Он боится, что твой дядя спустит с меня шкуру, если я явлюсь в Реймерстоун объявить о нашей женитьбе и потребовать приданого. Поэтому Эдуард пошлет Барнелла и дюжину своих людей предупредить его об этом.
Услышав эту новость, молодая женщина испытала такое облегчение, что ей захотелось кричать от радости. Но она знала, что Роланду это не понравится, и просто спросила:
— Ты собирался увидеться с моим дядей? — Дария была поражена и испугана. — Хотел говорить с ним?
Неужели кто-то мог по доброй воле находиться в обществе Дэймона Лемарка — насмешливого, жестокого, порочного человека. Она непроизвольно задрожала.
— Он больше не обидит тебя, не бойся. Да, я хотел бы видеть его лицо, когда он попытается мне перечить. — Роланд вздохнул. — Жаль, что меня лишили такого удовольствия, но что я могу поделать? Эдуарду нравится играть роль великого посредника. В любом случае мы с тобой и еще несколько людей короля поедем в Корнуолл, в то время как бедный Барнелл отправится на восток, в Реймерстоун. Я говорил с ними, и они согласны присоединиться ко мне. У них семьи в Корнуолле, и они хотят вернуться туда, а король, гордый своим миротворчеством, не будет обижен.
Дария чувствовала себя намного лучше. Пища улеглась у нее в желудке, и силы постепенно возвращались к ней. Она взглянула на Роланда.
— Корнуолл? У тебя там семья? Брат? Мы едем к ним?
— Нет, брат и вся семья живут около Йорка, на северо-востоке. — Он замолчал и посмотрел куда-то вдаль, словно увидел нечто, очень приятное и желанное. — Там есть прекрасный старый замок Тиспен-Ладок. Его владелец — сэр Томас Ладок. Крепость небольшая, но у сэра Томаса нет ни сына, ни внука, и он обещал продать ее мне.
Замок стоит в довольно пустынном месте. Я хочу построить там город и привлечь туда торговцев, крестьян и ремесленников. — Роланд осекся и закрыл рот. «Я говорю слишком страстно», — подумал он и произнес:
— Мы уезжаем завтра.
— Как хочешь.
Роланд поднялся.
— Я должен вернуться к королю и узнать, какие еще удовольствия он мне запланировал. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— Сможешь путешествовать?
«А какой еще у него выбор? — подумала Дария. — Оставить меня здесь? Выбросить где-нибудь по дороге?»
— Да, смогу.
Роланд еще с минуту смотрел на нее, испытывая вину за то, что ей придется ехать верхом в таком состоянии. Он поедет медленно, чтобы ее не очень тошнило. Стоя уже в дверях, Роланд сказал:
— Спи. Я не буду тревожить тебя ночью. Я еще раз поговорю с королем, но не думаю, что он переменит решение. Эдуард — самый упрямый человек во всей Англии. Вбил себе в голову, что мне перережут горло, если я отправлюсь в Корнуолл, а он не хочет, чтобы это произошло до тех пор, пока я не произведу своего первого… — Он не договорил и тихо выругался. — Мы уезжаем завтра, если не возражаешь.
Когда Роланд ушел, Дария подумала о том, что бы он сделал, откажись она ехать. Дария уснула, вспоминая о матери, над которой издевался дядя. Как ей помочь?
Глава 13
Стоя в утреннем тумане закутанная до подбородка в зимний плащ, Дария терпеливо ждала, пока Роланд закончит разговор с королем.
Она уже попрощалась с королевой, поцеловав ей руку в глубоком реверансе и поблагодарив ее со всей искренностью за заботу и добрые советы. Королева дала молодой женщине большой флакон с настоем из трав на случай, если ей опять станет плохо.
— Будь терпелива с Роландом, — сказала Элеонора, обнимая ее и желая ей поменьше мучиться. Дарии оставалось только молиться о том, чтобы ребенок был похож на Роланда. — Он человек гордый, верный и, очевидно, разумный во всем, что не относится к делам сердечным. Я слышала, что несколько лет назад он влюбился в девушку, которая предала его. Больше я ничего не знаю. Мой супруг рассказывал мне, что Роланд был тогда безутешен. Должно быть, это ожесточило его сердце.
При этих словах она очень возгордилась — ведь ее муж, король Англии, был верен ей и только ей. Дария чуть было не выпалила, что девушку звали Иоанна Тенесби, но прикусила язык. Роланду не понравится, если она выдаст его секрет.
— Когда вы прибудете в Корнуолл, — добавила Элеонора, — я надеюсь, вы навестите замок Сент-Эрт. Там живут моя дочь и ее муж, Денвольд Фортенбери. Филиппа — милое, но своенравное дитя и добавляет немало седины своему мужу. Конечно, Роланд сам решит, где вы будете жить, пока он не купит этот замок.
— Только вчера он говорил мне о Тиспен-Ладоке.
— Не тревожься, если твой муж будет скрытничать. Со временем он многое тебе расскажет. Я рада, что король не настаивал на возвращении твоему дяде одежды и кухонной утвари, которую ты везла Колчестеру. У вас будет все необходимое, когда вы переедете в новый дом.
Дария оглянулась и увидела, что мулы потонули в густом тумане. Она и в самом деле принесла Роланду солидное приданое: большие деньги, мебель, белье, посуду. Дария вспомнила мрачный взгляд Роланда, когда он увидел весь этот скарб полчаса назад.
— Я чувствую себя жадным купцом, — сказал он, — путешествующим со всем своим товаром. Возможно, я продам кое-что Грелему.
— Это мои вещи, — напомнила она, побледнев от гнева. — Как ты посмеешь распоряжаться тем, что принадлежит мне? Кое-что сшито руками моей матери.
Он взглянул на нее, сидевшую верхом на лошади, и с ухмылкой заметил:
— Нет, моя дорогая жена, теперь это не твое. Разве ты не поняла? Все, что у тебя есть, — мое доброе имя и защита. Запомни, Дария, я буду делать то, что считаю нужным. — И с этими словами отвернулся от нее.
По крайней мере сегодня утром у нее не болел живот, потому что она выпила парного козьего молока и съела кусочек белого хлеба. Дария была благодарна и за это. Ведь, что бы ни говорил Роланд, она начинала новую жизнь, о которой еще совсем недавно и мечтать не могла.
— Ты готова, Дария?
Молодая женщина слабо улыбнулась.
— Спасибо, что дал мне Генриетту, — промолвила она, поглаживая шею своей кобылы. Он тоже погладил Генриетту, и их пальцы соприкоснулись.
— Твоя Генриетта такая же толстая, как Кэнтор. Но ничего, через неделю они оба похудеют. Скажи мне, если тебя будет тошнить.
— Хорошо.
Он слегка дотронулся до ее бедра, кивнул и поехал вперед. Дария обернулась и помахала рукой королеве, которая смотрела на нее из окна замка. В последний момент, когда они выезжали из Тибертона, ее глаза встретились с глазами графа Клэра. В них было столько ненависти, что Дария вздрогнула, но подавила панику. Отныне он больше не сможет причинить ей зла. В конце концов, если бы граф не похитил ее и не привез в Тибертон, она бы никогда не встретила Роланда. Пути Господни неисповедимы.
Часа через три туман рассеялся и потеплело. К удивлению сопровождающих воинов, Роланд приказал остановиться. Он ничего не стал им объяснять, просто подъехал к Дарии и посмотрел на нее.
— Хочешь немного отдохнуть? Или облегчиться? Она кивнула.
Он соскочил с лошади и, обхватив Дарию за талию, поставил на землю.
— Тебе не понадобится твоя старая служанка? А то я могу послать за ней в Тибертон.
— Нет, она меня сейчас пугает. Ина порой заговаривается.
— Как хочешь. В Тиспен-Ладоке наверняка найдется другая служанка. Скажи мне, когда будешь готова ехать дальше.
Он отошел, оставив ее одну.
Дария вспомнила бормотание старухи накануне вечером, когда та проскользнула в ее спальню. Она все время трясла головой.
— Он не граф, — бубнила Ина, подбирая юбки. — Он — мошенник, которому нельзя доверять, по крайней мере вам, маленькая госпожа.
— Я не хочу больше слушать такие глупости! Старуха бросила на нее сердитый взгляд и вышла из комнаты. Дария вздохнула. Но через несколько минут Ина вернулась в спальню и прошипела:
— Он даже не граф, а вы вышли за него замуж! Стыдно, маленькая госпожа. Польстились на смазливую физиономию. А вот граф Клэр — он действительно хороший жених… грубоват немного, но зато настоящий мужчина, не то что этот красавчик священник…
Дария попыталась выбросить из головы слова служанки. Она повернулась и пошла к лошадям. Ей хотелось сесть под деревом, прислониться к стволу и закрыть глаза, но она знала, что Роланду не терпится ехать дальше. Дария слегка коснулась своего плоского живота.
— Я готова, Роланд, — окликнула она мужа. Но посадить ее на лошадь подошел не он, а Салин, тридцатилетний воин с умным, но некрасивым лицом, густыми темно-каштановыми волосами, вьющимися на висках. Он выглядел устрашающе, но голос у него был приятный.
— Если вы снова захотите остановиться, госпожа, позовите меня.
— Спасибо, Салин.
Медленно двигаясь вслед за Роландом, Дария снова вспомнила о том, что рассказала ей Ина о Тильде.
— Бедняжка, — причитала старуха, — граф ударил ее, но не по лицу, так как даже он не хотел портить такую красоту, он стукнул Тильду кулаком в грудь и сломал ей ребро. А священник — безмозглый червяк — просто стоял и ломал свои грязные руки. Потом граф потащил девочку из большого зала в свою спальню. Он хорошо позабавился с ней. Ее крики разносились по всему дому. — Ина сплюнула — новая привычка, которой Дария раньше за ней не замечала. — Она это заслужила, шлюшка этакая. Вам не следовало убегать, маленькая госпожа. Вас бы граф не ударил.
Дария почувствовала, как к горлу подступает удушливый ком. Она была очень эгоистична, а теперь по ее вине бедная девушка лежит где-то в замке и корчится от боли.
— Вот, а потом граф сказал ей — так говорил один из слуг, — что оставит ее при себе, но только если она прекратит ныть. Служанка перевязала ее. Я спряталась, и он забыл обо мне, — прибавила Ина, гордясь собственной хитростью.
Дария ощутила дуновение прохладного летнего бриза. У нее над головой собирались черные тучи. Скоро опять пойдет дождь, как всегда бывает в Уэльсе. Она не испугалась дождя, настолько привыкла к нему за ту неделю, когда они с Роландом скрывались от графа Клэра. Но ведь от постоянной сырости Роланд заболел. Она нахмурилась, тревожась о нем.
— Что тебя беспокоит, Дария? Она улыбнулась.
— Скоро хлынет дождь, и я вспомнила, как ты простудился и заболел в Уэльсе.
— Дождь тут ни при чем.
Дария вопросительно склонила голову.
— Я отдал тебе свой последний камзол и три дня носил мокрый.
— Тебе не следовало так поступать.
— Возможно. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Роланд поехал рядом с ней. Несмотря на то что он молчал, Дария ощущала зревшее в нем раздражение. Она ждала его нападок.
Наконец он произнес:
— Почему тебе вдруг сделалось плохо? Ты говорила, что не чувствуешь никакой тошноты и тому подобного. Я не понимаю, как тебя могло скрутить так неожиданно.
— Сама удивляюсь. Королева сказала, что раньше я была слишком занята другими заботами, чтобы прислушиваться к себе. Но когда я узнала, что беременна, мой организм повел себя так, как ему и следовало.
Он тяжело вздохнул. Глупо было бы оспаривать правоту королевы.
— В трех милях отсюда Цистерцианское аббатство. Мы попросим там пристанища на ночь.
Аббатство оказалось таким же старым, как и дубы, окружавшие его с четырех сторон. Стены начали понемногу разрушаться, и камни валялись на дороге. Когда у ворот появился монах, Роланд спешился и заговорил с ним. Через несколько минут к ним присоединился другой монах и сделал знак Дарии следовать за ним. Она посмотрела на Роланда, но он только кивнул ей. Монах отвел их в небольшое здание, стоявшее неподалеку от основного. Оно было невысоким, серым и мрачным; его каменные зубчатые стены осыпались. По узкому сырому коридору с земляным полом они прошли в маленькую келью, темную и такую холодную, что Дария сразу стала дрожать. Ужин, принесенный им молчаливым братом-монахом, состоял из пустого супа и куска черствого хлеба.
Молодая женщина взглянула на суп, подернутый тонкой пленкой жира, и у нее свело внутренности. Она села на краешек кровати. Соломенный матрац оказался сырым и жестким.
Дария была голодна и очень несчастна. Неужели Бог хотел, чтобы с женщинами обращались так плохо? Зачем запирать их в мрачные кельи вроде этой? Может быть, женщин надо было наказывать за какие-то грехи, о которых она не знала?
Не переставая дрожать, Дария снова взглянула на жидкий суп и, к своему ужасу, почувствовала сильный позыв на рвоту. Она споткнулась и упала на грязный каменный пол, торопясь дотянуться до горшка, да так и осталась стоять на коленях, обхватив руками живот и стараясь думать о чем-нибудь другом. Перед ее глазами стоял тот фермер, что помог им с Роландом, и она видела, как он мучается под пытками, которым подвергнул его граф Клэр. Но спазмы вновь сотрясли ее тело, и у Дарии вырвался стон.
— Где флакон, который дала тебе королева?
Дария не повернула головы. Зачем он пришел? Она хотела умереть и не нуждалась в свидетелях. Она собралась было ответить, но ей помешал очередной приступ рвоты, и несколько минут молодая женщина не могла ни говорить, ни думать.
Роланд не на шутку испугался, наблюдая за тем, как мучается его, жена.
Он обратился к Салину, стоявшему возле него:
— Принеси воды и чистого холста. Да, и какой-нибудь приличной еды, например, горячего бульона. — Роланд поморщился, глядя на миску с супом. — Если бы мне пришлось есть это отвратительное варево, меня бы тоже вырвало. Коли монахи будут возражать, сверни им шеи.
Дария почувствовала, как его руки легли ей на плечи, и попыталась гордо выпрямиться, но смогла только покачать головой и задрожала, как осенний лист.
— Успокойся, — сказал он, подхватывая Дарию на руки и сажая к себе на колени. — Это ложе жестче уэльсских скал.
Роланд ощутил промозглую сырость кельи и нахмурился. Ей нельзя было оставаться здесь, она заболеет. Аббат заверил его, что Дария будет хорошо устроена, сукин сын. Как быть? В аббатстве такие строгие правила по части пребывания в них женщин. Наверное, святые отцы считали, что вид женщины вызовет у всех монахов приступ похоти.
Дария содрогнулась от нового позыва на рвоту.
— Я дам тебе снадобье королевы.
Он положил Дарию на узкую кровать и склонился над ней. Его пугала ее бледность и худоба. Он бы, наверное, тоже был таким худым, если бы регулярно опорожнял содержимое своего желудка. Роланд поил ее настоем из трав, когда вернулся Салин.
Дария увидела в глазах воина жалость и отвернулась к стене.
— Полежи немного, Дария, а потом поешь, пока бульон не остыл. Салин, я хочу поговорить с тобой наедине.
— Один из монахов сказал мне, что эта келья служит карцером, — сообщил Салин как бы между прочим, когда они остались с глазу на глаз. — Сюда сажают тех, кто совершит какой-нибудь проступок. Их сначала порют, а потом бросают в карцер на несколько часов, но никогда на целую ночь, иначе они могут умереть. И как вы теперь знаете, в карцере размещают также женщин, которые имеют несчастье останавливаться в аббатстве на ночь. Ваша жена заболеет, если останется здесь.
— Карцер, — машинально повторил Роланд. — Но это аббатство, и я не вправе нарушать правила, какими бы жестокими они ни были. Однако если я не могу взять ее в главное здание, мне придется переночевать вместе с ней. Принеси мне все одеяла, которые сумеешь найти, Салин, и ничего не говори нашим хозяевам.
Тот кивнул и вышел. Роланд повернулся к жене, все еще лежавшей лицом к грубой каменной стене, с поджатыми ногами. Ей стало лучше, и он надеялся, что это добрый знак.
— Съешь бульон, Дария.
Она застонала, но Роланд решительно посадил ее к себе на колени и стал очень медленно кормить бульоном.
Наконец она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
— Я чувствую себя прекрасно. Это состояние такое странное — то я хочу умереть, то сражаться и завоевать новую землю.
— Сегодня вечером никаких сражений. Я останусь здесь с тобой. Если бы не дождь, мы бы спали на воздухе, а не в этих мрачных руинах, но сейчас должны быть благодарны и за этот кров.
Он продолжал кормить Дарию и с облегчением заметил, что на ее щеки вернулся румянец.
Увидев Салина, нагруженного одеялами, Дария улыбнулась, и затем рассмеялась — из-за груды одеял выглядывали только его свирепые глаза, и Роланд, отвыкший от звука ее смеха, тоже улыбнулся.
Салину он сказал:
— Присмотри за тем, чтобы всех моих людей разместили, и накажи им ничем не раздражать монахов. А если монахи чем-нибудь провинятся, не обращай на это внимание. Мы бы не хотели, чтобы кого-то из них в наказание прислали сюда разделить с нами карцер.
Вскоре Роланд задул единственную свечу, лег на страшно неудобный матрац и положил Дарию рядом. Он коснулся губами мочки ее уха и, пожелав доброй ночи, привлек к себе.
— Ты храпишь, Роланд? — спросила Дария. — То есть я хочу уточнить, не фыркаешь ли как простуженная лошадь?
— Не знаю. Ты мне завтра скажешь.
— Если бы ты только спал в одной комнате с Иной! Это настоящая пытка. Давным-давно она была замужем, и муж бросил ее из-за храпа. Дескать, нет смысла иметь эту женщину, если ради этого приходится терпеть свинью и лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Услышав эту новость, молодая женщина испытала такое облегчение, что ей захотелось кричать от радости. Но она знала, что Роланду это не понравится, и просто спросила:
— Ты собирался увидеться с моим дядей? — Дария была поражена и испугана. — Хотел говорить с ним?
Неужели кто-то мог по доброй воле находиться в обществе Дэймона Лемарка — насмешливого, жестокого, порочного человека. Она непроизвольно задрожала.
— Он больше не обидит тебя, не бойся. Да, я хотел бы видеть его лицо, когда он попытается мне перечить. — Роланд вздохнул. — Жаль, что меня лишили такого удовольствия, но что я могу поделать? Эдуарду нравится играть роль великого посредника. В любом случае мы с тобой и еще несколько людей короля поедем в Корнуолл, в то время как бедный Барнелл отправится на восток, в Реймерстоун. Я говорил с ними, и они согласны присоединиться ко мне. У них семьи в Корнуолле, и они хотят вернуться туда, а король, гордый своим миротворчеством, не будет обижен.
Дария чувствовала себя намного лучше. Пища улеглась у нее в желудке, и силы постепенно возвращались к ней. Она взглянула на Роланда.
— Корнуолл? У тебя там семья? Брат? Мы едем к ним?
— Нет, брат и вся семья живут около Йорка, на северо-востоке. — Он замолчал и посмотрел куда-то вдаль, словно увидел нечто, очень приятное и желанное. — Там есть прекрасный старый замок Тиспен-Ладок. Его владелец — сэр Томас Ладок. Крепость небольшая, но у сэра Томаса нет ни сына, ни внука, и он обещал продать ее мне.
Замок стоит в довольно пустынном месте. Я хочу построить там город и привлечь туда торговцев, крестьян и ремесленников. — Роланд осекся и закрыл рот. «Я говорю слишком страстно», — подумал он и произнес:
— Мы уезжаем завтра.
— Как хочешь.
Роланд поднялся.
— Я должен вернуться к королю и узнать, какие еще удовольствия он мне запланировал. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— Сможешь путешествовать?
«А какой еще у него выбор? — подумала Дария. — Оставить меня здесь? Выбросить где-нибудь по дороге?»
— Да, смогу.
Роланд еще с минуту смотрел на нее, испытывая вину за то, что ей придется ехать верхом в таком состоянии. Он поедет медленно, чтобы ее не очень тошнило. Стоя уже в дверях, Роланд сказал:
— Спи. Я не буду тревожить тебя ночью. Я еще раз поговорю с королем, но не думаю, что он переменит решение. Эдуард — самый упрямый человек во всей Англии. Вбил себе в голову, что мне перережут горло, если я отправлюсь в Корнуолл, а он не хочет, чтобы это произошло до тех пор, пока я не произведу своего первого… — Он не договорил и тихо выругался. — Мы уезжаем завтра, если не возражаешь.
Когда Роланд ушел, Дария подумала о том, что бы он сделал, откажись она ехать. Дария уснула, вспоминая о матери, над которой издевался дядя. Как ей помочь?
Глава 13
Стоя в утреннем тумане закутанная до подбородка в зимний плащ, Дария терпеливо ждала, пока Роланд закончит разговор с королем.
Она уже попрощалась с королевой, поцеловав ей руку в глубоком реверансе и поблагодарив ее со всей искренностью за заботу и добрые советы. Королева дала молодой женщине большой флакон с настоем из трав на случай, если ей опять станет плохо.
— Будь терпелива с Роландом, — сказала Элеонора, обнимая ее и желая ей поменьше мучиться. Дарии оставалось только молиться о том, чтобы ребенок был похож на Роланда. — Он человек гордый, верный и, очевидно, разумный во всем, что не относится к делам сердечным. Я слышала, что несколько лет назад он влюбился в девушку, которая предала его. Больше я ничего не знаю. Мой супруг рассказывал мне, что Роланд был тогда безутешен. Должно быть, это ожесточило его сердце.
При этих словах она очень возгордилась — ведь ее муж, король Англии, был верен ей и только ей. Дария чуть было не выпалила, что девушку звали Иоанна Тенесби, но прикусила язык. Роланду не понравится, если она выдаст его секрет.
— Когда вы прибудете в Корнуолл, — добавила Элеонора, — я надеюсь, вы навестите замок Сент-Эрт. Там живут моя дочь и ее муж, Денвольд Фортенбери. Филиппа — милое, но своенравное дитя и добавляет немало седины своему мужу. Конечно, Роланд сам решит, где вы будете жить, пока он не купит этот замок.
— Только вчера он говорил мне о Тиспен-Ладоке.
— Не тревожься, если твой муж будет скрытничать. Со временем он многое тебе расскажет. Я рада, что король не настаивал на возвращении твоему дяде одежды и кухонной утвари, которую ты везла Колчестеру. У вас будет все необходимое, когда вы переедете в новый дом.
Дария оглянулась и увидела, что мулы потонули в густом тумане. Она и в самом деле принесла Роланду солидное приданое: большие деньги, мебель, белье, посуду. Дария вспомнила мрачный взгляд Роланда, когда он увидел весь этот скарб полчаса назад.
— Я чувствую себя жадным купцом, — сказал он, — путешествующим со всем своим товаром. Возможно, я продам кое-что Грелему.
— Это мои вещи, — напомнила она, побледнев от гнева. — Как ты посмеешь распоряжаться тем, что принадлежит мне? Кое-что сшито руками моей матери.
Он взглянул на нее, сидевшую верхом на лошади, и с ухмылкой заметил:
— Нет, моя дорогая жена, теперь это не твое. Разве ты не поняла? Все, что у тебя есть, — мое доброе имя и защита. Запомни, Дария, я буду делать то, что считаю нужным. — И с этими словами отвернулся от нее.
По крайней мере сегодня утром у нее не болел живот, потому что она выпила парного козьего молока и съела кусочек белого хлеба. Дария была благодарна и за это. Ведь, что бы ни говорил Роланд, она начинала новую жизнь, о которой еще совсем недавно и мечтать не могла.
— Ты готова, Дария?
Молодая женщина слабо улыбнулась.
— Спасибо, что дал мне Генриетту, — промолвила она, поглаживая шею своей кобылы. Он тоже погладил Генриетту, и их пальцы соприкоснулись.
— Твоя Генриетта такая же толстая, как Кэнтор. Но ничего, через неделю они оба похудеют. Скажи мне, если тебя будет тошнить.
— Хорошо.
Он слегка дотронулся до ее бедра, кивнул и поехал вперед. Дария обернулась и помахала рукой королеве, которая смотрела на нее из окна замка. В последний момент, когда они выезжали из Тибертона, ее глаза встретились с глазами графа Клэра. В них было столько ненависти, что Дария вздрогнула, но подавила панику. Отныне он больше не сможет причинить ей зла. В конце концов, если бы граф не похитил ее и не привез в Тибертон, она бы никогда не встретила Роланда. Пути Господни неисповедимы.
Часа через три туман рассеялся и потеплело. К удивлению сопровождающих воинов, Роланд приказал остановиться. Он ничего не стал им объяснять, просто подъехал к Дарии и посмотрел на нее.
— Хочешь немного отдохнуть? Или облегчиться? Она кивнула.
Он соскочил с лошади и, обхватив Дарию за талию, поставил на землю.
— Тебе не понадобится твоя старая служанка? А то я могу послать за ней в Тибертон.
— Нет, она меня сейчас пугает. Ина порой заговаривается.
— Как хочешь. В Тиспен-Ладоке наверняка найдется другая служанка. Скажи мне, когда будешь готова ехать дальше.
Он отошел, оставив ее одну.
Дария вспомнила бормотание старухи накануне вечером, когда та проскользнула в ее спальню. Она все время трясла головой.
— Он не граф, — бубнила Ина, подбирая юбки. — Он — мошенник, которому нельзя доверять, по крайней мере вам, маленькая госпожа.
— Я не хочу больше слушать такие глупости! Старуха бросила на нее сердитый взгляд и вышла из комнаты. Дария вздохнула. Но через несколько минут Ина вернулась в спальню и прошипела:
— Он даже не граф, а вы вышли за него замуж! Стыдно, маленькая госпожа. Польстились на смазливую физиономию. А вот граф Клэр — он действительно хороший жених… грубоват немного, но зато настоящий мужчина, не то что этот красавчик священник…
Дария попыталась выбросить из головы слова служанки. Она повернулась и пошла к лошадям. Ей хотелось сесть под деревом, прислониться к стволу и закрыть глаза, но она знала, что Роланду не терпится ехать дальше. Дария слегка коснулась своего плоского живота.
— Я готова, Роланд, — окликнула она мужа. Но посадить ее на лошадь подошел не он, а Салин, тридцатилетний воин с умным, но некрасивым лицом, густыми темно-каштановыми волосами, вьющимися на висках. Он выглядел устрашающе, но голос у него был приятный.
— Если вы снова захотите остановиться, госпожа, позовите меня.
— Спасибо, Салин.
Медленно двигаясь вслед за Роландом, Дария снова вспомнила о том, что рассказала ей Ина о Тильде.
— Бедняжка, — причитала старуха, — граф ударил ее, но не по лицу, так как даже он не хотел портить такую красоту, он стукнул Тильду кулаком в грудь и сломал ей ребро. А священник — безмозглый червяк — просто стоял и ломал свои грязные руки. Потом граф потащил девочку из большого зала в свою спальню. Он хорошо позабавился с ней. Ее крики разносились по всему дому. — Ина сплюнула — новая привычка, которой Дария раньше за ней не замечала. — Она это заслужила, шлюшка этакая. Вам не следовало убегать, маленькая госпожа. Вас бы граф не ударил.
Дария почувствовала, как к горлу подступает удушливый ком. Она была очень эгоистична, а теперь по ее вине бедная девушка лежит где-то в замке и корчится от боли.
— Вот, а потом граф сказал ей — так говорил один из слуг, — что оставит ее при себе, но только если она прекратит ныть. Служанка перевязала ее. Я спряталась, и он забыл обо мне, — прибавила Ина, гордясь собственной хитростью.
Дария ощутила дуновение прохладного летнего бриза. У нее над головой собирались черные тучи. Скоро опять пойдет дождь, как всегда бывает в Уэльсе. Она не испугалась дождя, настолько привыкла к нему за ту неделю, когда они с Роландом скрывались от графа Клэра. Но ведь от постоянной сырости Роланд заболел. Она нахмурилась, тревожась о нем.
— Что тебя беспокоит, Дария? Она улыбнулась.
— Скоро хлынет дождь, и я вспомнила, как ты простудился и заболел в Уэльсе.
— Дождь тут ни при чем.
Дария вопросительно склонила голову.
— Я отдал тебе свой последний камзол и три дня носил мокрый.
— Тебе не следовало так поступать.
— Возможно. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Роланд поехал рядом с ней. Несмотря на то что он молчал, Дария ощущала зревшее в нем раздражение. Она ждала его нападок.
Наконец он произнес:
— Почему тебе вдруг сделалось плохо? Ты говорила, что не чувствуешь никакой тошноты и тому подобного. Я не понимаю, как тебя могло скрутить так неожиданно.
— Сама удивляюсь. Королева сказала, что раньше я была слишком занята другими заботами, чтобы прислушиваться к себе. Но когда я узнала, что беременна, мой организм повел себя так, как ему и следовало.
Он тяжело вздохнул. Глупо было бы оспаривать правоту королевы.
— В трех милях отсюда Цистерцианское аббатство. Мы попросим там пристанища на ночь.
Аббатство оказалось таким же старым, как и дубы, окружавшие его с четырех сторон. Стены начали понемногу разрушаться, и камни валялись на дороге. Когда у ворот появился монах, Роланд спешился и заговорил с ним. Через несколько минут к ним присоединился другой монах и сделал знак Дарии следовать за ним. Она посмотрела на Роланда, но он только кивнул ей. Монах отвел их в небольшое здание, стоявшее неподалеку от основного. Оно было невысоким, серым и мрачным; его каменные зубчатые стены осыпались. По узкому сырому коридору с земляным полом они прошли в маленькую келью, темную и такую холодную, что Дария сразу стала дрожать. Ужин, принесенный им молчаливым братом-монахом, состоял из пустого супа и куска черствого хлеба.
Молодая женщина взглянула на суп, подернутый тонкой пленкой жира, и у нее свело внутренности. Она села на краешек кровати. Соломенный матрац оказался сырым и жестким.
Дария была голодна и очень несчастна. Неужели Бог хотел, чтобы с женщинами обращались так плохо? Зачем запирать их в мрачные кельи вроде этой? Может быть, женщин надо было наказывать за какие-то грехи, о которых она не знала?
Не переставая дрожать, Дария снова взглянула на жидкий суп и, к своему ужасу, почувствовала сильный позыв на рвоту. Она споткнулась и упала на грязный каменный пол, торопясь дотянуться до горшка, да так и осталась стоять на коленях, обхватив руками живот и стараясь думать о чем-нибудь другом. Перед ее глазами стоял тот фермер, что помог им с Роландом, и она видела, как он мучается под пытками, которым подвергнул его граф Клэр. Но спазмы вновь сотрясли ее тело, и у Дарии вырвался стон.
— Где флакон, который дала тебе королева?
Дария не повернула головы. Зачем он пришел? Она хотела умереть и не нуждалась в свидетелях. Она собралась было ответить, но ей помешал очередной приступ рвоты, и несколько минут молодая женщина не могла ни говорить, ни думать.
Роланд не на шутку испугался, наблюдая за тем, как мучается его, жена.
Он обратился к Салину, стоявшему возле него:
— Принеси воды и чистого холста. Да, и какой-нибудь приличной еды, например, горячего бульона. — Роланд поморщился, глядя на миску с супом. — Если бы мне пришлось есть это отвратительное варево, меня бы тоже вырвало. Коли монахи будут возражать, сверни им шеи.
Дария почувствовала, как его руки легли ей на плечи, и попыталась гордо выпрямиться, но смогла только покачать головой и задрожала, как осенний лист.
— Успокойся, — сказал он, подхватывая Дарию на руки и сажая к себе на колени. — Это ложе жестче уэльсских скал.
Роланд ощутил промозглую сырость кельи и нахмурился. Ей нельзя было оставаться здесь, она заболеет. Аббат заверил его, что Дария будет хорошо устроена, сукин сын. Как быть? В аббатстве такие строгие правила по части пребывания в них женщин. Наверное, святые отцы считали, что вид женщины вызовет у всех монахов приступ похоти.
Дария содрогнулась от нового позыва на рвоту.
— Я дам тебе снадобье королевы.
Он положил Дарию на узкую кровать и склонился над ней. Его пугала ее бледность и худоба. Он бы, наверное, тоже был таким худым, если бы регулярно опорожнял содержимое своего желудка. Роланд поил ее настоем из трав, когда вернулся Салин.
Дария увидела в глазах воина жалость и отвернулась к стене.
— Полежи немного, Дария, а потом поешь, пока бульон не остыл. Салин, я хочу поговорить с тобой наедине.
— Один из монахов сказал мне, что эта келья служит карцером, — сообщил Салин как бы между прочим, когда они остались с глазу на глаз. — Сюда сажают тех, кто совершит какой-нибудь проступок. Их сначала порют, а потом бросают в карцер на несколько часов, но никогда на целую ночь, иначе они могут умереть. И как вы теперь знаете, в карцере размещают также женщин, которые имеют несчастье останавливаться в аббатстве на ночь. Ваша жена заболеет, если останется здесь.
— Карцер, — машинально повторил Роланд. — Но это аббатство, и я не вправе нарушать правила, какими бы жестокими они ни были. Однако если я не могу взять ее в главное здание, мне придется переночевать вместе с ней. Принеси мне все одеяла, которые сумеешь найти, Салин, и ничего не говори нашим хозяевам.
Тот кивнул и вышел. Роланд повернулся к жене, все еще лежавшей лицом к грубой каменной стене, с поджатыми ногами. Ей стало лучше, и он надеялся, что это добрый знак.
— Съешь бульон, Дария.
Она застонала, но Роланд решительно посадил ее к себе на колени и стал очень медленно кормить бульоном.
Наконец она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
— Я чувствую себя прекрасно. Это состояние такое странное — то я хочу умереть, то сражаться и завоевать новую землю.
— Сегодня вечером никаких сражений. Я останусь здесь с тобой. Если бы не дождь, мы бы спали на воздухе, а не в этих мрачных руинах, но сейчас должны быть благодарны и за этот кров.
Он продолжал кормить Дарию и с облегчением заметил, что на ее щеки вернулся румянец.
Увидев Салина, нагруженного одеялами, Дария улыбнулась, и затем рассмеялась — из-за груды одеял выглядывали только его свирепые глаза, и Роланд, отвыкший от звука ее смеха, тоже улыбнулся.
Салину он сказал:
— Присмотри за тем, чтобы всех моих людей разместили, и накажи им ничем не раздражать монахов. А если монахи чем-нибудь провинятся, не обращай на это внимание. Мы бы не хотели, чтобы кого-то из них в наказание прислали сюда разделить с нами карцер.
Вскоре Роланд задул единственную свечу, лег на страшно неудобный матрац и положил Дарию рядом. Он коснулся губами мочки ее уха и, пожелав доброй ночи, привлек к себе.
— Ты храпишь, Роланд? — спросила Дария. — То есть я хочу уточнить, не фыркаешь ли как простуженная лошадь?
— Не знаю. Ты мне завтра скажешь.
— Если бы ты только спал в одной комнате с Иной! Это настоящая пытка. Давным-давно она была замужем, и муж бросил ее из-за храпа. Дескать, нет смысла иметь эту женщину, если ради этого приходится терпеть свинью и лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30