Никогда еще христиане не знали подобного поражения ни в Палестине, ни любом другом месте.
«Видя количество убитых, – рассказывает очевидец сражения, – нельзя было поверить, что кто-то был взят в плен; глядя на пленных, невозможно было поверить, что еще имелись убитые».
Короля отправили в Дамаск после того, как он отрекся от своего королевства. Всем рыцарям-храмовникам и госпитальерам отрубили голову. Салах-ад-Дин, опасавшийся, как бы его солдаты не прониклись жалостью к французам (он был лишен ее), и боявшийся, что они пощадят кого-нибудь из монахов-воинов, платил по пятьдесят золотых монет за каждого доставленного рыцаря.
Лишь тысяча воинов из всей христианской армии держались на ногах. «Каждого пленного, – говорят арабские авторы, – обменивали на пару сандалий, и головы христиан выставляли на улицах Дамаска вместо арбузов».
Монсеньер Мислен рассказывает в своей прекрасной книге «Святые места», что год спустя после этого страшного побоища он проезжал через поля Хыттина и еще видел там груды костей, все окрестные горы и долины были усеяны человеческими останками, которые повсюду разбросали дикие звери.
После сражения у горы Табор шакалам с Ездрилонской равнины не в чем было завидовать гиенам с гор Тивериады.
XI. ТОРГОВЕЦ ПУШЕЧНЫМИ ЯДРАМИ
С тех пор как Бонапарт вернулся с горы Табор, то есть уже около месяца, грохот батарей не смолкал ни на один день и бои между осаждающими и осажденными продолжались без перерыва.
Впервые судьба оказывала Бонапарту сопротивление.
Осада Сен-Жан-д'Акра продолжалась уже два месяца; за это время французы семь раз штурмовали крепость, а неприятель предпринял двенадцать вылазок. Каффарелли скончался после ампутации руки; Круазье все еще страдал от болей и был прикован к постели.
Тысячи солдат были убиты или умерли от чумы. У французов еще оставался порох, но кончились пушечные ядра.
В армии поползли об этом слухи: от солдат невозможно утаить подобные вещи. Однажды утром, когда Бонапарт заглянул в траншею вместе с Роланом, какой-то старший сержант подошел к адъютанту:
– Правда ли, мой командир, – спросил он, – что у главнокомандующего не хватает ядер?
– Да, – ответил Ролан, – почему ты об этом спрашиваешь?
– О! – отвечал сержант с характерным для него подергиванием шеей, которое, видимо, вело свое начало от того дня, когда он впервые надел галстук и почувствовал себя в нем неудобно, – если у него кончились ядра, я их ему раздобуду.
– Ты?
– Да, я, и недорого: по пять су за штуку.
– По пять су? Правительству они обходятся в сорок!
– Вы же видите, что это выгодное дело.
– Ты не шутишь?
– Помилуйте, кто же шутит со своими начальниками? Ролан подошел к Бонапарту и передал ему предложение фельдфебеля.
– Этим бездельникам порой приходят дельные мысли, – произнес Бонапарт, – позови его.
Ролан жестом приказал старшему сержанту приблизиться.
Тот подошел, чеканя шаг, и остановился в двух метрах от Бонапарта, приложив руку к козырьку кивера.
– Это ты торгуешь ядрами? – спросил Бонапарт.
– Да, однако, я их только продаю, а не произвожу.
– И ты можешь отдать их по пять су?
– Да, мой генерал.
– Как это тебе удается?
– А! Это секрет; если я скажу, все примутся ими торговать.
– Сколько же ядер ты можешь поставить?
– Сколько тебе угодно, гражданин генерал, – отвечал старший сержант, делая ударение на слове «тебе».
– Что тебе для этого нужно? – спросил генерал.
– Разрешение искупаться с моей ротой. Бонапарт рассмеялся: он все понял.
– Хорошо, – промолвил он, – я тебе разрешаю. Старший сержант отдал честь и удалился бегом.
– Этот плут, – произнес Ролан, – упорно держится за республиканские обороты. Вы заметили, генерал, с каким ударением он произнес слова «Сколько тебе угодно?»
Бонапарт улыбнулся, но ничего не ответил.
Почти тут же главнокомандующий и его адъютант увидели, как мимо прошла рота, получившая разрешение на купание, во главе со старшим сержантом.
– Пойдем, мы сейчас увидим нечто любопытное, – сказал Бонапарт своему адъютанту.
Взяв Ролана за руку, он поднялся на невысокий холм; с высоты его открывалась панорама всего залива.
Они увидели сержанта, который, подавая другим пример, как, несомненно, подавал его и в бою, первым разделся и с частью солдат бросился в море, в то время как остальные разбрелись по берегу.
До сих пор Ролан ни о чем не догадывался.
Как только солдаты предприняли этот маневр по приказу своего начальника, с двух английских фрегатов и с высоты крепостной стены Сен-Жан-д'Акра дождем посыпались ядра. Однако купальщики и те из солдат, что бродили по песку, старались держаться на расстоянии друг от друга, и ядра попадали в эти промежутки, где их тотчас же подхватывали, так что ни одно из ядер, даже когда оно оказывалось в воде, не было потеряно. Берег отлого спускался в море, и солдатам оставалось лишь наклоняться и подбирать ядра со дна.
Эта странная игра продолжалась два часа.
По истечении двух часов трое солдат были убиты, а изобретатель этого способа собрал тысячу или тысячу двести ядер, что сулило роте доход в триста франков.
Таким образом, выходило по сто франков на убитого. Рота считала эту сделку весьма выгодной.
Орудия обоих фрегатов и крепости были такого же калибра, что и орудия французской армии – шестнадцати– и двенадцатифунтовые; поэтому ни одно ядро не должно было пропасть даром.
На следующий день рота возобновила купание; заслышав канонаду с фрегатов и крепостной стены, Бонапарт не удержался и отправился снова поглядеть на то же зрелище; на сей раз при нем присутствовали несколько высших командиров армии.
Ролан не мог оставаться в стороне. Он был один из тех, кого возбуждает грохот пушек и опьяняет запах пороха.
В два прыжка он оказался на берегу, сбросил одежду на песок и устремился в море.
Бонапарт два раза окликнул его, но смельчак сделал вид, что ничего не слышит.
– Что же такое стряслось с этим безумцем? – пробормотал он, – что заставляет его всякий раз бросаться навстречу смерти?
Ролана не было рядом, и он не смог ответить своему генералу; впрочем, он, вероятно, все равно бы ничего не сказал.
Бонапарт смотрел ему вслед.
Вскоре Ролан опередил всех купальщиков и, не переставая плыть, оказался почти на расстоянии мушкетного выстрела от «Тигра».
Прогремели выстрелы, и все увидели, как по воде вокруг пловца заплясали пули, что его нисколько не встревожило.
Поступок француза настолько смахивал на браваду, что один из офицеров «Тигра» приказал спустить на воду шлюпку.
Ролану очень хотелось, чтобы его убили, но он не хотел угодить в плен. Поэтому он энергично поплыл в сторону рифов, что усеивали дно моря у подножия Сен-Жан-д'Акра.
Лодке было не под силу зайти в глубь рифов.
На миг Ролан скрылся из вида. Бонапарт уже начал опасаться, что с ним приключилась беда, как вдруг адъютант вновь показался, теперь уже возле городской стены.
Завидев христианина, турки немедленно открыли по нему огонь из ружей, но казалось, что Ролан заключил с пулями перемирие. Он брел вдоль берега моря; брызги воды и песок летели у него из-под ног с обеих сторон. Ролан дошел до места, где оставил свои вещи, оделся и направился к Бонапарту.
Маркитантка, которая на этот раз присоединилась к участникам прогулки и раздавала сборщикам ядер содержимое своего бочонка, подошла к Ролану и предложила ему стаканчик.
– А, это ты, Богиня Разума! – воскликнул Ролан. – Ты же знаешь, что я не пью водки.
– Ну, – сказала она, – один раз не в счет, а за то, что ты сделал, стоит выпить глоток, гражданин командир.
И она подала ему серебряную рюмку ликера.
– За здоровье главнокомандующего и за то, чтобы мы взяли Сен-Жан-д'Акр! – провозгласил он.
Ролан выпил, подняв бокал в сторону Бонапарта, затем он протянул маркитантке таларо.
– Ладно уж, – сказала она, – я беру деньги с тех, кто покупает водку для храбрости, а ты не из таких. К тому же мой муж проворачивает неплохие дела.
– Чем же занимается твой муж?
– Он торгует ядрами.
– И правда, по тому, как идет пальба, он может быстро разбогатеть… И где же он, твой муж?
– Вот он, – сказала Богиня Разума, указывая Ролану на того самого старшего сержанта, что предложил Бонапарту покупать у него ядра по пять су.
В тот же миг в четырех шагах от коммерсанта упала и ушла в песок граната.
Сержант, как видно, привык ко всякого рода снарядам: он бросился на землю ничком и замер.
Три секунды спустя граната взорвалась, взметнув тучу песка.
– Ах! Богиня Разума, – сказал Ролан, – по правде сказать, я боюсь, как бы на этот раз ты не стала вдовой.
Но тут старший сержант поднялся, стряхивая с себя песок и пыль.
Казалось, что он вышел из кратера вулкана.
– Да здравствует Республика! – воскликнул он, отряхиваясь.
В тот же миг этот священный лозунг, благодаря которому даже мертвые обретали бессмертие, был подхвачен зрителями и участниками спектакля и в воде, и на суше.
XII. О ТОМ, КАК ГРАЖДАНИН ПЬЕР КЛОД ФАРО БЫЛ ПРОИЗВЕДЕН В МЛАДШИЕ ЛЕЙТЕНАНТЫ
Сбор пушечного урожая продолжался четыре дня, пока англичане и турки не разгадали цель маневра, в котором они поначалу усмотрели браваду. После подсчета оказалось, что собрано три тысячи четыреста ядер.
Бонапарт приказал армейскому казначею Эстеву в точности расплатиться со старшим сержантом.
– А! – воскликнул Эстев, узнав его, – ты явно наживаешься на артиллерии. Я заплатил тебе за пушку во Фрошвейлере и плачу тебе за три тысячи четыреста ядер в Сен-Жан-д'Акре.
– Ладно уж! – ответил старший сержант, – я на этом не разбогател; те шестьсот франков, что я получил во Фрошвейлере, пошли вместе с казной принца де Конде на пенсии вдовам и сиротам Дауэндорфа.
– А с этими деньгами что ты собираешься делать?
– Они пойдут по другому назначению.
– Нельзя ли узнать, по какому?
– Будет лучше, гражданин казначей, если ты возьмешься исполнить это поручение. Эти деньги предназначены престарелой матери нашего храброго капитана Гийе, которого убили во время последнего штурма. Умирая, он наказал своей роте позаботиться о ней. Республика не настолько богата, она может и забыть о пенсии для матери. Ну а рота вместо пенсии вручит ей целый капитал. Жаль только, что эти дьяволы-англичане и олухи-турки раскусили нашу уловку и не захотели больше приносить нам доход; а не то мы округлили бы сумму для бедной женщины до тысячи франков. Что поделаешь, гражданин казначей, ведь и самая прекрасная девушка в мире не может дать больше того, что у нее есть; вот и третья рота тридцать второй полубригады, самая прекрасная из дочерей армии, может предложить ей лишь восемьсот пятьдесят франков.
– Где живет мать капитана Гийе?
– В Шатору, столице департамента Эндр… Ах! Мы храним верность старым однополчанам, и храбрый капитан Гийе был одним из них!
– Хорошо, мы передадим ей эти деньги от имени третьей роты тридцать второй полубригады и от…
– … душеприказчика Пьера Клода Фаро.
– Спасибо. А теперь, Пьер Клод Фаро, главнокомандующий уполномочил меня сообщить тебе, что желает с тобой поговорить.
– Когда ему будет угодно, – произнес старший сержант с присущим ему движением шеи. – Пьер Клод Фаро за словом в карман не полезет.
– Генерал тебя позовет.
– Я буду ждать!
Сержант повернулся на каблуках и отправился в тридцать вторую полубригаду ждать вызова. Бонапарт обедал в своей палатке, когда ему доложили, что старший сержант, за которым он послал, ожидает его приглашения.
– Пусть войдет! – произнес Бонапарт. Приглашенный вошел.
– А! Это ты?
– Да, гражданин генерал, – сказал Фаро, – разве ты меня не звал?
– В какой бригаде ты служишь?
– В тридцать второй.
– В какой роте?
– В третьей.
– Кто капитан?
– Капитан Гийе, убит.
– Его заменили?
– Нет.
– Кто из двух лейтенантов храбрее?
– В тридцать второй бригаде все равны: и тот и другой – удальцы хоть куда.
– В таком случае, кто из них дольше служит?
– Лейтенант Вала. Он остался на посту с простреленной грудью.
– А второй лейтенант не ранен?
– Он в этом не виноват.
– Хорошо. Вала будет произведен в капитаны, а второй лейтенант станет командиром роты. Не отличился ли кто-нибудь из младших лейтенантов?
– Они все отличились.
– Не могу же я всех сделать лейтенантами, болван!
– Это правда; тогда – Таберли.
– Таберли? Что еще за Таберли?
– Один смельчак.
– Его назначение будет хорошо воспринято?
– Все будут этому рады.
– В таком случае, он скоро распрощается со своим чином. Кто дольше всех ходит в старших сержантах?
Тот, кому был задан этот вопрос, дернул шеей, как будто на нем был галстук, сдавливавший горло.
– Некто по имени Пьер Клод Фаро, – ответил он.
– Что ты можешь о нем сказать?
– Ничего особенного.
– Может быть, ты его не знаешь?
– Напротив, именно потому, что я его знаю.
– Ну и я его знаю.
– Ты знаешь его, генерал?
– Да, это один из аристократов Рейнской армии.
– Ох!
– Задира.
– Генерал!
– Я застал его, когда он дрался на дуэли в Милане с неким бравым республиканцем.
– С приятелем, генерал; ведь можно драться по-дружески.
– Я отправил его на гауптвахту на двое суток.
– На сутки, генерал.
– Значит, я по ошибке лишил его одних суток гауптвахты.
– Он готов наверстать упущенное, генерал.
– Младшего лейтенанта не отправляют на гауптвахту, а сажают под арест.
– Мой генерал, Пьер Клод Фаро не младший лейтенант, он всего лишь старший сержант.
– Нет, он младший лейтенант.
– О! Вот так новость! И давно ли?
– С сегодняшнего утра; вот что значит иметь покровителей.
– У меня есть покровители? – вскричал Фаро.
– А! Так это ты? – воскликнул Бонапарт.
– Да, это я, и я хотел бы выяснить, кто оказывает мне протекцию.
– Я, – отозвался Эстев, – тот, кто видел, как ты два раза щедро раздавал заработанные тобой деньги.
– И я, – сказал Ролан, – мне нужен храбрый человек для поддержки в походе, из которого многие не вернутся.
– Возьми его, – промолвил Бонапарт, – но я не советую тебе ставить его одного на посту там, где водятся волки.
– Как, генерал, ты знаешь эту историю?
– Я знаю все, сударь.
– Генерал, – сказал Фаро, – а ведь это тебе придется отбывать за меня сутки на гауптвахте.
– Почему?
– Ты только что назвал меня «сударь»!
– Ну-ну, ты остроумный малый, – произнес Бонапарт со смехом, – и я о тебе не забуду; а пока ты выпьешь бокал вина за здоровье Республики.
– Генерал, – улыбнулся Ролан, – гражданин Фаро пьет за Республику только водку.
– Вот как! У меня нет водки, – произнес Бонапарт.
– Я это предусмотрел, – сказал Ролан. Подойдя к двери, он сказал:
– Входи, гражданка Разум. Гражданка Разум вошла.
Она была все так же красива, хотя от египетского солнца ее лицо покрылось загаром.
– Роза здесь! – вскричал Фаро.
– Ты знаком с этой гражданкой? – спросил, рассмеявшись, Ролан.
– Еще бы! – отвечал Фаро, – это моя жена.
– Гражданка, – промолвил Бонапарт, – я видел, как ТЫ делала свое дело под артиллерийским обстрелом. Ролан хотел заплатить тебе за рюмку, которую ты поднесла ему, когда он выходил из воды, но ты отказалась; в моем погребце нет водки, и поскольку мои гости захотели выпить по рюмке, Ролан сказал: «Пригласите гражданку Разум, мы сообща расплатимся с ней за все». Раз тебя привели, наливай.
Гражданка Разум наклонила свой бочонок и налила каждому по рюмке. Она забыла Фаро.
– Когда пьют за процветание Республики, – заметил Ролан, – все должны пить.
– Но можно пить просто воду, – возразил Бонапарт.
Подняв свой бокал, он провозгласил:
– За процветание Республики! Все хором повторили тост.
И тут Ролан достал из кармана листок пергамента.
– Возьми, – сказал он, – вот переводной вексель на будущее; он выписан на имя твоего мужа; ты можешь делать на нем передаточную надпись, но получать по нему будет только он.
Богиня Разума дрожащими руками развернула свиток, на который Фаро смотрел горящими глазами.
– Держи, Пьер, – сказала она, протягивая ему пергамент, – читай, вот твой диплом младшего лейтенанта; ты заменишь Таберли.
– Это правда? – спросил Фаро.
– Погляди сам. Фаро прочел документ.
– Черт возьми! Фаро – младший лейтенант! – воскликнул он. – Да здравствует генерал Бонапарт!
– Сутки строгого ареста за то, что крикнул «Да здравствует генерал Бонапарт!» вместо того, чтобы кричать «Да здравствует Республика!» – произнес Бонапарт.
– Разумеется, я не мог избежать наказания, – отвечал Фаро, – но эти сутки я охотно отсижу.
XIII. ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ
На следующую ночь после того, как Фаро был произведен в младшие лейтенанты, Бонапарт получил восемь орудий тяжелой артиллерии и большое количество боеприпасов.
Три тысячи четыреста ядер Фаро пошли на отражение атак, предпринятых из крепости.
Проклятая башня была разрушена почти полностью. Бонапарт решил нанести решающий удар.
К тому же этого требовали обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92