А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ребекка проснулась, и первые несколько секунд ей казалось, что это обычное утро. Глаза еще были закрыты, она потянулась, тело отозвалось острой болью и… тотчас же в памяти живо предстали события прошлой ночи.– Ребекка! Как ты себя чувствуешь, дорогая? Это был голос Жака. Она открыла глаза и увидела его. Он сидел рядом в кресле, которое ночью занимала Маргарет. Его лицо было бледным, с темными кругами под глазами.– Как ты?Горло Ребекки болело.– Со мной все в порядке, – с трудом хрипло произнесла она. – Подай, пожалуйста, воды.Он подошел к комоду, взял стоявший там кувшин и быстро наполнил бокал. Затем осторожно подал ей.Возвратив кувшин и бокал на место, он сел на край постели и нежно отбросил с ее лба волосы.Это прикосновение не доставило ей удовольствия, скорее причинило страдание. Она посмотрела на мягкое золото солнечных лучей, струящихся через щелку между шторами, и спросила:– Который сейчас час?– Почти три. Утром, когда я наконец проснулся, то сменил Маргарет и отправил ее спать.После некоторых колебаний он осторожно коснулся лица жены.– Ребекка, я даже не представляю, что тебе сказать. Понимаешь, то, что я сейчас чувствую, словами выразить невозможно. Таких слов просто в природе не существует. Сказать, что я очень сожалею, это значит не сказать ничего. Я не перестаю думать, как такое могло случиться! Просто уму непостижимо, мой отец… – На его бледном лице вспыхнули два красных пятна. – Как он мог на такое решиться? Как вообще… Для меня также мучительно сознавать, что я не мог тебе ничем помочь. Я чувствую себя обманутым и оскорбленным!Ребекка увидела на его лице боль, но это ее не тронуло. Она знала, что в случившемся вины Жака нет, отец опоил его снотворным. Но все же что-то внутри ее упрямо продолжало упрекать? Кака в том, что он не пришел ей на помощь. Лежал совсем рядом и не помог, когда ее едва не изнасиловал его отец. Теперь это мешало ей сказать, что она все понимает, и тем самым как-то облегчить его состояние.Вместо этого она сказала:– Что с ним?– Он заперся в своей комнате, с ним Дупта. Отец утверждает, что все это результат действия портвейна, говорит, что абсолютно ничего не помнит из того, что было ночью.Ребекка вскинула голову и поморщилась от боли.– И ты ему веришь? Жак помрачнел.– Я пребываю в растерянности. Понимаешь, трудно поверить, что собственный отец мог сознательно сделать подобное.Ребекка подтянулась к спинке кровати, чтобы сесть. Она была так разгневана, что ей трудно было говорить.– Жак… Ты ведь образованный человек. Неужели ты не понимаешь, что твой отец подсыпал тебе в вино сильное снотворное? В тот момент он ведь был полностью вменяемым и контролировал свои действия. Более того, он все сделал намеренно. Неужели это тебе не доказывает, что он ведал, что творил. Вся эта мерзость была им тщательно спланирована!Жак густо покраснел.– Ты, конечно, права, Ребекка. Я вот что тебе скажу: сидя в этом кресле и охраняя твой сон, я уже все обдумал. Мое решение таково: мы должны немедленно возвратиться в Саванну. После того, что случилось, жить под одной крышей с отцом для нас невозможно. Через несколько дней, когда ты окончательно оправишься, мы отсюда уедем.Ребекка задумалась. Поразительно, совсем недавно ей не терпелось покинуть Саванну, потому что было невмоготу находиться одной рядом с Жаком, а теперь, наоборот, Саванна кажется спасительным убежищем. Тоска ее неполноценного замужества все же предпочтительнее насилия в собственной супружеской постели, рядом со спящим мужем.– Если мы уедем отсюда, то только с Маргарет. Мы не можем оставить ее здесь.Жак кивнул:– Конечно.– А как твоя мать?Жак пожал плечами:– С ней я этот вопрос еще не обсуждал. Она весь день не выходит из спальни и ни с кем не разговаривает, кроме своей горничной. Ночное происшествие ее сильно потрясло. Она всегда была очень предана моему отцу. Можешь себе вообразить, что она должна сейчас чувствовать.Ребекка медленно кивнула. Разумеется, такое вообразить она могла. Проснуться утром и узнать, что муж в собственном доме пытался изнасиловать женщину, и не просто женщину, а жену сына. Да, тяжелый удар.– Ее надо успокоить, – сказала Ребекка. – И это должна сделать я. Пойду и скажу, что не считаю, что за происшедшее в ее доме она несет какую-то ответственность.Жак вопросительно посмотрел на Ребекку:– Ты уже можешь подняться с постели? Ребекка осторожно вытянула ноги. Все тело болело.Она чувствовала огромную усталость, причиной которой скорее всего было нервное напряжение. Однако передвигаться Ребекка была в состоянии.– Все в порядке, сейчас встану. Мне обязательно нужно поговорить с твоей матерью. Будь любезен, подай пеньюар. Он где-то там, на комоде.Жак отправился за пеньюаром, а Ребекка быстро подняла рубашку, посмотрела на себя и поспешно одернула. На груди и бедрах повсюду были синяки лилового цвета, а внизу живота наложена повязка.Жак подал ей пеньюар.От вида синяков внутри у нее все разболелось. Она увидела физические свидетельства своего поругания. И хотя завершить акт насилия Эдуарду помешали, Ребекка знала, что он все равно у нее что-то отнял, что-то такое, чего она уже никогда больше не вернет. И в этот момент она пожелала его смерти. Ей захотелось, чтобы он умер, ушел навсегда, чтобы никогда больше его не видеть!Вначале Фелис не хотела принимать Ребекку. Прежде чем горничная, стройная девушка с коричневой кожей, пригласила Ребекку в спальню хозяйки, потребовались долгие переговоры, которые и велись через эту горничную. Жак помог Ребекке убедить мать принять невестку.Ребекка вошла. Фелис лежала на постели с неубранными волосами и красными глазами, опухшими от слез.Собственные страдания не помешали Ребекке проникнуться глубоким сочувствием к свекрови, этой простой щедрой женщине с таким чудесным, добрым сердцем.Она медленно приблизилась к Фелис и, сев на край постели, взяла ее безжизненную руку.– Фелис. – Ребекка старалась произнести это слово как можно нежнее. – Я пришла поговорить с вами. Хочу сказать, во-первых, что со мной все в порядке, а во-вторых, что я не считаю вас ни в чем виноватой. Эдуард не успел… сделать непоправимого… Я знаю, вам тоже очень больно. Мне кажется, я могу понять, что вы сейчас чувствуете.По щекам Фелис потекли слезы. Она с мольбой посмотрела на Ребекку и прошептала:– Мне так стыдно. Если бы вы знали, как мне стыдно. Я должна была его остановить, но боялась.Ребекка погладила ее руку:– Но в том вины вашей нет. Вы всегда были так добры к нам с Маргарет, мы чувствовали настоящую материнскую заботу.Фелис не могла сдерживать рыдания.– Но я знала, понимаете? Знала. По крайней мере догадывалась.Ребекка похолодела.– Догадывались о чем?– Что это Эдуард прокрадывался по ночам в ваши комнаты. Но я… я не хотела верить этому, понимаете? Боялась посмотреть правде в глаза. И вот теперь, когда дошло до такого… до такой гнусности! Это Господь наказывает меня за трусость.Пеньюар Фелис был расстегнут у ворота, и Ребекка увидела на ее белой коже, пониже плеча, большой темный синяк. Сразу все встало на свои места: и эти странные недомогания Фелис, когда она с трудом передвигалась, и то, что она порой по целым дням не выходила из своей спальни, и ее странное поведение в присутствии мужа.– Он бьет вас! – вырвалось у Ребекки. – Вот почему вы его боитесь.Фелис вырвала свою руку и быстро запахнула пеньюар.– Да, это так. Но я не жалуюсь, – проговорила она шепотом. – Возможно, я заслужила такое обращение. К тому же жена должна подчиняться мужу. Это ее обязанность, понимаете? Муж для жены – господин. Но я понимаю, что должна была защитить вас и Маргарет. Это тоже моя обязанность, но я подвела вас…Неожиданно она рывком поднялась и схватила Ребекку за плечи, больно впившись пальцами в ее тело.– Вы не должны говорить ему, что вам это известно… – Она отпустила одно плечо Ребекки и показала на свой синяк. – Я понимаю, что подвела вас ужасно, но все же прошу сделать мне одолжение.У Ребекки закружилась голова. Она кивнула:– Я не скажу ничего. По правде говоря, я сомневаюсь, что когда-нибудь вообще смогу с ним разговаривать. Мне просто непонятно, почему вы проявляете такую покорность. Как можно сохранять преданность человеку, который так обращается с вами, бьет, заставляет жить в постоянном страхе?Фелис откинулась на подушки и закрыла глаза.– Не он один во всем виноват. Есть вещи, которые вам не понять, моя дорогая. Надо знать, как обращались с ним его родители. А кроме того, что еще я могла сделать? Уйти из дому? Но по многим причинам это было для меня невозможно.– Но вы могли рассказать сыновьям, попросить защиты.Фелис покачала головой:– О нет. Это сразу разрушило бы нашу семью. Они не должны ничего знать. Все, что происходит между мной и Эдуардом, касается только нас двоих.– Но можно было взять сыновей и уехать отсюда. Фелис печально улыбнулась.– И как бы мы жили? Все, что мы имеем, принадлежит Эдуарду. И все состояние семьи Молино, и вся недвижимость. Если Жак поссорится из-за меня с Эдуардом, тот лишит его наследства.– И Армана тоже?– О да, конечно, – быстро проговорила Фелис. – Я упомянула Жака, поскольку он старший. Ребекка, вы должны мне обещать, что ничего не скажете о нашем разговоре ни Жаку, ни Арману. Если проговоритесь, то сведете на нет все мои усилия, которые я предпринимала многие годы, чтобы скрыть страдания. А это порой было очень нелегко.Ребекка неохотно, но согласилась.– Если таково ваше желание, то, конечно, обещаю. Но что, разве вам действительно совершенно некуда идти?Фелис грустно улыбнулась:– Некуда. Мои родители умерли. Есть еще брат, но вы думаете, он одобрит меня, если я покину своего законного супруга и приеду жить к нему? А потом до конца дней зависеть от его милосердия? Вы еще молодая, Ребекка, и полны иллюзий. Пожалуйста, не обижайтесь, но настоящей жизни вы еще не видели.Ребекка поджала губы. Молодая или старая – какая разница? Все равно ни при каких обстоятельствах она не приняла бы такого обращения, с которым Фелис давно уже смирилась. Для нее это было бы просто невозможно. Лучше смерть.Она вспомнила, что не сказала еще главного.– Фелис, мы с Жаком уезжаем. Возвращаемся в Саванну. Вы должны понять, что при таких обстоятельствах оставаться здесь для нас невозможно.Фелис кивнула:– Да, конечно. Вне всяких сомнений, это самый лучший выход.– Маргарет едет с нами. Может быть, вы… тоже поедете?Фелис протестующе подняла руку:– Мое дорогое дитя, вы, очевидно, все-таки меня не понимаете. Я никогда не покину Эдуарда. Никогда! Независимо от того, что он делает и как себя ведет. Я не оправдываю его и не прощаю, но я жена ему, женой и останусь. А вы поступаете вполне разумно. Вам, Маргарет и Жаку лучше уехать, по крайней мере на некоторое время. Но я остаюсь.Ребекка вздохнула. «Фелис права, я действительно ее не понимаю».– Тогда мне остается лишь молиться, чтобы он прекратил издеваться над вами. Мы уедем через пару дней, как только соберем вещи.Фелис взяла руку Ребекки:– Я буду скучать без вас, дорогая. Вы и Маргарет стали мне совсем родными. Я всегда мечтала о дочери, а тут появились сразу две.Растроганная Ребекка обняла женщину.– Может быть, все-таки вы измените решение…– Своего решения я никогда не изменю. Поезжайте с Богом и ждите от меня писем. Они будут приходить к вам с каждым пакетботом. А слуг возьмите столько, сколько вам нужно.– Спасибо, Фелис. Теперь я должна идти. Надо предупредить Маргарет, что мы уезжаем, а также дать указание горничной собирать вещи.Прошло два дня. И вот уже все вещи были собраны и погружены в большой фургон, который ждал их перед главным входом. Пора отправляться на пристань. Ребекка и Маргарет стояли у окна в большой гостиной и в последний раз смотрели на парк, раскинувшийся вокруг «Дома мечты».– Это странно, – задумчиво произнесла Ребекка, – но, несмотря на все, что случилось, я буду скучать по острову. Он такой красивый.Маргарет нахмурилась. Она вообще выглядела сегодня чрезвычайно бледной и сильно нервничала. Ребекка была очень рада, что они уезжают.– Наверное, я тоже буду скучать, – отозвалась Маргарет. – Но ты говоришь так, как будто вообще никогда не собираешься сюда возвращаться. В конце концов рано или поздно Жак унаследует все это. Остров станет твоим.– Возможно, ты права, но в данный момент у меня какое-то странное чувство, что с этим все кончено. Через несколько минут мы отсюда уедем, и, должна заметить, этому я несказанно рада.Ребекка посмотрела в окно последний раз и вдруг увидела странную фигуру. К дому кто-то бежал, по-видимому слуга, бежал спотыкаясь, как будто за ним гнались.– Маргарет, посмотри! Кто это?Маргарет, которая была уже почти у двери, возвратилась назад. Теперь этот человек подбежал достаточно близко, и можно было разглядеть его лицо. Ребекка узнала в нем одного из помощников садовника. Его глаза и рот были широко открыты от ужаса. Он завернул за угол дома и скрылся из виду.Девушки обменялись вопросительными взглядами. Скоро в задней части дома послышались шум и неясные крики. Они выбежали из комнаты. Ребекка впереди, Маргарет за ней.В холле они столкнулись с Жаком.– А я как раз за вами. Вы готовы? – Услышав шум, он повернул голову. – Что это там за суматоха?Ребекка взяла его за руку:– Мы с Маргарет видели, как кто-то, полагаю один из садовых рабочих, бежал к дому. Он выглядел очень испуганным. Должно быть, что-то случилось. Мне кажется, прежде чем уезжать, нам следует пойти и посмотреть, в чем там дело.А голоса тем временем становились все громче, уже послышался женский плач.Не говоря ни слова, Жак и девушки поспешили в заднюю часть дома, откуда доносился этот шум.Они вошли в столовую. Зал был почти наполовину заполнен слугами, которые окружили Дупту. Он расспрашивал садового рабочего, того самого, которого Ребекка и Маргарет видели в окно. Слуга бормотал что-то, сжимая в руках свою потрепанную шляпу. В его глазах по-прежнему стоял ужас.Жак протиснулся в центр, к Дупте:– Что здесь происходит? Что с ним такое? Обычно бесстрастное лицо Дупты на этот раз выражало растерянность. Он сделал легкий поклон:– Я очень сожалею, что вынужден сообщить вам такую печальную новость, сэр. Слуга, если он, конечно, не сошел с ума, говорит, что ваш отец умер. Он работал у одного из малых павильонов, того, что рядом с прудом, и обнаружил там тело хозяина.– Объясните мне, ради Бога, что здесь происходит? – услышала Ребекка голос Армана.Жак повернул к нему невидящий взгляд и сдавленным голосом произнес:– Слуга говорит, что наш отец умер. Глава 14 Та же самая гостиная, то же самое окно, что и час назад. Только на сей раз в него смотрит одна Ребекка. А наблюдает она за тем, как к дому несут тело Эдуарда.Арман и Дупта несли нечто бесформенное, завернутое в холст, а Жак шел рядом, склонив голову, опустив плечи. Невеселое зрелище, что и говорить. Ребекка отвернулась.Стоит ли повторять, как она ненавидела Эдуарда? В последние два дня Ребекка то и дело мысленно желала ему смерти. Но сейчас, когда это случилось, она чувствовала себя чуть ли не виноватой. Одно дело – желать чьей-то смерти, а совсем другое – видеть, что твое желание исполнилось.Почувствовав слабость в коленях, она двинулась к камину, где в кресле сгорбилась Маргарет. Та, узнав о смерти Эдуарда, упала в обморок. Теперь, уже оправившись, она выглядела почти как обычно, только была бледна.– Они занесли его в дом, – тихо сказала Ребекка, садясь в кресло рядом с Маргарет. – Похоже, что садовый слуга сказал правду. Эдуард… его тело завернуто в холст. – Ребекка с трудом проглотила комок, поднявшийся в горле.– Выходит, теперь нам незачем уезжать из «Дома мечты», – проронила Маргарет.Эти слова застали Ребекку совершенно врасплох.– Что?– Я говорю, теперь мы отсюда не уезжаем. Зачем, если Эдуард умер?Ребекка растерянно посмотрела на кузину. Это правда. Конечно, правда, но Ребекке и в голову не пришло говорить об этом сейчас. Ей показалось неуместным обсуждать преимущества, которые появились со смертью Эдуарда. Ведь она ее желала.– Ты права, мы отсюда не уедем, – медленно произнесла она. – Но, Маргарет, я чувствую за собой какую-то вину! Понимаешь, я желала ему смерти! И теперь…Маргарет встала, наклонилась и погладила волосы Ребекки.– Не будь глупой, Ребекка, – проговорила она почти веселым тоном. – Ты и сама не веришь тому, что говоришь. Если бы все пожелания такого рода сбывались, то половина населения земли, если не больше, уже давно была бы на том свете. Тебе не в чем себя упрекать, и поэтому не надо мучиться. Помни, Эдуард был злодеем, слугой дьявола. Тебе ли этого не знать? Без всякого сомнения, его смерть – это Божья кара.Ребекка смотрела на кузину во все глаза. Маргарет всегда была строгой и правильной, часто она изрекала банальные истины, но это последнее высказывание прозвучало излишне резко. В ней теперь появилось что-то такое, чего, несомненно, еще не было несколько недель назад, – некоторая твердость, вернее, даже жесткость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36