Поллианна и Пруденс смотрели на газеты вытаращенными испуганными глазами, тетушка Гермиона, хранившая невозмутимое спокойствие, взяла со стола двумя пальцами «Гафлингерс» и протянула ее Антонии со словами:
– Боюсь, моя дорогая, что сплетен в свете теперь не избежать! Крепись, милочка!
Пробежав статейку, Антония зарделась. Автор репортажа обрисовал ее в легких, благоприятных тонах как милую поборницу священных семейных устоев. Ремингтона Карра он, однако, изобразил надменным злодеем, покусившимся на испытанные временем традиции, предписанные английскому обществу свыше, бесстыдным гедонистом и легкомысленным фрондером. Заинтриговав читателей красочным и подробным описанием сцены своей встречи с графом во дворе дома леди Пакстон, автор сулил им не менее увлекательное продолжение отчета об исходе этого пари.
Антония поборола волнение и прищурилась, обдумывая ситуацию. Наконец губы ее растянулись в улыбке, глаза задорно сверкнули:
– Пожалуй, мы можем гордиться началом перевоспитания графа Ландона. Надо непременно довести до всеобщего сведения те благоприятные перемены, которые неизбежно произойдут в его сознании к концу нашего эксперимента, – в назидание другим сторонникам его нынешних радикальных взглядов.
Приближаясь к особняку Пакстон на Пиккадилли, Ремингтон Карр всем своим обликом выражал решимость взять реванш за вчерашнее унижение. Поступь его была тверда как никогда, а подбородок горделиво вздернут. Однако он умерил шаг и заметно утратил кураж, заметив у парадного подъезда небольшую толпу репортеров. Эти падальщики, почуявшие запах сомнительной интрижки, с утра пораньше примчались сюда за новыми «жареными» фактами.
Проклятый Фитч! Он уже испортил графу аппетит своей дурацкой статейкой, которую Ремингтон прочитал за завтраком. Едва лишь охотники за скандальными новостями увидели на улице нахохлившегося лорда Карpa, они гурьбой ринулись к нему и закидали его провокационными вопросами.
– Вам, очевидно, пришлась по вкусу домашняя работа, ваше сиятельство, коль скоро вы снова здесь? – язвительно вскричал тщедушный репортер в помятом сюртуке и нелепом картузе.
Его полный усатый коллега в котелке пробасил:
– Это правда, сэр, что в течение двух недель вы будете мыть в этом доме полы и выносить помойные ведра? А что еще вас заставляет делать очаровательная леди Пакстон? Этот корсет, который вы носили вчера, принадлежит лично ей? Вы наденете его сегодня?
Вся журналистская братия дружно расхохоталась, а граф угрожающе сжал кулаки и побагровел. Репортеры расступились, пропуская его к дверям дома, и притихли. Надменно вскинув подбородок, лорд Карр молча проследовал мимо них, не удостоив наглецов ответом. Вступать с ними в перепалку ему представлялось неблагоразумным, поскольку газетчики наверняка исказили бы смысл его слов. Он постучал в дверь кулаком, она распахнулась, и Ремингтон проскользнул в холл. Вручив дворецкому Хоскинсу шляпу и пальто, он направился к лестнице, но чуть было не споткнулся, услышав, как старик пробурчал у него за спиной:
– Боже, будь милостив к этому заблудшему бедолаге!
– Поздравляю вас, ваше сиятельство, с благополучным прорывом сквозь толпу у входа в мою скромную обитель, – проворковала в следующий момент Антония, вышедшая из малой гостиной. – Репортеры устроили вам настоящую экзекуцию! Но вы с честью выдержали это испытание.
– Разве я давал вам повод усомниться в своих способностях, миледи? – парировал Ремингтон, окинув взглядом Антонию с головы до ног и отметив, что она выглядит отдохнувшей и посвежевшей, а новое темно-синее платье подчеркивает завораживающую голубизну ее прекрасных глаз. – Мне ведь нечего скрывать, я не совершил ничего постыдного и уверен в своей правоте. Собственно говоря, и на это пари я согласился, желая публично доказать обоснованность и справедливость своей позиции по известному вам вопросу.
– Однако же, сэр, трезвонить о нашем споре по всему Лондону вовсе не обязательно, – язвительно заметила Антония. – Впрочем, что сделано, то сделано, – миролюбиво добавила она. – Сегодня вашей наставницей станет добрейшая Элинор Бут. Она ждет вас, милорд, наверху, в бельевой комнате.
– В таком случае проведите меня туда, миледи, – с легкой иронией в голосе промолвил Ремингтон. – Мне уже не терпится приступить к работе.
Они поднялись по лестнице и свернули в коридор, ведущий в комнаты для гостей, ванную и чулан. Внимание графа привлекли украшенные причудливой резьбой двойные двери из мореного дуба, и он поинтересовался, что находится за ними. Щеки Антонии порозовели, она поморгала и смущенно ответила, что там находится ее личная спальня, с отдельной туалетной комнатой. Он улыбнулся и удовлетворено кивнул, но Антонии показалось, что в глазах его промелькнули смешинки.
В бельевой комнате, расположенной на третьем этаже в задней части дома, было светло и пахло воском и накрахмаленным бельем, аккуратными стопами разложенным на длинных широких полках вдоль стен. Рядом на отдельных полочках хранились домашняя утварь и всевозможные орудия труда, а также разнообразные полезные приспособления: горшочки для угля, веники и метелочки, рожки и растяжки для обуви, щипцы для снятия нагара со свечей, деревянные яйца для штопки и прочая дребедень. Ремингтон прошелся вдоль полок, скользнул задумчивым взглядом по коробкам и сундукам, стоящим в углах, и задался вопросом, есть ли подобная комната в его собственном доме. И если есть, то где она находится, – к своему стыду, он в ней никогда не бывал.
– Должно быть, Элинор отлучилась на минутку, – промолвила Антония, с интересом наблюдая игру эмоций на лице графа. Одетый в черный сюртук и желтовато-коричневые брюки, граф был умопомрачительно хорош. Бежевый жилет, чудесно гармонирующий с прочими частями его костюма, придавал его облику строгую стройность, казалось, что он искусно вырезан из цельного куска дерева ценной породы. Но какой-то существенной детали в его наряде все-таки недоставало. Антония озабоченно наморщила лоб и, вспомнив, воскликнула:
– А где же ваш корсет, милорд? Почему вы его не надели?
Граф скорчил невинную мину и, вскинув брови, произнес:
– Вы уверены? Но откуда вам это знать?
– Видите ли, сэр… – Антония растерялась и умолкла.
– Ага! Вы не можете этого утверждать! – с улыбкой воскликнул граф. – Я тоже не вижу, надет ли на вас корсет, однако же не сомневаюсь, что так оно и есть.
– Но я могу судить по вашей осанке, что корсета на вас сейчас нет! Признайтесь, что я права!
– Вам требуются доказательства? – злорадно спросил Ремингтон. – Что ж, коль скоро вы настаиваете, то подойдите и пощупайте меня. Иного способа убедить вас я не вижу. Ну же, смелее! Что же вы застыли на месте? – Он подкупающе улыбнулся и пронзил ее насмешливым взглядом.
Антонию бросило в дрожь. Одна лишь мысль о том, что она станет ощупывать своими холодными руками его теплое мужское тело, повергла ее в жутчайшее волнение. Словно бы провоцируя ее на более решительные действия, Ремингтон стал медленно к ней приближаться. Вот он подошел к ней почти вплотную, ей оставалось лишь протянуть руку…
Дыхание Антонии участилось, она взглянула ему в глаза и увидела в них откровенное ликование. Это моментально охладило ее пыл и заставило насторожиться.
В невинном предложении графа пощупать его таился коварный подвох! Ведь в бельевую в любой момент могла вернуться Элинор. Что подумала бы бедная старушка, застав ее за поглаживанием лорда Карра? Бесстыдный Ремингтон задумал опорочить ее в глазах домочадцев и выставить ее похотливой сумасбродкой и лицемерной притворщицей! Чутье не подвело Антонию – в комнату действительно вошла Элинор, давно уже подсматривающая в замочную скважину. Она виновато улыбнулась и промолвила, обращаясь к Ремингтону:
– Доброе утро, сэр! Прошу вас снять сюртук, без него вам будет удобнее. Повесьте его на крюк на двери и наденьте фартук. Сперва я расскажу вам, как распределяется процесс уборки помещения и поддержания чистоты в доме по дням недели, а затем мы приступим к практическим занятиям. Итак, сэр, понедельник – это день, предназначенный для подметания полов и мытья их шваброй. Вторник посвящен выбиванию пыли из ковров и половиков, просушке матрацев и проветриванию перин. В среду производится основательная влажная уборка, тщательная чистка и натирка паркета воском. В четверг все сделанное накануне доводится до совершенства. В пятницу моются окна и чистятся портьеры. Сегодня, как вы, надеюсь, помните, сэр, вторник! Поэтому нам предстоит бороться с пылью.
Элинор подошла к графу и стала завязывать тесемки фартука, который он на себя надел, пока она читала ему короткую вступительную лекцию.
Ремингтон посмотрел на вазу, в которой хранились перьевые метелочки для сметания пыли, но Элинор, перехватившая его взгляд, покачала головой и самодовольно сказала:
– О нет, милорд! Такими допотопными приспособлениями мы давно уже не пользуемся. Теперь мы пользуемся вот этим!
Она отошла от графа и с видом заправского иллюзиониста сдернула покрывало с какой-то диковинной механической конструкции, собранной из резинового шланга с раструбом, каминных мехов, металлического ящика и брезентового мешка для белья.
– Что это за штуковина? Новый ящик Пандоры? – изумленно спросил Ремингтон, разглядывая странный прибор.
– Это машина для уборки пыли, сэр. Или, проще говоря, пылесос. Я ее так окрестила, потому что она действительно всасывает всю пыль в себя. Сейчас я продемонстрирую вам, как она действует.
Элинор выкатила пылесос, установленный на металлической раме с колесиками, в коридор, обернулась и строго сказала:
– Пожалуй, вам пора начинать привыкать обращаться с этой штуковиной милорд. Помогите-ка мне закатить его в гостиную!
Совместными усилиями пылесос втолкнули в зал и подготовили к работе. Элинор взяла в руки длинный резиновый шланг, предварительно размотав его, и велела графу крутить рукоять коленчатого механизма. Кожаные мехи стали вздыматься и опускаться, машина заскрипела и засвистела, брезентовый мешок раздулся и скукожился, и перышки на кольце, надетом Элинор на раструб, зашевелились.
– Крутите быстрее! – воскликнула она и стала водить перьями по столешнице. – Смотрите, пылесос заработал! – Облегченно вздохнув, она обтерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
Бог свидетель, машина действительно всасывала в свою утробу пыль, собранную насадкой с перьями, оставляя поверхность стола абсолютно чистой, как если бы ее протерли тряпкой. Элинор обработала таким образом весь зал, детально объясняя при этом принцип действия механизма лорду Карру, усердно и безостановочно крутившему рукоять то одной рукой, то другой. Они перешли в спальню тетушки Гермионы, потом почистили комнаты сестер Куимбиз, снова вышли в коридор, чтобы навести чистоту еще в одном зале, и тут Ремингтон распрямился, потер затекшие ладони и спросил, сжигая ненавидящим взглядом поборницу улучшения условий женского труда:
– А не проще ли воспользоваться обыкновенной тряпкой, мадам?
Элинор остановилась, обернулась и пылко воскликнула:
– Да что вы такое говорите, сэр! Мне страшно даже представить, что стало бы с нашим миром, если бы в нем перевелись новаторы. Да прекрати изобретатели усовершенствовать свои детища, человеческая цивилизация неминуемо погибла бы! Я верю, что наступит день, когда мой пылесос войдет в каждый дом и сократит затраты женского труда наполовину! Разве такая грандиозная цель не стоит того, чтобы немного пострадать ради ее достижения?
По фанатичному блеску в ее глазах Ремингтон понял, что она считает опостылевший ему громоздкий агрегат своим детищем, и не осмелился ей перечить. О чем сильно пожалел, когда, закончив уборку помещений второго этажа, стаскивал пылесос на первый: на ладонях у него вздулись волдыри, все тело онемело, а ноги словно бы налились свинцом. Элинор распахнула резные дубовые двери кабинета сэра Джеффри и сладким голоском промолвила:
– А вот здесь, ваше сиятельство, чистоту блюдет Клео Ройял. Отдохните немного, осмотрите комнату, а потом мы приступим к уборке в остальных помещениях этого этажа.
С удовольствием опустившись в кресло, Ремингтон стал с живым интересом рассматривать забавные фарфоровые фигурки, которыми был сплошь заставлен обшитый деревом просторный зал. Приглядевшись, граф узнал в миниатюрных статуэтках многих известных персон. Иные поделки служили иллюстрациями к различным значительным событиям британской истории. Далеко не все они были выполнены прославленными мастерами, некоторые относились, пожалуй, к разряду милых безделиц, сделанных провинциальными кустарями. Но в целом коллекция производила благоприятное впечатление и подобрана была со вкусом.
– Клео Ройял всю жизнь собирала эти чудесные вещички, – сообщила графу Элинор, пустив от умиления слезу. – Она покупала их в каждом городе, где они с мужем выступали на сцене. Леди Антония великодушно выделила для этого бесценного собрания фарфоровых миниатюр отдельное помещение и запретила мне включать здесь мою машину. Что ж, пожалуй, нам пора возобновить свои труды. На этот раз, сэр, рукоять стану вертеть я, вы же будете учиться работать со шлангом. Уверяю вас, что это далеко не легкое дело!
В справедливости ее слов Ремингтон убедился, как только они начали наводить чистоту в столовой. Он вскоре утомился и покосился на свою наставницу, надеясь, что она тоже устала и предложит ему сделать перерыв. И, словно бы угадав его желание, Элинор внезапно перестала крутить рукоять, обтерла ладони о фартук и заявила, что им пора выпить чаю.
– Согласитесь, что иногда позволительно нарушить традицию, – с хитрой улыбкой добавила она. – Чай нас взбодрит!
Нарушение традиций английского чаепития граф Карр полагал кощунством, однако благоразумно прикусил язык и смиренно последовал за Элинор по коридору в другую половину дома, где находилась кухня. Там они застали Гертруду и престарелую Эстер в агонии приготовления обеда. Завидев графа, Гертруда обрадованно улыбнулась и стала заваривать чай. Присев на табурет у рабочего стола, Ремингтон принялся украдкой массировать одеревенелые пальцы, рассеянно слушая, как нахваливают его за усердие наставницы. Когда чай разлили по чашкам, Элинор сделала глоток, вздохнула и промолвила:
– Жаль, что мне пока не удается придумать иной способ приводить свою машину в действие. Сама-то я привыкла крутить эту проклятую рукоять, но для новичка такая работа может показаться адским наказанием. – Она виновато улыбнулась лорду Карру, потупившему при этом взгляд, и мечтательно продолжала: – Но когда-нибудь я непременно изобрету лучший способ оживления своего пылесоса! Говорят, что вот-вот сумеют приспособить для хозяйственных нужд электричество. В газетах писали, что с его помощью весь Лондон будет по ночам освещаться так называемыми французскими, или арочными, фонарями. И еще я слышала, что американец Томас Эдисон придумал особую стеклянную лампочку, пригодную для освещения жилых помещений. Вы только представьте: достаточно будет лишь повернуть выключатель – и в доме сразу станет светло!
Она зажмурилась и блаженно улыбнулась.
– И никаких тебе неприятных запахов газа, никакого отвратительного шипения горелок, никакой возни с масляными светильниками, керосиновыми лампами и нагаром на фитиле. Только чистый, прекрасный свет! – При этих словах лицо старой мечтательницы помолодело, и вся она словно бы наполнилась внутренним светом, свойственным творческим натурам, наделенным даром вселять в ближних веру в торжество света, справедливости и добра. – Жаль, что до этой чудесной поры не дожил мой Эдмонд! Это был замечательный, редкий человек, хочу я вам сказать. Он тоже любил изобретать что-нибудь необычное. У него был даже патент на изобретение самозаполняющегося чернильного резервуара для пера. Я всегда помогала ему в работе… – Ее взор устремился в далекое прекрасное прошлое, она вздохнула и с легкой грустью промолвила: – Когда мне его особенно сильно недостает, моего славного Эдмонда, я принимаюсь работать со своим пылесосом. И мне тотчас же становится чуточку легче и спокойнее… Иногда мне даже чудится, что душа моего супруга переселилась в эту машину.
Ремингтон едва не поперхнулся горячим чаем, представив себе несчастную душу покойного в потоке пыли, среди крутящихся шестеренок, и решил, что нужно срочно найти предлог, чтобы сбежать с кухни. В это время старушка Эстер как раз вышла из погреба, сгибаясь под тяжестью мешка с картофелем, и граф вскочил с табурета, выражая готовность ей помочь.
– Нет, ваше сиятельство, я уж как-нибудь сама справлюсь! У вас сегодня занятие другого сорта, вам незачем пачкаться с головы до ног, – проворчала старая перечница, с кряхтеньем ставя мешок на рабочий стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47