И теперь при одной мысли о Саре в жилах у герцога Чевиота начинала бурлить кровь благородной династии, насчитывавшей ни много ни мало уже шесть веков.
Визит к сэру Джону Трейнору превзошел все их ожидания. Этот высокообразованный человек после смерти жены предпочел перебраться в свое загородное поместье, расположенное в самом сердце знаменитых Сассекских пустошей. Сэр Джон всегда любил искусство и не поленился вывезти из охваченной войной Франции множество картин, и его искренне радовала возможность продемонстрировать свои сокровища столь знатным особам, как герцогская чета Чевиот.
Герцог получил двойное удовольствие — и от созерцания картин, и от возможности наблюдать за тем, как смотрит на картины его Сара.
Он со смесью удивления и почтительности вынужден был признать, что юная художница наделена талантом прозревать то, на что обращен ее взгляд.
Она провела не меньше получаса перед рейсдаловским изображением замка Бентхайм — неподвижно стояла молча и смотрела, впитывая каждую деталь этого дивного полотна. При одном взгляде на ее одухотворенное лицо ни сэр Джон, ни сам Энтони не посмели промолвить ни слова, чтобы не портить ей мгновения чистого восторга.
Только после того как Сара вдоволь налюбовалась картинами, хозяин осмелился предложить им чаю и за угощением подробно описал, как эти полотна попали в его руки.
Они возвращались в Гамильтон-Холл намного позднее запланированного герцогом времени, и солнце давно успело спрятаться под набежавшими тучами.
— Надеюсь, дождь не застанет нас в пути, — заметил герцог, е опаской поглядывая на мрачный небосвод. — Если бы я знал, что погода так быстро переменится, мы бы выехали раньше.
— Мы бы обидели хозяина, если бы стали спешить, — возразила Сара. — Сэр Джон — такой щедрый и добрый человек! Надо будет навестить его еще — мне нравится слушать его истории.
— Но я боюсь, что ты промокнешь. — Герцог натянул вожжи, и лошади пошли быстрой рысью.
— Глупости! — упрямо заявила Сара. — Даже если я промокну — можешь не бояться, что я растаю!
Энтони нахмурился, но промолчал и лишь заставил лошадей еще прибавить скорости.
Им оставалось еще добрых пять миль до дома, когда начался дождь.
— Я мог бы пустить коней галопом, если ты не боишься, — предложил герцог.
— Это совершенно ни к чему, — сказала Сара. — А вдруг они поскользнутся на мокрой дороге? Я не боюсь промокнуть. Если уж на то пошло — я люблю дождь.
Энтони отвечал ей недоверчивым взглядом. Сара сидела рядом, запрокинув лицо и подставив его ливню, словно цветок, стремящийся напиться влаги и напоить нежные бутоны.
Огромные капли повисли у нее на ресницах, и ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от них. А потом она решительно сняла шляпку.
— А я как раз собирался предложить тебе свой плащ! — рассмеялся герцог.
— Не нужно никакого плаща. Нам осталось ехать совсем мало — я даже простудиться не успею! — Она глубоко вдохнула. — Чувствуешь, как чудесно пахнет под дождем весенний воздух? Когда я была маленькой и жила с родителями, мама всегда брала меня с собой на заднее крыльцо, чтобы мы могли подышать дождем!
— Погоди, пока узнаешь, как пахнет дождь в Нортумберленде, — заметил Энтони.
— Однажды я попала под дождь вместе с Невиллом, — вдруг вспомнила Сара. — Какой же он был несчастный! Все время причитал, что непременно схватит насморк!
А герцогу вспомнился бесконечный ливень, размывший все дороги в Испании.
— Так и быть, я не получу насморка, если не получишь ты! — воскликнул он.
— Я никогда не простужаюсь, — с потешной торжественностью заявила Сара. — Я вообще здорова, как бык!
Герцог не мог удержаться от улыбки, глядя на ее нежное, хрупкое тело.
— Из тебя вышла бы отличная солдатская жена.
— Полагаю, это можно считать комплиментом? — лукаво осведомилась Сара.
— Безусловно! — заверил он.
***
Они провели в Гамильтон-Холле еще три ночи, и в последнюю ночь герцог не выдержал. Он слишком устал от постоянного недосыпания, и как только Сара заснула — провалился в глубокий сон.
Было два привычных кошмара, терзавших его во сне, и в эту ночь явился тот, когда у него отнимали руку.
…Он снова валялся на грязной койке в госпитале в Саламанке. Судя по тому, что он слышал голоса окружающих и чувствовал жуткую боль в раненой руке, — Энтони был в сознании. Но при этом не мог ни заставить себя открыть глаза, ни произнести что-то вслух.
— Руку придется отнять, — донесся глухой от неизбывной усталости голос.
И в тот же миг Энтони понял, что это голос доктора и что речь идет о нем.
«Нет! — мысленно закричал он что было сил. — Нет, вы не смеете отнимать мою руку!»
И тогда раздался голос разума, голос спасения, принадлежавший Максу:
— Вы хоть знаете, с кем имеете дело, Клеменс? Это же сам граф Олнвик, наследник титула герцога Чевиота! Его нельзя оставлять без руки.
— Мне все равно, кто он такой! — нетерпеливо возражал первый голос. — Рана слишком обширна. Если мы не ампутируем руку, она может воспалиться, и он умрет от гангрены. Лучше быть одноруким герцогом, чем мертвым — вы не находите?
«Нет!!! Нет!!! Нельзя! Макс, не позволяй ему отнять у меня руку!!!»
Герцог беспокойно метался на постели, не в силах очнуться. Бледный лоб покрылся испариной. Сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.
— Почему вы не хотите просто зашить эту рану и проследить, чтобы не было заражения? — спросил Макс.
— Вы имеете представление о том, как трудно соблюсти полную стерильность в полевых условиях? — сердито воскликнул доктор. — У меня просто нет возможности обеспечить ему должный уход! Нет, рукою придется пожертвовать!
Голова герцога в отчаянии моталась по подушке.
А потом в его кошмар ворвался тонкий, нежный голосок — он еще ни разу не слышал его во сне.
— Энтони! Энтони! Энтони, очнись! Все хорошо! Ты жив и невредим! Проснись же!
Он почувствовал, как его трясут за плечо.
Широко распахнув глаза, он вскинулся на постели, обливаясь потом, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем. Его невидящие глаза задержались на встревоженном личике Сары. В следующий миг Энтони зажмурился и уткнулся лицом в колени.
— Господи! — только и смог вымолвить он, все еще не в силах отдышаться.
Медленно и нерешительно герцог заставил себя открыть глаза и первым делом ощупал свою правую руку, словно желая удостовериться, что она осталась на месте.
Тишину в спальне нарушало лишь его хриплое частое дыхание, однако он остро ощущал присутствие еще одного живого существа. Ему стоило немалого труда заглянуть ей в лицо.
— Это война? — прошептала она.
— Да, — отвечал герцог, скрипя зубами от унижения.
— Ты не хотел бы мне об этом рассказать?
Он уже открыл рот для отповеди. Никогда и ни с кем он не намерен обсуждать эту тему! Но подумал, что Сара имеет право получить хотя бы краткое объяснение его состояния. Вряд ли она ожидала, что станет женой человека, подверженного ночным кошмарам. Так пусть же знает его историю до конца!
Он снова уперся лбом в колени, зажмурился и бесстрастным голосом стал описывать свой кошмар.
Сара долго молчала после того, как он закончил рассказ. Энтони нерешительно поднял голову и посмотрел на нее, готовый увидеть на ее прелестном лице отвращение и ужас.
Однако Сара выглядела скорее задумчивой, чем напуганной.
— Когда я увидела этот шрам, — рассудительно начала она, — я первым делом подумала: вот настоящее чудо, что ему удалось сохранить руку!
— Это Макс меня спас, — отвечал герцог. — Он служил лейтенантом в моем полку. Сначала он спас мне жизнь, когда вынес на себе с поля боя, а потом спас мне руку, когда запретил хирургу делать ампутацию. Доктору пришлось зашить рану, а потом Макс сам выхаживал меня.
Мне повезло, что рана не загноилась и затянулась довольно быстро.
— По-моему, ты прекрасно владеешь этой рукой. Подвижность восстановилась полностью?
— Да. Конечно, мне пришлось делать упражнения, но теперь все в порядке.
— Какое счастье иметь такого друга, как Макс!
Он кивнул. Сердцебиение мало-помалу утихло, и пот больше не струился по его телу ручьями.
— Сара, прости меня за то, что я нарушил твой сон. Больше этого не случится.
— Тебе не за что извиняться, — возразила она. — Я готова биться об заклад, что не одного тебя мучают кошмары о недавней войне.
Вполне возможно, что Сара права. Но ведь он был не просто отставным солдатом, а герцогом Чевиотом!
— Ты полагаешь? — небрежно промолвил Энтони.
— Я полагаю, что было бы ненормально пройти такую войну и не мучиться потом от кошмаров! — заявила Сара.
Герцог тут же всполошился: еще подумает, что вышла замуж за душевнобольного человека!
— Они снятся мне все реже. Поначалу я видел их почти каждую ночь, а теперь не чаще раза или двух в неделю.
— Я уверена, что со временем они прекратятся совсем. — Сара кивнула, отведя с лица длинные волосы. — Тебе просто надо набраться терпения и ждать. Иногда душевные раны исцеляются намного дольше, чем раны физические!
— Наверное, ты права. — Он устало потер глаза. Сара наклонилась и осторожно прикоснулась губами к его шраму на спине.
— Мне больно даже думать о том, что тебе пришлось перенести! — прошептала она.
Этот ласковый поцелуй задел в его душе что-то совершенно необычное — Энтони даже не подозревал, что способен на такие порывы. Однако вспыхнувшее в нем примитивное желание откровенно отразилось на его лице. Его юная непорочная жена внимательно досмотрела на него. И улыбнулась.
— Ты не хочешь меня поцеловать? — спросила она шепотом.
Энтони не в силах был ответить. Он просто обнял ее, опрокинул на кровать и принялся целовать — жадно, страстно, торопливо срывая с нее ночную рубашку.
С тех пор как ему минуло шестнадцать, Энтони ни разу не хотел женщину так безумно. Все, чти он способен был сознавать, — это бешеное, жгучее желание и ее тело, такое податливое, такое покорное, обещавшее такую волшебную разрядку…
Наконец он рухнул без сил, спрятав лицо у нее на плече. Сара обняла его и прижала к себе.
— Все хорошо, Энтони! Постарайся заснуть опять. Обещаю, что не дам повториться твоему кошмару.
Он послушно закрыл глаза. Как он устал, как он ужасно устал…
И Энтони крепко заснул в объятиях своей жены.
***
Сара долго лежала, глядя в потолок, чувствуя на себе тяжесть сильного мужского тела и наслаждаясь этой тяжестью.
Никогда в жизни она не смела и мечтать о подобной близости с другим человеком. И дело было далеко не в физическом удовлетворении после близости с мужчиной. Нет, речь шла о гораздо большем — о близости душ.
Впервые в жизни она почувствовала себя любимой. Она чувствовала себя любимой, когда он обнимал ее, когда ласкал и орошал своим семенем ее лоно. Но в то же время Сара отдавала себе отчет в том, что она не первая, не единственная в его жизни, что у герцога было множество любовниц, с которыми он был близок так же, как и с ней. А стало быть, она сделает глупость, придав слишком большое значение тому, что происходит между ними.
Ей не следует проявлять слабость и влюбляться в этого человека, если она не хочет испытать муки разбитого сердца.
А что до его кошмаров… Да, ей с большим трудом удалось не выдать своего потрясения. Ибо при всем желании она не могла представить боль, способную пробить брешь в самообладании этого всегда выдержанного и уверенного в себе человека.
Свою слабость он считает унизительной. Сара моментально это почувствовала. Герцог мучается оттого, что не может легко перешагнуть через кошмары войны, оставить их в прошлом.
Но Боже милостивый, подумать только, что могла значить для юноши потеря руки! И не просто для юноши, но для такого красавца!
И Сара снова возблагодарила небо за то, что у Энтони есть такой друг, как Макс.
Энтони дернулся во сне, и Сара с тревогой взглянула на него, готовая вырвать из лап возобновившегося кошмара. Но его лицо оставалось спокойным и безмятежным, а тело расслабленным.
Сара вновь обняла своего мужа и невольно подумала: хватит ли когда-нибудь у нее отваги ласкать его так же откровенно, как он ласкает ее?
Глава 13
Сара была бы не прочь провести в Гамильтон-Холле целую неделю, но у герцога скопились неотложные дела в Лондоне. И ранним погожим утром молодожены покинули гостеприимный кров, под которым провели до обидного куцый «медовый месяц».
Сегодня Сара держалась гораздо спокойнее и увереннее, чем три дня назад, по дороге из Лондона в Сассекс. Размеренно покачиваясь на своем высоком сиденье в такт движению фаэтона, она с невольной улыбкой вспоминала терзавшие ее тогда страхи и ожидания.
Однако чем ближе они подъезжали к Лондону, тем больше нарастало беспокойство иного рода. Ведь сегодня ей предстояло перешагнуть порог Селбурн-Хауса в роли герцогини Чевиот. А Сара до сих пор не имела ни малейшего понятия о том, как к этому подступиться.
До свадьбы ее мало волновала состоятельность в качестве супруги Энтони в глазах света. Но за последние дни все изменилось. Теперь она не хотела бы ударить в грязь лицом и оказаться недостойной своего титулованного мужа.
В некоторой степени ей повезло: герцог все еще носил траур по отцу, — а значит, на первых порах их светская жизнь будет сведена до необходимого минимума. Вдобавок Энтони не собирался засиживаться в Лондоне. Как только будет покончено с самыми неотложными делами, молодожены отправятся на север.
К тому времени, когда фаэтон остановился у крыльца Селбурн-Хауса, расположенного неподалеку от Беркли-сквер — в самом аристократическом районе Лондона, — небо затянули плотные облака. Городской особняк Чевиота — многоэтажное сооружение из тесаного камня — на первый взгляд почти не отличался от дома, принадлежавшего ее деду. Единственное, что бросалось в глаза, — чудесная клумба в центре парка, пестревшая яркими весенними цветами.
Как только экипаж подъехал к дому номер 10 на Беркли-сквер, дверь отворилась, и по ступеням с достоинством спустился старый слуга.
Герцог помог Саре спуститься на землю и направился к дому, бережно поддерживая ее под локоть.
— Дорогая, — промолвил он, — познакомься с Вудли. Он служил у нас дворецким еще в те годы, когда я был ребенком.
Вудли просиял при виде хозяина и неловко, по-стариковски склонился перед Сарой:
— Позвольте приветствовать вас от лица всех слуг, ваша светлость. Добро пожаловать в Селбурн-Хаус!
— Спасибо, Вудли, — отвечала Сара. — Вы очень добры.
— Вудли, Холмс едет следом за нами. Он привезет Карри и горничную моей жены, — сообщил герцог. — Ты присмотришь за ними?
— Конечно, ваша светлость!
— Идем же в дом. — И герцог снова взял Сару под локоть.
Рука об руку они поднялись по ступеням и вошли в парадную дверь, украшенную очень красивым фонарем.
Внутреннее убранство особняка не имело ничего общего с домом ее деда. Пол в просторном холле выстлан черными и белыми мраморными плитами. В одной стене — ряд ниш, и в каждой по греческой статуе. Противоположная стена имела вид греческого портика с мраморными колоннами.
Посреди холла их поджидала рослая худощавая женщина с аккуратно зачесанными седыми волосами.
— А вот и вы, миссис Крэбтри! — весело поздоровался герцог.
Морщинистая физиономия доброй женщины расцвела улыбкой при виде хозяина.
— Дорогая, это наша экономка, миссис Крэбтри.
— Добрый день, миссис Крэбтри, — приветствовала ее Сара.
— Добро пожаловать в Селбурн-Хаус, ваша светлость! — почти пропела экономка, присев в реверансе.
В эту минуту из задней части дома в холл вышел рослый широкоплечий джентльмен.
— Макс! — радостно воскликнул герцог. — Иди познакомься с моей женой!
Сара с любопытством разглядывала темноволосого мужчину со строгой военной выправкой, двинувшегося в их сторону.
— Сара, позволь представить тебе моего секретаря и близкого друга, Максвелла Скотта.
— Добрый день, мистер Скотт! — Сара наградила Макса самой лучезарной улыбкой, ведь перед ней стоял спаситель Энтони! — Очень рада с вами познакомиться.
Лицо отставного капитана показалось ей слишком костистым, чтобы быть привлекательным, а темные суровые глаза — чересчур широко расставленными.
Макс не снизошел до ответной улыбки. Он низко поклонился и произнес звучным басом:
— Благодарю вас, герцогиня. Я к вашим услугам. — Но уже в следующую секунду его внимание снова целиком поглотил герцог. — Энтони, я надеюсь, ты был доволен Гамильтон-Холлом?
Сару не Могла не удивить такая фамильярность со стороны простого секретаря.
— Очень доволен! — с чувством отвечал герцог. — Ты был совершенно прав, когда порекомендовал мне это поместье.
— Я рад. — Суровое лицо Макса наконец-то смягчилось.
— Миссис Крэбтри, вы не могли бы проводить мою жену наверх и показать ей наши комнаты? — обратился Энтони к экономке.
Захваченная врасплох, Сара едва не воскликнула: «А разве ты не проводишь меня сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28