например, рассмеяться или даже ее оттолкнуть!
Наконец очень медленно она подняла глаза. Кит смотрел прямо перед собой, сжав рот в узкую щель. В его темных глазах появился странный блеск, и весь его облик нес на себе печать торжественности, столь мало ему свойственной. Дини даже подумала, что он, занятый собственными мыслями, ее не расслышал, – но тут он мигнул.
Из его глаз выкатилась одинокая слеза.
Она пробежала по щеке, по шее и скатилась прямо на руку Дини, которая продолжала сжимать в кулачке ворот рубашки своего возлюбленного.
А потом он сказал, вернее, выдохнул:
– Господи, Дини, если бы ты знала, как я тебя люблю.
Вслед за этим последовал поцелуй. Он прижал свои губы к ее полураскрытому рту, и девушку затопила волна нежности. Она целиком растворилась в этом поцелуе, пытаясь выразить губами обуревавшие ее чувства. Она проникла языком к нему в рот и коснулась единственного искривленного зуба, который только подчеркивал идеальную форму всех прочих. Пожалуй, ни один паломник не приникал с большим трепетом к священному для него предмету.
Кит оторвался от ее рта, чуточку отстранил девушку и стал всматриваться в ее лицо. Прядка легких волос упала ей на лоб, и он нежно ее поправил.
– Дини, – тихо сказал он, словно пробуя ее имя на вкус. – Дини…
Она медленно распахнула глаза, блестевшие от желания и неги.
– Дини, ведь не можем же мы…
Его дыхание стало прерывистым, на лбу выступили крохотные бисеринки пота.
– Что ты сказал? – спросила она заплетающимся языком.
Кит застонал и снова прижал ее к себе. Она всем телом потянулась к нему, пытаясь соединить свои губы с его влекущим ртом. Кит рассмеялся:
– Дини, в любой момент сюда могут войти король или Кромвель, причем без предупреждения.
Эти слова вернули девушку к реальности, и она отстранилась от возлюбленного, пытаясь справиться с дрожью.
– Знаешь, Кит, – проговорила она, приходя в себя, – все эти люди больше не кажутся мне такими уж важными персонами. У меня такое ощущение, будто все они где-то далеко-далеко…
– Весьма опасное заблуждение, – произнес Кит, не сводя с нее глаз.
– Мне хочется остаться здесь навсегда, конечно, если ты будешь рядом, – вздохнула она и улыбнулась.
– Пожалуйста, послушай. Сейчас необходимо решить, как быть дальше. И не стоит улыбаться, это чрезвычайно важно. Нам следует немедленно убираться отсюда, и чем раньше, тем лучше. Если, к примеру, мы уедем в манор Гамильтон, вероятно, удастся выиграть немного времени. Там у меня есть свои люди – преданные слуги.
– А твое самочувствие позволяет тебе пуститься в путешествие? – спросила Дини, выразительно посмотрев на его раненое плечо. Растревоженная объятиями, рана кровоточила, и девушка соскочила с кровати, чтобы принести свежие бинты.
– Я в порядке, – заявил он, но потом заметил кровь и нахмурился. – Дьявольщина!
Дини опустила чистые полоски ткани в воду, отжала и приложила к ране.
– Скажи, а далеко ли манор Гамильтон от Хемптон-Корта?
– Примерно в пятидесяти милях.
– Прекрасно! И чем же мы туда долетим? На твоем бумажном самолетике?
Кит ухмыльнулся:
– Знала бы ты, как здорово слышать из твоих уст «самолетик». Столько пренебрежения, знаешь ли.
– Извини.
Он перестал улыбаться.
– Первой должна выбраться отсюда ты, Дини. Мне лично путешествовать пока не рекомендуется. Глупо, согласись, пускаться в дорогу с разрубленным кровоточащим плечом.
– Нет, – заявила Дини, складывая влажную ткань в подобие тампона. – Повторяю, я не хочу разлучаться с тобой.
– Я тоже. Но в этом наше единственное спасение, за исключением лабиринта. А я не уверен, что с ним все так просто, как мы с тобой тут придумали.
– У меня есть ужасное чувство, что стоит расстаться, как мы больше не увидимся.
Некоторое время Кит обдумывал ее слова, но, заговорив, продолжал гнуть свое:
– Насколько я помню, Саффолк хорошо знаком с одним испанским герцогом, а я сам неплохо знаю нескольких бывших придворных королевы Екатерины. Уверен, они уже вернулись в Испанию. Мне не хочется лишать тебя свободы действий, поскольку я со своей раной стану для тебя обузой.
Их глаза встретились, и она взяла его за руку.
– Я не брошу тебя в таком состоянии, – произнесла Дини тоном, не допускающим возражений. – И я-то как раз считаю, что с лабиринтом нам может повезти.
Кит улыбнулся, и Дини лишний раз поняла, что не в силах противостоять его обаянию. Даже такой, раненный и слабый, он был просто обворожителен.
– Что ж, лабиринт так лабиринт.
– Как ты думаешь, бутылочка из-под кока-колы все еще там?
– Надеюсь. Вряд ли там кто-нибудь разгуливает. С тех пор как обезглавили Анну Болейн, ходят слухи, что этот пресловутый лабиринт заколдован.
– Как ни странно, так оно и есть. – Она со вздохом перевела взгляд на их переплетенные пальцы. Было ощущение, что его ладонь – лучшее убежище для ее ручки. – Слушай, а что будет, если мы попадем в еще более жуткую эпоху?
– Честно говоря, Дини, любое другое место и время для нас лучше нынешнего. Единственное, что надо сделать, – это забраться в лабиринт и не бояться идти вперед. К тому же сейчас живой изгороди уже лет десять, а когда появился я, кусты были совсем маленькими. Запомни: главное – двигаться вперед, тогда с нами ничего не случится.
– А если мы не сумеем найти бутылку? Скажи, ты сохранил мотоциклетные очки?
– Очки? Ну да, конечно. Они в маноре Гамильтон. Я годами носил их с собой и пускался в путешествие по лабиринту, как только предоставлялся малейший шанс, но ничего не происходило. Я продолжал возвращаться на это место, иногда с очками, иногда без. Это уже стало привычкой, мне кажется. Кто знает, может быть, мне не так уж хотелось отсюда убраться? Но теперь другое дело.
Дини встревожилась:
– Силы небесные! Если кто-нибудь нашел мою бутылку, нам отсюда не выбраться…
– Мне пришла в голову та же мысль.
– Я пойду туда прямо сейчас – возьму свечу и пойду.
– Нет, Дини, только не сейчас. Если у тебя в руке будет свеча, тебя заметит любой стражник. Кроме того, свеча не самый лучший фонарь на свете. Почему бы не подождать до утра?
– Утром еще хуже. Все слуги будут на ногах и станут шляться где не надо. И не забывай о садовниках…
– Тогда дождись дня. Я пойду с тобой. Можно сказать, что мы, дескать, прогуливаемся, чтобы поправить мое здоровье, или еще какую-нибудь чушь в этом роде.
Она собралась было с ним заспорить, напомнить ему, что его рана вовсе не располагает к подобным приключениям. Кроме того, ей хотелось сказать, что чем дольше они будут ждать, тем больше шансов у кого-нибудь из придворных найти заветный сосуд. Но, взглянув на Кита, Дини лишь кивнула.
– Отлично, – сказала она, старательно пряча глаза.
В дверь постучали.
– Войдите, – произнес Кит, успев мимолетным движением пожать Дини руку.
В комнату вошла очень крупная женщина, одетая на голландский манер.
– Мистрис Дини? – осведомилась она. – Королева желает вам доброй ночи и попросила меня проводить вас в спальню.
Дини встала.
– Спасибо, матушка Лоув. – Она обернулась к Киту. – Вы не знакомы с главной придворной дамой королевы?
Тот отрицательно затряс головой. По-видимому, габариты дамы произвели на него должное впечатление.
Матушка Лоув коротко поклонилась и пробормотала:
– Так, герцог, – после чего развернула свои телеса по направлению к выходу.
– Хочешь верь, хочешь нет, но эта дама чрезвычайно застенчива, – прошептала Дини на ухо Киту, когда тот вопросительно поднял брови.
В коридоре послышались голоса людей, которые вели беседу по-немецки. Затем в комнату вошел Энгельберт.
– Сэр, – произнес он, поклонившись Киту, – королева приказала поставить у ваших дверей четырех голландских гвардейцев. Для вашего спокойствия. Кстати, вы не есть желать, чтобы к вам пришел брадобрей? Нет?
Дини очаровательно улыбнулась Энгельберту.
– Благодарю вас, – прошептала она с чувством, дотронувшись до плеча дворецкого. Тот в ответ покраснел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40