Она никогда его не забудет.
Хотя удушающая жара заставила ее покинуть комнату на чердаке, Лили почувствовала озноб. В груди у нее крепла ледяная решимость: очень скоро, пусть даже без гроша в кармане, она найдет способ покинуть Даркстоун
Глава 12
– На, Лили, держи.
– Что это?
– А на что похоже? На хозяйские простыни? Сунув в руки Лили корзину чистого белья, Энид Гросс захихикала. Ее подруга Руфь, погрузившая руки по локоть в глубокую лохань с мыльной пеной, оценила шутку по достоинству.
– Или на его ночную рубаху?
Теперь уже обе служанки, согнувшись пополам, покатились со смеху, пока Лили так и оставалась в оцепенении.
– Нет, это простыни Кобба, – объяснила Энид, наконец отсмеявшись. – Давай неси их к нему в дом, да приберись там. Хау так велела.
– Она велела мне убирать в доме мистера Кобба? Прямо сейчас?
– Вот-вот.
– Но она же сказала, что я должна помочь Доркас сбивать масло, когда закончу здесь, а потом мыть черную лестницу!
– Значит, тебе лучше поторопиться, – ухмыльнулась Энид. – Похоже, она тебя здорово загрузила работой, а?
Лили отвернулась прежде, чем они успели заметить, что она чуть не плачет. Не прислушиваясь к злобным смешкам, она поднялась по ступеням прачечной и остановилась во дворе. Послеполуденное солнце слепило глаза. Приложив руку щитком ко лбу, девушка несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и прийти в себя, но усталость тяжким камнем давила ей на плечи дни и ночи напролет, и не было сил стряхнуть ее с себя. Она исполняла свою работу как в тумане, тихо, послушно, словно онемев.
Подхватив корзину обеими руками. Лили вяло двинулась вперед по пыльной тропинке, по краям которой во множестве росли созревшие одуванчики. Их пушинки носились в воздухе, щекоча ей щеки. Две косули неторопливо пересекли аллею в двадцати шагах от нее и скрылись в зарослях папоротника, но Лили их даже не заметила, как не слыхала и беспокойного крика грачей в зарослях орешника у себя над головой. Мысли о Дэвоне Дарквелле не покидали ее ни на минуту: просто не хватало сил выбросить из головы воспоминание о нем.
Дамы возобновили свое путешествие, суета и волнение, вызванные их кратким визитом, вскоре утихли, и жизнь в Даркстоуне вновь вошла в обычную колею. Жизнь Лили тоже вернулась в прежнее русло: короткая идиллия закончилась, слуги больше не считали, что она находится под покровительством хозяина, и миссис Хау, не теряя времени, вернула ее к положению “прислуги за все”. Ее нагружали самой тяжелой, самой унизительной работой. Миссис Хау наслаждалась местью.
А ведь могло быть еще хуже. Лили черпала скудное утешение в мысли о том, что ни миссис Хау, ни остальные толком не знали, как с нею быть и каковы ее отношения с мистером Дарквеллом, ибо дважды за последние четыре дня он посылал за нею с требованием, чтобы она прислуживала ему за столом и она дважды не подчинилась приказу.
Лили пошла на это безо всякого страха, будучи уверенной, что виконт Сэндаун не унизится до того, чтобы лично отправиться за нею в ее крошечную каморку на чердаке или искать ее где-нибудь в кухне, в прачечной или на черной лестнице. Ее предположение оказалось верным: он не пришел. Но к облегчению примешивалось дурное предчувствие: кто пренебрегает желаниями хозяина – рискует головой, а в душе Лили давно уже поселился глубокий страх перед Дэвоном Дарквеллом.
Впрочем, кое-что еще страшило ее даже больше, чем гнев Дэвона: ее собственное безволие, когда она была с ним. Во время последней встречи Лили осознала, что он намного сильнее ее, а его страсть к ней превосходит ее способность ему сопротивляться. Тысячу раз перебирая в уме события того незабываемого полдня, она все никак не могла поверить, что готова была отдаться – прямо на берегу, средь бела дня! – человеку, который ни капельки ее не любит. Это казалось невозможным, невероятным! Она же порядочная женщина! По крайней мере ей хотелось в это верить. Но, с другой стороны, ее порядочность еще ни разу не подвергалась испытанию. Дэвон Дарквелл был единственным человеком, когда-либо прикоснувшимся к ней (робкие приставания сына хозяина пансиона в Портсмуте, где она жила с отцом два года назад, можно было не считать). И все же в глубине души Лили знала, что она не распутница. Она честная, порядочная девушка, воспитанная в строгих правилах, а Дэвон – единственный человек на свете, способный заставить ее позабыть о моральных устоях. Стоило ему только улыбнуться, прошептать опьяняюще-нежные слова ей на ухо, прикоснуться к ней, как она теряла голову.
Надо держаться от него подальше. Если она хочет спастись, придется не попадаться ему на глаза. Ждать осталось недолго, лишь до тех пор, пока она не накопит хоть немного денег и не придумает, куда бы ей отправиться. Впрочем, не важно куда, лишь бы подальше отсюда. Уже через две недели она расплатится с долгами и начнет копить свое скудное жалованье. А спустя еще какое-то время сможет уехать.
Лили спохватилась, что прошла мимо домика мистера Кобба, только когда он остался в сорока шагах у нее за спиной. Она устало повернула и направилась обратно по вымощенной камнем дорожке к небольшой сторожке под соломенной крышей, стоявшей чуть в стороне от подъездной аллеи. Хотя в руках у нее была тяжелая корзина с бельем, девушка сумела открыть и распахнуть дверь. Ее встретил странный запах, кисловатый и сладкий одновременно. Было в нем что-то на удивление знакомое. Хозяин коттеджа, похоже, отсутствовал, ставни были закрыты наглухо. Внутри царил полумрак, и Лили никого не увидела. Она подошла к столу и опустила на него корзину. Запах усилился. Подойдя к окну, она отдернула задвижку и распахнула ставни.
– Не трожь!
Девушка подскочила и чуть не вскрикнула от неожиданности. Повернувшись кругом, она увидела мужчину на полу у задней стены возле потухшего камина. Он сидел, подтянув колени к животу и откинувшись спиной на холодную кирпичную стенку. Через несколько секунд, освоившись в полумраке. Лили узнала управляющего.
– Мистер Кобб, как вы меня напугали! Я думала, вас нет дома… Я пришла прибрать у вас тут.
В конце концов Лили замолчала и уставилась на него в растерянности. Кобб так и не двинулся с места. Он по-прежнему сидел на полу, обхватив руками колени. Густые черные волосы и борода растрепались, трудно было сказать, что написано у него на лице. Девушка подошла поближе.
– Вы больны? Вам нужна помощь? В полумраке ей показалось, что его черные глаза сверкнули злобой.
– Это тебе нужна помощь, – проговорил он хриплым, гортанным шепотом, совсем непохожим на его обычный голос.
Она подавила испуганный возглас, когда он внезапно разогнулся и встал на ноги.
– Это вам следовало бы остерегаться, мисс. Дарквеллы – неподходящая компания для молоденьких девушек. Запомни: Дарквеллам доверять нельзя.
Он вдруг качнулся в ее сторону, и она опять едва не закричала, но Кобб остановился посреди комнаты, нетвердо держась на ногах. Наконец до Лили дошло, что он пьян. За все время, проведенное в Даркстоуне, ей ни разу не приходилось заставать мистера Кобба в таком виде: он всегда держался замкнуто, но солидно и достойно, как подобало настоящему управляющему. Теперь она поняла, почему кисловато-сладкий запах показался ей знакомым: точно так же пахло в комнате ее отца на следующее утро после его редких загулов.
Лили протянула руку.
– – Позвольте мне вам помочь.
В черной бороде сверкнули белые зубы.
– Помочь мне хочешь? Хочешь взять меня за руку?
Выставив вперед левую руку, ту, что оканчивалась уродливой культей, он оскалился и со зловещим смешком заковылял к ней.
Лили побледнела от страха. Не сводя глаз с его лица, она тем не менее хорошо различала покрытую шрамами красную культю, торчащую из рукава. Он подошел совсем близко, и теперь она могла ясно прочесть вызов в его злобном взгляде. Преодолевая отвращение, девушка не отступила ни на шаг и не опустила протянутой руки.
Когда культя оказалась всего в нескольких дюймах от Лили, он отдернул ее и засунул в карман куртки. Черные брови в ярости сошлись на переносье.
– Убирайся вон! Вон отсюда!
Лили повернулась и бросилась бежать. Кобб последовал за нею к двери и, выглянув наружу, крикнул вслед:
– Беги отсюда прочь, не то пожалеешь! Беги подальше отсюда! Куда глаза глядят!
Он продолжал кричать, пока Лили не оказалась так далеко, что больше уже не слышала. Летя вперед по тропинке и задыхаясь, она вообразила, как он стоит на пороге и все кричит, кричит, хотя никто его больше не слышит, кроме грачей да галок.
***
В тот же вечер, когда другие слуги давно уже прочли молитву и ушли спать. Лили пришлось задержаться в кухне и, встав на стул, щеткой из свиной щетины соскребать копоть с кирпичей каминной трубы. Таково было наказание за то, что утром она использовала песок вместо истолченных в порошок устричных раковин для чистки оловянной утвари. Миссис Хау заявила, что она поцарапала посуду, хотя, на взгляд Лили, песок не причинил ей никакого вреда. Впрочем, ничего нового во всем этом не было. Девушка уже успела привыкнуть к тому, что ей достается самая тяжелая и грязная работа, равно как и к тому, что “в награду” на нее обрушиваются лишь бесконечные выговоры и наказания, и все по одной-единствснной причине: экономка ее ненавидит.
– Эй ты, а ну-ка слезай оттуда.
Лили замешкалась и едва не уронила щетку. Просто удивительно, как бесшумно умеет подкрадываться миссис Хау, несмотря на свою массивность! Девушка слезла со стула и повернулась к ней лицом, спрашивая про себя, что еще могло случиться.
Экономка что-то держала в руке.
– Погляди, что я нашла.
Лили следовало бы немедленно насторожиться, едва заслышав этот довольно мурлыкающий голос. Она робко сделала несколько шагов вперед, пытаясь понять, в чем дело. Когда девушка подошла поближе, миссис Хау разжала свой по-мужски мощный кулак.
На ладони у нее заблестела кучка серебряных монет. Лили ответила ей недоумевающим взглядом.
– Что это?
В ответ миссис Хау разразилась коротким презрительным смешком.
– Значит, ты намерена отпираться.
– Отпираться? Вы о чем?
Миссис Хау высыпала монеты к себе в карман и сложила руки на мощной, как утес, груди.
– Я отлучилась из комнаты всего на пять минут. Бегаешь ты быстро, этого у тебя не отнять.
– О чем вы говорите?
– Только не надо было прятать их в свой ящик. Первым делом я заглянула именно туда.
Лили ахнула, когда до нее наконец дошло.
– Вы думаете, я украла ваши деньги!
– Деньги на хозяйство. А теперь идем со мной.
– Я этого не делала, клянусь! Я не.., вы не могли найти их в моем ящике. – Она торопливо отпрянула, когда миссис Хау сделала шаг вперед. – Послушайте, я этого не.., нет! – Рука, вцепившаяся ей в плечо, напоминала стальные тиски. – Отпустите меня!
Экономка рывком потянула ее за собой, и Лили подавила крик боли. Увы, куда горше и унизительнее было сознавать, что ее волокут, как воровку, вон из кухни, вдоль по коридору и вверх по лестнице на первый этаж. С нарастающим ужасом и удушливым ощущением стыда она осознала, что миссис Хау ведет ее к Дэвону. Но когда они подошли к дверям библиотеки, где хозяин обычно укрывался после ужина перед тем, как отправиться спать, Лили увидела, что в комнате темно и пусто. Она попыталась высвободиться, но миссис Хау держала ее железной хваткой. Казалось, экономка обдумывает свой следующий шаг. Через несколько секунд она вновь потащила Лили по коридору, то волоча, то подталкивая ее перед собой.
У подножия высокой лестницы орехового дерева Лили вновь попыталась взбунтоваться.
– Не брала я ваших проклятых денег… – проговорила она сквозь стиснутые зубы, и тут экономка наотмашь ударила ее по лицу.
– Мерзкая девчонка! Лживая грязная потаскуха!
Она схватила девушку за плечи и принялась трясти. Лили показалось, что голова у нее вот-вот оторвется. Потом миссис Хау вновь подхватила ее за руку и потащила вверх по лестнице.
Дверь в спальню Дэвона была открыта. Это сон, подумала Лили. Это дурной сон. Вытирая слезы бессильной ярости и унижения, она все же заметила, как разительно изменилось поведение миссис Хау. За то время, что понадобилось, чтобы вежливо постучать о косяк, ее пышущее неистовой злобой лицо превратилось в маску удрученной, даже скорбной озабоченности, словно в него плеснули елеем.
Оторвавшись от книги, которую читал при свете канделябра, и вглядываясь в окружающий сумрак, Дэвон различил в дверном проеме мощный черный силуэт своей экономки.
– В чем дело? – спросил он и только тут заметил, что миссис Хау пришла не одна.
Дэвон положил книгу на стол и закрыл ее. Сначала он подумал, что Лили заболела: она выглядела бледной и измученной, а Хау, казалось, помогала ей держаться на ногах. Пять дней он ее не видел. Если она больна, мелькнуло у него в голове, тогда понятно, почему она не приходила, когда он посылал за нею. Прежде чем он успел подняться, миссис Хау заговорила:
– Прошу прощения, милорд, мне жаль, что приходится тревожить вас в столь поздний час, но дело не терпит. Я подумала, что лучше вам узнать все немедленно.
Она дернула Лили за руку и вытолкнула ее на середину комнаты, ближе к свету.
– Это воровка. Я поймала ее за руку. В ее рабочем ящике лежали четырнадцать фунтов, завернутые в носовой платок. Она украла их из денег на хозяйство. Я почти застала ее на месте преступления.
– Яне…
– Замолчи! Говорить будешь, когда хозяин велит, – приказала миссис Хау, грубо встряхнув ее.
– Ноя…
– Отпустите ее, – тихо сказал Дэвон. Когда Хау разжала пальцы. Лили подхватила свою онемевшую от боли руку и сделала еще шаг вперед, чтобы разглядеть его получше. Он был без камзола, рукава рубашки закатаны, бутылка рому, кувшин воды и пустой стакан стояли перед ним на столе.
– Я ничего не украла, – заявила Лили, глядя ему прямо в глаза. – Я готова поклясться в этом. Произошла ошибка.
Дэвон откинулся на спинку кресла, обхватив руками кожаные подлокотники.
– Это серьезное обвинение, миссис Хау, – заметил он, не сводя глаз с Лили. – Будьте добры начать сначала. Вы говорите, что поймали ее за руку?
– Почти поймала, сэр. Я оставила ее в кухне чистить камин и ушла в свою комнату. Надо было проверить кое-какие счета, поэтому шкатулка, в которой я храню деньги на хозяйство, стояла на столе и была открыта. Энид Гросс зашла сказать мне, что у Розы разболелся зуб, и попросила сходить за гвоздичным маслом. Разумеется, я отправилась тотчас же. Не могла же я допустить, чтобы одна из моих девушек страдала, если есть средство ей помочь.
Лили в изумлении обернулась к нему.
– Я пошла на кухню за гвоздичным маслом, вот тогда-то Энид и рассказала о том, что Роза заболела. Так она узнала, что меня не будет в комнате. Энид пошла со мной, так что внизу никого не осталось, кроме Лили. Меня не было всего минут пять, но, когда я вернулась к себе, шкатулка была пуста, только на дне осталось несколько шиллингов. Я сразу же направилась в столовую для прислуги и стала искать во всех ящиках подряд (у каждой служанки свой рабочий ящик, они там держат иголки, нитки и всякие личные мелочи). Деньги – ровно четырнадцать фунтов – находились в ящике Лили, завернутые в платок.
Она сунула руку в карман и показала хозяину горсть монет.
Дэвон промолчал. Он вглядывался в Лили с напряженным вниманием, задумчиво поглаживая указательным пальцем нижнюю губу. В непроницаемой глубине его бирюзовых глаз ничего нельзя было прочесть. Не в силах больше выносить затянувшееся молчание, она распрямила плечи и тихо, но твердо сказала:
– Я не брала этих денег. Не могу объяснить, как они попали в мой ящик, но я их туда не прятала.
– Она лжет. Она хочет уехать отсюда, только о том и думает, как бы поскорее сбежать. Она все еще в долгу за одежду и проезд в карете, вот и украла деньги. Если бы я ее сегодня не поймала, завтра ее бы уже и след простыл.
Какой-то новый огонек загорелся в глазах Дэвона. На мгновение Лили показалось, что они вспыхнули гневом.
– Так ты хочешь покинуть это место, Лили? – спросил он мягким, вкрадчивым голосом.
Необъяснимое предчувствие подсказало ей, что эта мягкость обманчива, что за нею скрывается ловушка, готовая вот-вот захлопнуться. Лили долго молчала, не зная, стоит солгать или нет, но в конце концов не смогла.
– Да, я хочу уехать отсюда.
Его лицо не изменилось.
– Оставьте нас, – приказал он миссис Хау, по-прежнему не сводя глаз с девушки. – Теперь я этим займусь.
– Прекрасно, милорд.
Уголок похожего на мышеловку рта экономки дернулся в довольной полуулыбке. Она раболепно поклонилась и вышла из комнаты. Вскоре оба они услыхали в коридоре ее удаляющиеся шаги.
Дэвон продолжал сидеть молча и совершенно неподвижно. Лили пристально вглядывалась в его холодное, замкнутое лицо, но ничего не могла в нем прочесть. И опять, не выдержав затягивающегося напряженного молчания, она заговорила первая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Хотя удушающая жара заставила ее покинуть комнату на чердаке, Лили почувствовала озноб. В груди у нее крепла ледяная решимость: очень скоро, пусть даже без гроша в кармане, она найдет способ покинуть Даркстоун
Глава 12
– На, Лили, держи.
– Что это?
– А на что похоже? На хозяйские простыни? Сунув в руки Лили корзину чистого белья, Энид Гросс захихикала. Ее подруга Руфь, погрузившая руки по локоть в глубокую лохань с мыльной пеной, оценила шутку по достоинству.
– Или на его ночную рубаху?
Теперь уже обе служанки, согнувшись пополам, покатились со смеху, пока Лили так и оставалась в оцепенении.
– Нет, это простыни Кобба, – объяснила Энид, наконец отсмеявшись. – Давай неси их к нему в дом, да приберись там. Хау так велела.
– Она велела мне убирать в доме мистера Кобба? Прямо сейчас?
– Вот-вот.
– Но она же сказала, что я должна помочь Доркас сбивать масло, когда закончу здесь, а потом мыть черную лестницу!
– Значит, тебе лучше поторопиться, – ухмыльнулась Энид. – Похоже, она тебя здорово загрузила работой, а?
Лили отвернулась прежде, чем они успели заметить, что она чуть не плачет. Не прислушиваясь к злобным смешкам, она поднялась по ступеням прачечной и остановилась во дворе. Послеполуденное солнце слепило глаза. Приложив руку щитком ко лбу, девушка несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и прийти в себя, но усталость тяжким камнем давила ей на плечи дни и ночи напролет, и не было сил стряхнуть ее с себя. Она исполняла свою работу как в тумане, тихо, послушно, словно онемев.
Подхватив корзину обеими руками. Лили вяло двинулась вперед по пыльной тропинке, по краям которой во множестве росли созревшие одуванчики. Их пушинки носились в воздухе, щекоча ей щеки. Две косули неторопливо пересекли аллею в двадцати шагах от нее и скрылись в зарослях папоротника, но Лили их даже не заметила, как не слыхала и беспокойного крика грачей в зарослях орешника у себя над головой. Мысли о Дэвоне Дарквелле не покидали ее ни на минуту: просто не хватало сил выбросить из головы воспоминание о нем.
Дамы возобновили свое путешествие, суета и волнение, вызванные их кратким визитом, вскоре утихли, и жизнь в Даркстоуне вновь вошла в обычную колею. Жизнь Лили тоже вернулась в прежнее русло: короткая идиллия закончилась, слуги больше не считали, что она находится под покровительством хозяина, и миссис Хау, не теряя времени, вернула ее к положению “прислуги за все”. Ее нагружали самой тяжелой, самой унизительной работой. Миссис Хау наслаждалась местью.
А ведь могло быть еще хуже. Лили черпала скудное утешение в мысли о том, что ни миссис Хау, ни остальные толком не знали, как с нею быть и каковы ее отношения с мистером Дарквеллом, ибо дважды за последние четыре дня он посылал за нею с требованием, чтобы она прислуживала ему за столом и она дважды не подчинилась приказу.
Лили пошла на это безо всякого страха, будучи уверенной, что виконт Сэндаун не унизится до того, чтобы лично отправиться за нею в ее крошечную каморку на чердаке или искать ее где-нибудь в кухне, в прачечной или на черной лестнице. Ее предположение оказалось верным: он не пришел. Но к облегчению примешивалось дурное предчувствие: кто пренебрегает желаниями хозяина – рискует головой, а в душе Лили давно уже поселился глубокий страх перед Дэвоном Дарквеллом.
Впрочем, кое-что еще страшило ее даже больше, чем гнев Дэвона: ее собственное безволие, когда она была с ним. Во время последней встречи Лили осознала, что он намного сильнее ее, а его страсть к ней превосходит ее способность ему сопротивляться. Тысячу раз перебирая в уме события того незабываемого полдня, она все никак не могла поверить, что готова была отдаться – прямо на берегу, средь бела дня! – человеку, который ни капельки ее не любит. Это казалось невозможным, невероятным! Она же порядочная женщина! По крайней мере ей хотелось в это верить. Но, с другой стороны, ее порядочность еще ни разу не подвергалась испытанию. Дэвон Дарквелл был единственным человеком, когда-либо прикоснувшимся к ней (робкие приставания сына хозяина пансиона в Портсмуте, где она жила с отцом два года назад, можно было не считать). И все же в глубине души Лили знала, что она не распутница. Она честная, порядочная девушка, воспитанная в строгих правилах, а Дэвон – единственный человек на свете, способный заставить ее позабыть о моральных устоях. Стоило ему только улыбнуться, прошептать опьяняюще-нежные слова ей на ухо, прикоснуться к ней, как она теряла голову.
Надо держаться от него подальше. Если она хочет спастись, придется не попадаться ему на глаза. Ждать осталось недолго, лишь до тех пор, пока она не накопит хоть немного денег и не придумает, куда бы ей отправиться. Впрочем, не важно куда, лишь бы подальше отсюда. Уже через две недели она расплатится с долгами и начнет копить свое скудное жалованье. А спустя еще какое-то время сможет уехать.
Лили спохватилась, что прошла мимо домика мистера Кобба, только когда он остался в сорока шагах у нее за спиной. Она устало повернула и направилась обратно по вымощенной камнем дорожке к небольшой сторожке под соломенной крышей, стоявшей чуть в стороне от подъездной аллеи. Хотя в руках у нее была тяжелая корзина с бельем, девушка сумела открыть и распахнуть дверь. Ее встретил странный запах, кисловатый и сладкий одновременно. Было в нем что-то на удивление знакомое. Хозяин коттеджа, похоже, отсутствовал, ставни были закрыты наглухо. Внутри царил полумрак, и Лили никого не увидела. Она подошла к столу и опустила на него корзину. Запах усилился. Подойдя к окну, она отдернула задвижку и распахнула ставни.
– Не трожь!
Девушка подскочила и чуть не вскрикнула от неожиданности. Повернувшись кругом, она увидела мужчину на полу у задней стены возле потухшего камина. Он сидел, подтянув колени к животу и откинувшись спиной на холодную кирпичную стенку. Через несколько секунд, освоившись в полумраке. Лили узнала управляющего.
– Мистер Кобб, как вы меня напугали! Я думала, вас нет дома… Я пришла прибрать у вас тут.
В конце концов Лили замолчала и уставилась на него в растерянности. Кобб так и не двинулся с места. Он по-прежнему сидел на полу, обхватив руками колени. Густые черные волосы и борода растрепались, трудно было сказать, что написано у него на лице. Девушка подошла поближе.
– Вы больны? Вам нужна помощь? В полумраке ей показалось, что его черные глаза сверкнули злобой.
– Это тебе нужна помощь, – проговорил он хриплым, гортанным шепотом, совсем непохожим на его обычный голос.
Она подавила испуганный возглас, когда он внезапно разогнулся и встал на ноги.
– Это вам следовало бы остерегаться, мисс. Дарквеллы – неподходящая компания для молоденьких девушек. Запомни: Дарквеллам доверять нельзя.
Он вдруг качнулся в ее сторону, и она опять едва не закричала, но Кобб остановился посреди комнаты, нетвердо держась на ногах. Наконец до Лили дошло, что он пьян. За все время, проведенное в Даркстоуне, ей ни разу не приходилось заставать мистера Кобба в таком виде: он всегда держался замкнуто, но солидно и достойно, как подобало настоящему управляющему. Теперь она поняла, почему кисловато-сладкий запах показался ей знакомым: точно так же пахло в комнате ее отца на следующее утро после его редких загулов.
Лили протянула руку.
– – Позвольте мне вам помочь.
В черной бороде сверкнули белые зубы.
– Помочь мне хочешь? Хочешь взять меня за руку?
Выставив вперед левую руку, ту, что оканчивалась уродливой культей, он оскалился и со зловещим смешком заковылял к ней.
Лили побледнела от страха. Не сводя глаз с его лица, она тем не менее хорошо различала покрытую шрамами красную культю, торчащую из рукава. Он подошел совсем близко, и теперь она могла ясно прочесть вызов в его злобном взгляде. Преодолевая отвращение, девушка не отступила ни на шаг и не опустила протянутой руки.
Когда культя оказалась всего в нескольких дюймах от Лили, он отдернул ее и засунул в карман куртки. Черные брови в ярости сошлись на переносье.
– Убирайся вон! Вон отсюда!
Лили повернулась и бросилась бежать. Кобб последовал за нею к двери и, выглянув наружу, крикнул вслед:
– Беги отсюда прочь, не то пожалеешь! Беги подальше отсюда! Куда глаза глядят!
Он продолжал кричать, пока Лили не оказалась так далеко, что больше уже не слышала. Летя вперед по тропинке и задыхаясь, она вообразила, как он стоит на пороге и все кричит, кричит, хотя никто его больше не слышит, кроме грачей да галок.
***
В тот же вечер, когда другие слуги давно уже прочли молитву и ушли спать. Лили пришлось задержаться в кухне и, встав на стул, щеткой из свиной щетины соскребать копоть с кирпичей каминной трубы. Таково было наказание за то, что утром она использовала песок вместо истолченных в порошок устричных раковин для чистки оловянной утвари. Миссис Хау заявила, что она поцарапала посуду, хотя, на взгляд Лили, песок не причинил ей никакого вреда. Впрочем, ничего нового во всем этом не было. Девушка уже успела привыкнуть к тому, что ей достается самая тяжелая и грязная работа, равно как и к тому, что “в награду” на нее обрушиваются лишь бесконечные выговоры и наказания, и все по одной-единствснной причине: экономка ее ненавидит.
– Эй ты, а ну-ка слезай оттуда.
Лили замешкалась и едва не уронила щетку. Просто удивительно, как бесшумно умеет подкрадываться миссис Хау, несмотря на свою массивность! Девушка слезла со стула и повернулась к ней лицом, спрашивая про себя, что еще могло случиться.
Экономка что-то держала в руке.
– Погляди, что я нашла.
Лили следовало бы немедленно насторожиться, едва заслышав этот довольно мурлыкающий голос. Она робко сделала несколько шагов вперед, пытаясь понять, в чем дело. Когда девушка подошла поближе, миссис Хау разжала свой по-мужски мощный кулак.
На ладони у нее заблестела кучка серебряных монет. Лили ответила ей недоумевающим взглядом.
– Что это?
В ответ миссис Хау разразилась коротким презрительным смешком.
– Значит, ты намерена отпираться.
– Отпираться? Вы о чем?
Миссис Хау высыпала монеты к себе в карман и сложила руки на мощной, как утес, груди.
– Я отлучилась из комнаты всего на пять минут. Бегаешь ты быстро, этого у тебя не отнять.
– О чем вы говорите?
– Только не надо было прятать их в свой ящик. Первым делом я заглянула именно туда.
Лили ахнула, когда до нее наконец дошло.
– Вы думаете, я украла ваши деньги!
– Деньги на хозяйство. А теперь идем со мной.
– Я этого не делала, клянусь! Я не.., вы не могли найти их в моем ящике. – Она торопливо отпрянула, когда миссис Хау сделала шаг вперед. – Послушайте, я этого не.., нет! – Рука, вцепившаяся ей в плечо, напоминала стальные тиски. – Отпустите меня!
Экономка рывком потянула ее за собой, и Лили подавила крик боли. Увы, куда горше и унизительнее было сознавать, что ее волокут, как воровку, вон из кухни, вдоль по коридору и вверх по лестнице на первый этаж. С нарастающим ужасом и удушливым ощущением стыда она осознала, что миссис Хау ведет ее к Дэвону. Но когда они подошли к дверям библиотеки, где хозяин обычно укрывался после ужина перед тем, как отправиться спать, Лили увидела, что в комнате темно и пусто. Она попыталась высвободиться, но миссис Хау держала ее железной хваткой. Казалось, экономка обдумывает свой следующий шаг. Через несколько секунд она вновь потащила Лили по коридору, то волоча, то подталкивая ее перед собой.
У подножия высокой лестницы орехового дерева Лили вновь попыталась взбунтоваться.
– Не брала я ваших проклятых денег… – проговорила она сквозь стиснутые зубы, и тут экономка наотмашь ударила ее по лицу.
– Мерзкая девчонка! Лживая грязная потаскуха!
Она схватила девушку за плечи и принялась трясти. Лили показалось, что голова у нее вот-вот оторвется. Потом миссис Хау вновь подхватила ее за руку и потащила вверх по лестнице.
Дверь в спальню Дэвона была открыта. Это сон, подумала Лили. Это дурной сон. Вытирая слезы бессильной ярости и унижения, она все же заметила, как разительно изменилось поведение миссис Хау. За то время, что понадобилось, чтобы вежливо постучать о косяк, ее пышущее неистовой злобой лицо превратилось в маску удрученной, даже скорбной озабоченности, словно в него плеснули елеем.
Оторвавшись от книги, которую читал при свете канделябра, и вглядываясь в окружающий сумрак, Дэвон различил в дверном проеме мощный черный силуэт своей экономки.
– В чем дело? – спросил он и только тут заметил, что миссис Хау пришла не одна.
Дэвон положил книгу на стол и закрыл ее. Сначала он подумал, что Лили заболела: она выглядела бледной и измученной, а Хау, казалось, помогала ей держаться на ногах. Пять дней он ее не видел. Если она больна, мелькнуло у него в голове, тогда понятно, почему она не приходила, когда он посылал за нею. Прежде чем он успел подняться, миссис Хау заговорила:
– Прошу прощения, милорд, мне жаль, что приходится тревожить вас в столь поздний час, но дело не терпит. Я подумала, что лучше вам узнать все немедленно.
Она дернула Лили за руку и вытолкнула ее на середину комнаты, ближе к свету.
– Это воровка. Я поймала ее за руку. В ее рабочем ящике лежали четырнадцать фунтов, завернутые в носовой платок. Она украла их из денег на хозяйство. Я почти застала ее на месте преступления.
– Яне…
– Замолчи! Говорить будешь, когда хозяин велит, – приказала миссис Хау, грубо встряхнув ее.
– Ноя…
– Отпустите ее, – тихо сказал Дэвон. Когда Хау разжала пальцы. Лили подхватила свою онемевшую от боли руку и сделала еще шаг вперед, чтобы разглядеть его получше. Он был без камзола, рукава рубашки закатаны, бутылка рому, кувшин воды и пустой стакан стояли перед ним на столе.
– Я ничего не украла, – заявила Лили, глядя ему прямо в глаза. – Я готова поклясться в этом. Произошла ошибка.
Дэвон откинулся на спинку кресла, обхватив руками кожаные подлокотники.
– Это серьезное обвинение, миссис Хау, – заметил он, не сводя глаз с Лили. – Будьте добры начать сначала. Вы говорите, что поймали ее за руку?
– Почти поймала, сэр. Я оставила ее в кухне чистить камин и ушла в свою комнату. Надо было проверить кое-какие счета, поэтому шкатулка, в которой я храню деньги на хозяйство, стояла на столе и была открыта. Энид Гросс зашла сказать мне, что у Розы разболелся зуб, и попросила сходить за гвоздичным маслом. Разумеется, я отправилась тотчас же. Не могла же я допустить, чтобы одна из моих девушек страдала, если есть средство ей помочь.
Лили в изумлении обернулась к нему.
– Я пошла на кухню за гвоздичным маслом, вот тогда-то Энид и рассказала о том, что Роза заболела. Так она узнала, что меня не будет в комнате. Энид пошла со мной, так что внизу никого не осталось, кроме Лили. Меня не было всего минут пять, но, когда я вернулась к себе, шкатулка была пуста, только на дне осталось несколько шиллингов. Я сразу же направилась в столовую для прислуги и стала искать во всех ящиках подряд (у каждой служанки свой рабочий ящик, они там держат иголки, нитки и всякие личные мелочи). Деньги – ровно четырнадцать фунтов – находились в ящике Лили, завернутые в платок.
Она сунула руку в карман и показала хозяину горсть монет.
Дэвон промолчал. Он вглядывался в Лили с напряженным вниманием, задумчиво поглаживая указательным пальцем нижнюю губу. В непроницаемой глубине его бирюзовых глаз ничего нельзя было прочесть. Не в силах больше выносить затянувшееся молчание, она распрямила плечи и тихо, но твердо сказала:
– Я не брала этих денег. Не могу объяснить, как они попали в мой ящик, но я их туда не прятала.
– Она лжет. Она хочет уехать отсюда, только о том и думает, как бы поскорее сбежать. Она все еще в долгу за одежду и проезд в карете, вот и украла деньги. Если бы я ее сегодня не поймала, завтра ее бы уже и след простыл.
Какой-то новый огонек загорелся в глазах Дэвона. На мгновение Лили показалось, что они вспыхнули гневом.
– Так ты хочешь покинуть это место, Лили? – спросил он мягким, вкрадчивым голосом.
Необъяснимое предчувствие подсказало ей, что эта мягкость обманчива, что за нею скрывается ловушка, готовая вот-вот захлопнуться. Лили долго молчала, не зная, стоит солгать или нет, но в конце концов не смогла.
– Да, я хочу уехать отсюда.
Его лицо не изменилось.
– Оставьте нас, – приказал он миссис Хау, по-прежнему не сводя глаз с девушки. – Теперь я этим займусь.
– Прекрасно, милорд.
Уголок похожего на мышеловку рта экономки дернулся в довольной полуулыбке. Она раболепно поклонилась и вышла из комнаты. Вскоре оба они услыхали в коридоре ее удаляющиеся шаги.
Дэвон продолжал сидеть молча и совершенно неподвижно. Лили пристально вглядывалась в его холодное, замкнутое лицо, но ничего не могла в нем прочесть. И опять, не выдержав затягивающегося напряженного молчания, она заговорила первая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24