От постоянных улыбок у нее сводило мышцы лица. Казалось, эта глупая гримаса навсегда приклеилась к ней. Только теперь Анна на себе испытала, как нелегко приходится королевским особам во время приемов – пожимать руки бесчисленным гостям, приветливо улыбаться, кивать, говорить любезности. «Легче почистить двадцать туалетов», – решила она.– Скоро конец, – шепнул ей Джулиано, улыбка которого тоже слегка потускнела. – Кажется, все собрались.– Нет еще Пацци, – тихо сказал Лоренцо, пожимая обе руки гостю с блестящей лысиной и провожая его в зал.– Ну, разумеется, – едко заметила Клариче. – Пацци всегда устраивают целый спектакль из своего появления. Не удивлюсь, если они явятся в последний момент и нам придется отложить открытие. Не понимаю вообще, зачем ты их пригласил. Они с нами не считаются и вполне могут назло нам опоздать, чтобы испортить вечер.– Пацци – влиятельные и уважаемые люди. Их семейство, Клариче, как и наше, определяет жизнь города. Кстати, на этот раз ты была неправа, – сказал Лоренцо с сияющим лицом. – Вот и Пацци в полном составе. Надеюсь, им будет оказано особое внимание.Клариче напряглась и, гордо вскинув голову, нацепила на себя счастливейшую улыбку, будто не было для нее большей радости, чем видеть Пацци в своем доме.«Вот что такое тренинг», – подумала Анна, восхищаясь тем, как владела собой жена Лоренцо. Стараясь подражать Клариче, она вздернула подбородок и, превозмогая усталость, улыбнулась во все лицо. Как хорошо было бы сейчас выпить бокал шампанского. Но, увы, шампанского еще не знало человечество.Пацци явились в количестве одиннадцати человек. С подчеркнутой вежливостью и очаровательной улыбкой Джулиано представил Анне всех членов семейства поименно. Никто из Пацци не произвел на нее особого впечатления. Донна Лючия де Пацци, глава семейства, холодно протянула Анне костлявую руку. Это была пожилая сухощавая женщина. При ходьбе она опиралась на трость из эбенового дерева. Ее узкое морщинистое лицо обрамляла черная кружевная накидка. Она выглядела хрупкой болезненной старухой, но первое впечатление Анны оказалось обманчивым. Светлые голубые глаза донны Лючии были острыми, как сталь, свидетельствуя о ее несгибаемом характере. Она оценивающе взглянула на Анну, и этот взгляд встревожил ее. Через мгновенье донна Лючия милостиво кивнула, как бы давая понять, что ничего не имеет против пребывания Анны в этом доме.В этот вечер Джованна была бледнее, чем в тот день, когда посетила Анну. Ее блуждающий взор был еще беспокойнее, чем тогда. Казалось, она совсем не понимала, где и по какому поводу находится. «Поговорить с ней вряд ли удастся», – подумала Анна.Мужчины, члены семьи Пацци, чьих имен Анна не запомнила, были похожи друг на друга и не произвели на Анну большого впечатления. Ни злобы, ни хитрости она в них не заметила. Они лишь бегло поздоровались с Анной. Казалось, были заняты одной мыслью – не вызвать раздражения Медичи.Анна засомневалась: та ли это семья, которая замешана в заговоре? Нетрудно было представить, что Пацци способны с помощью интриг и хитроумных уловок уничтожить любого конкурента. Это были ловкие и умелые дельцы. Но чтобы замыслить страшный заговор и спланировать убийство? Нет. Эти люди проворачивают дела с помощью денег, пером на бумаге, а не с кинжалом в руке. Нет ли здесь исторической ошибки? Возможно, в заговоре участвовали совсем другие люди? И не приписала ли народная молва заговору имя Пацци потому, что именно они больше всего выиграли от него? По крайней мере – в первое время. Позднее они были сурово наказаны и изгнаны из Флоренции. А что, если Медичи воспользовались ситуацией, чтобы привлечь к себе симпатии горожан и избавиться наконец от своих заклятых врагов? Не сами ли Медичи свалили на Пацци вину за убийство Джулиано? Анна поразилась собственной проницательности, настолько логичным было ее предположение. Безусловно, Медичи честолюбивы. Объективно говоря, их правление носило чисто автократический, если не диктаторский, характер. Своего господства они добились не святостью и беззаветным служением народу. Нет. Они всегда руководствовались девизом: – «Qui pro quo» («один вместо другого»), – и в этом им не было равных.«Надо пересмотреть свою версию», – решила Анна, здороваясь с каждым из Пацци, обмениваясь дежурными фразами или улыбками, кивками и короткими «да, конечно». Возможно, убийцу Джулиано надо искать не среди них, а среди самих Медичи. Сердце взволнованно забилось. Но кто же это? Лоренцо? Нет, Лоренцо слишком любил своего младшего брата. С другой стороны, если Джулиано своим поведением бросил тень на репутацию Медичи, то ради ее спасения не пожертвовать ли его жизнью? А Козимо? У него были все основания ревновать Джулиано, и он больше остальных Медичи ненавидел Пацци. К тому же, как говорится, у него не хватало винтика.В этот момент Джулиано собирался представить Анне Джакомо де Пацци, который когда-то был закадычным другом Козимо, а теперь превратился в заклятого врага. Если она правильно поняла Джулиано, никто так и не узнал об истинных причинах их разрыва. Возможно, психическое состояние Козимо послужило причиной их размолвки? Конечно, Анна не могла рассчитывать, что Козимо скажет ей правду, если она спросит его. Но этот вопрос можно задать Джакомо. Кажется, никто другой во Флоренции не знал Козимо лучше, чем он. Анна с интересом присматривалась к нему.Джакомо де Пацци ничем особенным не выделялся: среднего роста, неприметной наружности – не то что Козимо, увидев которого однажды, уже никогда не забудешь. Единственное сходство между ними состояло в их поразительной моложавости. Хотя обоим было больше тридцати лет, никто не дал бы ими девятнадцати. Вот только глаза! Глаза, которые не вязались с такими молодыми лицами.Джакомо де Пацци взял ее руку и улыбнулся.– Я рад, синьорина Анна, что наконец представилась возможность познакомиться с вами. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете в нашем городе.– Благодарю за добрые слова, синьор Джакомо, – ответила она. вспомнив о Джованне. Насколько та была «не от мира сего», настолько открытым и приветливым оказался Джакомо. «Поразительно, какими разными могут быть брат и сестра», – подумача Анна. – Мне очень нравится Флоренция, и я чувствую себя здесь прекрасно.– Рад слышать, – ответил Джакомо тоном, как будто он, а не Медичи, был здесь хозяином. – Желаю, чтобы ваше дальнейшее пребывание в нашем прекрасном городе было столь же приятным.– Спасибо, – сказала Анна, кутаясь в шерстяную шаль. По-видимому, кто-то из слуг открыл дверь, и с улицы потянуло холодом. В то время как она подбирала фразу, чтобы ответить Джакомо де Пацци, он продолжал:– Прошу меня извинить, я с удовольствием продолжил бы нашу беседу, синьорина Анна, но синьор Лоренцо подал знак. Кажется, сейчас начнется официальная церемония, и нас приглашают на открытие. Но… – Он наклонился и, пожав ей руку, добавил: – Мне бы очень хотелось, чтобы вы посетили наш дом. За вами зайдет мой слуга, и мы сможем обо всем спокойно поговорить.– Спасибо, с удовольствием, – ответила Анна, чрезвычайно удивленная этим любезным приглашением.– А теперь позвольте проводить вас в зал. Могу я взять вас под руку? – С очаровательнейшей улыбкой Лоренцо Медичи протянул руку престарелой донне Лючии. Искривив рот, что, видимо, означало улыбку, она взяла его под руку: не могла же она отказаться – это вызвало бы скандал. Лоренцо подмигнул Клариче, и она, обворожительно улыбаясь, обратилась к Джакомо де Пацци: не проводит ли он ее вместо мужа в парадный зал?Джулиано сопровождал Анну.– Какое впечатление на тебя произвел Джакомо де Пацци? – тихо спросил он.– Очень мил, – ответила Анна. – Учтивый, славный человек. – Она задумчиво сморщила лоб. – Не могу представить, что он и Козимо были когда-то близкими друзьями.– Да, невероятно, но это так, – согласился Джулиано.– И никому не ведомо, почему расстроилась эта дружба.Джулиано покачал головой.– Да. И ни один из них ни разу не сказал об этом ни слова. Конечно, у всех свои предположения. Я думаю, все дело в Джованне, сестре Джакомо. Когда-то Козимо оказывал ей знаки внимания, и она, кажется, отвечала ему взаимностью. Ни одна девица не могла устоять перед Козимо. Возможно, с Джованной он зашел слишком далеко. Он соблазнил ее. Узнав об этом, семья Пацци ополчилась против Козимо. Но Джакомо слишком порядочный человек, чтобы болтать на эту тему.Анна кивнула. Да, это возможный вариант. По-видимому, семья Падци ожидала извинений со стороны Медичи, но напрасно. Джакомо же из чувства стыда молчал, а Козимо не счел нужным извиняться за содеянное. Возможно, он даже не сознавал своей вины и вместо угрызений совести начал испытывать жгучую ненависть к Пацци и прежде всего – к Джакомо. Он плел всевозможные интриги, пороча их репутацию, и делал все возможное, чтобы всю вину за убийство Джулиано приписали Пацци. Да, теперь все сходится, кроме одного: все-таки с какой целью Козимо пустил в ход эликсир и отправил ее в прошлое? Допустим, у него за пять столетий пробудилась совесть и он решил исправить свою ошибку с ее помощью. Нет, сомнительно. Анна отмела эту версию. Да, Козимо был экстравагантной фигурой: циник, позор семьи и, безусловно, сумасшедший, во всяком случае – по меркам XV века. Но убить Джулиано? Неужели он не только безумец, но и коварный убийца? Анна не могла в это поверить. Но почему не допустить такой возможности? Потому что он слишком умен? Анне снова вспомнились слова Джулиано: «Женщины готовы на все ради него». Все дело в этом! Она ведь тоже чуть не поддалась его чарам. Сейчас Анне было стыдно за себя.«Обязательно встречусь с Джакомо Пацци», – решила она, приближаясь с Джулиано к массивной двери, ведущей в парадный зал. При встрече надо будет подвести разговор к Козимо. Джакомо знает его лучше других и может рассказать, насколько тот неадекватен, выражаясь научным языком. Тогда будет ясно, что делать дальше.Они вошли в зал, освещенный двумя гигантскими люстрами с горящими в них тысячами свечей. Их мягкий теплый свет сиял, отражаясь в серебряной посуде, золотых украшениях, бриллиантах и перстнях, излучая тысячи искр. Увидев вошедших Джакомо и Анну, все гости в праздничных нарядах, не отрывая от них глаз, зааплодировали и даже закричали «браво». Заиграла музыка, при звуках которой Анне неудержимо захотелось танцевать. Она чувствовала себя принцессой на Венском балу, забыв обо всем на свете, даже о Козимо.– Ты счастлива? – тихо спросил Джулиано, когда они степенно и чинно шагали по залу в сторону большого камина.– Да, – прошептала Анна с сияющим лицом. Здесь в самом деле было прекрасно. Это была сказка.– Я хочу сделать тебя еще счастливее, Анна. До конца моих дней.От этих слов Анну бросило в дрожь. Она взглянула на Джулиано. Боже, что он сказал! Его слова прозвучали как предложение руки и сердца. При этом Джулиано имел такой невозмутимый вид, и Анна решила, что просто ослышалась.Дойдя до камина, они встали слева, Лоренцо с Клариче – справа. Лоренцо громким голосом начал торжественную речь, поблагодарив присутствующих за оказанную ему честь – посетить его дом в столь знаменательный для всех вечер, – а затем сделав изящный переход от флорентийской политики к картине, представления которой все с нетерпением ожидали.Анна наблюдала за возбужденными от радости гостями, большинство из которых были искренне благодарны Лоренцо за приглашение. Однако были и другие лица: с насмешливой ухмылкой, поджатыми губами или откровенно скучающими минами, явно зависимые от Лоренцо. Эти люди пришли сюда не из любопытства и не по доброй воле, а потому, что своим отказом боялись оскорбить Лоренцо. Если отбросить вариант, что Козимо не имел отношения к преступлению, тогда, возможно, один из этих господ замышлял убийство Джулиано.Анна скользила взглядом по членам семейства Пацци, но ничего подозрительно не нашла: на их лицах не было ни особой радости, ни скуки. Лишь Джакомо приветливо улыбался и внимательно слушал пышную речь Лоренцо. Остальные производили впечатление людей, для которых официальные приемы – привычная вещь; им самим частенько приходится держать подобные речи. Потом ее взгляд упал на Козимо: он стоял в углу у высокого окна, полуприкрывшись тяжелой шторой и скрестив на груди руки. Он тоже наблюдал за происходящим. По его узкому бледному лицу трудно было понять, слушает ли он вообще своего кузена. Он не утруждал себя аплодисментами и даже ни разу не улыбнулся, в то время как это делали остальные гости.«Ищет кого-то», – решила Анна, невольно посмотрев по сторонам: кто бы это мог быть? И сразу же увидела человека, на которого в этот момент был устремлен взор Козимо. Это был Джакомо де Пацци. Перехватив ее взгляд, Козимо побледнел еще сильнее. Его темные глаза расширились, а черты лица стали жестче. «Фигура из паноптикума», – подумала Анна. Как же он ненавидит Джакомо! Но почему? Козимо продолжал пристально смотреть на нее. Отведя взгляд в сторону, она пыталась сосредоточиться на словах Лоренцо, который в этот момент заканчивал свою речь.– … не хочу отрывать вашего времени и лишать удовольствия своими глазами лицезреть этот шедевр живописного искусства. Прошу вас, Клариче, Анна, исполнить возложенную на вас миссию – открыть завесу великого полотна. – Лоренцо улыбнулся Клариче и Анне, а Джулиано ободряюще подтолкнул ее. Анна – с одной стороны, Клариче – с другой потянули за золотой шнур, концы которого свисали по обеим сторонам камина, чтобы сбросить полотнище, закрывавшее картину. В действительности это был чисто символический жест, ибо всю работу, собственно, выполняли ученики Боттичелли, стоявшие за занавесом.Клариче и Анна переглянулись. Клариче сделала легкий кивок, и они потянули за шнур. Как по мановению волшебной палочки, полотнище стало медленно опускаться, открывая картину взору присутствующих. Зал огласился восторженными восклицаниями, грянули фанфары. Боттичелли стоял тут же. Явно довольный своим произведением, а также реакцией на него зрителей, он направился в сторону Лоренцо, который под шквал аплодисментов восторженно тряс обе его руки. Анна взглянула на Козимо: тот неотрывно смотрел на картину поверх голов зрителей. Брови его были удивленно подняты, словно он не ожидал от Боттичелли такой удачи. «Рождение Венеры» было для него шоком. Рядом с ним стоял молодой человек с длинными, густыми вьющимися волосами. «Знакомое лицо, – подумала Анна, – но где я могла его видеть?» Оба что-то горячо обсуждали. Козимо все время кивал головой. Потом он опять взглянул на Анну и двусмысленно усмехнулся. Она видела, что Козимо узнал ее на полотне. Он, безусловно, понял, что тело Венеры на картине – это не тело Симонетты, а ее тело. Но как он мог догадаться? Да, он все понял, и теперь об этом будет знать весь город.– Иди же сюда, дорогая, посмотри на это чудо! Уверен, ты будешь в восторге. – Джулиано взял Анну под руку и бережно отвел подальше от камина, чтобы она могла видеть картину на нужном расстоянии.Неужели это та самая Венера, которую она видела в галерее Уффици? Со смешанным чувством Анна подняла взгляд и… была очарована. Вообще-то она предпочитала современную живопись: Пабло Пикассо, Анри Матисс, Джеймс Ризи, Ники де Сент-Фаль, Мадзе Линь, Стефан Шчесны, Эльвира Бах… Но «Рождение Венеры» относилось к числу немногих любимых произведений старых мастеров. Она часто приходила в Уффици исключительно ради этой картины. Видеть картину в доме Медичи, заказавшего ее художнику, при свечах, да еще в присутствии великого мастера – это было непостижимо. Ее охватила благоговейная дрожь. Да, это именно та картина, которую она знала досконально. Правда, краски сейчас были непривычно яркими, насыщенными, что придавало сюжету особое очарование. «Краски совсем другие, не те, которые я видела на полотне в его современном виде», – подумала Анна. Она всматривалась в каждую деталь, словно впервые видела картину, в каждый изгиб раковины, из которой выходит Венера, в морскую волну, плещущуюся у ее ног, в каждую из роз, сыплющихся на богиню Любви из рук Флоры и Зефира. Краски совсем другие – свежие, до конца не просохшие. Можно даже ощутить их запах.Анна взглянула на громадный камин, над которым висела картина. От дыма и копоти могут поблекнуть краски. Надо непременно сказать Лоренцо, чтобы он выбрал для нее другое место. Такое полотно надо хранить как зеницу ока. Истинный шедевр живописного искусства!С умилением рассматривала Анна лицо Зефира на полотне. Ведь это Джулиано! Да, нет никаких сомнений! Каждая прядь волос, блеск глаз – все это черты Джулиано. Как точно изобразил его Боттичелли! С какой нежностью Зефир держит в своих руках Флору, обвивающую ногами его тело, словно не желая отпускать. Флора…Анна остолбенела. Этого не может быть! Не показалось ли? Нет, это немыслимо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35