Голос Хантера был полон отвращения к себе самому. Его состояние ранило Линетт больше, чем смысл слов. Хотя она сама рассуждала так же, но слышать, что Хантер относится к этой прекрасной ночи их любви как к «ошибке» было очень неприятно и больно.— Черт!Хантер поднялся и, разломав сухую ветку на мелкие части, бросил их в огонь. Это он проделал очень быстро, видимо нервничал.— Извини, — тихо и твердо повторил он. — Я опять поступил необдуманно. Когда ты находишься рядом, то кажется мои мозги высыхают и голова не работает. Но все равно, так глупо и непростительно. Мы уже не молоды, а ведем себя, как подростки.— Мне казалось, что то, что у нас было всегда, происходило именно так, по наитию. Взрослость и серьезность отсутствовали в наших отношениях, — вставила холодно Линетт, выпрямившись и заставив себя посмотреть на Хантера с безразличным видом.— Все неправильно. Мы не можем так поступать. У нас нет будущего.Самое ужасное то, что он абсолютно прав! Даже будучи молодыми и безумно влюбленными друг в друга, они часто ссорились, неважно, что ссоры всегда потом заканчивались поцелуями. Тогда подобные взаимоотношения их не волновали. Но теперь, став старше и опытнее, они уже не были влюблены. Линетт понимала, что их совместная жизнь будет невозможна. Надо смотреть правде в глаза. Ведь она замужем за другим, и хотя презирает Бентона, ничегб не меняется. Главное то, что занятие любовью с Хантером останется всегда на подростковом уровне. Что-то проходящее и несерьезное. Не представлялось, что она и Хантер смогут жить вместе, как все обычные нормальные люди.Связать свою судьбу с ним — значит получить скорее всего боль и страдания. Ну, а этого и без мистера Тиррела хватит до конца ее дней. Мысль о возможности снова влюбиться в Хантера и испытать все страдания заново отрезвила ее. Эту боль она уже пережила. Видя, как Хантер спокойно и безразлично уничтожает всю красоту их ночи любви, она решила больше не изводить себя. Самые тягостные переживания она претерпела когда узнала, что он погиб. Казалось, ничто не может сравниться с теми муками. Сейчас она теряла его во второй раз. Вновь ощущать горе? Нет! Не вынести этого снова!— Ты прав, — ответила Линетт таким же спокойным и бесстрастным тоном, каким говорил и Хантер. — Этого не должно было случиться. Будет лучше для нас принять решение, что больше этого не произойдет. Нужно забыть, выбросить все из головы. Тогда мы сможем спокойно продолжать наше путешествие. Нам надо сосредоточиться только на поисках Джулии.Наступила леденящая тишина. Потом Хантер холодно кивнул головой, показав, что согласен.— Да, это единственное, что сейчас важно. Поэтому-то мы и здесь в конце концов. Он повернулся и пошел прочь.— Я свожу лошадей к ручью, — бросил он на ходу. Хантер многое бы отдал, чтобы в эту минуту оказаться как можно дальше от этой женщины. Линетт сбросила покрывало и принялась собирать одежду, которая была разбросана в таком ужасном беспорядке вокруг. Быстро одевшись, она постепенно причесала волосы, уложив их в очень тугой узел на затылке, стараясь прилизать волосы, сделать прическу непривлекательной, а самой стать некрасивой, чтобы не вызывать никаких сексуаль-ных чувств. Линетт не хотела признаваться даже себе самой, что Хантеру своими поцелуями удалось прошлой ночью зажечь в ней любовный огонь.Когда возвратился Хантер, она была полностью одета, а лицо абсолютно ничего не выражало. Она собрала постели, все уложила, чтобы не осталось никаких напоминаний об их недавней страсти. Хантер осмотрелся и, не глядя на Линетт, начал готовить завтрак. Солнце стояло уже высоко, и нужно было торопиться.| Розмари быстро шла по улице, за поворотом свернула на дорожку, ведущую к дому доктора Прескота. На крыльце она немного замялась, но затем решительно постучала в дверь. Ей необходимо знать, обязательно выяснить, почему ушла Линетт. Прошло уже несколько дней, а сегодня город наводнился слухом, что исчез и Хантер Тиррел. Разумеется, в Пайн-Крике все судачили, что Хантер и Линетт договорились и сбежали вместе. Но Розмари была уверена, что Линетт заставило уйти какое-то очень серьезное обстоятельство. Розмари не могла забыть громких голосов доносившихся в ту ночь из кабинета отца. Ясно, что между ними произошла ссора.Сколько бы раз она ни пыталась добиться от Бентона ответа, он ничего не говорил, молчал, но вел себя очень странно. Каждый вечер, после ужина, он закрывался у себя в кабинете и пил. Несколько дней подряд, по утрам, Розмари находила его там же. Он спал сидя, положив руки и голову на стол. Отец редко ходил на работу, оставаясь почти весь день дома, и подробно выспрашивал Розмари о каждом заданном ей на улице или в библиотеке вопросе, о каждой новой городской сплетне. Розмари пыталась сделать вид, что никто не интересуется внезапным исчезновением Линетт. Как она ни старалась, отец ей не верил. Розмари любила Линетт и понимала, что если та решила уйти от Бентона, значит, на то были веские причины. Хотя Конвей был очень тяжелым человеком, часто бывал несправедлив, она, как дочь, не могла не жалеть его. Он выглядел разбитым и сломленным, ни с кем не встречался. Только несколько раз ездил к Шарпам повидаться с мистером Джонсом.Сегодня утром Розмари решила, во что бы то ни стало, навестить Мэгги Прескот. Необходимо выяснить причину ухода Линетт, тогда будет найден ответ. Почему отец ведет себя так странно? Розмари не сомневалась, что если что-то и известно о Линетт и Хантере, то об этом должна знать скорее всего Мэгги. Семья Тиррелов всегда была дружной.— О-о, Розмари! — воскликнула Мэгги, открыв дверь. Вначале она выглядела обрадованной, но потом немного смутилась. На ней было широкое, свободного покроя платье, больше походившее на халат и облегающее фигуру довольно плотно. Розмари показалось, что Мэгги за последнее время пополнела. Приходило в голову, что Мэгги, должно быть, беременна. Но спрашивать об этом было невежливо, не полагалось говорить о таких вещах прямо, тем более незамужней девушке, как Розмари. Она сделала вид, что ничего не заметила.— Входи, входи, — повторяла Мэгги, пропуская ее в прихожую. Она повернулась к гостье и заметила, что губы Розмари немного дрожат.— Пожалуйста, скажи мне, — без предисловий начала Розмари. — Я не могу больше быть в неведении. Тебе известно что-нибудь о Линетт? Почему она ушла? Хантер с ней? Где они?— О-о, Розмари. Что и сказать? Ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь. Не могу… ну, я не уверена, что будет действительно правильно, если ты услышишь все подробности.— Хочу. Я должна. Я люблю Линетт. Она была так добра ко мне и относилась ко мне не как мать, а как старшая сестра или близкая-близкая подруга. Не могу поверить, что она совершила что-то дурное.— Что ж, мы все совершаем ошибки. Но а в ее грехах виновата не она.— Тогда это, должно быть, мой отец, — сказала Розмари. — Я права, да? Если не виновата Линетт, тогда… папа? Поэтому ты и не хочешь рассказать мне? Ведь так?Мэгги пожала плечами, давая понять Розмари, что это правда,Девушка горько вздохнула. Было именно то, что она подозревала. Хотя где-то в глубине души она все-таки надеялась услышать другое. Но Линетт не оставила бы их без причины, даже ни слова не сказав ей, Розмари. Отец совершил что-то такое, что вынудило ее уйти.— Она пошла к Хантеру?— Да.— Она все еще любит его?— Я не знаю. Но это было естественно — обратиться к нему в подобной ситуации.— Пожалуйста, расскажи, что произошло. Я обязана знать. Неважно, что сделал мой отец. Быть в неведении еще хуже.— Подожди минуту. Соберусь с мыслями. — Мэгги посмотрела на нее, затем вздохнула, взяла ее за руку, усадила на диван и села сама.— Хорошо. Я расскажу.— Пожалуйста. Я тебя умоляю, Мэгги!Как можно тактичнее Мэгги пересказала историю, услышанную от матери. Как Хантер и Линетт приехали на ферму Гидеона и рассказали все о ребенке. Розмари молча слушала, ее глаза расширились от изумления.Теперь было понятно, почему Линетт бросила Бентона после стольких лет, почему она и Хантер уехали из города, почему Бентон заперся дома, пьет и не показывается на улицу. Отца пугало, что от него все отвернутся, когда всплывет правда о его поступке. Он боялся сплетен, и не без причин. Но все уже только и говорили о нем, о Линетт и Хантере. Правда, пока еще ни слова не было произнесено о ребенке Линетт и о том, что сделал с ним Бентон. Тиррелы никогда не были болтливы и сейчас хранили молчание. Но рано или поздно вся история станет известна. Бентона все станут считать злодеем, даже ближайшие друзья. Уже ничего не изменишь.Мысль о том, что совершил отец, совсем раздавила Розмари. А если вспомнить, что она его еще жалела! Всю свою жизнь она пыталась оправдывать Бентона, находить объяснения его поступкам. Она лгала самой себе, считая, что где-то за жестокостью и грубым сарказмом скрывается доброта и беззащитность.Теперь Розмари знала, что больше не сможет обманывать себя. Отец — испорченный человек! И она не представляла, как жить с ним дальше под одной крышей.— Спасибо, — дрожащим голосом поблагодарила она Мэгги, поднимаясь с дивана.В глазах Мэгги читались забота и волнение.— С тобой все в порядке, дорогая? Может быть, мне не следовало тебе этого рассказывать.— Нет. Я рада, что ты объяснила все. Я ценю. — Голос Розмари звучал подавленно. Она поморгала, чтобы слезы не закапали из глаз. Девушка смотрела вниз, себе под ноги, надеясь, что Мэгги ничего не заметит.В эту минуту послышался звук открываемой двери, и сынишка Мэгги крикнул иаь прихожей:— Мам! Я пришел. А со мной наш школьный учитель.— Проходите, — ответила хозяйка. Мэгги улыбнулась и пошла им навстречу. Розмари последовала за ней к выходу.— Мне, правда, нужно идти, — бормотала девушка.С того вечера у своей тетки, когда они поцеловались, молодые люди почти не виделись. Розмари подозревала, что Сэт ее избегает. А сейчас и ей наверняка не хотелось встречаться с ним. Она вот-вот готова была расплакаться. Но уже не избежать встречи, Ти и Сэт вошли, расположившись в прихожей.— Здравствуйте, миссис Прескот. Надеюсь, что вы не рассердитесь, что я вот так вторгаюсь без предупреждения. Я хотел бы переговорить с доктором.— Конечно. Он будет рад вас видеть, как и я.Сэт заметил Розмари. На его лице расцвела улыбка, грустные карие глаза просветлели.— Мисс Конвей! Я не ожидал вас здесь встретить.На сердце Розмари потеплело. Его радость от встречи с ней была очевидна. Возможно, Сэт и не избегает ее. А если и делает это, то не из отвращения к ней. Ясно, он не считает ее самоуверенной и распущенной, как казалось Розмари.Она улыбнулась ему в ответ:— Мистер Маннинг.Но тут она вспомнила о своем отце. Это внезапное ощущение счастья исчезло. Что делать? Что подумает о ней Сэт Маннинг, когда узнает о поведении отца? От этой мысли Розмари пронзили боль и страх.— Спасибо, Мэгги, — тихо произнесла она. — До свидания.Она кивнула Маннингу, даже не взглянув на него еще раз.— До свидания, Ти, мистер Маннинг. — Розмари поспешила к выходу и почти сбежала с крыльца. Сейчас можно дать волю слезам. * * * Хантер и Линетт продолжали поездку в Батон-Руж в молчании, едва замечая друг друга. Большую часть пути они ехали вереницей, потому что дорожка была или грязной, или слишком узкой, или кто-то двигался навстречу.Линетт не доставало дружеского общения, которое установилось между ними с некоторого времени. Теперь же они чувствовали себя скованно и более неудобно, чем даже в начале путешествия. Хуже того, Линетт обнаружила, что не может выбросить из головы воспоминание об их любви той ночью. Она не переставала думать о случившемся. Когда она решительно освобождалась от этих мыслей, изгоняла их, через несколько минут они вновь возвращались. Не давали покоя яркие, горячие воспоминания о его руках, губах, касающихся ее кожи, о восхитительных, дрожащих ощущениях, о сводящем с ума взрыве наслаждения, который потряс их обоих в конце.Днем особенно тяжело. Долгие мили пустынной дороги располагали к размышлениям. Она заметила, что ритмичные движения коня под нею стали походить на движения Хантера во время их интимной близости. Она посмотрела на Хантера, на его мускулистые бедра, плотно обхватывающие бока лошади, и подумала, что, возможно, ему езда на коне должна еще больше напоминать ощущения, испытанные в ночь их любви. Линетт представила, как можно ехать без женского седла, сжимая ногами спину лошади, и покраснела. Находясь рядом с Хантером целый день, женщина испытывала настоящие мучения, но не смогла оторвать глаз от рук, таких сильных и загорелых, вспоминая, как выглядят на его руках рабочие перчатки, еще более подчеркивающие мужественность. Бедра Хантера были тверды как камень, Линетт прекрасно знала их силу, и ей снова захотелось заняться любовью. Она вынуждена была признаться себе в этом. Она хотела вновь ощущать Хантера внутри себя, мечтала зажмурить глаза и отдаться этому всепоглощающему чувству.Может быть, это было опасно, но восхитительно, волнующе, потрясающе. Линетт временами забывала обо всем на свете кроме наслаждения, от которого захватывало дух, и сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди.Еще хуже было ночью, когда ее бархатная темнота опускалась на колеблющийся огонек костра да алеющие угольки. Тогда воображение Линетт разыгрывалось, становилось необузданным и диким. Их разделяло всего несколько шагов. Как легко было бы преодолеть это Хантеру или ей. Всплывало в памяти обращенное к ней лицо Хантера, окруженное только черным небом да звездами. Жар, темнота и желание перемешивались и растворялись в Линетт, пока вдруг не становилось трудно дышать.Линетт не заметила, испытывал ли какие-либо неудобства Хантер, выдерживая между ними дистанцию. Или огонь страсти жег только ее? Лицо его всегда оставалось таким отчужденным, далеким и непроницаемым. Она ничего не могла выяснить. Его мысли были ей недоступны.Линетт не могла дождаться, когда они наконец завершат свой долгий путь.К счастью, оставалось уже немного. Фэрфилд, где жила сестра Бентона Луиза Барбур, представлял собой небольшой тихий городок в десяти милях к северу от Батон-Ружа. Они прибыли туда уже после полудня. Отыскать жилище миссис Барбур оказалось несложно. Оно находилось в полутора милях от города, к нему вела узенькая проселочная дорога, которая дальше за домом Барбуров превращалась в тропинку. Много лет назад, до того, когда сестра Бентона вышла замуж за мистера Барбура и переехала жить в его семью, этот дом окружали большие плантации сахарного тростника. Но к тому времени, как Луиза стала женой Тома, его отец потерял почти весь свой капитал. За несколько последующих лет оставшиеся деньги вместе с большей частью земли были утрачены. Единственное, что им досталось в наследство, — это большой дом, представляющий собой квадратную белую постройку. С трех сторон ее окружала веранда. Имелось три балкона на втором этаже. Длинные, закрытые ставнями окна были типичными для жилых домов в Северной Луизиане. Дом ничем не обращал на себя внимания, кроме своих размеров.Линетт, подъезжая к дому, заметила, что у него довольно заброшенный вид. Нигде не было видно признаков жизни. Пока они приближались, не появился ни, один человек. В переднем окне у входа не горел свет, кругом была темнота.Сердце Линетт оборвалось. Неужели Бентон послал Луизе предупреждение об их приезде? Она сомневалась, что это возможно — дать телеграмму в такое удаленное место, как Фэрфилд. Но, может быть, телеграммы доставляют сюда из Батон-Ружа.Линетт с Хантером молча распрягли лошадей и привязали их к черным, металлическим столбам, стоящим у забора. Когда они поднимались по узеньким ступенькам старого скрипучего крыльца, Линетт слегка подташнивало от волнения, нервы были напряжены. Хантер громко постучал в дверь. Они довольно долго ожидали, но ответа так и не последовало. Хантер постучал еще раз и наконец дверь со скрежетом отворилась.Из темноты показалась женская фигура. Открывшая дверь женщина подозрительно уставилась на непрошеных гостей. В ней Линетт не сразу узнала саму Луизу. Но удивляться не приходилось, сестра Бентона сильно постарела. Потом, присмотревшись, Линетт отметила про себя, что в остальном Луиза была все такой же, какой тогда запомнилась.Русые волосы, кое-где с поседевшими прядями, свисали жесткими локонами по обе стороны лица. Прическа не изменилась с тех пор, когда Линетт увидела ее впервые. Луиза представляла собой невысокую, полноватую женщину, а из-за многочисленных широких юбок казалась еще толще. Одежда, как и прическа, были одинаково старомодны.Луиза Барбур выглядела бы комичной фигурой, если бы не стальная решимость подбородка и не узкие, хитрые глазки, глубоко сидящие на рыхлом широком лице. От одного взгляда на нее по телу Линетт пробежала дрожь отвращения, что немного удивило даже ее саму. Она сжала кулаки, сдерживаясь, чтобы тут же не вцепиться в женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34