А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Анна с восторгом следила, как легко, словно паря, Мираж переходил с рыси на шаг.
– Когда-то я едва не загнала его на пути из Венсенна в Клермон…
Она не договорила, глубоко вздохнув.
Ричард велел подвести коня. Анна протянула руку, желая его приласкать, но разгоряченный иноходец прянул ушами, сердито фыркнул и вскинул голову.
– Забыл… А ведь когда-то он начинал призывно ржать, едва заслышав мой голос.
Ричард успокаивающе похлопал коня по холке.
– Ему уже десять лет, но он по-прежнему легок и быстр. Не хотите ли прогуляться, Анна? Полагаю, что лучшая наездница Англии вполне справится со старым знакомцем.
Предложение было более чем заманчивым. Анна почувствовала знакомое волнение перед скачкой: напряжение в ладонях, предвкушающих тепло поводьев, ощущение власти над мощью послушного и разумного животного. Глаза сверкнули, щеки порозовели. Толпа на лугу загудела, перекрывая благовест монастыря.
– Я еду! – решительно заявила она.
– Превосходно! Я знал, что Мираж обрадует вас. Наконец я вовсе не желаю, чтобы вы гарцевали на нем в наряде послушницы. И если принцесса не побрезгует подождать несколько минут в доме мельника, ей доставят туда все необходимое.
По тому, как Анна торопливо взбежала по наружи лестнице на второй этаж, было видно ее нетерпение. Здесь ее ожидал еще один сюрприз. Слуги герцога внесли небольшой сундучок, и когда Анна его открыла, то обнаружила вделанное с внутренней стороны крышки зеркало из посеребренного листа меди. Ее тронуло внимание герцога, позаботившегося даже о такой мелочи.
Но через миг она уже не думала о Глостере, не в силах оторвать глаз от своего лица.
Поистине, как должна была заледенеть душа, чтобы так долго пренебрегать собственной внешностью. Анна словно заново узнавала себя. В монастыре не было зеркал, и порой она ловила свое искаженное отражение в серебренной чаше монстранца или в тихой воде речной заводи, то вовсе не испытывала желания любоваться им. Но сейчас ей хотелось именно этого. Ясное зеркало отражало ее такой, как она стала, пройдя через долгие месяцы тоски и одиночества.
– Это не я… – беззвучно прошептала она. – Эта женщина слишком хороша, чтобы быть Анной Невиль.
Лицо ее, прежде сохранявшее почти детскую округлость, теперь стало удлиненным, резче проступили линии скул, а вокруг глаз лежали нежные голубоватые тени, что придавало прозрачным зеленым глазам сумрачное выражение. Длинные шелковистые ресницы затеняли уголки век. От этого разрез глаз казался еще более необычным. Кожа вследствие уединенной жизни, приобрела ровную перламутровую прозрачность, и поэтому чувственный рот Анны полными, нежно очерченными губами казался вызывающе ярким.
Она закусила губы, и лицо сразу стало строгим. Но внезапно явилось воспоминание, как когда-то в детстве она строила перед зеркалом рожицы, и Анна улыбнулась, с удивлением отметив, что ни черное покрывало, ни траурная, обрамляющая щеки повязка не могут скрыть ее сияющей юности. Ей было двадцать четыре года – вполне зрелый возраст, и после всего пережитого Анна казалась себе состарившейся и умудренной опытом. Однако эта юная женщина, что смотрела на нее из глубины полированной пластины, словно бросала вызов горю и бедствиям своей цветущей юностью и красотой.
– Ты лжешь, – сказала Анна отражению. – Невозможно цвести, когда сердце мертво. Невозможно радоваться жизни, когда все, что было ее сутью, осталось в прошлом. Можно жить день за днем, но лишь воспоминания принесут мгновения призрачного счастья. Тебе совершенно незачем быть такой красивой.
Однако ее женское тщеславие было удовлетворено. Отбросив черное покрывало, она распустила свои густые и мягкие, как шелк, волосы, цветом напоминающие красное дерево, но более глубокого и благородного оттенка. Когда-то, в знак траура, она обрезала их едва ли не под корень. Теперь они вновь отросли и стали куда пышнее, так что приходилось стягивать их в тяжелый узел на затылке.
И вновь Анна улыбнулась себе, одновременно сердясь на свою суетность. В глубине ее души теплилось ожидание радости.
Откинув скрывавшее содержимое сундучка покрывало, Анна стала вынимать и раскладывать на широкой скамье то, что было привезено Ричардом. В дверь постучали. Явилась толстая мельничиха, чтобы предложить госпоже свои услуги. Но Анна отказалась и даже покраснела, ибо в монастыре отвыкла, что кто-либо может увидеть ее наготу.
Она одевалась медленно, с каким-то поистине острым наслаждением. После грубой шерстяной нижней рубахи батистовое белье и чулки тончайшего полотняного плетения казались невесомыми. Поначалу они холодили тело, затем согрелись и словно срослись с кожей. Пальцы ее перебирали мягкую фланель нижних юбок с шелковой оборкой, не решаясь коснуться самого платья. Оно было великолепным – из прекрасного генуэзского бархата, казавшегося черным на первый взгляд, на деле же необыкновенно глубокого зеленого тона, настолько глубокого, что лишь в складках мерцали и переливались блики цвета мха и изумруда. Когда Анна надела платье, оно показалось ей и простым, и в то же время слишком роскошным для обычной прогулки верхом. Нетрудно было догадаться, что Ричард Глостер намеренно устроил для нее весь этот праздник, давая понять, что ждет ее теперь, но она была благодарна ему за это и едва не приплясывала от нетерпения, застегивая длинные ряды мелких, обтянутых тем же бархатом пуговиц от запястья до локтя и от груди до маленького стоячего воротника. Под грудью платье перехватывал широкий пояс, а ниже оно было собрано во множество трубчатых складок, разлетавшихся веером при каждом движении и переходивших сзади в длинный шлейф, который было принято забрасывать на круп лошади. Покончив с платьем, Анна примерила овальную стеганую шапочку, обрамленную высоким бархатным валиком. Валик обвивала тонкая золотая цепочка, удерживающая также и складки свисающей позади черной креповой вуали.
Когда Анна, изящно подхватив шлейф, спустилась по лестнице, к ней устремилось столько взглядов, что она почувствовала себя стесненно. Солдаты в касках и вытертых куртках буйволовой кожи, крестьяне в дерюге и овчинных безрукавках, немытые и взъерошенные детишки с просвечивающим сквозь лохмотья голым телом – все замерли, не в силах отвести глаза от ослепительной госпожи, Бог весть каким чародейством занесенной в этот дикий край. Они привыкли видеть Анну в монастырской церкви или одиноко прогуливающейся вдоль ручья, теперь же руки сами потянулись к войлочным колпакам.
Ричард приблизился и осторожно поцеловал кончики ее пальцев.
– Подумать только, леди Анна, когда-то я имел дерзость дразнить вас лягушонком!
Анна откинула голову. На губах ее появилась улыбка. Она была немного выше горбатого герцога и глядела на него сверху вниз. Ричард предложил руку, она изящно оперлась на нее, и они прошли туда, где, звеня наборной сбруей, нетерпеливо бил копытом Мираж. На иноходце были дамское седло красной кордовской кожи и шитый галуном чепрак.
Джон Дайтон был единственным, кто никак не реагировал на перемену, происшедшую с Анной. Он невозмутимо подвел к ней коня и придержал стремя. В стороне стоял белый нормандский жеребец Ричарда, а трое копейщиков, которые должны были сопровождать герцога во время прогулки, уже держали под уздцы своих разгоряченных коней.
Ричард стремился к тому, чтобы прогулка выглядела не менее пышно, чем королевский выезд. Но здесь он совершил ошибку. Анна и без того была слишком возбуждена своим превращением из послушницы в знатную даму. Поэтому, едва оказавшись в седле, она испытала сильное и необычайное чувство. Словно шквал пронесся по глади уснувшего озера ее души. И пока Ричард, прихрамывая, шел к своему коню, а копейщики подтягивали подпруги, Анна, отдавшись неукротимому порыву, отпустила повод и, хлестнув коня, ринулась вперед.
– Догоняйте, сэр Ричард!
Герцог Глостер на мгновение застыл, глядя ей вслед. Он видел, как Анна стремительно несется по склону прочь от селения, как легко заставляет коня взять с разбега небольшую изгородь, а затем, рассыпая тысячи сверкающих брызг, вброд пересекает ручей. Здесь всадница задержалась, заставив Миража кружить на месте, словно выбирая дорогу, а затем вновь дала шпоры иноходцу и грациозно, слегка откинувшись в седле, галопом пронеслась у подножия известняковых скал. Темная вуаль плескалась на ветру. Мираж, узнав хозяйку, радостно ржал.
Конь Ричарда фыркнул, дрожь прошла по его коже. Герцог очнулся. Рывком поднялся в седло и, дав знак копейщикам следовать за ним, сжал коленями бока лошади, бросив ее в галоп.
«Дьявол! Мне не следовало забывать, что в Анне сидит семейный бес Невилей и никогда нельзя предсказать, что она может выкинуть в следующую минуту».
Темная фигура Анны маячила далеко впереди. Она неслась, как истинная амазонка, вернувшаяся в родную стихию. Вмиг все навыки верховой езды вернулись к ней. Ричард, приподнявшись на стременах и почти лежа на загривке коня, то и дело пришпоривал его. Все больше отставая, позади скакали охранники.
Ричарду эта бешеная скачка была совершенно ни к чему. Он затевал всего лишь изящную верховую прогулку, которая оживила бы Анну и настроила ее на элегический лад. Возможно, тогда удалось бы заговорить с нею и о главном, взывая одновременно и к чувствам, и к рассудку. Насилие он приберегал на крайний случай, поскольку опыт подсказывал ему – ни к чему хорошему с такой женщиной, как Анна, это не приведет. Правда, прежде у него в руках не было такого козыря, как Кэтрин. И вот теперь эта взбесившаяся амазонка несется так, словно за ней гонятся все демоны преисподней, и, судя по всему, вовсе не расположена вести задушевную беседу с кузеном.
Ричард снова пришпорил коня. Он видел, как Анна на миг придержала иноходца, оглянулась, чтобы убедиться, что герцог скачет следом. До него донесся ее смех, а затем она круто повернула Миража в сторону от проезжей дороги и заставила его взбираться по склону холма к темнеющему на вершине лесу. Ричард выругался сквозь зубы. Он надеялся, что, достигнув края долины, Анна все же остановится у водопада, однако вместо этого она затеяла какую-то нелепую игру. Сейчас герцог уже жалел о том, что поспешил с возвращением Миража, к тому же обнаружилось, что его нормандский жеребец тяжеловат и значительно уступает в скорости арабскому иноходцу, который хоть и много старше коня Ричарда, но все еще не растерял присущую лошадям его породы резвость. Расстояние меж герцогом и Анной продолжало увеличиваться. Ричарду ничего не оставалось, как попытаться догнать ее, срезав путь. Но местность здесь оказалась непригодной для скачки, ему пришлось объезжать покрытые плющом валуны и размытые ложбины, поэтому, когда он достиг края леса, его встретила лишь тишина.
Глостер осадил коня и, сдерживая дыхание, прислушался в надежде различить топот копыт или звон удил. Однако ни звука не донеслось до него. Пуп Вельзевула! Наместник Севера Англии, брат короля, Верховный стюарт королевства вынужден, будто мальчишка, гоняться за этой охмелевшей от скачки вдовушкой. Ричард оглянулся. Отставшие копейщики скакали глубоко в долине. Он решил не дожидаться их и оправил сбившийся от скачки упланд и медленно поехал между замшелых стволов.
– Анна!
Было тихо, лишь хрустел прошлогодний папоротник под копытами коня. Где-то пискнула мышь. Деревья, скрюченные и истерзанные ветром на вершине, становились стройнее и гуще по мере того, как Ричард спускался по склону. Между светлых стволов старых буков там и сям чернел глянцевый остролист. Прямо среди зарослей попадались крупные валуны, окруженные еще голыми кустами самбука и жимолости, плетями куманики и плюща. Анна не могла здесь скакать, как на открытом пространстве, и Ричард снова попытался звать ее, но вскоре оставил эти попытки, потому что понял – никакая это не игра. Просто Анне захотелось побыть в одиночестве. Она, разумеется, признательна ему за все, что он сделал для нее, но они по-прежнему остаются чужими. Так это или нет, но герцог не привык оставлять незаконченным то, что задумал.
Миновав лес, он двинулся по противоположному склону холма. Было так тихо, что казалось, весь мир замер, лишь перестук копыт да звяканье удил нарушают тишину. Под тонким слоем дерна, покрывавшего склон, лежали известняковые породы, и порой копыто коня срывалось и скользило. Когда же Ричард миновал холм, перед ним открылось дикое и пустынное нагорье, где меж каменистыми пригорками и зеленеющими топями попадались отражающие небо озерца, кое-где окруженные плакучими ивами, погружающими свои ветви в стоячую воду. Эти открытые болотистые пространства носили название Мэлхемских пустошей. Ручьи, вытекавшие отсюда, питали большое озеро, вокруг которого лежали богатые дичью угодья, где болтонские монахи имели обыкновение охотиться и удить рыбу. Ричард неплохо знал эти места. С холма видны были мили и мили заболоченных равнин. Порой, когда герцог посещал Болтонское аббатство или заглядывал в замок Скиптон, он также не отказывал себе в удовольствии поохотиться с соколом, но никогда не забирался далеко, так как монахи, изучившие каждую пядь этой земли, не советовали приближаться к топям. Через пустоши вилась едва заметная тропа, выводившая на древний путь через Пеннинские горы, отмеченная каменными крестами, поставленными еще на заре христианства. Некоторые из крестов, позеленевшие от времени и мха, по сей день указывали путь, но многие уже рухнули и ушли в трясину либо лежали поперек тропы. И хотя местные жители хорошо знали эту тропу, чужакам опасно было углубляться в Мэлхемские болота.
Ричард с возвышенности оглядел равнину и вздохнул с облегчением, нигде не обнаружив одинокой всадницы. Развернув коня, он поскакал по гребню холма, а затем начал спускаться с крутого склона, изрезанного овечьими и козьими тропами. Внизу, в узкой извилистой щели, бежал в сторону болот бурный ручей. Здесь наконец Ричард увидел Анну.
Он так резко рванул поводья, что конь под ним взметнулся на дыбы, осел на задние ноги, заскользил по щебню и заржал.
Анна, неторопливой рысцой ехавшая вдоль ручья, оглянулась, заметила Ричарда и также остановила лошадь.
Какое-то время герцог, не отрываясь, глядел на нее. Анна держалась в седле удивительно ловко. Конь переступал под нею с ноги на ногу, и она грациозно покачивалась, положив на колено хлыст. Она помахала ему рукой и что-то крикнула. Слов он не разобрал.
«Крест честной, а ведь из нее и в самом деле выйдет великолепная герцогиня! Анна Невиль, дочь великого Делателя Королей…»
Ему и в голову не приходило, что что-то может ему помешать. Он знал, что так или иначе Анна станет его женой, но сейчас думал только о словах настоятельницы. Весна, солнце, бурлящие соки жизни – и женщина, которая по природе своей… Ричард усмехнулся, оборвав себя. Что ж, это только ему на руку. К тому же Анна так расцвела с этой весной… Эта красавица будет принадлежать ему одному – хромому, горбатому Калеке, чьи мысли черны как ночь.
Он тронул поводья. Перебирая ногами и скользя по каменистой осыпи, конь начал спускаться по склону. Анна ждала его у ручья. Выбравшись на более пологий склон, Ричард пришпорил коня, и тот пошел галопом. Когда они оказались рядом, герцог рванул повод так, что брызнула пена.
Анна с улыбкой собиралась что-то сказать, но Ричард не дал ей времени. Бросив поводья, одной рукой он обхватил Анну за талию, второй сжал ее затылок и, притянув к себе, поцеловал. Ее губы были сомкнуты, словно обтянуты шелком, и Ричард испытал удовольствие, заставив их раздвинуться, подчиниться, пока его зубы не стукнулись о ее. Анна даже не сопротивлялась, слишком пораженная, потом вздрогнула и попыталась вырваться, упираясь в его плечо. Кони заволновались, но Ричард продолжал удерживать Анну, вынуждая ее перегнуться в седле, и, лишь когда ощутил резкую боль от укуса, охнул и разжал объятия. Их кони тут же разошлись, и Анна едва удержалась в седле.
Ричард коснулся губ и, прищурясь, посмотрел на Анну. Дыхание его стало тяжелым.
– Зачем же так?
Легкая боль не отрезвила его, а, наоборот, разожгла страсть, воспламенила желание подчинить ее. Герцог пожирал глазами гибкую, грациозную фигурку на белом скакуне.
Анна смотрела на него, дыша глубоко и ровно. Потом демонстративно вытерла рот рукавом. Лицо ее было бледным, зеленые глаза под темным бархатом головного убора казались особенно яркими и сверкали бешенством. Неожиданно она оказалась рядом и, перегнувшись через луку седла, наотмашь ударила Ричарда по щеке.
Увы, Ричард не слишком высоко ставил свою куртуазность. К тому же Анна задела прокушенную губу, и теперь он ощутил боль по-настоящему. В следующий миг он отвесил ей такой ответный удар, что Анна слабо вскрикнула и, наверное, упала бы на землю, если бы не успела упереться рукой в круп Миража.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Тяжесть венца'



1 2 3 4 5 6 7 8 9