Блэкберн надеялся, что Эмма не подозревает о преследовании, и лакеев вокруг не было.
Действительно, Эмма не замечала Блэкберна, пока не положила ладонь на ручку двери. Блэкберн накрыл ее руку своей и, окутав лицо винными парами, пробормотал ей в ухо:
— Какая встреча, дорогуша. Мне нравятся резвые штучки. Теперь мы можем поразвлечься получше, чем внизу.
Не успела она остановить его, как он развернул ее, прижал к стене и вжался лицом в ее лицо, пытаясь поймать ртом ее губы, а его руки заметались по ее телу. Он был крупный, сильный и решительный, и ему плевать было на свою жертву.
Эмма с ужасом осознала, что прием, освободивший ее от более цивилизованного мистера Генри Гардинера, здесь не поможет. Хуже того, она была с такой силой прижата к стене, что не могла шевельнуться: ни оттолкнуть его, ни воспользоваться каблуком или коленом, чтобы причинить ему боль. Она застонала и попыталась вывернуться, но он лишь хихикнул.
— Да будет, мадам, не притворяйтесь, что не хотите. Чард от вас не убежит, но сегодня вы — моя.
Блэкберн мысленно уже выигрывал пари с Лафтоном и предвкушал редкое удовольствие. Ему всегда нравилось овладевать женщиной после недолгой борьбы, так что сопротивление Эммы лишь разжигало его, и Эмма начинала это понимать. Он держал ее с такой свирепостью, что она физически ощущала, как на руках появляются синяки. Волосы у нее растрепались. Щетина, проступившая на его лице, царапала ей щеки.
Судя по его поведению, он не собирался довольствоваться просто поцелуем, и напуганной Эмме ничего не оставалось, как позвать на помощь, и плевать на позор и скандал, к которым это приведет, если, конечно, кто-нибудь услышит и спасет ее. Однако, как только она открыла рот, чтобы закричать, Бен Блэкберн грязно выругался и заставил ее замолчать, накрыв ее губы своими и пытаясь просунуть ей в рот язык.
Отчаяние охватило Эмму, но тут пришло спасение. Кто-то спешил по коридору, и этим «кем-то» оказался милорд. Он увидел близко стоящую пару и заговорил издали как можно спокойнее, хотя это далось ему с огромным трудом:
— А, вот и вы, Блэкберн. Заблудились, не так ли? Ваши комнаты в другом конце, выходят окнами на переднюю лужайку.
Милорд не спешил, давая Блэкберну возможность освободить жертву, а Эмме — привести себя в порядок. Бен Блэкберн воспользовался предложенным шансом притвориться, что ничего не случилось, сказав самоуверенно и беспечно:
— Мисс Лоуренс как раз объясняла мне, как найти дорогу.
Он бесстыдно решил утаить, почему так раскраснелся, тем более что прекрасно знал: милорд понял его намерения. Он также знал, что лишние слова опасны и могут подвергнуть риску его общественное положение. Может, Бен Блэкберн и имел некоторую власть в Нортумбрии, но Чард гораздо могущественнее и мог бы при желании его уничтожить. С некоторой тревогой негодяй ждал ответа милорда.
— Неужели? Как любезно с ее стороны, — медленно произнес милорд. Бесстрастное лицо не выдавало убийственной ярости, охватившей его, как только, завернув за угол, он увидел две борющиеся фигуры. — Ну, можете поблагодарить мисс Лоуренс за помощь и пожелать ей спокойной ночи, Блэкберн.
С этими словами милорд отступил, дав Бену Блэкберну пройти, что тот и сделал, отводя глаза и благодаря Бога за предложенные правила игры.
Однако интересно, что понадобилось милорду в коридоре, где находятся комнаты гувернантки? Кто он такой, чтобы мешать Бену Блэкберну развлекаться с девкой, явно ублажающей его самого? Любой мужчина имеет право на безнравственную женщину! И так близка была возможность выиграть пари! Будь проклят Чард! Но история еще не закончена.
Не обращая внимания на Блэкберна, милорд подошел к Эмме, открывавшей дверь в свою комнату. Она тоже отворачивалась от него, сгорая от стыда, поскольку он обнаружил ее в такой компрометирующей ситуации. Неужели он подумал, что она поощряла Бена Блэкберна?…
Милорд не мог думать ничего подобного. Он видел синяки на ее руках и лице и знал, почему она отворачивается… как робкая лань, только что спасшаяся от беспощадного охотника.
Он должен поговорить с ней, уверить, что считает ее жертвой, а не любезной партнершей в недозволенной любовной игре.
— Мисс Лоуренс, — сказал он тихо и нежно, — простите меня, я должен был вывести бесстыдного Бена Блэкберна на чистую воду. Он безобразно вел себя с вами, но я думаю, вы не хотите скандала, который могла бы вызвать наша ссора из-за вас. Он пережил бы скандал, вы — вряд ли. Я откажу ему от дома, стоит вам только пожелать. Но я не думаю, что он попытается напасть на вас снова. Если же я выгоню его, он очернит ваше имя, а вы не сможете ответить на его клевету. Сейчас же мы можем сделать вид, что ничего не случилось.
Эмма гордо подняла голову, откинула выбившийся локон и прошептала:
— Благодарю вас за то, что вы спасли меня и сделали это так, что предотвратили скандал. Я прекрасно понимаю, что именно я пострадала бы от огласки случившегося. — Эмма поколебалась, но продолжила: — Пожалуйста, поверьте мне, никоим образом я не поощряла его, не давала поводов думать, что он может обращаться со мной так неподобающе. Я уверена, что он был пьян и едва ли понимал, что делает.
В последнее милорд не верил. Бен Блэкберн точно знал, что делает. Наблюдая за его поведением с Эммой, милорд боялся, что случится нечто подобное. Он знал, что Блэкберн — распутник, но надеялся, что тот не станет злоупотреблять гостеприимством Лаудвотера и нападать на невинную молодую женщину.
Сейчас же милорд видел, что, несмотря на храбрые слова, Эмма начала дрожать, и, не удержавшись, протянул руку и коснулся ее щеки, пораненной Беном Блэкберном, и нежно погладил ее.
— Нет, вы не должны…
Что она не должна? Или что не должен он? Ни один из них не знал. Он забылся, стал не лучше Бена Блэкберна, хотя и не пользовался ни грубой силой, ни холодной жестокостью. Он обнял ее, нежно прижал к себе дрожащее тело, гладил шелковистые волосы, легко поцеловал в макушку, стараясь успокоить, и шептал: «Ну, ну» — как будто Эмма была не старше Тиш. Он хотел поцеловать ее поцарапанную Беном Блэкберном щеку…
И еще больше… Нет! Он отшатнулся и сказал, глядя в ее огромные, устремленные на него глаза, блестевшие непролитыми слезами:
— Нет, нет. Я не лучше его. Пользуюсь вашими страданиями. Я — животное. Вы, должно быть, всех мужчин считаете животными. Простите меня.
У Эммы кружилась голова… от того, что случилось, и от сильной ответной реакции на объятия милорда. Она доверчиво взглянула на него.
— Нет, нет. Вы спасли.меня. И ведете себя совсем не так, как он. Нет, нет. — И спросила, поскольку эта мысль только что пришла ей в голову: — Как вы узнали о его намерениях? Как вы оказались здесь так кстати и спасли меня? Еще секунда, и я бы пропала.
Она снова задрожала.
— Не знаю, — медленно ответил милорд. — Может, то, как он смотрел на вас в гостиной…
Нельзя еще больше пугать ее, и, хотя мучительно больно оторваться, он должен отпустить ее. Он не доверял себе и желанию, пронзившему его тело, стоило ему лишь слегка обнять ее.
Необходимо было откланяться, и он сказал как можно ласковее:
— Постарайтесь забыть происшедшее, хотя я понимаю, что это будет трудно. Хотите, я пошлю за вашей горничной? Или прикажу принести вам успокаивающий напиток?
— Нет, благодарю вас. Думаю, мне лучше остаться одной и постараться заснуть, если получится.
— Тогда спокойной ночи, — сказал он и пошел прочь от искушения, которым она невольно стала для него. Все долгие годы после смерти Изабеллы он не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине. Ни одна самая уверенная светская красавица не могла заставить его бросить холостяцкую жизнь. Снова жениться ради денег — он содрогался от одной мысли о таком браке.
И вот теперь он не мог сопротивляться магическому влиянию этого изящного цветка — ибо именно так он начинал думать о ней, — обладающего к тому же нравственной силой. Странно, ему казалось, будто он знал ее всегда, как будто она была той частью его жизни, которую он ждал все эти одинокие годы.
Он был уверен, что, встретив ее в беспечной юности, прошел бы мимо, так нечувствителен он был ко всему, кроме яркой красоты. Повзрослевший, умудренный жизнью и грузом унаследованной ответственности, он научился ценить не только внешнюю привлекательность. Неброская красота Эммы подчеркивалась блестящим умом — качеством, которым, как считал юный Доминик Хастингс, женщины не обладают, да ему и не нужна была тогда умная жена.
Нет, он должен держаться от нее подальше, не искушать ее… хотя она искушает его…
Оставшись одна в своей комнате, Эмма упала на кровать, прижав ладони к горящим щекам. Хотя ее расстроило нападение Бена Блэкберна, больше всего она была потрясена удивительным открытием: она любит милорда.
Более того, она поняла, что чувство десятилетней давности было простым детским обожанием, теперь же ее любовь стала более сложной, более зрелой. Теперь она любит Доминика Хастингса не за красивое лицо и очаровательные манеры, она влюбилась в дальнего мужчину, которым он стал.
Глава седьмая
— Неужели римляне действительно жили здесь, мисс Лоуренс? Как им, наверное, было холодно после Италии!
Как и следовало ожидать, самым восторженным экскурсантом оказалась Тиш. Компания отправилась в путь не очень рано. Ярко светило солнце. В Чоллерфорде их ждал не только мост через Северный Тайн, но и любимый всеми путешественниками старый постоялый двор «У Джорджа».
Поскольку день с самого начала обещал быть ясным, милорд послал вперед экипаж, груженный прекрасной едой и напитками, а также повариху и нескольких слуг, чтобы к прибытию лаудвотерской компании был готов ленч. Постоялый двор «У Джорджа» находился далековато от Стены Адриана, но не очень далеко для верховых лошадей и экипажей.
Компания должна была сначала посетить остатки римского форта Хаустедс в восьми милях от брода, а затем, перед возвращением в Лаудвотер, отдохнуть и перекусить в Че-стерсе, где сохранились руины другой римской крепости — Силурнума. Поскольку Си-лурнум находился в парке, принадлежащем семье Клэйтонов, в настоящее время живших в Лондоне, милорд связался с агентом Клэйтонов и получил разрешение посетить их владения.
Подкрепленные изысканной едой, путешественники сидели в тенистом саду и восхищались спокойными водами реки, мирно протекавшей по красивой лесистой долине. Грунтовая дорога перед гостиницей была пустынна, несмотря на то что деревня Чоллер-тон находилась почти рядом.
Когда компания отправилась в путь, леди Клара с неудовольствием обнаружила, что не приглашена в двуколку милорда. «Слишком опасно, дорога неровная», — объяснил он ей. Так что леди Кларе пришлось ехать в открытом экипаже с мисс Стрэйт, миссис Мортон, выскочкой гувернанткой и леди Летицией, а милорд поехал верхом.
Ее утешало лишь то, что милорд на прекрасном вороном коне скакал рядом с нею. Она наслаждалась его присутствием и тем, что удавалось подчеркнуто игнорировать гувернантку. Однако ее счастье не было бы таким полным, если бы она знала, что мисс Лоуренс не испытывает ничего, кроме облегчения. Эмма тихо рассказывала Тиш о Стене, и римлянах, и лагере — на самом деле городе, — который они построили в Кор-бридже и который, к сожалению, так и не был полностью раскопан.
Господи, сердито думала леди Клара. Эта несносная женщина умудрилась захватить с собой классную комнату! Она уже собиралась поделиться своим возмущением с милордом, когда он вдруг наклонился и одобрительно заметил:
— Какой чудесный способ изучать историю, Тиш: прекрасный день, знающая учительница. Где вы получили классическое образование, мисс Лоуренс?
Милорд не удержался и заговорил с Эммой, хотя понимал, что должен беседовать с леди Кларой. Лафтон уже прозрачно намекнул, что сестра принесет значительное приданое счастливчику, которого выберет, и что он будет рад, если этим счастливчиком окажется его друг и сосед лорд Чард.
Несмотря на эти намеки, милорд не мог не восхищаться гувернанткой дочери, у которой не было приданого, способного помочь ему спасти Лаудвотер и поддерживать в порядке земельные владения.
— Мой отец был хорошо образован и с удовольствием говорил со мной на серьезные темы, — ответила Эмма, чувствуя на себе мрачные взгляды мисс Стрэйт и леди Клары, возмущенных вниманием милорда к гувернантке.
— Вам повезло, а также и Тиш, — сказал милорд, прекрасно заметивший раздражение леди Клары, и перегнулся поговорить с нею: — Нравится ли вам поездка? День ясный, но жара не угнетает.
— Я бы наслаждалась еще больше, если бы путешествие было не таким долгим, — капризно пожаловалась леди Клара. — Адриану следовало построить свою Стену поближе к Лаудвотеру!
От этого глупейшего замечания у Эммы задергались уголки губ, особенно когда Тиш невинно и пылко воскликнула:
— О, подумать только, папа! Я понятия не имела, что наш дом был построен во времена римлян!
Ответ дочери поставил милорда перед дилеммой. Правильное объяснение выставило бы леди Клару дурой, но ничего не сказать значило оставить Тиш в серьезном и глупом неведении относительно истории собственного дома. Его спасла находчивость Эммы. Она тихо сказала:
— Тиш, когда мы вернемся в Лаудвотер, я расскажу тебе его историю. Она очень увлекательна и действительно уходит корнями в римские времена. Только нам придется попросить помощи у твоего папы.
Эмма не собиралась смотреть на милорда, но какая-то притягательная сила заставила ее. Явно с трудом сдерживая смех, он откликнулся:
— Прекрасно, мисс Лоуренс. Я буду счастлив помочь в обучении Тиш. История всей Нортумбрии, конечно, связана с римлянами.
Леди Клара не осознала глупости своего замечания, однако мисс Стрэйт правильно истолковала обмен взглядами между милордом и гувернанткой и поджала губы.
О да, милорд неравнодушен к гувернантке, и, если леди Клара хочет завлечь его в свои сети, ей придется проявить находчивость. Но кто бы мог подумать, что лорд Чард интересуется учеными материями! В юности у него была совсем другая репутация.
Однако леди Клара, не понимая глупости своего замечания, была не такой дурой, чтобы не почувствовать неловкость создавшейся ситуации, и, как и мисс Стрэйт, недовольно поджала губы. Все из-за того, что они поволокли с собой ребенка и прислугу, — она считала миссис Мортон не выше Эммы и также игнорировала ее.
Леди Клара не знала, что род миссис Мортон гораздо древнее ее собственного и что пожилая дама оказывает любезность милорду, ведя дом и опекая маленькую Тиш.
Красота дня, исторические развалины и то, что тропинка — а дорога была почти тропинкой — приведет их к самому известному историческому месту, ничего не значили для леди Клары. Она не представляла, чтб ей придется увидеть, и, пока общество с помощью грумов покидало седла и экипажи, недовольно оглядывала большие камни и полуразвалившиеся стены — все, что осталось от римского гарнизона.
Неужели ради этого они проделали такой долгий путь?
Мисс Стрэйт, искоса взглянув на угрюмо надутую и явно скучающую леди Клару, решила отвлечь от нее внимание:
— Как таинственно! Как романтично! Сама миссис Радклиф не смогла бы так развлечь нас.
— Если не считать ее обычных ужасов: похищение, скелет в руинах и таинственный незнакомец в монашеском балахоне — то есть новые «Удольфские тайны», — откликнулась Эмма.
Мисс Стрэйт уже хотела испепелить взглядом гувернантку, но здравый смысл и комизм ситуации удержали ее, и она рассмеялась вместе с мужчинами. Даже леди Клара на всякий случай удостоила общество натянутой улыбкой, поскольку было очевидно, что ее брат, милорд и Бен Блэкберн — последний не так уж и важен, конечно, — проявляют интерес к римлянам и следам их вторжения. Она, естественно, не принимала во внимание мистера Кросса и Джона Бассета — оба эти джентльмена были для нее всего лишь чуть выше слуг, как и гувернантка. Они с явным удовольствием уже карабкались на камни, но зачем дам сюда притащили? Неужели милорд не понимает? Когда она выйдет за него замуж, то быстро излечит от дурной склонности к дружбе с подчиненными.
Леди Клара уселась поодаль, открыла розовый зонтик и постаралась сдержать зевоту. Лорд Чард подошел к ней.
— Вам не жарко, я надеюсь, — вымолвил милорд, отчаянно пытаясь сказать хоть что-нибудь, на что леди Клара смогла бы ответить разумно. — Грумы привезли лимонад. Если желаете, пожалуйста, скажите, и вам немедленно подадут напиток.
Милорду казалось, что он никогда еще в своей жизни не говорил так бессодержательно, а заинтересованность и восторг Тиш и мисс Лоуренс лишь усиливали его нетерпение. Ему так хотелось разделить с ними удовольствие от экскурсии, но долг хозяина перед гостями, хоть и незваными, не отпускал. Ну, хоть одно он понял за этот день: никогда, ни при каких условиях он не женится на леди Кларе Лафтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Действительно, Эмма не замечала Блэкберна, пока не положила ладонь на ручку двери. Блэкберн накрыл ее руку своей и, окутав лицо винными парами, пробормотал ей в ухо:
— Какая встреча, дорогуша. Мне нравятся резвые штучки. Теперь мы можем поразвлечься получше, чем внизу.
Не успела она остановить его, как он развернул ее, прижал к стене и вжался лицом в ее лицо, пытаясь поймать ртом ее губы, а его руки заметались по ее телу. Он был крупный, сильный и решительный, и ему плевать было на свою жертву.
Эмма с ужасом осознала, что прием, освободивший ее от более цивилизованного мистера Генри Гардинера, здесь не поможет. Хуже того, она была с такой силой прижата к стене, что не могла шевельнуться: ни оттолкнуть его, ни воспользоваться каблуком или коленом, чтобы причинить ему боль. Она застонала и попыталась вывернуться, но он лишь хихикнул.
— Да будет, мадам, не притворяйтесь, что не хотите. Чард от вас не убежит, но сегодня вы — моя.
Блэкберн мысленно уже выигрывал пари с Лафтоном и предвкушал редкое удовольствие. Ему всегда нравилось овладевать женщиной после недолгой борьбы, так что сопротивление Эммы лишь разжигало его, и Эмма начинала это понимать. Он держал ее с такой свирепостью, что она физически ощущала, как на руках появляются синяки. Волосы у нее растрепались. Щетина, проступившая на его лице, царапала ей щеки.
Судя по его поведению, он не собирался довольствоваться просто поцелуем, и напуганной Эмме ничего не оставалось, как позвать на помощь, и плевать на позор и скандал, к которым это приведет, если, конечно, кто-нибудь услышит и спасет ее. Однако, как только она открыла рот, чтобы закричать, Бен Блэкберн грязно выругался и заставил ее замолчать, накрыв ее губы своими и пытаясь просунуть ей в рот язык.
Отчаяние охватило Эмму, но тут пришло спасение. Кто-то спешил по коридору, и этим «кем-то» оказался милорд. Он увидел близко стоящую пару и заговорил издали как можно спокойнее, хотя это далось ему с огромным трудом:
— А, вот и вы, Блэкберн. Заблудились, не так ли? Ваши комнаты в другом конце, выходят окнами на переднюю лужайку.
Милорд не спешил, давая Блэкберну возможность освободить жертву, а Эмме — привести себя в порядок. Бен Блэкберн воспользовался предложенным шансом притвориться, что ничего не случилось, сказав самоуверенно и беспечно:
— Мисс Лоуренс как раз объясняла мне, как найти дорогу.
Он бесстыдно решил утаить, почему так раскраснелся, тем более что прекрасно знал: милорд понял его намерения. Он также знал, что лишние слова опасны и могут подвергнуть риску его общественное положение. Может, Бен Блэкберн и имел некоторую власть в Нортумбрии, но Чард гораздо могущественнее и мог бы при желании его уничтожить. С некоторой тревогой негодяй ждал ответа милорда.
— Неужели? Как любезно с ее стороны, — медленно произнес милорд. Бесстрастное лицо не выдавало убийственной ярости, охватившей его, как только, завернув за угол, он увидел две борющиеся фигуры. — Ну, можете поблагодарить мисс Лоуренс за помощь и пожелать ей спокойной ночи, Блэкберн.
С этими словами милорд отступил, дав Бену Блэкберну пройти, что тот и сделал, отводя глаза и благодаря Бога за предложенные правила игры.
Однако интересно, что понадобилось милорду в коридоре, где находятся комнаты гувернантки? Кто он такой, чтобы мешать Бену Блэкберну развлекаться с девкой, явно ублажающей его самого? Любой мужчина имеет право на безнравственную женщину! И так близка была возможность выиграть пари! Будь проклят Чард! Но история еще не закончена.
Не обращая внимания на Блэкберна, милорд подошел к Эмме, открывавшей дверь в свою комнату. Она тоже отворачивалась от него, сгорая от стыда, поскольку он обнаружил ее в такой компрометирующей ситуации. Неужели он подумал, что она поощряла Бена Блэкберна?…
Милорд не мог думать ничего подобного. Он видел синяки на ее руках и лице и знал, почему она отворачивается… как робкая лань, только что спасшаяся от беспощадного охотника.
Он должен поговорить с ней, уверить, что считает ее жертвой, а не любезной партнершей в недозволенной любовной игре.
— Мисс Лоуренс, — сказал он тихо и нежно, — простите меня, я должен был вывести бесстыдного Бена Блэкберна на чистую воду. Он безобразно вел себя с вами, но я думаю, вы не хотите скандала, который могла бы вызвать наша ссора из-за вас. Он пережил бы скандал, вы — вряд ли. Я откажу ему от дома, стоит вам только пожелать. Но я не думаю, что он попытается напасть на вас снова. Если же я выгоню его, он очернит ваше имя, а вы не сможете ответить на его клевету. Сейчас же мы можем сделать вид, что ничего не случилось.
Эмма гордо подняла голову, откинула выбившийся локон и прошептала:
— Благодарю вас за то, что вы спасли меня и сделали это так, что предотвратили скандал. Я прекрасно понимаю, что именно я пострадала бы от огласки случившегося. — Эмма поколебалась, но продолжила: — Пожалуйста, поверьте мне, никоим образом я не поощряла его, не давала поводов думать, что он может обращаться со мной так неподобающе. Я уверена, что он был пьян и едва ли понимал, что делает.
В последнее милорд не верил. Бен Блэкберн точно знал, что делает. Наблюдая за его поведением с Эммой, милорд боялся, что случится нечто подобное. Он знал, что Блэкберн — распутник, но надеялся, что тот не станет злоупотреблять гостеприимством Лаудвотера и нападать на невинную молодую женщину.
Сейчас же милорд видел, что, несмотря на храбрые слова, Эмма начала дрожать, и, не удержавшись, протянул руку и коснулся ее щеки, пораненной Беном Блэкберном, и нежно погладил ее.
— Нет, вы не должны…
Что она не должна? Или что не должен он? Ни один из них не знал. Он забылся, стал не лучше Бена Блэкберна, хотя и не пользовался ни грубой силой, ни холодной жестокостью. Он обнял ее, нежно прижал к себе дрожащее тело, гладил шелковистые волосы, легко поцеловал в макушку, стараясь успокоить, и шептал: «Ну, ну» — как будто Эмма была не старше Тиш. Он хотел поцеловать ее поцарапанную Беном Блэкберном щеку…
И еще больше… Нет! Он отшатнулся и сказал, глядя в ее огромные, устремленные на него глаза, блестевшие непролитыми слезами:
— Нет, нет. Я не лучше его. Пользуюсь вашими страданиями. Я — животное. Вы, должно быть, всех мужчин считаете животными. Простите меня.
У Эммы кружилась голова… от того, что случилось, и от сильной ответной реакции на объятия милорда. Она доверчиво взглянула на него.
— Нет, нет. Вы спасли.меня. И ведете себя совсем не так, как он. Нет, нет. — И спросила, поскольку эта мысль только что пришла ей в голову: — Как вы узнали о его намерениях? Как вы оказались здесь так кстати и спасли меня? Еще секунда, и я бы пропала.
Она снова задрожала.
— Не знаю, — медленно ответил милорд. — Может, то, как он смотрел на вас в гостиной…
Нельзя еще больше пугать ее, и, хотя мучительно больно оторваться, он должен отпустить ее. Он не доверял себе и желанию, пронзившему его тело, стоило ему лишь слегка обнять ее.
Необходимо было откланяться, и он сказал как можно ласковее:
— Постарайтесь забыть происшедшее, хотя я понимаю, что это будет трудно. Хотите, я пошлю за вашей горничной? Или прикажу принести вам успокаивающий напиток?
— Нет, благодарю вас. Думаю, мне лучше остаться одной и постараться заснуть, если получится.
— Тогда спокойной ночи, — сказал он и пошел прочь от искушения, которым она невольно стала для него. Все долгие годы после смерти Изабеллы он не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине. Ни одна самая уверенная светская красавица не могла заставить его бросить холостяцкую жизнь. Снова жениться ради денег — он содрогался от одной мысли о таком браке.
И вот теперь он не мог сопротивляться магическому влиянию этого изящного цветка — ибо именно так он начинал думать о ней, — обладающего к тому же нравственной силой. Странно, ему казалось, будто он знал ее всегда, как будто она была той частью его жизни, которую он ждал все эти одинокие годы.
Он был уверен, что, встретив ее в беспечной юности, прошел бы мимо, так нечувствителен он был ко всему, кроме яркой красоты. Повзрослевший, умудренный жизнью и грузом унаследованной ответственности, он научился ценить не только внешнюю привлекательность. Неброская красота Эммы подчеркивалась блестящим умом — качеством, которым, как считал юный Доминик Хастингс, женщины не обладают, да ему и не нужна была тогда умная жена.
Нет, он должен держаться от нее подальше, не искушать ее… хотя она искушает его…
Оставшись одна в своей комнате, Эмма упала на кровать, прижав ладони к горящим щекам. Хотя ее расстроило нападение Бена Блэкберна, больше всего она была потрясена удивительным открытием: она любит милорда.
Более того, она поняла, что чувство десятилетней давности было простым детским обожанием, теперь же ее любовь стала более сложной, более зрелой. Теперь она любит Доминика Хастингса не за красивое лицо и очаровательные манеры, она влюбилась в дальнего мужчину, которым он стал.
Глава седьмая
— Неужели римляне действительно жили здесь, мисс Лоуренс? Как им, наверное, было холодно после Италии!
Как и следовало ожидать, самым восторженным экскурсантом оказалась Тиш. Компания отправилась в путь не очень рано. Ярко светило солнце. В Чоллерфорде их ждал не только мост через Северный Тайн, но и любимый всеми путешественниками старый постоялый двор «У Джорджа».
Поскольку день с самого начала обещал быть ясным, милорд послал вперед экипаж, груженный прекрасной едой и напитками, а также повариху и нескольких слуг, чтобы к прибытию лаудвотерской компании был готов ленч. Постоялый двор «У Джорджа» находился далековато от Стены Адриана, но не очень далеко для верховых лошадей и экипажей.
Компания должна была сначала посетить остатки римского форта Хаустедс в восьми милях от брода, а затем, перед возвращением в Лаудвотер, отдохнуть и перекусить в Че-стерсе, где сохранились руины другой римской крепости — Силурнума. Поскольку Си-лурнум находился в парке, принадлежащем семье Клэйтонов, в настоящее время живших в Лондоне, милорд связался с агентом Клэйтонов и получил разрешение посетить их владения.
Подкрепленные изысканной едой, путешественники сидели в тенистом саду и восхищались спокойными водами реки, мирно протекавшей по красивой лесистой долине. Грунтовая дорога перед гостиницей была пустынна, несмотря на то что деревня Чоллер-тон находилась почти рядом.
Когда компания отправилась в путь, леди Клара с неудовольствием обнаружила, что не приглашена в двуколку милорда. «Слишком опасно, дорога неровная», — объяснил он ей. Так что леди Кларе пришлось ехать в открытом экипаже с мисс Стрэйт, миссис Мортон, выскочкой гувернанткой и леди Летицией, а милорд поехал верхом.
Ее утешало лишь то, что милорд на прекрасном вороном коне скакал рядом с нею. Она наслаждалась его присутствием и тем, что удавалось подчеркнуто игнорировать гувернантку. Однако ее счастье не было бы таким полным, если бы она знала, что мисс Лоуренс не испытывает ничего, кроме облегчения. Эмма тихо рассказывала Тиш о Стене, и римлянах, и лагере — на самом деле городе, — который они построили в Кор-бридже и который, к сожалению, так и не был полностью раскопан.
Господи, сердито думала леди Клара. Эта несносная женщина умудрилась захватить с собой классную комнату! Она уже собиралась поделиться своим возмущением с милордом, когда он вдруг наклонился и одобрительно заметил:
— Какой чудесный способ изучать историю, Тиш: прекрасный день, знающая учительница. Где вы получили классическое образование, мисс Лоуренс?
Милорд не удержался и заговорил с Эммой, хотя понимал, что должен беседовать с леди Кларой. Лафтон уже прозрачно намекнул, что сестра принесет значительное приданое счастливчику, которого выберет, и что он будет рад, если этим счастливчиком окажется его друг и сосед лорд Чард.
Несмотря на эти намеки, милорд не мог не восхищаться гувернанткой дочери, у которой не было приданого, способного помочь ему спасти Лаудвотер и поддерживать в порядке земельные владения.
— Мой отец был хорошо образован и с удовольствием говорил со мной на серьезные темы, — ответила Эмма, чувствуя на себе мрачные взгляды мисс Стрэйт и леди Клары, возмущенных вниманием милорда к гувернантке.
— Вам повезло, а также и Тиш, — сказал милорд, прекрасно заметивший раздражение леди Клары, и перегнулся поговорить с нею: — Нравится ли вам поездка? День ясный, но жара не угнетает.
— Я бы наслаждалась еще больше, если бы путешествие было не таким долгим, — капризно пожаловалась леди Клара. — Адриану следовало построить свою Стену поближе к Лаудвотеру!
От этого глупейшего замечания у Эммы задергались уголки губ, особенно когда Тиш невинно и пылко воскликнула:
— О, подумать только, папа! Я понятия не имела, что наш дом был построен во времена римлян!
Ответ дочери поставил милорда перед дилеммой. Правильное объяснение выставило бы леди Клару дурой, но ничего не сказать значило оставить Тиш в серьезном и глупом неведении относительно истории собственного дома. Его спасла находчивость Эммы. Она тихо сказала:
— Тиш, когда мы вернемся в Лаудвотер, я расскажу тебе его историю. Она очень увлекательна и действительно уходит корнями в римские времена. Только нам придется попросить помощи у твоего папы.
Эмма не собиралась смотреть на милорда, но какая-то притягательная сила заставила ее. Явно с трудом сдерживая смех, он откликнулся:
— Прекрасно, мисс Лоуренс. Я буду счастлив помочь в обучении Тиш. История всей Нортумбрии, конечно, связана с римлянами.
Леди Клара не осознала глупости своего замечания, однако мисс Стрэйт правильно истолковала обмен взглядами между милордом и гувернанткой и поджала губы.
О да, милорд неравнодушен к гувернантке, и, если леди Клара хочет завлечь его в свои сети, ей придется проявить находчивость. Но кто бы мог подумать, что лорд Чард интересуется учеными материями! В юности у него была совсем другая репутация.
Однако леди Клара, не понимая глупости своего замечания, была не такой дурой, чтобы не почувствовать неловкость создавшейся ситуации, и, как и мисс Стрэйт, недовольно поджала губы. Все из-за того, что они поволокли с собой ребенка и прислугу, — она считала миссис Мортон не выше Эммы и также игнорировала ее.
Леди Клара не знала, что род миссис Мортон гораздо древнее ее собственного и что пожилая дама оказывает любезность милорду, ведя дом и опекая маленькую Тиш.
Красота дня, исторические развалины и то, что тропинка — а дорога была почти тропинкой — приведет их к самому известному историческому месту, ничего не значили для леди Клары. Она не представляла, чтб ей придется увидеть, и, пока общество с помощью грумов покидало седла и экипажи, недовольно оглядывала большие камни и полуразвалившиеся стены — все, что осталось от римского гарнизона.
Неужели ради этого они проделали такой долгий путь?
Мисс Стрэйт, искоса взглянув на угрюмо надутую и явно скучающую леди Клару, решила отвлечь от нее внимание:
— Как таинственно! Как романтично! Сама миссис Радклиф не смогла бы так развлечь нас.
— Если не считать ее обычных ужасов: похищение, скелет в руинах и таинственный незнакомец в монашеском балахоне — то есть новые «Удольфские тайны», — откликнулась Эмма.
Мисс Стрэйт уже хотела испепелить взглядом гувернантку, но здравый смысл и комизм ситуации удержали ее, и она рассмеялась вместе с мужчинами. Даже леди Клара на всякий случай удостоила общество натянутой улыбкой, поскольку было очевидно, что ее брат, милорд и Бен Блэкберн — последний не так уж и важен, конечно, — проявляют интерес к римлянам и следам их вторжения. Она, естественно, не принимала во внимание мистера Кросса и Джона Бассета — оба эти джентльмена были для нее всего лишь чуть выше слуг, как и гувернантка. Они с явным удовольствием уже карабкались на камни, но зачем дам сюда притащили? Неужели милорд не понимает? Когда она выйдет за него замуж, то быстро излечит от дурной склонности к дружбе с подчиненными.
Леди Клара уселась поодаль, открыла розовый зонтик и постаралась сдержать зевоту. Лорд Чард подошел к ней.
— Вам не жарко, я надеюсь, — вымолвил милорд, отчаянно пытаясь сказать хоть что-нибудь, на что леди Клара смогла бы ответить разумно. — Грумы привезли лимонад. Если желаете, пожалуйста, скажите, и вам немедленно подадут напиток.
Милорду казалось, что он никогда еще в своей жизни не говорил так бессодержательно, а заинтересованность и восторг Тиш и мисс Лоуренс лишь усиливали его нетерпение. Ему так хотелось разделить с ними удовольствие от экскурсии, но долг хозяина перед гостями, хоть и незваными, не отпускал. Ну, хоть одно он понял за этот день: никогда, ни при каких условиях он не женится на леди Кларе Лафтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25