А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Виконт подобострастно поклонился ей.— Прошу прощения, мисс Пенрит. В будущем постараюсь исправиться.Решив, что настал момент отвлечь его внимание толикой лести, она улыбнулась и заметила:— Прошу вас, зовите меня просто Эммелайн. Все мои друзья меня так зовут, потому что я не люблю формальностей и предпочитаю как можно скорее…— Я давно уже это понял.Эммелайн прищурилась и, взяв Конистана под локоть, легонько шлепнула его по руке.— Прошу вас, перестаньте мне досаждать. — Затем она вернулась к своему первоначальному предложению. — Я все-таки хочу, чтобы вы называли меня просто по имени. Все остальные гости так и будут поступать, и если вы не последуете их примеру, это покажется странным!— Эм-ме-лайн! — произнес он по слогам. — В этом слышится что-то кошачье. Какое-то мурлыканье, не правда ли?— Кто-нибудь из женщин уже говорил вам когда-нибудь, лорд Конистан, что ужаснее вас нет мужчины во всем Соединенном Королевстве?С этими словами она повела его к дверям.— Всего с полдюжины, не больше. Это далеко не рекорд.Эммелайн прыснула со смеху.— Но это возвращает нас к разговору о вашем скандальном появлении в утренней столовой. Не могу понять, почему вы до сих пор не отправились спать? Неужели мой отец в пух и прах разделал вас на бильярде, и вы уползли сюда, чтобы зализывать раны?— О, нет. Я уползаю только от ваших коготков, Эм-ме-лайн.Он опять произнес ее имя врастяжку, словно смакуя его на языке, и ей ничего другого не осталось, как еще раз шлепнуть его по руке, пока она провожала его через двери столовой в холл.— Да, кстати, — проговорил Конистан голосом дьявола-искусителя, — мне действительно поручено кое-что вам передать, но, боюсь, что, сделав это, я взваливаю на ваши плечи непосильное бремя.Эммелайн тотчас же насторожилась. Ее ресницы затрепетали, но она не произнесла ни слова.— Ваш отец, — продолжал виконт, — хочет, чтобы вы проводили меня до дверей моей спальни. Я просил его поручить это дело Блайндерзу, однако он настоял, чтобы это сделали именно вы. Не могу понять, почему.У Эммелайн от удивления открылся рот.— Что? — воскликнула она. — Но это же совершенно неприлично! Не может быть, чтобы он так сказал, вы, должно быть, ошиблись! Мне кажется, он скорее сам проводил бы вас до дверей ваших апартаментов, прежде чем возложить такую обязанность на свою дочь или на любую другую из молодых особ, находящихся в этом доме!Конистан откашлялся и крепче сжал ее руку.— Боюсь, вы кое о чем забываете.— А по-моему, я все прекрасно помню, — растерянно возразила Эммелайн. — В самом деле, я, может быть, и не цепляюсь за слишком строгое соблюдение светского протокола, но тем не менее руководствуюсь чувством приличия…— Нет-нет! — запротестовал виконт. — Вы неверно истолковали мои слова. Просто ваш отец опасается, что самостоятельно мне не найти дороги к сараю. Надеюсь, вы не забыли, что определили меня на постой именно туда? Сэр Джайлз заметил, что охотно проводил бы меня сам, но ему в его возрасте следует беречь здоровье, а в столь поздний час ничего не стоит подхватить простуду. А любой насморк, как он объяснил мне, вызывает у него разлитие желчи, лечение которого требует поглощения мадеры в огромных количествах. Но об этом даже подумать страшно, потому что мадера вредна для его подагры, и можно запросто свалиться с приступом! Еще он добавил, что и Блайндерз подвержен тому же недугу, а значит, делать нечего, придется вам проводить меня в сарай!К этому часу у Эммелайн совершенно вылетела из головы дурацкая затея с сараем. Ее первым побуждением было тотчас же сказать Конистану, что все это вздор, и пусть Блайндерз проводит его в его спальню (дверь в дверь со спальней Соуэрби, разумеется!). Однако тот же бесенок, что весь день толкал ее на сомнительные проделки, вновь подал голос.— Да, разумеется, милорд, — чинно ответила она. — Раз таково желание моего отца, я, как послушная дочь, должна повиноваться.С этими словами она вновь сладко улыбнулась виконту, ее сердце пело в ожидании предстоящего веселья. Подумать только, как вытянется его лицо, когда она покажет ему соломенный тюфяк, кувшин воды и зеркало! Ради этого стоило прогуляться по росистой траве в легких туфельках!— Вы, должно быть, смертельно устали, милорд, — проворковала Эммелайн. — Идемте! Я сейчас же провожу вас в вашу спальню.— Признаюсь, я действительно готов отправиться на боковую. Вы очень добры.О, как ликовало сердце Эммелайн! 12 Понадобилось несколько минут, чтобы захватить теплую шаль для Эммелайн. Кроме того, для соблюдения приличий она призвала на помощь горничную и лакея с двумя фонарями, чтобы освещать им путь к конюшне.Озерный бриз зашелестел листвой вишневых деревьев, вдали заухал филин, на небе высыпали мириады звезд, своим кротким сиянием разогнавших мрак в долине даже в отсутствие луны.Конистан остановил своих провожатых на полпути к цели и послал лакея и горничную вперед с приказом ожидать свою хозяйку возле конюшни.— Хочу полюбоваться чудесным ночным небом, — объяснил он Эммелайн. — А эти фонари мне только мешают!— Нет, Конистан! — прошептала Эммелайн. — Это же просто скандал! Чего вы пытаетесь добиться? Хотите, чтобы слуги начали перемывать нам кости? Что скажет мой отец?Виконт только отмахнулся от ее тревог. Эммелайн была потрясена до глубины души, когда и горничная и лакей поспешили вперед по тропинке. Фонари раскачивались от быстрой ходьбы, их свет плясал на травянистой дорожке, словно они были прикреплены на корме лодки, попавшей в шторм на море. Что нашло на ее слуг, недоумевала Эммелайн, с какой стати они так проворно повинуются человеку, которого видят впервые? Ей вспомнилось, с каким восторгом описывала Конистана ее горничная, и у нее зародилось подозрение, что не только ее родители надеются на этот брак, но и вообще все домашние. При мысли о том, что приезд виконта породил столько ожиданий, ей стало не по себе.Когда лакей и горничная отошли на значительное расстояние, Конистан сказал:— Хоть мы с вами и на ножах, но хочу, чтобы вы кое-что узнали прежде, чем мы завтра скрестим клинки. На меня произвело неизгладимое впечатление все, что вы сделали для подготовки турнира, и я восхищен тем, как вы ухаживаете за своим садом. Кроме того, я совершенно очарован вашими родителями. Я вдруг понял, что за несколько часов, проведенных в их обществе, получил больше удовольствия, чем за последние несколько месяцев. И мне остается лишь пожелать, чтобы вы не смотрели на меня как на никчемного шалопая! Моя гордость, представьте себе, страдает от ваших постоянных упреков. И все же не могу не выразить искреннее восхищение вашими способностями и вашей семьей. Вам можно позавидовать.Тут Эммелайн опять лишилась дара речи.С тех пор, как этот господин появился в Фэйрфеллз, она не знала ни минуты покоя. Она была готова к обидным замечаниям, к высокомерному и вызывающему поведению, даже к колкостям, но только не к любезности и доброте.— Вы сказали, что восхищаетесь мною, милорд? — уточнила она с кокетливым смешком, не в силах поверить, что это она, Эммелайн Пенрит, стоит на дорожке в поздний час в обществе самого неприятного из всех своих знакомых и выслушивает от него комплименты.— Вам не следовало этого делать!— Чего именно? — спросила Эммелайн, приходя в замешательство, потому что Конистан шагнул вперед и схватил ее за локоть, сжав его, словно тисками.— Сэр! — воскликнула она, пораженная такой фамильярностью. — Что все это значит? Что вы себе позволяете?Он не ответил ни на один из ее вопросов.— Знаете, у вас есть одно совершенно неотразимое свойство: ваш голос звучит напевно. Я не перестаю восхищаться им с той самой минуты, как впервые появился здесь. Мне, конечно, следовало обратить на это внимание еще в Лондоне, но — увы! — всякий раз, когда мне случалось находиться в вашем обществе, вы напускали на себя неприступный вид. Стоило мне только взглянуть на вас, и в каждом вашем слове, обращенном ко мне, неизменно звучали ехидные нотки.Ей бы следовало разозлиться, услыхав такую речь, но его глубокий, волнующий голос звучал очень тихо, и с каждым словом он подходил к ней все ближе и ближе, так что она оказалась совершенно сбитой с толку.Все эти маневры должны были бы насторожить ее, заставить, быть может, призвать на помощь кого-нибудь из слуг, чтобы как-то освободиться от его ухаживаний, но решимость противостоять Конистану покинула душу Эммелайн в ту самую минуту, когда она услыхала: «Ваш голос звучит напевно».Поймав и второй ее локоть, Конистан притянул девушку к себе совсем-совсем близко.— В вашем голосе журчит смех, он перекатывается от слова к слову, как маленькое эхо, особенно когда вы пытаетесь поддеть меня. Я очарован, — Эммелайн уже ощущала его дыхание у себя на лице, — до глубины души, я полон неудержимого желания сорвать с ваших губ и унести с собой хоть толику излучаемой вами радости. Вот почему я сказал, что вам не следовало этого делать! Вы оказались в невыгодном положении, оставшись со мной наедине; теперь я не в силах устоять перед соблазном и собираюсь использовать свое преимущество, чтобы украсть у вас поцелуй, хотя и понимаю, что мне бы следовало воздержаться.Когда его губы коснулись ее губ в нежнейшем из поцелуев, Эммелайн поняла, что ее первоначальное намерение — со всей силой наступить ему на ногу и потребовать, чтобы он убирался подальше со своими приставаниями — ни к чему бы не привело. Ее еще ни разу в жизни и никто не целовал, прикосновение губ Конистана просто не подлежало сравнению с чем бы то ни было. Каким нежным и мягким было это прикосновение, какие чувства оно пробуждало! Нечто подобное она ощущала всякий раз, когда ее посещали воспоминания о самых счастливых мгновениях ее жизни, например, о том, как чудесно было держать за руку мамочку, когда они впервые отправились вместе в цыганский табор, или танцевать с папочкой на выпускном балу, или гулять по полю, усыпанному весенними одуванчиками, и видеть, как ей кивают, качаясь на ветру, их веселые желтые головки. Новизна впечатления глубоко запала ей в сердце, разрушая возведенные вокруг него крепостные стены, подтачивая ее решимость никогда не вступать в брак. Если это и есть одна из радостей замужества, подумала Эммелайн, сколь многого ей предстоит лишиться!Ночной ветерок подхватил ее золотистые локоны и заиграл концами шали, отделанными бахромой с кисточками, щекоча ее оголенные руки. Казалось, ее затягивает водоворот головокружительных, запретных ощущений, перевернувших все ее мысли и всякие представления о приличиях. Каким-то ей самой неведомым образом Эммелайн оказалась в объятиях Конистана, он крепко прижал ее к себе. Его губы продолжали ласкать ее, вновь и вновь касаясь ее губ. Ей вспомнилось, как они танцевали вальс в Лондоне, когда их шаги и все движения слились воедино, плавно перетекая друг в друга. Она прижалась к нему самым нескромным образом, наслаждаясь его объятиями. Мысли мчались бешеным галопом и в то же время оставались в одной точке, все ее внимание было поглощено движением его губ, скользивших поверх ее собственных. Какая-то часть ее души стремилась стряхнуть наваждение, другая же отчаянно желала продолжить запретный поцелуй до бесконечности. Ее охватило страстное нетерпение, какая-то ненасытная, неистовая жажда сжигала ее изнутри, и Эммелайн ничуть не удивилась, ощутив, как страх поднимается и растет у нее в душе громадной океанской волной, готовой вот-вот обрушиться на берег. Волна страха захлестнула и накрыла волну жажды: сама не сознавая, что делает, она вырвалась из объятий Конистана и стремительно отвернулась от него, подавив в груди крик ужаса.Эммелайн; отвернулась, но виконт поймал ее прежде, чем она успела убежать.— Что с вами, Эммелайн? — спросил он. — Я испугал вас? Сделал вам больно?Конистан тоже казался смущенным, но не таким растерянным, как она.— Я вовсе не хотел застать вас врасплох, — его голос звучал искренне. — Я просто поддался очарованию минуты. Прошу, вас поверить и простить меня! Я позабыл обо всем, держа вас в и объятиях.Опять он подхватил ее под руку, и Эммелайн была ему за это благодарна. Неужели ее ноги все еще касаются земли? Она не была в этом уверена. Бросив взгляд на едва освещенное светом звезд лицо Конистана, она увидела, что он смотрит на нее встревоженно, без тени насмешки.— Вам больно? — повторил он.Когда ее онемевшие члены наконец вновь обрели способность двигаться, а царивший в мыслях хаос сменился относительной ясностью, Эммелайн отрицательно покачала головой.— Со мной все в порядке, — прошептала она. — По крайней мере… Сэр! Вы на всех женщин, с которыми начинаете заигрывать, воздействуете подобным образом? Мне едва удается связать две мысли воедино! Ваши способности воистину вызывают изумление.Она старалась говорить легкомысленным тоном, стремясь шуткой развеять очарование минуты, но Конистан не поддержал ее игру.— Я не заигрываю с добродетельными молодыми особами, — воскликнул он. — Я лишь хотел запечатлеть невинный поцелуй на ваших губах… в виде приветствия. Клянусь вам, это все, что входило в мои намерения! И если этот поцелуй превратился в нечто большее, я не знаю, как это объяснить, но прошу вас принять мои извинения.Эммелайн расслышала искреннюю нотку в его голосе и вновь ощутила терзающий сердце страх.— Я вам позволила себя поцеловать, — ответила она. — Я не так глупа, чтобы винить в этом вас одного. И мне тоже непонятно, как это могло случиться! Я догадалась, чего вы добиваетесь, и собиралась больно наступить вам на ногу, а если бы это не помогло, дать вам хорошего пинка.Она все еще не сводила с него взгляда и теперь увидела, как выражение его лица смягчается, а губы раскрываются в улыбке. И опять на нее нахлынуло желание почувствовать прикосновение этих губ к своим.Казалось, что и Конистан придерживается тех же мыслей, ибо он вновь склонился ближе к ней, но тут от сарая послышался голос молоденькой горничной, звавшей ее:— Мисс Эммелайн! Сюда, скорее! Вы глазам не поверите, что они сделали в спальне его милости! 13 Пронзительный, полный возбуждения возглас горничной разрушил чары, державшие Эммелайн в плену. Не мешкая больше ни секунды, она направилась торопливым шагом к конюшне, а Конистан поспешил за нею следом.Молодая хозяйка не могла даже вообразить, что толкнуло ее служанку на столь дерзкий поступок. Но какова бы ни была причина, Эммелайн давно уже начала догадываться, что ее маленькая шутка зашла слишком далеко. Ей вдруг вспомнилось, как миссис Пламграт убеждала ее, что и Скотби и Блайндерз отнеслись к приказу о меблировать сарай со всей серьезностью, и душа у нее ушла в пятки. Боже милостивый! Неужели они и вправду поверили, что лорд Конистан должен спать в сарае? Она прекрасно знала, что засушенный старый дворецкий вроде Блайндерза пойдет на любые жертвы, лишь бы обеспечить представителю аристократии надлежащие удобства. Страх у нее в душе нарастал с каждой минутой. Наконец она подошла к конюшне, Конистан следовал за нею, не отставая ни на шаг. Завернув за угол, Эммелайн к своему ужасу обнаружила, что подтвердились ее наихудшие опасения.— О, Господи! — ахнула она. У лорда Конистана нашлись более сильные слова для выражения своих чувств.— Чтоб меня черти взяли! — воскликнул он. Первое, что бросилось в глаза Эммелайн, это усыпанная гравием дорожка с каменным бордюром, ведущая — но разве это возможно? — к двери! По обе стороны от тропы земля была выложена дерном и украшена спешно высаженным в грунт сосновым саженцем. Рядом с дверью появилось и окно, крышу починили, передняя стена, обвалившаяся на середине человеческого роста, была заложена досками и побелена.— Боже милосердный! — прошептал Конистан.Похоже, он был потрясен не меньше, чем сама Эммелайн. Но как могли ее слуги столь превратно истолковать ее указания? Она велела Скотби всего лишь достать соломенный тюфяк, кувшин воды и пару шерстяных одеял. Как же он мог допустить такое самовольство? Как вообще мог вообразить хоть на минуту, что она позволит, чтобы ее гостя поселили в сарае?! Эммелайн беспомощно развела руками.— Миссис Пламграт пыталась меня предупредить, но я не могла отнестись к ее словам всерьез. Мне и в голову не приходило… О, Господи, да ведь понадобилась, наверное, целая армия мастеров, чтобы все это сотворить за столь короткий срок!Она осмотрела постройки, непрерывно покачивая головой от изумления.— Это все я виноват, — начал было оправдываться Конистан, но Эммелайн не обратила внимания на его слова. Она не могла вообразить, почему он решил, что несет какую-то ответственность за ее ужасную ошибку.Служанка шагнула к ним навстречу, присела в торопливом реверансе и затараторила:— Извините, мисс, но вам надо зайти внутрь! Только поглядите, это же настоящие хоромы! И кровать есть, хотя, конечно, за ширмой! Ой, откройте дверь, а то я сейчас умру на и месте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33