Когда мы вернулись в Кэддингтон, мама захотела услышать подробный отчет о поездке.
– Не сомневаюсь, что каникулы благотворно подействовали на тебя, – подытожила она мой рассказ.
Мы с Дорабеллой помогали маме в Красном Кресте, но работа в доме для выздоравливающих отличалась от этой.
Мне захотелось вернуться обратно.
Когда я предложила это Дорабелле, та воспротивилась. Миссис Кантер и миссис Парделл вполне заменяли нас. Она не хотела возвращаться, но мы не могли оставаться без дела. Тем более, что Дорабелле нужно было работать, ведь за ребенком ухаживала нянюшка Крэбтри. Более того, капитан Брент предложил ей работу в одном из учреждений, связанных с его службой. Работать надо было не весь день, да и само дело не очень ответственное, Дорабелла должна была уехать в Лондон, хотя по выходным могла приезжать в Кэддингтон.
– Ну, а как Виолетта? – спросила мама.
– Возможно, Мэри Грейс предложит что-нибудь, – ответила я. – Ведь ее обязанности и заключаются в том, чтобы искать работу для других.
И я поняла, что тоже не хотела возвращаться в Корнуолл. Правы были те, кто говорил, что мне лучше уехать оттуда. Я могла остаться в Кэддингтоне и помогать матери, но я чувствовала, что мне надо делать что-то более важное.
Мы все находились в подвешенном состоянии, когда к нам на пару дней приехала Мэри Грейс. Мы поговорили с ней, и она сказала, что попробует устроить меня в свое министерство.
– В нашем отделе не хватает людей, – добавила она.
Я представила, как, сидя за столом вместе с этими женщинами, заполняю бумаги. Как иду с ними в кафе, ем «домашний пирог», пью кофе… И моя дорогая Мэри Грейс тоже будет там. Эта картина доставила мне удовольствие.
Перед Новым годом я была принята в министерство и проводила свободное время в Лондоне с Гретхен или у родителей в Кэддингтоне.
Дорабелла получила работу в Лондоне, что ее очень обрадовало. Большинство выходных дней мы проводили в Кэддингтоне, где основное внимание уделяли Тристану. Все сложилось удачно, и Дорабелла была счастлива.
Я виделась с Ричардом Доррингтоном довольно часто – когда ему давали отпуск, – и, признаюсь, эти встречи доставляли мне удовольствие. Кажется, он решил сохранить чисто дружеские отношения. Он вел себя совсем не так, как тогда, когда ухаживал за мной, надеясь жениться. Он всегда оставался в границах, никогда не вспоминал прошлое, не предлагал возобновить наши прежние отношения, и это меня устраивало.
Когда мы вступили в 1944 год, в воздухе витала надежда скорой победы. Германия терпела поражение на русском фронте, немцы столкнулись там с большими трудностями. Впервые стало ясно, что, сделав ставку на силу, Гитлер потерпит поражение.
Вторжение в Британию становилось нереальным. Хотя продолжались воздушные налеты и некоторые из наших городов были разрушены, но надежда пронизала все. Американцы стали нашими союзниками, и мы больше не были одни.
В министерстве меня тепло приветствовали подруги Мэри Грейс, которых я видела несколько раз до этого и обедала с ними. Мы сидели в комнате, где окна занимали две стены и было очень светло, хотя и опасно, если бомба упадет где-то рядом. За столом должны были работать шесть человек, а нас было пятеро, поэтому оставалось еще место для бумаг.
В центре комнаты находился стол мистера Бантера, «Билли», который руководил нашей деятельностью.
Работа была несложной, я освоилась буквально в считанные дни и быстро вошла в ритм здешней жизни, деля горе и радость с остальными. У Мэриан Оуэн был, оказывается, как она говорила, единственный порок: она играла на скачках.
– Шиллинг или два там, здесь… ну, чтобы жизнь не была так тосклива. Глядишь, иногда и выиграешь.
И когда такое случалось, нас всех приглашали в кафе «Рояль» или другое подобное заведение, где мы много шутили по поводу «ипподромных миллионеров». К сожалению, такие выигрыши были редки, но это делало их более ценными.
Флоретт принесла альбом с вырезками. Это были снимки актрис и описания их пути к славе. На первой странице была наклеена вырезка из газеты, в которой говорилось, что мисс Флоретт Филдс завоевала первое место на конкурсе певцов в мюзик-холле «Империя», и что огромное впечатление на публику произвело исполнение ею песен «Белые скалы Дувра» и «Когда кончился бал», и что ей присужден приз в пять фунтов. В конце заметки была написано: «Удачи тебе, Флоретт».
Мы восхищенно просмотрели альбом, и я сказала ей, чтобы она не наклеивала вырезки из газет о других артистках, а оставила бы место для заметок о себе самой.
Ей было очень приятно услышать это, и она признала, что альбом всегда рядом с ее постелью. А вдруг бомбардировка?
Думаю, что вырезка из газеты о победе на конкурсе была самой ценной вещью для Флоретт.
И мы никогда не переставали смеяться, когда Пегги, чем-то обиженная, вдруг восклицала: «Ох, да хоть бы кто-нибудь взял меня в качестве щенка!»
Да, в то время нас радовали самые малые вещи.
Был март. Я уже два месяца работала в министерстве. Мама говорила, что это было лучшее, что я могла сделать, и Дорабелла соглашалась с ней.
Мне приносили радость часы работы, ведь меня окружали такие замечательные люди. Например, Мэри Грейс восхищала всех своим умением рисовать. И случись что-то, она тут же изображала это на бумаге, притом все узнавали себя в ее карикатурах. Однажды один из рисунков попал в руки Билли Бантера, и как он ни старался сохранить невозмутимость, все равно на лице его появилась улыбка, и с тех пор он обращался к Мэри Грейс не иначе как «наша художница».
Довольно часто звучали сигналы воздушной тревоги – как только вражеские самолеты начинали пересекать пролив. В такие моменты нам было положено покинуть комнату и спуститься в подвал. Но зачастую самолеты не долетали до Лондона, поэтому был введен сигнал «угроза», который обозначал, что самолеты почти над нами. Вот тут-то мы и должны были быстро бежать в убежище.
Мелькали дни. Неделя на работе, выходные в Кэддингтоне, свидания с Ричардом, обеды в кафе. Жизнь шла своим чередом. Как-то в конце марта я заметила, что Дорабелла чем-то очень возбуждена.
– Случилось что-то? – спросила я. Она как-то странно покачала головой:
– Скажу все в свое время. За обедом, когда все соберутся, – и крепко сжала губы, боясь проговориться.
И как только мы уселись, Дорабелла, не в силах больше сдерживаться, воскликнула:
– У меня есть сообщение. Мы с Джеймсом собираемся пожениться!
Наступила тишина. Затем мама подошла к ней и поцеловала:
– О, моя дорогая! Я надеюсь…
– На этот раз все в порядке. Я в этом уверена. И Джеймс уверен. Так что все будет хорошо.
Она была счастлива, и мы все радовались за нее.
– Вы полюбите Джеймса, – говорила Дорабелла. – Он нравится всем. Он самый прекрасный человек в мире. Да не смотри ты так на меня, Виолетта. Все будет нормально. Я уже опытная и знаю, что такое любовь. Перестань волноваться.
– Но ведь ты так мало знакома с ним… – сказала мама.
– Сто лет! – воскликнула Дорабелла. – И хочу, чтобы Тристан полюбил его.
– Это очень важно, – торжественно произнесла мама.
– Это надо отпраздновать! Папочка, почему бы тебе не предложить нам шампанского? – обратилась Дорабелла к отцу.
– Надеюсь, что еще осталось несколько бутылок, – ответил он. – Да, за это надо выпить. Надеюсь, ты будешь счастлива, моя дорогая.
– А я уверена в этом, – твердо заявила Дорабелла.
Я уже знала, что мама обязательно придет ко мне перед сном. Такое обычно бывало, когда она начинала волноваться за Дорабеллу.
– И что ты думаешь? – спросила она.
– Мама, ты же знаешь, когда речь идет о Дорабелле, ничего нельзя предугадать.
– Ты подразумеваешь Дермота?
– Конечно. Она быстро загорается, а во время войны люди могут совершать необдуманные поступки.
– Дорабелла способна совершать такие поступки в любое время.
Я рассмеялась и кивнула головой.
– Этот молодой человек… – начала мама.
– У него очень важная работа, как мы выяснили, когда похитили Тристана. Он очень обаятельный, и Дорабелла влюблена в него уже довольно давно.
– И он будет хорошим мужем?
– Должен, если предложил руку и сердце.
– Мы с отцом немного волнуемся за нее после того, что случилось… ну, это бегство во Францию… и все, что она натворила. – Ее это кое-чему научило. Она чуть не потеряла Тристана, зато с тех пор очень привязана к нему. И сейчас она счастлива.
Внезапно открылась дверь и вошла Дорабелла.
– Я подслушала ваши разговорчики, – сказала она. – И могу сказать, что сейчас так счастлива, как никогда не была. Я обожаю Джеймса, он обожает меня. Так что прекращайте накликать беду, словно ведьмы, а лучше порадуйтесь вместе со мной.
И мы не могли не радоваться. В этот раз все должно быть хорошо. И мы решили, что, если Дорабелла счастлива, пусть будет так, как есть.
На следующие выходные в Кэддингтон приехал Джеймс Брент. Мои родители видели его и прежде, и тогда уже он им понравился. Капитан Брент много ездил и многое знал. В том числе и о том, как вести хозяйство в деревне, поскольку у его семьи было имение в Вест-Райдинге в Йоркшире и до войны он иногда помогал там.
Моему отцу он явно понравился, особенно когда они обсудили некоторые проблемы военного времени. В частности, капитан Брент сказал, что планируется высадка десанта на континент, а поскольку немцы понесли большие потери и терпят поражение, он думает, что эта высадка начнется довольно скоро.
Мне показалось, что Брент будет участвовать в десанте и потому хотел закрепить свое счастье как можно раньше, прежде чем начнется великая битва. Да и не было никаких причин откладывать свадьбу.
Мои родители отбросили всякие сомнения уже к концу выходных и занялись подготовкой торжественного события, которое должно было состояться через несколько недель и пройти в очень спокойной обстановке.
Тристану Брент понравился с самого начала, и все шло хорошо.
Джеймс с Дорабеллой поженились в конце апреля. Я вспоминала Джоуэна и не могла сдержать позывов зависти, глядя на эту счастливую пару.
После венчания состоялся небольшой прием в отеле в Кенсингтоне, и на него я пригласила моих подруг из министерства. Мама очень хотела познакомиться с ними, так как она многое слышала о них от меня. Флоретт пришла в чрезмерно ярком платье, словно уже стала «звездой», Пегги походила на печального щенка, который просится домой, ну а Мэриан была сама элегантность, и на нее большое впечатление произвело общение с сэром Робертом и леди Денвер.
Впоследствии мама сказала мне:
– Они великолепны. Точно такие, как ты рассказывала. Мне было приятно увидеть их.
Сияющая от счастья Дорабелла и ее очаровательный муж решили провести медовый месяц в Торквае.
У Ричарда было два дня отпуска. При встрече он был необычайно возбужден. Оказалось, что у его друга была небольшая служебная квартира недалеко от Виктории, и он предложил Ричарду пользоваться ею, когда сам будет в отъезде. А поскольку сейчас друг уехал на север Англии, Ричард мог останавливаться там во время своих отпусков.
– Конечно, я могу поехать домой, но не хочу лишний раз обременять Мэри Грейс. У нее и так много хлопот по дому.
– Она всегда рада тебя видеть… да и мама тоже.
– Бывают времена в жизни, когда хочется остаться одному. Это маленькая уютная квартира, и до нее легче добраться, чем до Кенсингтона. В любом случае, я приняла предложение. И мне хотелось, чтобы ты увидела эту квартирку.
Я согласилась.
Действительно, это была хорошая уютная квартира: гостиная, спальня, маленькая кладовка и кухня, которая находилась на верхнем этаже здания и была вся пронизана светом и воздухом.
В кухонном шкафу хранились запасы продуктов, которыми Ричард мог пользоваться.
– Конечно, потом я должен все это возместить.
Впоследствии, когда он получал однодневный отпуск, он любил бывать там вместе со мной. Я выбирала что-то из консервов, и мы вместе готовили еду. Ричард убеждал, что это гораздо удобнее, чем обедать в ресторане.
Мои подруги знали об этом и, наверное, немало обсуждали это за моей спиной. Возможно, они думали, что я собираюсь выйти замуж за Ричарда.
Они всегда что-нибудь придумывали и о чем-то мечтали. Особенно Флоретт, которая жила в воображаемом мире театральных успехов. Пегги же, зная, что у нее самой мало шансов достичь желаемого, мечтала о том, чтобы у других все сложилось удачно.
Что касается Мэриан, то, думаю, она мечтала сохранить ту тайну, которую носила в себе. А Мэри Грейс была бы счастлива, если бы я породнилась с ее семьей.
Я не придавала никакого значения тому, что они подумают, когда узнают о том, что я хожу в гости к Ричарду и готовлю для него. Кстати, с Ричардом я много говорила о Джоуэне. Он был практичен и умен и, думаю, уже давно решил, что мы не подходим друг другу, но это не причина для того, чтобы разрушать дружеские отношения.
Шла весна. В сентябре исполнялось пять лет с начала войны. Тогда, пять лет назад, говорили: «Она долго не продлится».
Ричард осторожно говорил о десанте и полагал, что он не даст немедленной победы и воевать придется не считанные недели, а возможно, и годы. У Германии еще немало сил, и немцы – грозный противник.
Дорабелла вернулась из своего свадебного путешествия необыкновенно счастливой. Был у нее дар жить настоящим. Какие бы события ни происходили вокруг нас, она мало обращала внимания на это.
Мэриан выиграла заезд, и мы пошли в кафе «Рояль», чтобы отпраздновать это событие. Вечера сейчас были светлые, и мы благодарили Бога за это, потому что в темноте – а в Лондоне не горели фонари и окна были зашторены – было трудновато ходить по улицам.
Перед нами стояли бокалы с шерри, и мы веселились вовсю.
– Здесь так мило, – сказала Флоретт. – Они всегда приходили сюда в те старые времена. Все эти «звезды». Мария Ллойд, Веста Тилли… и фанаты могли увидеть их здесь.
– А кто такие фанаты? – спросила Пегги.
– Ну, это ты брось, Пег! Не показывай свое невежество! Фанаты… ну это те, что вертятся у театральных дверей, ожидая артистов. Притом каждый божий вечер. Вот были денечки. И никакой войны.
– Тогда был тысяча девятьсот четырнадцатый год, – напомнила я.
– Ах да, война… Но разве та может сравниться с этой?
– Все равно это ужасно, когда идет война, – заметила Мэри Грейс.
– Но та война не эта…
– Люди сейчас все воспринимают иначе, – вздохнула Мэриан. – В старые времена был Золотой юбилей королевы. Это был праздничный день. И мы в тот день не учились. И вот появилась она… маленькая старая женщина в экипаже. А ведь это королева! И каждый убеждался в этом.
Она вдруг замолчала, и что-то паническое мелькнуло в ее глазах.
– Тебе плохо, Мэриан? – спросила Мэри Грейс.
– Нет, нет… все хорошо. На секунду как-то было странно… – Это шерри, – сказала Пегги. – Не знаю. Что-то накатило на меня… – ее руки тряслись.
– Ты рассказывала о Золотом юбилее королевы Виктории…
– О нет, нет, я имела в виду Бриллиантовый юбилей.
– Посиди спокойно, – сказала Флоретт. – И станет лучше.
Мэриан закрыла глаза. Мы в испуге смотрели на нее, но через несколько минут она открыла глаза и улыбнулась. – Сейчас все в порядке. Немного сдали нервы.
И затем она стала рассказывать о лошадях, которые будут участвовать в следующих скачках. – Все дело в физической форме. Вот что вы должны понимать.
Но мы поняли, что она не хотела говорить о том, почему у нее «немного сдали нервы». Потом мы поговорили об этом с Мэри Грейс. – Что-то сильно расстроило ее, – сказала я. – Тогда, когда она вспоминала прошлое. – Что-то случилось с ней в прошлом. Какая-то трагедия, о которой она вспомнила, и связана она с Золотым юбилеем.
– Ну, это было так давно. Наверное, она тогда еще и не родилась. Она произнесла: «Золотой юбилей» – и тут же поправилась: «Бриллиантовый». Если она ходила в то время в школу, о чем она упомянула, то ей уже за шестьдесят, а в министерстве нет людей такого возраста. Интересно, что же все-таки случилось?
Мэриан стала объектом наших размышлений, поскольку все видели, что случилось с ней в кафе «Рояль». И когда ее не было, мы только и говорили об этом. Что только мы не придумывали! Пегги заявила, что кто-то когда-то разбил сердце Мэриан. Она встретила молодого человека, который был выше ее по положению.
– Вы же знаете, как она относится ко всяким положениям. Он обещал ей блестящее будущее, и она мечтала иметь прекрасный дом, где за ней бы ухаживали и заботились всю ее жизнь. Но прямо у алтаря жених отказался жениться. Потом уж она вышла за мистера Оуэна.
Флоретт же сказала:
– Он был хорошим мужем, но она не любила его и никогда не забыла того, первого. Тот был богат и был знаменитой «звездой» мюзик-холла, и все женщины сходили по нему с ума. Он увидел Мэриан и понял, что она отличается от всех. Ведь артисты легко влюбляются и разлюбляют. Он надругался над ней, и у нее родился ребенок, которого она отослала в деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22