И естественно, я хочу, чтобы вы прекратили ваше смехотворное дело по опеке Лонгбриджа. В обмен я сохраню вашу маленькую скандальную тайну.— Все, что пожелаешь, — быстро кивнул Арчи. — Я подготовлю документы и незамедлительно отправлю их в Лонгбридж.Эдриан развернулся и пошел к двери. Но неожиданно повернулся и в последний раз взглянул на своего отца.— Да, есть кое-что еще. Вы должны все рассказать Бенедикту.— Что рассказать?Отец и сын вздрогнули и повернулись к двери. В комнату неслышно вошел Бенедикт, и вид у него был как у испуганного мальчика.— Что рассказать? — дрожащим голосом повторил он. Граф бросил взгляд на Арчи, который так побледнел, что, казалось, того и гляди упадет замертво.— Расскажите ему о его матери, — посоветовал Эдриан и вышел, оставив Арчи наедине с сыном, взиравшим на него с мрачным любопытством. Глава 24 Благодаря Господа за полную луну, Эдриан галопом скакал к Лонгбриджу. Он испытывал огромную вину и растерянность — ведь он обвинил единственного человека, который бросил ему спасательную веревку, когда он в этом отчаянно нуждался, а в благодарность за это изгнал его из своей жизни. Как поступил с ним Арчи. Он рухнул в бездонную пропасть и теперь не представлял, как оттуда выбраться. Но он любил ее… Так почему же он не может ей в этом признаться?Во время своей безумной скачки под лунным светом он вдруг понял, что больше всего хочет стать таким же, как его маленькая принцесса. Озарять мир вокруг себя, как она, доверять, как она, верить, как она. Но ему не добиться этого в одиночку, и теперь он знает, что до смерти боится ее потерять. Довольно странно для человека, который никогда ни в ком не нуждался и не хотел иметь никаких привязанностей, убежденный, что они его погубят. Ну вот он и погиб.Честно говоря, раньше он приписывал все потери в жизни своему потрясающему умению разрушать то, что любит. Но теперь он наконец осознал: это происходило не оттого, что он слишком любил, а оттого, что любил недостаточно.Свою мать он потерял еще до того, как понял, что значит любить. Отец никогда не был для него потерей. А вот Филипп… ему не хватило любви, чтобы понять отчаянное положение кузена; он позволил себе думать, что Филипп — взрослый человек и способен позаботиться о себе сам. У Филиппа не было никого, к кому бы он мог обратиться, никого, кто бы по-настоящему его любил. И он позволил кузену умереть.А Бенедикт? Его брат нанес большой вред их браку, лгал им обоим, вбивая между ними клин подозрения. Но, думая о своем вероломном брате, он теперь понимал, что все могло быть по-другому, если бы он показал Бенедикту, что до сих пор любит его. Ведь когда-то он действительно его любил. Его брат стал таким, каким его сделал Арчи. Если бы он больше им интересовался, если бы только попытался его любить! Ведь это именно то, что Бенедикту от него было нужно.Он напишет обо всем Бену, пообещает ему ежегодную ренту, выразит надежду, что когда-нибудь их отношения снова наладятся.Другое письмо он пошлет в маленький домик под Фарлингтоном, поблагодарит тетю за ее откровенность и пригласит их с мистером Флетчером в Лонгбридж. Он потерял мать и не хочет потерять свою тетю, особенно теперь, когда ему требуется ее помощь, чтобы выбраться из трясины, куда он угодил по своей глупости.Остается еще самая мучительная рана — непреодолимая пропасть между ним и Лилианой. Это его вина. Бенедикт не так уж и виноват — ведь именно он сначала игнорировал жену, а потом выискивал причины для недоверия. Она спасла его жалкую жизнь, а он за это обвинил ее в любви к брату.И как бы ни было ему трудно, он должен ей все рассказать, признаться в своем безумии, которое заставило его обвинять ее, открыть ей свое измученное сердце. Он с радостью отдаст жизнь за свою принцессу, если это поможет им перекинуть мост через пропасть. Ибо без нее он просто умрет.Она нужна ему для спасения.Над горизонтом уже показалось солнце, и Лилиана, обхватив руками живот, в последний раз смотрела из окна на сады Лонгбриджа. Желудок у нее на время успокоился, но сердце болело, а разум находился в полном смятении. Может ли она просто взять и уехать? Оставить ли Эдриану записку с сообщением, что она носит его ребенка? Со времени неожиданной встречи в Килинге она разрывалась между ответственностью за будущего ребенка и глубокой обидой, побуждающей ее уехать.Если что-то и способно извлечь любовь из глубин несчастного сердца Эдриана Спенса — так это его ребенок, собственная плоть и кровь. Но она не сможет жить без этого ростка, зародившегося в ее лоне. И она не сможет больше жить с Эдрианом.Опустившись на низкую скамейку, Лилиана прижалась лбом к холодному стеклу. Она давно забыла свой гнев, ярость перешла в глубокое отчаяние. Мысль, что она потеряла его навсегда, причиняла такую боль, которая не шла ни в какое сравнение с мучениями, вызванными презрением Эдриана. Да, он ей не доверял, а чего она могла ожидать? После той его жизни даже удивительно, как он, снедаемый подозрениями, не выгнал ее из дома.И вот теперь она рассталась с надеждой, что он когда-нибудь изменится.На самом деле это мрачный, отчаявшийся человек, а не жизнерадостный молодой граф, в которого она влюбилась. Как, должно быть, пуста его одинокая жизнь… без настоящего человеческого общения, без любви. Из-за отца Эдриан отгородился непроницаемой стеной от всего мира, он никому не разрешает проникнуть в свое сердце, и это привело к глубокому конфликту между ними. Она беспомощно стоит на одной стороне пропасти, в отчаянии пытаясь дотянуться до него, перекинуть мост над бездной. Но это так же безнадежно, как если бы он стоял на другом конце земли.Господи, она пыталась!..Однако ничего сделать нельзя. Она пыталась, она действительно пыталась, но все тщетно. Сейчас ей нужно думать о новой жизни, и как только будет готова карета, она навсегда покинет Лонгбридж.Вылетев на подъездную аллею, измученный Эдриан вздрогнул при виде кареты, нагруженной вещами. Сердце у него упало. Значит, она действительно его покидает. «Господи! — взмолился он. — Пожалуйста, яви мне еще раз свою милость, только один раз, и, клянусь, я больше не пренебрегу ею!»Но все оказалось хуже, чем он представлял. Осадив Грома у входа, он почувствовал, как в него впились взгляды Макса, плачущей миссис Дисмьюк, Льюиса, доктора Мейтона и нескольких слуг. Среди них стояла Лилиана, а рядом с ней резвились пушистые толстые щенки.Времени на раздумья не было. Эдриан спрыгнул с жеребца и бросил поводья молодому груму, который ответил ему хмурым взглядом. Проскакав всю ночь, весь покрытый грязью, он совсем не рассчитывал на такую встречу с женой, но выбора у него не было — он не мог упустить этот шанс. Он, не раз хладнокровно встречавший смертельную опасность, он, которого ничто не могло испугать, теперь боялся того, что ему предстояло сделать в данный момент. Перед всеми этими людьми. Маленькая группа застыла в напряженном молчании, когда он подошел к Лилиане, поднял на нее глаза и, с трудом разлепив запекшиеся губы, попросил:— Не уезжай.Она побледнела и растерянно оглядела тех, кто вышел ее проводить. Миссис Дисмьюк, сложив руки на необъятной груди, с презрением смотрела на него. Бертрам отвернулся, но все же искоса поглядывал на хозяина. Даже Макс, верный Макс, сжав губы, не отрывал взгляда от его сапог. Только доктор Мейтон выглядел сочувствующим.— Я… простите, милорд, но я обещала встретить мою семью, когда они вернутся из Бата. Вы помните? — наконец выдавила из себя Лилиана.Он проигнорировал ее попытку скрыть от слуг неприятную правду.— Я очень прошу, не уезжай.— Я должна, — просто сказала она.— Нет. — Эдриан подошел еще ближе. — Позволь тебя на одно слово, Лилиана. Только на одно слово.Она смотрела в землю, словно обдумывая его предложение. Он пытался не замечать обращенных на него взглядов, однако чувствовал себя так, будто стоит под виселицей. И когда Эдриан уже решил, что сейчас умрет, она кивнула.— Одно слово, — согласилась она.Некоторые явно не одобрили ее решения, особенно миссис Дисмьюк, но Лилиана уже вышла из их защитного круга.Он взял ее за локоть и отвел подальше.— Не уезжай, Лилиана…Она упрямо покачала головой:— Я не могу больше так жить, Эдриан.— О Господи, послушай меня. Я был не прав, я так ошибался! Я знаю, почему ты ездила в Килинг! Я теперь все знаю и очень тебе благодарен. Теперь я понял, как глубоко нас отравил Бенедикт. Нет, нет, это не извиняет мою непроходимую тупость! Я должен был тебе доверять. Господи, я столько должен был сделать! Но если ты дашь мне шанс, я докажу, как я сожалею, — пообещал он.Лилиана подняла на него зеленые глаза, которые светились когда-то жизнью, а теперь он видел в них только боль. Потом они наполнились слезами, и она медленно покачала головой.— Возможно, сейчас ты мне доверяешь, Эдриан. Но думаю, твои раны слишком глубоки. Я… я не знаю, когда ты снова замкнешься в себе или найдешь еще какую-нибудь причину для своего недоверия. Я просто не могу так жить. Я не могу… я задыхаюсь!Нет! Эдриан отвел жену еще дальше.— Ладно… ты хотела свободы, да? Ты говорила, что хочешь познать жизнь. Клянусь, я буду познавать ее вместе с тобой! Если ты захочешь вскарабкаться на гору, мы туда вскарабкаемся! Захочешь плыть на край земли — мы туда поплывем! Ты и я, Лилиана… и наш ребенок. — Он положил ей руку на живот и с мольбой заглянул в ее зеленые глаза.Лилиана вздрогнула от его прикосновения, несколько слезинок упало ей на щеку.— Боюсь, Эдриан, уже слишком поздно. Мы никогда не сможем вернуться назад, разве ты не понимаешь? Этот брак с самого начала был глупостью, ложью. Я не могу здесь остаться. Я не могу жить с тобой!И, словно обжегшись, Лилиана вдруг отпрянула от него.— А что будет с ребенком, которого ты носишь? — в отчаянии спросил он.Ее рука непроизвольно прикоснулась к животу, потом она искоса посмотрела на него.— Я не знаю, — прошептала она и пошла к карете.Эдриан лихорадочно напрягал мозги, думая, чем бы ее остановить. Лилиана тем временем подошла к маленькой группе, миссис Дисмьюк раскрыла ей объятия, и Эдриан понял, что все кончено.— Ты обещала никогда меня не покидать! — крикнул он.Лилиана замерла на полпути, кое-кто из наблюдателей открыл рот. «Обернись, обернись, обернись!» — молча молил он ее, и, хвала Богу, она медленно повернула голову.— Это другое, — пробормотала она.— Нет, — быстро возразил Эдриан. — Ты клялась, что никогда меня не оставишь, ты не можешь этого отрицать! Ты мне обещала, Лилиана! Ты ведь обещала!Лилиана выглядела такой беспомощной и несчастной, что он шагнул к ней, протянул руки, чтобы ее удержать, но она покачала головой и отступила.— Ты не можешь удержать меня этой клятвой, Эдриан! Теперь все изменилось!— О да, моя дорогая. — Он снова шагнул к ней. — Все изменилось. Мы оба изменились. Поэтому ты и не можешь просто уехать отсюда. Между нами осталось столько невысказанного, столько обид. У нас есть долг перед нашим ребенком, Лилиана. Мы обязаны дать нашему ребенку шанс исцелить наши раны. Ты не можешь уехать, Лилиана, только не это!В ответ на его мольбу она застонала и закрыла лицо руками. Эдриан, отчаянно цепляясь за тоненькую соломинку надежды, ждал ее решения. Через несколько ужасных секунд до него вдруг дошло, что миссис Дисмьюк смотрит на него, качая головой, доктор Мейтон с улыбкой похлопывает ее по руке, а Макс… Тот с любопытством взглянул сначала на хозяина, потом на Лилиану и поднял ее маленькую дорожную сумку. Сердце у Эдриана остановилось… но дворецкий молча развернулся и понес сумку в дом.— Еще один день. Это все, что я могу тебе обещать, — наконец ответила Лилиана.Он кивнул, не обращая внимания на ухмылки, которыми обменялись доктор Мейтон и Бертрам.Прошло несколько часов с возвращения Эдриана, уже почти стемнело, а Лилиана, запершись у себя в комнате, так и не решила, что ей делать. Она любила мужа даже больше, чем прежде. Теперь она ясно сознавала, что это Бенедикт разрушил их отношения, пытаясь нанести вред им обоим. Но в конце-то концов все погубило недоверие. О, она не сомневалась, что Эдриан действительно сожалеет об этом. Возможно, он действительно благодарен ей за то, что она узнала правду о его рождении, но что он скажет ей год спустя? Или завтра? И позволит ли он себе когда-нибудь чувствовать? Он ни разу не сказал, что любит ее… Да и любил ли он? И полюбит ли?Ее отвлек звон колокольчика. Обернувшись, Лилиана увидела входящего в комнату Хьюго с ярко-красной лентой на шее. Странно, дверь совершенно точно была заперта. Виляя хвостом, щенок ткнулся мордой ей в колени.— Хьюго, где ты нашел эту ленту? — удивилась графиня.Лилиана рассеянно погладила его за ушами и вдруг нащупала под колокольчиком что-то твердое. Она вскрикнула: к ленте был прикреплен браслет с изумрудами и бриллиантами. Пока она рассматривала браслет, в комнате появилась Мод и встала рядом с Хьюго. Ее шею тоже украшала красная лента с колокольчиком и ожерельем под стать браслету. Когда Лилиана снимала его, на колени ей упала записка.Она развернула ее.Умоляю тебя, приходи в бельведер. Пожалуйста!Эдриан нетерпеливо ходил по громадному бельведеру.На маленьком столике охлаждалось в ведерке дорогое шампанское, стояли всевозможные пудинги и огромный букет из орхидей и лилий. Он как безумный метался по комнате, зная, что это его последний и единственный шанс. Ему становилось дурно при мысли, что она не придет.Эдриан стиснул зубы. Она придет. Он приготовил очень продуманную речь, и она не сможет превратно истолковать его слова. Это речь искреннего раскаяния, он все проверил и не обнаружил в ней изъянов. Лилиана тоже не сможет найти каких-либо недостатков в его логике.Он повернулся, намереваясь возобновить хождение, и замер. В дверях стояла Лилиана. Господи, неужели она всегда была так красива? Женщина, на которой он женился, выглядела в золотых лучах заката истинной принцессой, которая любого мужчину могла заставить упасть на колени. Роскошные волосы, искорки в глазах, красивые округлые формы… Эдриан вдруг осознал, что пялится на нее, как неотесанный деревенщина.Наконец он смог произнести:— Я был очень несправедлив. Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, но я должен все сказать.— Мы оба были несправедливы, — грустно улыбнулась Лилиана и перевела взгляд на орхидеи.— Да, наверное, я в самом деле… слишком туп. В общем, я был к тебе несправедлив. Она слегка нахмурилась.— Я тебя обижал. Я должен был тебе доверять. Я должен был сделать многое…Где же его речь? Где великие сравнения их бед с жизнью вообще? Обещания, которые он собирался дать? Все вылетело у него из головы, потому что он смотрел на нее, чувствуя…— Я люблю тебя, — выпалил Эдриан.Лилиана побледнела.— Я не могу без тебя жить и до смерти боюсь, что ты и в самом деле оставишь меня, — заявил он, потом беспомощно огляделся, пытаясь найти верные слова, но тщетно. — Лили… ради Бога, не оставляй меня. Ты мне нужна! Если ты позволишь, я постараюсь доказать, что я обо всем сожалею, что я люблю тебя… так люблю, что мне даже больно…Эдриан не знал, почему не увидел ее движения, но Лилиана вдруг оказалась в его объятиях и, словно обезумев, начала его целовать. Через секунду он понял, что они лежат на одном из мягких диванов, расставленных по периметру бельведера.— Я люблю тебя, — снова сказал он, удивляясь, что эти слова вдруг сняли невидимую тяжесть с его сердца. Ее пальцы развязали шейный платок, затем расстегнули жилет. — Я не знал, что такое любовь, пока ты… Я этого не заслужил… У меня была ты, а я не сознавал, что ты для меня значишь, пока не стало поздно. Теперь я не знаю, что мне делать. — Он замолчал, потому что она начала снимать с него рубашку. — Умоляю тебя. Да, на коленях умоляю, Лили, пожалуйста, люби меня…Ответом был страстный поцелуй; ее язык скользнул ему в рот, и Эдриан застонал. Все мысли разом вылетели у него из головы. Каким-то образом Лилиана очутилась под ним. Вырез платья был достаточно низким, чтобы ее чудесная грудь выскользнула наружу. Он жадно ловил ее губами, а его рука уже поднимала юбки, пока он не ощутил под пальцами шелковистую кожу бедер.— Я люблю тебя, — пробормотал он.~ Тогда докажи мне, — прошептала она ему в ухо. — Докажи сейчас.Других приглашений Эдриану не требовалось — он моментально освободился от брюк и неистово вошел в нее. Обхватив его за плечи, она приподнялась навстречу.— Я люблю тебя, Эдриан. Люблю тебя больше собственной жизни.Они занимались любовью почти грубо, и, когда его желание начало переходить в стремительно надвигающийся экстаз, Лилиана, откинув голову, закричала. Каждый ее спазм подхлестывал его, и Эдриан влил себя в нее, рядом с тем местом, где находился их ребенок — их счастье и уверенность в будущем.Они лежали, хватая ртом воздух. При мысли, что он мог навсегда потерять ее, Эдриан вздрогнул, но она успокоила его нежными поглаживаниями.— Скажи мне опять, — прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27