Твоя “Повелительница ветров” пугает людей.
– Но только не тебя. Ты, как и я, дикое создание попавшее в ловушку цивилизованного мира, – и он взял лицо Кэт в ладони. – Поедем со мной, – предложил Трэвис. – Авалон. Энсенада. Или еще дальше – Гавайи, Папеэте. Сейшелы, Тасмания или Китайское море. В любое место на этом свете, где дует ветер, а он дует везде, Кэт. Едем со мной!
Предложение Трэвиса потрясло Кэт, как удар молнии. Она вспомнила запах, вкус и звуки моря; одинокий корабль, плывущий посреди огромного пространства под безмолвными звездами. Ни о ком не нужно заботиться, нет никаких обязательств. Свобода!
Можно снимать необыкновенные виды, не думая об их коммерческой привлекательности.
Не нужно беспокоиться о чеке на крупную сумму и обо всех других чеках на более мелкие суммы.
Можно почувствовать себя женщиной со своим мужчиной.
Быть свободной, как большая черная птица, скользящая над морем в лучах заходящего солнца. Свобода!
Но на самом-то деле никакой свободы пока не было. Кэт поняла это еще с тех пор, как прыгнула в воду с яхты своего бывшего мужа. Она не имела права бросить близнецов, образование которых зависело от нее, и оставить свою мать, совершенно не приспособленную к жизни.
– Я не могу, – с горечью сказала Кэт. Лицо Трэвиса омрачилось. Он отвернулся от Кэт
– Трэвис?
Он взглянул на нее, и Кэт увидела, что Трэвис едва сдерживает злость.
– Извини. – Он протянул ей руку. – Я и не подозревал, что так хочу уплыть с тобой, пока ты не сказала “нет”. Не говори мне “нет”. Если не можешь сказать “да”, не говори ничего. Хотя бы сейчас.
– В январе, – сказала она. – К январю я расплачусь со всеми своими главными долгами и поплыву с тобой на край земли.
Выражение лица Трэвиса сразу изменилось, и Кэт заподозрила неладное.
– К тому времени ты уйдешь, да? – прошептал она.
Трэвис попытался обнять Кэт, но она отстранилась с печальной, понимающей улыбкой, которая была хуже, чем слезы и гнев.
Потом Кэт перевела взгляд на черную яхту, потому что не могла смотреть на Трэвиса. Казалось, земля уходит у нее из-под ног.
– Я хотела бы подняться на борт “Повелительницы ветров”, – осторожно сказала она. – Отсюда трудно судить о ракурсах. Нельзя ли проплыть вокруг корабля на лодке?
Он долго молчал, но Кэт чувствовала, что Трэвис хотел бы заключить ее в объятия – богатый, безжалостный разбойник, не привыкший к отказам.
А она, независимая кошка, привыкла гулять сама по себе.
– Ты действительно хочешь этого? – спросил наконец Трэвис.
Кэт посмотрела ему в глаза, твердо решив не уступать.
– Все будет так, как предполагалось. Я не могу уехать до января, а ты к этому времени будешь в плавании. Желание не такая роковая вещь, чтобы его нельзя было подавить.
– Но…
– Думаю, тебе этого не понять.
– Почему?
– Ты богат и всегда делал все, что хотел. Ты просто забыл, что для большинства людей слова “желать” и “иметь” редко означают одно и то же.
– Ты слишком поверхностно судишь обо мне.
– Я знаю, что значит богатство.
Глаза его выразили удивление.
– Я родилась в богатой семье и вышла замуж за человека еще более богатого. Тогда я, кстати, узнала, что на свете есть вещи, которые нельзя купить за деньги.
– Например?
– Чувство собственного достоинства, и это, надеюсь, ты сознаешь. Ведь если бы оно приходило вместе с деньгами, ты никогда не построил бы свою яхту.
Трэвис посмотрел поверх головы Кэт на “Повелительницу ветров”. К носу направлялся человек, чтобы проверить якорный канат.
Внезапно Трэвис закрыл ладонями уши Кэт и громко свистнул. Резкий, пронзительный звук пронесся над водой, как вой сирены.
Мужчина на “Повелительнице ветров” заслонил глаза от солнца и, посмотрев на берег, свистнул в ответ. Трэвис, махнув рукой, свистнул два раза коротко и один раз длинно. Матрос свистнул один раз, махнул рукой и скрылся за мачтой. Кэт вопросительно взглянула на Трэвиса.
– Через несколько минут Диего причалит к пристани на “Зодиаке”, – объяснил Трэвис, после чего вернулся к прерванному разговору: – В том, что касается меня, конструирования яхты и чувства собственного достоинства, ты права. Я родился богатым, как и ты, и тоже сбежал от этого богатства.
– Сбежал?
Он печально улыбнулся.
– В шестнадцать лет я покинул дом и стал работать на международных грузовых судах. Это сильно отличалось от того, к чему я привык. Мужчины, женщины, драки.
–Драки? – удивилась Кэт.
– Да. Я быстро повзрослел. В то время я понял одну вещь – как сильно мне недоставало настоящего плавания, ветра, парусов и моря. Я не мог существовать без всего этого и решил вернуться к той жизни, которую готовил мне отец, считавший яхты игрушками.
– Ты старший сын?
– Я единственный ребенок в семье. Отец ждал, когда я стану взрослым и возьму на себя семейные дела. Пойдя на это, я мог бы приобрести парусник. Черт возьми, сотню парусников… тысячу! Но мысль о том, чтобы стать членом правления шестнадцати корпораций и войти в состав тридцати специальных комитетов, не вызвала у меня энтузиазма. Я не хотел сорить деньгами и управлять людьми. Меня влекло одно – сила тяги легкого парусного судна при хорошем ветре. Итак, у меня не было парусника, но я считал бы себя полным идиотом, если бы ради него отказался от своей свободы. Поэтому я решил построить корабль собственными руками.
– Построить корабль?
– Да. Я пошел в ученики к одному англичанину-судостроителю, крупному суровому старику, знающему о кораблях и о море больше, чем обо всем прочем, особенно о людях. Его внучка потом стала моей женой.
В тот день, когда я построил свою первую яхту, умер мой отец. Я не думал, что это известие причинит мне такую невыносимую боль. Когда-то у меня была детская мечта – проплыть в одиночку на своей яхте через Атлантический океан, пришвартоваться причала и сказать: “Видишь, ты не единственный человек в мире, способный сделать что-то особенное. Для меня это важнее, чем имя и деньги”. Но отец умер и не мог больше услышать меня, а я уже давно вырос.
Я продал свою яхту и прилетел домой, поскольку теперь уже понимал, что не имею права бросить семью, когда она нуждается во мне. Тина – внучка старика – прилетела следом за мной. Позже я догадался, что ей нужны были лишь мои деньги. Как только я покинул Англию, она узнала, что я – сын и наследник Томаса Дэнверса, и решила, чего бы это ни стоило, выйти за меня замуж. – Трэвис пожал плечами. – Через некоторое время ей удалось это сделать.
Кэт подавила желание утешить его, понимая, ему нужно выговориться.
– Я решил занять место отца и сделал это вовремя. Семейное состояние удвоилось под моим руководством, потом удвоилось еще раз. Но я все же мечтал о море и о большой черной яхте. Если я не мог позволить себе этого, на кой черт мне были нужны деньги? Тогда я нашел надежных людей, обучил их управлять компаниями. Потом построил свой корабль и ушел в открытое море. А что за история была с деньгами у тебя, Кэт? Почему тебя так пугает, что я богат?
Кэт закрыла глаза. От Трэвиса исходило тепло: она ощущала это всем своим телом. От ее же воспоминаний застывало все у нее внутри, этот холод проникал до самого сердца.
Она не хотела рассказывать о жестоком прошлом, но понимала, что обязана это сделать. Для себя. И для Трэвиса.
Глава 10
– Ты спрашиваешь, что случилось с деньгами у меня? – Кэт мрачно улыбнулась. – Я могу назвать это одним словом: Билли.
Трэвис угадывал за ее словами давнюю злость и обиду.
– Когда я оставила Билли, он входил в сотню самых богатых людей мира. Богатый! – Кэт презрительно поморщилась. – Он был настолько богат, что сводил счеты с людьми вместо того, чтобы заниматься балансовыми отчетами.
– Что он сделал тебе?
– Мы не стали идеальной парой столетия. Мне был нужен надежный муж, а Билли хотел иметь несколько сыновей, чтобы чувствовать себя настоящим мужчиной.
– А что, у него было множество сыновей на стороне? – язвительно спросил Трэвис.
– Нет. Но в то время я этого не знала. Во всяком случае, пока я была женой Билли, вопрос о сыновьях возникал постоянно. А узнав, что у нас нет детей из-за меня, он… – У Кэт перехватило дыхание. – Он рассвирепел. Поскольку я не могла иметь детей, Билли стал спрашивать у меня, как я собираюсь зарабатывать себе на пропитание. Образования я не имела, моя мать растратила все свои деньги, а я была бесплодной. Какую пользу от меня мог получить этот мужчина?
Веки Трэвиса дрогнули. Теперь он понял, почему Кэт так болезненно реагировала на вопросы, связанные с ее независимостью… и с бесплодием.
– Он хлестал меня по лицу этой медицинской справкой. “Ты бесплодна! Не можешь заработать себе на пропитание. Бесплодна. Ни к черту не годишься!”
Трэвис крепко прижал к себе Кэт, окутывая своим теплом.
– Хуже всего, что я верила ему. Когда он… – Голос ее сорвался.
– Не говори больше ничего. – Трэвис обнимал Кэт так, как будто хотел защитить ее от всех напастей, а прежде всего от воспоминаний.
– Я хочу рассказать тебе все, я должна это сделать. Я никогда не говорила никому, что случилось на самом деле, даже Харрингтону, но тебе должна рассказать. Тогда ты поймешь, почему я не могу вложить руку в твою ладонь и выйти с тобой в открытое море на неделю или на месяц. – Кэт прильнула к Трэвису. Его тепло позволяло ей смело встретиться с прошлым. – Так вот, с самого начала наш брак оказался неудачным. Я даже не возражала, чтоб Билли имел других женщин. Секс с ним был мне неприятен, поэтому я не ревновала.
– Тебе повезло, что он не подхватил никакой заразы.
– Он пользовался презервативами, когда трахался на стороне. Но делал Билли это, конечно, не ради моей безопасности и даже не ради собственной, а только ради сына, которого мне предстояло зачать. Он не хотел наградить свою династию неизлечимой болезнью.
Трэвис знавал людей, подобных Билли, не понимающих, что за половую распущенность рано или поздно приходится расплачиваться, независимо от того, сколько презервативов ты надеваешь.
– В ту ночь, когда он узнал, что я бесплодна, Билли привел на яхту свою последнюю проститутку. Я в это время уже спала. Когда я проснулась, он засунул ее ко мне в постель.
Трэвис вздрогнул.
– Я попыталась встать с кровати, но Билли сорвал с меня ночную рубашку и сказал, что раз я умерла как жена, то должна заработать себе на пропитание проституцией.
– Кэт, не надо, – тихо попросил Трэвис. – Теперь я все понимаю. Прости.
Но она продолжала:
– Я попыталась убежать, но Билли начал бить меня по лицу, крича, что сегодня вечером научит меня, как нужно трахаться. Когда я усвою его урок, он возьмет меня с собой и познакомит со своими собутыльниками на яхте, стоявшей на якоре по соседству с нашей. Билли сказал, что мечтает увидеть, как они будут трахать меня в разных позах. Я точно не помню, что случилось потом. Возможно, я спятила. Каким-то образом мне под руку попался стеклянный экран от фонаря “молнии”, и я ударила им Билли изо всех сил по лицу.
– Надеюсь, ты убила сукина сына.
– Увы, мне не повезло. Повсюду были стекло и кровь, а эта пьяная потаскушка умирала со смеху, пока Билли ругался и бил меня ногами.
Трэвис погладил Кэт по голове, пытаясь вызволить ее из прошлого.
– Так или иначе, я ускользнула от Билли. Рядом с нами стояли другие яхты, принадлежавшие его друзьям. В темноте я увидела свет какого-то судна, стоящего на якоре вдали от берега. Не имея возможности спустить шлюпку, я бросилась через леер в воду и поплыла к этой яхте.
– Неужели Билли был так пьян, что не спустил шлюпку и не поплыл за тобой?
– Нет, он искал меня не в том месте. Билли думал, что я поплыву к берегу, и просчитался. Я поплыла прямо в непроглядную тьму, считая, что только так спасусь от него.
Трэвис еще крепче обнял ее. Кэт прижалась к его груди.
– Судно, к которому я направилась, оказалось огромной крейсерской яхтой с множеством огней. Яхта была далеко, очень далеко. Я думала, что утону раньше, чем доберусь до нее. Но не утонула, я ведь неплохо плаваю. – Кэт улыбнулась. – Я никогда не забуду выражение лица Родни, когда он впервые увидел меня.
– Родни Харрингтона? – удивился Трэвис.
– Да, это было его судно. Бедный парень как раз развлекал даму, когда я, нагая, вся в синяках, поднялась по штормтрапу.
Трэвиса душила холодная ярость.
Я думала, что утону.
Он обнимал Кэт, как в первую ночь, медленно покачивая и без слов успокаивая ее.
– Меня всегда интересовало, как Родни объяснил своей даме мое появление.
– Вероятно, ему и не пришлось ничего объяснять. Женщины безраздельно преданы Родни.
– Это все из-за его глаз. Он смотрит на них как одинокий плюшевый мишка, забытый ребенок на улице.
– Не верь этим печальным карим глазам, – усмехнулся Трэвис. – Родни Харрингтон так же практичен, как и все прочие.
– Но он еще и очень добрый. Родни держался так невозмутимо, будто незнакомые голые женщины поднимались по его штормтрапу пять раз за ночь. Он завернул меня в одеяло и накормил горячим супом. Узнав что со мной произошло, он приказал своей команде сниматься с якоря и плыть в Калифорнию.
– Удивляюсь, что он не нашел Билли и не вытряхнул из него душу.
– Я попросила его не делать этого. Мне хотелось одного – очутиться подальше от Билли. – Кэт глубоко вздохнула. – Дама Харрингтона оказалась очень симпатичной и примерно моей комплекции. Я носила ее одежду. За время нашего плавания она даже научила меня готовить. Когда мы зашли в Акапулько, я продала свое обручальное кольцо и заплатила мексиканским властям за оформление развода. Вернувшись на яхту, я отрабатывала дорогу до Калифорнии в качестве кока.
– И, полагаю, неплохого, если судить по ужину, которым ты угостила меня. – Трэвис нежно поцеловал ее волосы.
– Поначалу у меня получалось неважно, но я многому научилась за эту поездку. Иногда пассажиры давали мне “полароид” и просили снять их, показывая, как это делается. Так я научилась фотографировать: видя, как на небольшом куске картона из ничего возникает изображение, я приходила в восторг. Я поняла, что открыла для себя нечто удивительное.
– Фотографию?
– Да, – Кэт пристально посмотрела на Трэвиса, желая, чтобы он понял. – Дать фотоаппарат мне в руки было все равно, что отпустить рыбу в воду. Стряпая, я продолжала зарабатывать себе на пропитание, пока не смогла купить собственный фотоаппарат. Потом отрабатывала долг, и наконец Харрингтон попросил разрешения представлять меня.
– Так вот как он стал твоим агентом. Мне давно хотелось узнать об этом.
– Если я что-то делаю, то делаю это хорошо. И хотя не могу рожать детей, ни один мужчина не посмеет сказать, что я не зарабатываю себе на пропитание как фотограф.
С моря до них долетел странный звук – что-то вроде бензопилы. Через гавань по водной поверхности скользил “Зодиак”. Когда надувная лодка достиг пристани, двигатель замолчал.
– Ты не оставила фамилию Билли?
– Нет, у меня ничего не осталось от него. Ни фамилии, ни кольца, ни гроша из его проклятых денег. Ничего, кроме нескольких синяков.
– Как его фамилия? – мрачно осведомился Трэвис.
– Нельсон. А почему ты спрашиваешь?
– Я плаваю повсюду и когда-нибудь встречу его. Обещаю тебе.
Услышав эти слова, Кэт смутилась, растерялась и… почувствовала себя в безопасности.
– Пойдем, – сказал Трэвис своим обычным ном. – Диего ждет нас.
Он помог ей спуститься по трапу к воде и усадил в лодку.
– Это Диего. – Трэвис указал на плотного темноволосого человека на корме. – Диего, познакомься Кэтрин Кохран. Если будешь вести себя хорошо, она, может быть, позволит тебе называть ее Кэти.
Кэт улыбнулась и протянула руку. Диего галантно поцеловал ее.
– Я всегда веду себя хорошо, тем более с красивыми женщинами, – Диего улыбнулся. – А вы очень красивы, сеньорита.
– Спасибо, Диего. Глядя на вас, я вижу множество разбитых сердец.
Диего, просияв, взглянул на Трэвиса и кивнул. Трэвис положил руку на талию Кэт жестом собственника, что не укрылось от Диего.
– Ты видишь разбитые сердца, – Трэвис коснулся губами каштановых волос Кэт, – потому что Диего – мастер разбивать сердца. Внимательно прислушавшись, ты различишь и женский плач.
Кэт подняла глаза на Трэвиса.
– Они ведь плачут не по твоей вине, правда? Слезы означают надежду, а когда ты уходишь, то не оставляешь после себя ничего, даже надежды на возвращение. Нет надежды – нет слез.
Трэвис так опечалился, что Кэт попыталась превратить все это в шутку.
– Хотите, открою вам свой секрет? Твой прадед, может, и был пиратом, Трэвис, но я происхожу из старинного рода шотландских ведьм и обладаю вторым и третьим зрением. – Она подмигнула Диего. – Так что ведите себя хорошо, парни, или я превращу вас жаб и приготовлю на обед.
Диего ослепительно улыбнулся.
– Я же пообещал, сеньорита, что с вами буду вести себя исключительно примерно. – И он повернулся к двигателю.
– Подожди, – сказал Трэвис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Но только не тебя. Ты, как и я, дикое создание попавшее в ловушку цивилизованного мира, – и он взял лицо Кэт в ладони. – Поедем со мной, – предложил Трэвис. – Авалон. Энсенада. Или еще дальше – Гавайи, Папеэте. Сейшелы, Тасмания или Китайское море. В любое место на этом свете, где дует ветер, а он дует везде, Кэт. Едем со мной!
Предложение Трэвиса потрясло Кэт, как удар молнии. Она вспомнила запах, вкус и звуки моря; одинокий корабль, плывущий посреди огромного пространства под безмолвными звездами. Ни о ком не нужно заботиться, нет никаких обязательств. Свобода!
Можно снимать необыкновенные виды, не думая об их коммерческой привлекательности.
Не нужно беспокоиться о чеке на крупную сумму и обо всех других чеках на более мелкие суммы.
Можно почувствовать себя женщиной со своим мужчиной.
Быть свободной, как большая черная птица, скользящая над морем в лучах заходящего солнца. Свобода!
Но на самом-то деле никакой свободы пока не было. Кэт поняла это еще с тех пор, как прыгнула в воду с яхты своего бывшего мужа. Она не имела права бросить близнецов, образование которых зависело от нее, и оставить свою мать, совершенно не приспособленную к жизни.
– Я не могу, – с горечью сказала Кэт. Лицо Трэвиса омрачилось. Он отвернулся от Кэт
– Трэвис?
Он взглянул на нее, и Кэт увидела, что Трэвис едва сдерживает злость.
– Извини. – Он протянул ей руку. – Я и не подозревал, что так хочу уплыть с тобой, пока ты не сказала “нет”. Не говори мне “нет”. Если не можешь сказать “да”, не говори ничего. Хотя бы сейчас.
– В январе, – сказала она. – К январю я расплачусь со всеми своими главными долгами и поплыву с тобой на край земли.
Выражение лица Трэвиса сразу изменилось, и Кэт заподозрила неладное.
– К тому времени ты уйдешь, да? – прошептал она.
Трэвис попытался обнять Кэт, но она отстранилась с печальной, понимающей улыбкой, которая была хуже, чем слезы и гнев.
Потом Кэт перевела взгляд на черную яхту, потому что не могла смотреть на Трэвиса. Казалось, земля уходит у нее из-под ног.
– Я хотела бы подняться на борт “Повелительницы ветров”, – осторожно сказала она. – Отсюда трудно судить о ракурсах. Нельзя ли проплыть вокруг корабля на лодке?
Он долго молчал, но Кэт чувствовала, что Трэвис хотел бы заключить ее в объятия – богатый, безжалостный разбойник, не привыкший к отказам.
А она, независимая кошка, привыкла гулять сама по себе.
– Ты действительно хочешь этого? – спросил наконец Трэвис.
Кэт посмотрела ему в глаза, твердо решив не уступать.
– Все будет так, как предполагалось. Я не могу уехать до января, а ты к этому времени будешь в плавании. Желание не такая роковая вещь, чтобы его нельзя было подавить.
– Но…
– Думаю, тебе этого не понять.
– Почему?
– Ты богат и всегда делал все, что хотел. Ты просто забыл, что для большинства людей слова “желать” и “иметь” редко означают одно и то же.
– Ты слишком поверхностно судишь обо мне.
– Я знаю, что значит богатство.
Глаза его выразили удивление.
– Я родилась в богатой семье и вышла замуж за человека еще более богатого. Тогда я, кстати, узнала, что на свете есть вещи, которые нельзя купить за деньги.
– Например?
– Чувство собственного достоинства, и это, надеюсь, ты сознаешь. Ведь если бы оно приходило вместе с деньгами, ты никогда не построил бы свою яхту.
Трэвис посмотрел поверх головы Кэт на “Повелительницу ветров”. К носу направлялся человек, чтобы проверить якорный канат.
Внезапно Трэвис закрыл ладонями уши Кэт и громко свистнул. Резкий, пронзительный звук пронесся над водой, как вой сирены.
Мужчина на “Повелительнице ветров” заслонил глаза от солнца и, посмотрев на берег, свистнул в ответ. Трэвис, махнув рукой, свистнул два раза коротко и один раз длинно. Матрос свистнул один раз, махнул рукой и скрылся за мачтой. Кэт вопросительно взглянула на Трэвиса.
– Через несколько минут Диего причалит к пристани на “Зодиаке”, – объяснил Трэвис, после чего вернулся к прерванному разговору: – В том, что касается меня, конструирования яхты и чувства собственного достоинства, ты права. Я родился богатым, как и ты, и тоже сбежал от этого богатства.
– Сбежал?
Он печально улыбнулся.
– В шестнадцать лет я покинул дом и стал работать на международных грузовых судах. Это сильно отличалось от того, к чему я привык. Мужчины, женщины, драки.
–Драки? – удивилась Кэт.
– Да. Я быстро повзрослел. В то время я понял одну вещь – как сильно мне недоставало настоящего плавания, ветра, парусов и моря. Я не мог существовать без всего этого и решил вернуться к той жизни, которую готовил мне отец, считавший яхты игрушками.
– Ты старший сын?
– Я единственный ребенок в семье. Отец ждал, когда я стану взрослым и возьму на себя семейные дела. Пойдя на это, я мог бы приобрести парусник. Черт возьми, сотню парусников… тысячу! Но мысль о том, чтобы стать членом правления шестнадцати корпораций и войти в состав тридцати специальных комитетов, не вызвала у меня энтузиазма. Я не хотел сорить деньгами и управлять людьми. Меня влекло одно – сила тяги легкого парусного судна при хорошем ветре. Итак, у меня не было парусника, но я считал бы себя полным идиотом, если бы ради него отказался от своей свободы. Поэтому я решил построить корабль собственными руками.
– Построить корабль?
– Да. Я пошел в ученики к одному англичанину-судостроителю, крупному суровому старику, знающему о кораблях и о море больше, чем обо всем прочем, особенно о людях. Его внучка потом стала моей женой.
В тот день, когда я построил свою первую яхту, умер мой отец. Я не думал, что это известие причинит мне такую невыносимую боль. Когда-то у меня была детская мечта – проплыть в одиночку на своей яхте через Атлантический океан, пришвартоваться причала и сказать: “Видишь, ты не единственный человек в мире, способный сделать что-то особенное. Для меня это важнее, чем имя и деньги”. Но отец умер и не мог больше услышать меня, а я уже давно вырос.
Я продал свою яхту и прилетел домой, поскольку теперь уже понимал, что не имею права бросить семью, когда она нуждается во мне. Тина – внучка старика – прилетела следом за мной. Позже я догадался, что ей нужны были лишь мои деньги. Как только я покинул Англию, она узнала, что я – сын и наследник Томаса Дэнверса, и решила, чего бы это ни стоило, выйти за меня замуж. – Трэвис пожал плечами. – Через некоторое время ей удалось это сделать.
Кэт подавила желание утешить его, понимая, ему нужно выговориться.
– Я решил занять место отца и сделал это вовремя. Семейное состояние удвоилось под моим руководством, потом удвоилось еще раз. Но я все же мечтал о море и о большой черной яхте. Если я не мог позволить себе этого, на кой черт мне были нужны деньги? Тогда я нашел надежных людей, обучил их управлять компаниями. Потом построил свой корабль и ушел в открытое море. А что за история была с деньгами у тебя, Кэт? Почему тебя так пугает, что я богат?
Кэт закрыла глаза. От Трэвиса исходило тепло: она ощущала это всем своим телом. От ее же воспоминаний застывало все у нее внутри, этот холод проникал до самого сердца.
Она не хотела рассказывать о жестоком прошлом, но понимала, что обязана это сделать. Для себя. И для Трэвиса.
Глава 10
– Ты спрашиваешь, что случилось с деньгами у меня? – Кэт мрачно улыбнулась. – Я могу назвать это одним словом: Билли.
Трэвис угадывал за ее словами давнюю злость и обиду.
– Когда я оставила Билли, он входил в сотню самых богатых людей мира. Богатый! – Кэт презрительно поморщилась. – Он был настолько богат, что сводил счеты с людьми вместо того, чтобы заниматься балансовыми отчетами.
– Что он сделал тебе?
– Мы не стали идеальной парой столетия. Мне был нужен надежный муж, а Билли хотел иметь несколько сыновей, чтобы чувствовать себя настоящим мужчиной.
– А что, у него было множество сыновей на стороне? – язвительно спросил Трэвис.
– Нет. Но в то время я этого не знала. Во всяком случае, пока я была женой Билли, вопрос о сыновьях возникал постоянно. А узнав, что у нас нет детей из-за меня, он… – У Кэт перехватило дыхание. – Он рассвирепел. Поскольку я не могла иметь детей, Билли стал спрашивать у меня, как я собираюсь зарабатывать себе на пропитание. Образования я не имела, моя мать растратила все свои деньги, а я была бесплодной. Какую пользу от меня мог получить этот мужчина?
Веки Трэвиса дрогнули. Теперь он понял, почему Кэт так болезненно реагировала на вопросы, связанные с ее независимостью… и с бесплодием.
– Он хлестал меня по лицу этой медицинской справкой. “Ты бесплодна! Не можешь заработать себе на пропитание. Бесплодна. Ни к черту не годишься!”
Трэвис крепко прижал к себе Кэт, окутывая своим теплом.
– Хуже всего, что я верила ему. Когда он… – Голос ее сорвался.
– Не говори больше ничего. – Трэвис обнимал Кэт так, как будто хотел защитить ее от всех напастей, а прежде всего от воспоминаний.
– Я хочу рассказать тебе все, я должна это сделать. Я никогда не говорила никому, что случилось на самом деле, даже Харрингтону, но тебе должна рассказать. Тогда ты поймешь, почему я не могу вложить руку в твою ладонь и выйти с тобой в открытое море на неделю или на месяц. – Кэт прильнула к Трэвису. Его тепло позволяло ей смело встретиться с прошлым. – Так вот, с самого начала наш брак оказался неудачным. Я даже не возражала, чтоб Билли имел других женщин. Секс с ним был мне неприятен, поэтому я не ревновала.
– Тебе повезло, что он не подхватил никакой заразы.
– Он пользовался презервативами, когда трахался на стороне. Но делал Билли это, конечно, не ради моей безопасности и даже не ради собственной, а только ради сына, которого мне предстояло зачать. Он не хотел наградить свою династию неизлечимой болезнью.
Трэвис знавал людей, подобных Билли, не понимающих, что за половую распущенность рано или поздно приходится расплачиваться, независимо от того, сколько презервативов ты надеваешь.
– В ту ночь, когда он узнал, что я бесплодна, Билли привел на яхту свою последнюю проститутку. Я в это время уже спала. Когда я проснулась, он засунул ее ко мне в постель.
Трэвис вздрогнул.
– Я попыталась встать с кровати, но Билли сорвал с меня ночную рубашку и сказал, что раз я умерла как жена, то должна заработать себе на пропитание проституцией.
– Кэт, не надо, – тихо попросил Трэвис. – Теперь я все понимаю. Прости.
Но она продолжала:
– Я попыталась убежать, но Билли начал бить меня по лицу, крича, что сегодня вечером научит меня, как нужно трахаться. Когда я усвою его урок, он возьмет меня с собой и познакомит со своими собутыльниками на яхте, стоявшей на якоре по соседству с нашей. Билли сказал, что мечтает увидеть, как они будут трахать меня в разных позах. Я точно не помню, что случилось потом. Возможно, я спятила. Каким-то образом мне под руку попался стеклянный экран от фонаря “молнии”, и я ударила им Билли изо всех сил по лицу.
– Надеюсь, ты убила сукина сына.
– Увы, мне не повезло. Повсюду были стекло и кровь, а эта пьяная потаскушка умирала со смеху, пока Билли ругался и бил меня ногами.
Трэвис погладил Кэт по голове, пытаясь вызволить ее из прошлого.
– Так или иначе, я ускользнула от Билли. Рядом с нами стояли другие яхты, принадлежавшие его друзьям. В темноте я увидела свет какого-то судна, стоящего на якоре вдали от берега. Не имея возможности спустить шлюпку, я бросилась через леер в воду и поплыла к этой яхте.
– Неужели Билли был так пьян, что не спустил шлюпку и не поплыл за тобой?
– Нет, он искал меня не в том месте. Билли думал, что я поплыву к берегу, и просчитался. Я поплыла прямо в непроглядную тьму, считая, что только так спасусь от него.
Трэвис еще крепче обнял ее. Кэт прижалась к его груди.
– Судно, к которому я направилась, оказалось огромной крейсерской яхтой с множеством огней. Яхта была далеко, очень далеко. Я думала, что утону раньше, чем доберусь до нее. Но не утонула, я ведь неплохо плаваю. – Кэт улыбнулась. – Я никогда не забуду выражение лица Родни, когда он впервые увидел меня.
– Родни Харрингтона? – удивился Трэвис.
– Да, это было его судно. Бедный парень как раз развлекал даму, когда я, нагая, вся в синяках, поднялась по штормтрапу.
Трэвиса душила холодная ярость.
Я думала, что утону.
Он обнимал Кэт, как в первую ночь, медленно покачивая и без слов успокаивая ее.
– Меня всегда интересовало, как Родни объяснил своей даме мое появление.
– Вероятно, ему и не пришлось ничего объяснять. Женщины безраздельно преданы Родни.
– Это все из-за его глаз. Он смотрит на них как одинокий плюшевый мишка, забытый ребенок на улице.
– Не верь этим печальным карим глазам, – усмехнулся Трэвис. – Родни Харрингтон так же практичен, как и все прочие.
– Но он еще и очень добрый. Родни держался так невозмутимо, будто незнакомые голые женщины поднимались по его штормтрапу пять раз за ночь. Он завернул меня в одеяло и накормил горячим супом. Узнав что со мной произошло, он приказал своей команде сниматься с якоря и плыть в Калифорнию.
– Удивляюсь, что он не нашел Билли и не вытряхнул из него душу.
– Я попросила его не делать этого. Мне хотелось одного – очутиться подальше от Билли. – Кэт глубоко вздохнула. – Дама Харрингтона оказалась очень симпатичной и примерно моей комплекции. Я носила ее одежду. За время нашего плавания она даже научила меня готовить. Когда мы зашли в Акапулько, я продала свое обручальное кольцо и заплатила мексиканским властям за оформление развода. Вернувшись на яхту, я отрабатывала дорогу до Калифорнии в качестве кока.
– И, полагаю, неплохого, если судить по ужину, которым ты угостила меня. – Трэвис нежно поцеловал ее волосы.
– Поначалу у меня получалось неважно, но я многому научилась за эту поездку. Иногда пассажиры давали мне “полароид” и просили снять их, показывая, как это делается. Так я научилась фотографировать: видя, как на небольшом куске картона из ничего возникает изображение, я приходила в восторг. Я поняла, что открыла для себя нечто удивительное.
– Фотографию?
– Да, – Кэт пристально посмотрела на Трэвиса, желая, чтобы он понял. – Дать фотоаппарат мне в руки было все равно, что отпустить рыбу в воду. Стряпая, я продолжала зарабатывать себе на пропитание, пока не смогла купить собственный фотоаппарат. Потом отрабатывала долг, и наконец Харрингтон попросил разрешения представлять меня.
– Так вот как он стал твоим агентом. Мне давно хотелось узнать об этом.
– Если я что-то делаю, то делаю это хорошо. И хотя не могу рожать детей, ни один мужчина не посмеет сказать, что я не зарабатываю себе на пропитание как фотограф.
С моря до них долетел странный звук – что-то вроде бензопилы. Через гавань по водной поверхности скользил “Зодиак”. Когда надувная лодка достиг пристани, двигатель замолчал.
– Ты не оставила фамилию Билли?
– Нет, у меня ничего не осталось от него. Ни фамилии, ни кольца, ни гроша из его проклятых денег. Ничего, кроме нескольких синяков.
– Как его фамилия? – мрачно осведомился Трэвис.
– Нельсон. А почему ты спрашиваешь?
– Я плаваю повсюду и когда-нибудь встречу его. Обещаю тебе.
Услышав эти слова, Кэт смутилась, растерялась и… почувствовала себя в безопасности.
– Пойдем, – сказал Трэвис своим обычным ном. – Диего ждет нас.
Он помог ей спуститься по трапу к воде и усадил в лодку.
– Это Диего. – Трэвис указал на плотного темноволосого человека на корме. – Диего, познакомься Кэтрин Кохран. Если будешь вести себя хорошо, она, может быть, позволит тебе называть ее Кэти.
Кэт улыбнулась и протянула руку. Диего галантно поцеловал ее.
– Я всегда веду себя хорошо, тем более с красивыми женщинами, – Диего улыбнулся. – А вы очень красивы, сеньорита.
– Спасибо, Диего. Глядя на вас, я вижу множество разбитых сердец.
Диего, просияв, взглянул на Трэвиса и кивнул. Трэвис положил руку на талию Кэт жестом собственника, что не укрылось от Диего.
– Ты видишь разбитые сердца, – Трэвис коснулся губами каштановых волос Кэт, – потому что Диего – мастер разбивать сердца. Внимательно прислушавшись, ты различишь и женский плач.
Кэт подняла глаза на Трэвиса.
– Они ведь плачут не по твоей вине, правда? Слезы означают надежду, а когда ты уходишь, то не оставляешь после себя ничего, даже надежды на возвращение. Нет надежды – нет слез.
Трэвис так опечалился, что Кэт попыталась превратить все это в шутку.
– Хотите, открою вам свой секрет? Твой прадед, может, и был пиратом, Трэвис, но я происхожу из старинного рода шотландских ведьм и обладаю вторым и третьим зрением. – Она подмигнула Диего. – Так что ведите себя хорошо, парни, или я превращу вас жаб и приготовлю на обед.
Диего ослепительно улыбнулся.
– Я же пообещал, сеньорита, что с вами буду вести себя исключительно примерно. – И он повернулся к двигателю.
– Подожди, – сказал Трэвис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28