Наконец губы Филиппа сомкнулись на ее губах, и Маргарет похолодела от неожиданного ощущения. Пальцы его грубо вонзились в ее локоны, не давая ей уклониться от усиливающегося нажатия его губ; он провел языком по ее нижней губе.
Маргарет ахнула, и звук этот был поглощен алчной пещерой его рта.
Она не успела понять, нравится ли ей все это или нет, когда внезапно Филипп отпрянул. Ей казалось, что она плывет в густом, тяжелом тумане, где трудно что-либо видеть или слышать и еще труднее думать. Она потрясла головой, чтобы отогнать это ощущение. Резкое движение быстро вернуло ее к реальности, и тут же появился стыд за свое недостойное поведение. Смущенная и сбитая с толку, она поспешно соскочила с коленей Филиппа.
Стук в дверь библиотеки объяснил ей, почему Филипп прервал поцелуй, и она торопливо ретировалась к креслу, стоявшему по другую сторону камина.
— Войдите, — сказал Филипп. Дверь сразу же растворилась, и показалось бесстрастное лицо Комптона.
— Приехал мистер Хендрикс, милорд, и хотя я и сказал ему, что вы только что вернулись из-за границы, он настаивает на том, чтобы повидаться с вами.
Маргарет мысленно подтянулась, поняв, что сейчас она начнет играть свою роль в этом фарсе.
— Проводите мистера Хендрикса сюда, Комптон, — сказал Филипп.
Едва Комптон удалился, Филипп повернулся к Маргарет. Лицо у него было жесткое и решительное; все сходство с тем' человеком, который целовал ее, исчезло.
— Вы помните, что вам нужно сказать? Маргарет молча кивнула. Нужно быть дурехой, чтобы не затвердить то, чему он начал обучать ее, едва они покинули Вену.
Она насторожилась, услышав размеренные шаги Комптона в коридоре. За ними были слышны другие шаги, более легкие и не такие решительные.
Комптон доложил:
— Мистер Хендрикс.
И Маргарет глубоко вздохнула.
Невысокий худощавый человек с растрепанной белой бахромой вокруг лысины остановился на пороге. Его выцветшие голубые глаза быстро отыскали Маргарет. Медленно, словно сомневаясь в уместности своего появления, он вошел в комнату, не заметив, что Комптон закрыл за ним дверь.
— Мэри? — Хендрикс уставился на Маргарет, словно отыскивая в ней сходство с кем-то.
Маргарет заставила себя улыбнуться, несмотря на переполнившее ее неожиданное отвращение к собственной двуличности. Эта реакция застала ее врасплох. Она-то думала, что почувствует только одно — удовлетворение от того, что можно одурачить одного из столь презираемых ею аристократов. Но несмотря на ненависть к классу, к которому принадлежал Хен-доикс она почувствовала себя виноватой. С усилием вытеснив это парализующее ощущение на задворки сознания, она постаралась сосредоточиться на том, что ей нужно делать.
— Как я уже писал вам в своем письме, ваша жена изменила имя вашей дочери на Маргарет, и к этому имени она привыкла, — нарушил затянувшееся молчание Филипп.
Хендрикс вздохнул.
— Меня это не удивляет. Мы назвали ее в честь моей матушки, а жена никогда не любила ее.
Филипп бросил на Маргарет предостерегающий взгляд поверх склоненной головы Хендрикса, и она в отчаянии попыталась найти какие-то слова. И не нашла.
— Мэри — красивое имя, но я больше привыкла, чтобы меня называли Маргарет, — наконец пробормотала она.
К ее огорчению, глаза Хендрикса наполнились слезами, а губы задрожали.
— Ах, дорогая моя, не важно, как вас зовут. Вы моя родная бесценная дочь, которая вернулась домой! — Он развел руки, и Маргарет, не видя иного выхода, вступила в эти слабые объятия.
Старик быстро обнял ее, а потом отпустил. Отступив на шаг, он вынул большой белый носовой платок и энергично высморкался.
— Боюсь, что к старости я стал плаксив. Вы, вероятно, совсем меня не помните, — сказал он, но во взгляде его была надежда, противоречащая его словам.
Маргарет страшно захотелось уверить его в том, что она его помнит. Что никакая дочь не могла бы его забыть. Но она сдержалась. Чем меньше она будет лгать, тем лучше. Ей и без того слишком многое нужно держать в голове.
— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я не помню Даже маму.
— Как! — Вид у старика был испуганный.
— Она заболела и нашла приют в монастыре, когда я была совсем маленькая… — И Маргарет отбарабанила то, чему ее научил Филипп, но впервые эта история значила для нее больше, нежели повторение фактов из жизни давно умерших людей. Для Хендрикса же эти люди были живыми — живыми и глубоко любимыми.
— А как же… — Хендрикс повернулся к Филиппу, словно не желая расспрашивать дочь о любовнике жены.
— Как следует из монастырских записей, их привез ту, человек, сказавший, что он муж вашей жены. Он попросил убежища для нее и для ребенка, а потом уехал. И больше не вернулся.
— Наверное, он оставался с ней, пока они не потратил деньги, которые она взяла с собой, — сказал Хендрикс.
— Хотя вот это он не взял. — Филипп вынул из карман золотое сердечко и протянул Хендриксу. — Оно было на вашей дочери, когда ее привезли в монастырь.
Хендрикс взял сердечко; пальцы у него сильно дрожали. Он устремил взгляд на свой герб, выгравированный на одной стороне, а потом открыл медальон. Лицо его побледнело, когда он увидел внутри два миниатюрных портрета.
Маргарет, испугавшись, что он упадет в обморок, обняла его и усадила в кресло.
— Вот, сэр, выпейте это. — Филипп сунул ему в руку стакан с бренди. Хендрикс залпом осушил стакан.
— Простите, дорогая моя. — Он чуть улыбнулся Маргарет. — Такое потрясение — снова увидеть этот медальон. Я помню, когда были написаны эти портреты. Я был так счастлив, а потом… — Было видно, что он прилагает немыслимые усилия, чтобы взять себя в руки. — Ну да все хорошо. Вы вернулись ко мне. Маргарет слабо улыбнулась в ответ. Хендрикс повернулся к Филиппу. — Я не знаю, как мне благодарить вас за то, что вы отыскали Мэри… Маргарет, — поправился он. — Ax но ведь это я ваш должник. — Филипп подошел к Маргарет и обнял ее узкие плечи.
Маргарет едва удержалась, чтобы не сбросить его руку. Рука у него была тяжелая, точно тяжкий грех. В голове у нее раздавался отзвук когда-то слышанной воскресной проповеди.
— Не будь вас, я никогда бы не обрел жены, которая воплощает в себе все совершенства.
— Жены?! — изумился Хендрикс.
— Да, сэр. — Маргарет опустилась на колени у ног Хендрикса и взяла его дрожащие руки в свои, опасаясь, как бы ее исполнение роли не довело его до удара. Он казался таким хрупким. — Прошу вас, не сердитесь.
— Нет, нет, милочка. Я вовсе не сержусь. Хотя я и живу в отдалении от света, но я прекрасно понимаю, какая это удача — выйти за графа Чедвика.
Маргарет бросила быстрый взгляд на Филиппа, и ей захотелось ударить это самодовольное лицо. Как же любят аристократы принимать во внимание только положение и богатство, решая, что является удачей в брачных союзах!
— Просто мне эгоистически хотелось провести какое-то время с вами, прежде чем вы войдете в общество и займетесь приемами и тому подобными вещами.
— Приемы меня вовсе не интересуют, — сказала Маргарет.
— Тогда не погостите ли вы с Филиппом в моем поместье несколько месяцев?
Маргарет очень неприятно было разбивать надежды, которые она же и пробудила, но она знала, что выбора у нее в этом деле нет. Филипп ни за что не согласится.
— Филипп сейчас не может уехать из Лондона, — сказала она. — Он проводит законопроект о помощи демобилизованным солдатам, и я не хочу… — Она позволила своему голосу пресечься, надеясь, что Хендрикс поймет — ей не хочется покидать своего молодого мужа; тем самым он избавил бы ее от необходимости новой лжи.
— Конечно, дорогая. — Хендрикс похлопал ее по руке. — Я все понимаю.
— Но все же я была бы рада провести с вами какое-то время, — продолжала Маргарет, которой хотелось прогнать печаль из его глаз. — Почему бы вам не погостить у нас, пока продолжается сезон? — предложила она, надеясь, что Филипп не рассердится на это приглашение, но в то же время понимая, что, хотя ему нужно присутствие Хендрикса в Лондоне, это еще не значит, что он пожелает иметь «тестя» в качестве гостя, живущего в их доме. «Плохо, если он этого не захочет», — подумала Маргарет с неожиданной воинственностью. Филипп использует этого бедного старика в своих собственных целях — значит, в ответ он должен как-то вознаградить его. Но вряд ли мысль о вознаграждении могла прийти ему в голову. По ее наблюдениям, единственные долги, которые в свете принято платить, — карточные.
— Действительно, сэр. — Филипп поспешно присоединился к ее приглашению. — Мы будем рады принять вас.
— Я… — Глаза у Хендрикса удивленно раскрылись, потому что пронзительный голос Эстеллы проник сквозь толстую дверь.
— Что случилось? — спросила Маргарет.
— Ничего. Я… У вас гостит миссис Арбетнот? — обратился старик к Филиппу.
— Похоже на то, — ответил Филипп. — Она находилась здесь, когда мы приехали, и у меня еще не было возможности узнать, каковы ее планы.
— Должно быть, это был для вас приятный сюрприз, — сказал Хендрикс явно неискренне, отчего Маргарет захотелось рассмеяться. — Я думаю, будет лучше, если я открою свой собственный дом на время сезона. В таком случае у нас будет возможность посещать друг друга, когда нам захочется, и… — Его взгляд устремился на дверь.
«И что? — спросила себя Маргарет. — Ясно, что Хенд-риксу не хочется жить в одном доме с Эстеллой, но почему?» В потоках, клубящихся вокруг нее, Маргарет чувствовала глухое биение жизни, которой она не понимала.
— Вы правы, — отозвался Филипп, и мужчины обменялись взглядами, которые со всей наглядностью показали Маргарет, что она здесь лишняя. Хендрикс поднялся.
— Поскольку все улажено, я возвращаюсь в гостиницу и приступаю к осуществлению своих планов. — Он ласково улыбнулся Маргарет. — Вы позволите зайти к вам завтра? — На мгновение вид у него стал неуверенным.
— Я буду ждать вас, — успокоила его Маргарет.
— Благослови вас Бог, дорогая. Не могу выразить, как важно для меня, что вы нашлись.
— И для меня, — заставила себя солгать Маргарет.
— Итак, до завтра, Чедвик. — Он пожал руку Филиппу и вышел, попрощавшись с Маргарет взглядами.
Когда дверь за ним затворилась, Маргарет закрыла глаза. Она чувствовала себя нечистой, оскверненной тем, что только что сделала. Не важно, что Хендрикс принадлежит к высшему обществу и что у нее не было выхода, — она все равно чувствовала себя негодяйкой.
— Начало многообещающее, — сказал Филипп. Внезапно Маргарет поняла, что больше не выдержит. Она должна уйти. Убежать от сознания того, что ее представление означает для Хендрикса, от всех своих тревог по поводу Джорджа. Но больше всего ей хотелось убежать от Филиппа и от власти, которую он обрел над ней. Пусть даже он обрел эту власть на одно мгновение.
— У меня болит голова, — бросила она. — Я хочу отдохнуть. Филипп нахмурился:
— Прекрасно, я провожу вас в вашу комнату. Прячьтесь, но советую вам не обращать это в привычку.
«Если бы только у меня был выбор, — устало думала Маргарет, плетясь следом за Филиппом. — К сожалению, только богатым доступна эта роскошь — убегать от своих проблем. А такие, как я, вынуждены либо преодолевать их, либо оказываться погребенными под их тяжестью. А я не хочу быть погребенной». Губы ее решительно сжались. Пусть она не в состоянии запретить Филиппу использовать себя, но она не Даст ему себя сокрушить. Она выживет! Выживет во что бы то ни стало!
Глава 5
— Поставьте поднос на столик у камина, Дейзи, — сказала Маргарет.
— Будут еще какие-нибудь приказания, миледи? — Молоденькая горничная вспомнила указание и, волнуясь, присела в реверансе.
— Нет, благодарю вас. Если мне будет нужно что-нибудь еще, я позвоню.
— Слушаюсь, миледи. Благодарю вас, миледи. — И прежде чем удрать из спальни Маргарет, девушка сделала еще о, реверанс.
Маргарет смотрела ей вслед: жаль, что она не может жать с такой же легкостью.
Выбравшись из огромной кровати, она налила себе чаю направилась к окну.
Раздвинув цветные занавеси из дамаста, она выглянула наружу, чтобы узнать, какую погоду послала ей судьба. Впервые с тех пор, как она приехала в Англию, небо было ясным, и она откинула темные занавеси, чтобы впустить в комнату золотистый свет.
«Это мало что изменило», — решила Маргарет, окинув комнату критическим взглядом. Вчера вечером она была такой уставшей и расстроенной, что не заметила почти ничего из окружающей обстановки, разве только что в комнате стоит большая кровать, на которую она тут же и рухнула. И через пять минут погрузилась в крепкий сон.
Но теперь, когда Маргарет отдохнула, она не могла не заметить давящей атмосферы этой комнаты. Маргарет нахмурилась, пытаясь понять, почему именно комната такая неприветливая. Может быть, из-за огромной темной мебели красного дерева, которая словно нависала над ее хрупкой фигуркой? Или из-за преобладания темно-бордового и темно-коричневого цветов? Как бы то ни было, комната не вызывала у ее обитателя желания побыть в ней подольше.
Маргарет тоже этого не хотела. Она еще отпила из чашки. Ей хотелось покончить с этим розыгрышем как можно скорее, чтобы вернуться к своей обычной жизни с Джорджем. Может быть, Джордж и не в состоянии обеспечить ее чем-то большим, чем удовлетворение повседневных нужд, но он по крайней мере ценит в ней личность, а не пользу, которую можно извлечь из нее.
Вдруг она вспомнила свои ощущения, когда она сидела на коленях у Филиппа, и ее охватила дрожь. Что чувствовали ее бедра и каковы были его губы, касающиеся ее губ…
Маргарет понятия не имела, почему поцелуй Филиппа выбил ее из колеи. Она не могла даже найти слов для описания своих ощущений. Хуже того, у нее зародилось подозрение, что порядочной женщине не положено иметь подобные ощущения, раз у воспитанных людей нет слов для их описания.
Может, она ответила на поцелуй Филиппа так, как она это сделала, потому, что она незаконный ребенок и в ее нравственном воспитании были какие-то пробелы? Страх начал опутывать ее разум. Будучи ребенком, она достаточно наслышалась сплетен от своей матери и ее подруг и поняла, что женщины — так считается — не получают большого удовольствия от исполнения своего супружеского долга, а относятся к нему как к наказанию за то, что Ева сбила Адама с пути истинного. Маргарет нахмурилась. Она никогда не соглашалась с теорией церкви о том, что Адам — всего-навсего злополучная жертва хитросплетений.
— И о чем это вы думаете с таким сердитым видом? От неожиданности Маргарет вздрогнула, расплескав чай на ночную рубашку. Она резко повернулась и увидела Филиппа, стоящего в открытых дверях рядом с высоким шкафом, на который она раньше не обратила внимания.
Филипп был полностью одет. Глаза Маргарет скользнули по его темно-синему сюртуку с блестящими золотыми пуговицами. При виде его широкой груди в ней поднялись воспоминания, которые она старалась заглушить, и она опустила глаза. Остановились они на его панталонах кремового цвета, и внезапно ее обдало жаром, что ничуть не помогло ей взять себя в руки.
— Почему у вас был такой задумчивый вид? — повторил Филипп.
— Я думала о том, что Адам был болваном. — Она сказала ему именно то, что думала. Темные брови Филиппа вопросительно выгнулись.
— Какой Адам?
— Тот самый. Дуралей из Библии.
— Вы читали Библию?
Маргарет нервничала из-за его присутствия в ее спальне, но при этих словах нервозность тут же сменилась злостью.
— Возможно, вы будете потрясены, сэр, но Библия уже долгое время является чтением для низших классов. И насколько я заметила, они гораздо внимательнее относятся к ее изучению, чем высший свет.
Филипп почти не слышал слов, слетавших с ее губ. Он был слишком занят самими губами-. Они казались еще более восхитительными, чем ему, помнилось. Ему хотелось провести по ним пальцем и узнать, каковы они на ощупь. Хотелось разомкнуть их и испробовать вкус ее рта. Скользнуть своими — губами по этой мягкой шее и прильнуть к нежной впадинке у ее основания. Желание зарыться в это обещающее восторги стройное тело быстро превращалось в необходимость, и Филипп не был уверен, хватит ли его самообладания еще на один день, не говоря уже об окончании малого сезона.
Маргарет настороженно наблюдала за ним; ей было не по себе от его пристального взгляда. Выражение его лица напомнило ей одного постреленка, которого она видела как-то раз в бакалейной лавочке. Мальчишка уставился на витрину с аппетитными пирожными, и на лице его выражалась точно такая же смесь алчности и предвкушения.
— Что вы желаете, милорд? — отважилась она спросить.
— Чтобы вы звали меня Филиппом!
Маргарет напряглась, потому что он направился к ней. Когда он проходил мимо окна, солнечный луч, расщепившись на составные цвета, упал на его темноволосую голову, v на долю секунды показалось, что он окутан радугой. Маргарет моргнула, и иллюзия исчезла. Но сам он, увы, не исчез, Он шел к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35